Читать книгу: «Твой личный враг», страница 3

Глава 4

Утро я встречаю в боевом настроении. Просыпаюсь ни свет ни заря, высовываю нос из-под невесомого пухового одеяла и долго лежу, глядя на сопящего рядом Сашку. Он добрый, красивый, и я его люблю. Пусть Благов испортил мне вечер и ночь, но впереди каникулы, которые я ему так просто не отдам.

В комнате царит полумрак. Подхожу к большому окну от пола до потолка, открываю тяжелые портьеры и замираю от восторга. Воздух за окном кажется золотым от ярких лучей восходящего солнца, которые многократно отражаются от снежных покровов. Но самое главное, передо мной предстают совершенно умопомрачительные горы, которые, как величественные стражники, охраняют долину. Вчера в сумерках я просто не увидела, что они кольцом опоясывают курорт, поэтому сегодня оказалась не готова к такому великолепному зрелищу.

Позволяю себе насладиться моментом и мчусь в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Когда возвращаюсь в комнату, замечаю царящий тут беспорядок.

Ночью, стараясь не разбудить меня, Сашка вытряхнул из сумки все свои вещи в поисках чего-то необходимого, и теперь его джинсы, свитера и футболки кучами свалены на полу и кресле. Его усилия были напрасны – я прекрасно слышала его возню, но по мотивам, которые мне самой сложно объяснить, предпочла сделать вид, что сплю.

Переступаю через пустую сумку и подхожу ближе. С кровати доносится мерное глубокое дыхание. Смуглое мускулистое тело ярким пятном выделяется на фоне белоснежных простыней. Сашка спит на животе, распластавшись поперек кровати и обнимая одной рукой подушку. Присаживаюсь на краешек постели и любуюсь его лицом. Сон смягчил брутальную резкость его черт. Темные длинные ресницы отбрасывают мягкие полукруглые тени на его щеки, слегка приоткрытые тонкие губы кажутся теплыми и нежными. Разглядываю его со смешанным чувством любопытства и легкого смущения. Сашка всегда будет моим первым и единственным мужчиной. За время, которое мы вместе, я успела хорошо изучить его, но просыпаться с ним по утрам вот так, как сейчас, – нахожу в этом столько новой интимности, особого доверия. В этот миг особенно остро чувствую вину за вчерашний вечер и особенно за ночь и очень хочу все исправить.

Протягиваю руку и кладу Сашке на спину. Пальцы ласково скользят по теплым гладким плечам, пробегаются вдоль позвоночника и, встретив преграду в виде сбившейся простыни, останавливаются на талии. Он не реагирует. Тогда я осторожно подцепляю край простыни и тяну ее вниз. Слышится легкий вздох, но Сашка лежит все так же неподвижно. Осмелев, снова тащу простыню вниз.

– Мама не учила, что с мужчинами нельзя вести себя подобным образом в столь ранний час? Последствия могут быть самыми неожиданными, – раздается хриплый после сна голос Сашки.

Не успеваю ответить, как он молниеносно переворачивается, сильная рука хватает меня за локоть и дергает. Взвизгнув от неожиданности, я падаю на постель и оказываюсь прижата к матрасу жарким телом.

– Нет, – бормочу я и улыбаюсь. – Полагаю, мама в подобной ситуации повела бы себя точно так же.

Сашка обхватывает мою ладонь и подносит к губам, а потом целует каждый пальчик у основания. Его глаза исследуют мое лицо, скользят вниз к шее и груди, с веселой насмешкой отмечая пижаму с Микки, которую я надела на ночь. Запоздало думаю, что сейчас бы пригодилась моя коллекция Agent Provocateur, но тут рука Сашки оказывается на моей талии и медленно ползет вверх, сминая футболку и обнажая кожу. Все перестает иметь значение. Дыхание сбивается, внизу живота разливается тепло, и в тот момент, когда я готова взвыть от желания, тишину комнаты разрезает громкий звонок телефона.

– Черт! – бормочет Сашка и смотрит на экран. – Я забился с Костиком пойти в горы к самому открытию трасс. Ночью снега навалило, кайф оторваться на пухляке. Малыш, извини, давай в другой раз.

Он резко поднимается с постели, так что я даже не успеваю сомкнуть руки вокруг его торса в попытке удержать рядом. С губ срывается вздох разочарования. Это нормально, что мы уже почти сутки рядом, а до сих пор не ушли дальше легкого петтинга? К тому же я тоже катаюсь, и вполне неплохо. Мог бы меня взять, а не Костю.

Когда Сашка скрывается в ванной, с минуту лежу на кровати, успокаивая взбунтовавшиеся гормоны, потом беру телефон и пишу Ленке. Раз наши парни нас динамят, хоть с подругой с глазу на глаз поболтаю.

* * *

В отеле на завтраке отличная шведка, так что, помня вчерашний прокол на ужине, я решаю ни в чем себе не отказывать. Набираю огромную тарелку закусок и сажусь на диван напротив Ленки. Подруга зевает и медитативно пьет кофе, а на шее у нее свеженький засос. Подозреваю, что ее ночь прошла куда более насыщенно, чем моя.

– Ты не беременна? – внезапно спрашивает Ленка, оценивающим взглядом изучая гору еды на моей тарелке. – Вчера за ужином ты так странно себя вела.

– Сто процентов нет, – отвечаю со смешком. – Вчера я просто переутомилась.

– Помнишь Лизку из параллельного класса? Она тоже так говорила, а оказалось, залетела.

– Уймись, – отвечаю твердо, отправляя в рот кусочек лосося. – Я не беременна.

– Ладно, – примирительно ворчит подруга, утаскивая у меня ломоть сыра. – Рассказывай, как поживает столица.

Я расслабляюсь и начинаю посвящать Ленку в подробности своей жизни в Москве, а она в ответ травит байки о наших общих знакомых из Ростова.

– А Даниила ты откуда знаешь? – вдруг задает она вопрос, который моментально портит мне настроение. – Тако-о-ой парень.

– Раз в жизни его видела, – коротко бросаю я. – Он не в моем вкусе. А у тебя с Костей проблемы?

– С чего ты взяла? – на ее лице написано удивление.

– С твоих придыханий по Благову.

Ленка непонимающе смотрит на меня пару секунд, а потом пожимает плечами.

– Я гедонист, – поясняет она философски. – Могу оценить горячего мужика, даже при наличии не менее горячего собственного.

Поджимаю губы и остервенело жую помидор. Отчего-то бесит, что Ленка считает Благова горячим.

* * *

После завтрака мы с подругой идем осваивать кавказские хребты горнолыжного курорта. Наряженные в яркие спортивные костюмы, заходим в первый попавшийся прокат и набираем инвентарь, а потом топаем на подъемник.

Пока едем в кабинке, пишу Сашке, чтобы узнать, где его искать. Пять минут пялюсь на экран, но он так ничего и не отвечает. Обидно даже: пока я думаю, как внести огонька в наши отношения, он катается, забыв обо всем – судя по мессенджеру, последний раз в Сети был в 7.30 утра.

Чем выше поднимается кабинка канатной дороги, тем живописнее становятся виды вокруг. Бросаю телефон обратно в рюкзак и, глазея по сторонам, начинаю испытывать приятное волнение, которое вытесняет обиду на Сашку.

Я на лыжах с шести лет катаюсь. До профессионала мне, конечно, далеко, но по черным трассам пару раз умудрялась съехать без потерь. Вот Ленка неофит. Вижу, что вся эта горнолыжная тема не вызывает в ней энтузиазма – так, разве что на пару фоток для соцсетей.

– Боишься? – спрашиваю серьезно.

– Думаю подождать тебя в баре на пике, – честно отвечает она.

– Да брось ты, я помогу. Или давай инструктора возьмем, – предлагаю я. – Он быстро из тебя профи сделает.

Когда кабинка высаживает нас на станции Роза Пик, мы с Ленкой толкаемся среди румяных лыжников и сноубордистов в поисках инструкторов.

– Мир, да не возись ты со мной, – говорит подруга, следуя за симпатичным парнем, который вызывается ей помочь. – Я попрактикуюсь, а ты иди катайся. Вижу, аж дрожишь от нетерпения.

– Не обидишься? – с сомнением спрашиваю я.

– Умоляю тебя. – Ленка закатывается глаза.

– Я только разок спущусь вниз и сразу вернусь на подъемнике, ладно? Потом вместе будем кататься.

Когда подруга уверенно кивает, я проверяю крепления своих лыж, беру в руки палки, надвигаю на глаза очки и неспешно съезжаю к трассе.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Толчок.

Белоснежные вершины, неправдоподобно синее небо, яркое солнце, сигнальные флажки – все мелькает в моих глазах, сливаясь в одну картину. Стремительно несусь по крутому склону, опьяненная ощущением скорости и свободы. Адреналин бурлит в крови, сердце ритмично стучит. Группируюсь в попытке увеличить скорость. Уверенно объезжаю один снежный завал, миную другой, впереди вижу новое препятствие, но вдруг меня как куклу подбрасывает вверх, одна палка выскальзывает из руки, и я падаю в снег.

Все происходит так быстро, что я не успеваю даже испугаться. Кубарем качусь вниз. Слышу чужой вскрик. Свой стон. Звучное проклятие. А потом наступает тишина.

Понятия не имею, сколько проходит времени, прежде чем я понимаю, что все мое тело подмял под себя кто-то в сером сноубордическом костюме. Пытаюсь что-то сказать, но из груди вырывается только глухой всхлип. Кто бы ни был этот «кто-то», он сильно придавил мне грудь.

В отчаянной попытке насытить легкие кислородом, начинаю барахтаться. Мои уши вновь достигает сдавленное ругательство. Голос грубый и холодный как лед. Мужчина.

Раздается какой-то странный звук, непонятная возня, а в следующий миг легкие обжигает холодный воздух – я снова могу свободно дышать. Делаю несколько коротких вдохов, потом негнущейся рукой снимаю защитные очки и приподнимаюсь на локте.

Мужчина лежит буквально в десятке сантиметров от меня, уткнувшись лицом в снег.

Чувствую, как сердце сжимают клешни страха. Протягиваю руку и неуверенно дотрагиваюсь до его плеча. Мысли, одна страшнее другой, нестройным роем носятся в голове.

– Эй, – мой голос звучит глухо – должно быть, от испытанного шока. – Вы живы?

Вместо ответа слышу еще одно смачное ругательство. А потом мужчина поднимается на руках и перекатывается на спину.

Забываю слова, которые я хотела сказать. В этот момент я вообще обо всем забываю. Знаю только, что могу написать многотомник о том, как сделать и без того нелегкое положение просто невыносимым. Почему? Потому что мужчина, который лежит на снегу, это не кто иной, как Даниил Благов.

Глава 5

Пытаюсь сесть, но у меня не выходит. Одна нога с прикрепленной к ней лыжей увязла глубоко в снегу, сводя на нет усилия, которые я прилагаю, чтобы подняться. В отчаянии думаю, что без посторонней помощи мне не обойтись, и нехотя смотрю на Благова, который все еще неподвижно лежит, уставившись в небо.

Может, с ним что-то не в порядке? Вдруг от столкновения со мной у него перелом или сотрясение.

Взглядом ощупываю его руки, ноги и туловище. Широкая грудная клетка бурно вздымается – он дышит, уже хорошо. С секундной заминкой, но все же поднимаю глаза на его лицо, наполовину скрытое шлемом и горнолыжными очками.

Тело простреливает электрический разряд, заставляя меня механически облизать губы. У меня минута слабости, и никто не видит, поэтому могу себе признаться, что нахожу Благова одуряюще привлекательным. Вроде и не классический красавчик, а общая картина просто с ног сшибает. По крайней мере, меня точно.

Пока глазею на него, напрочь забыв о лыжах, он внезапно садится на снегу, опровергая мои подозрения на переломы, снимает с головы защитный шлем и быстро отцепляет сноуборд от ботинок. А потом поворачивается и смотрит прямо на меня.

Время замирает. Земля не вертится вокруг солнца и вокруг своей оси. Ветер стихает.

Взгляд у Благова такой холодный, но не злой. И как будто ласкающий. И оценивающий. И смотрит он так, словно знает что-то такое, чего я не знаю и никогда не узнаю. И вообще никто, кроме него, не узнает. Вспоминаю поговорку про кролика, загипнотизированного удавом. Только ведь я не кролик. По крайней мере, не была им до встречи с этим человеком.

– Паршиво катаешься, Громова, – первым нарушает игру в гляделки Благов. – Не умеешь – сиди в лягушатнике, нечего соваться на трассы для взрослых.

Немею от его наглости и даже не сразу нахожусь что ответить. А он в это время легко встает на ноги и протягивает мне руку.

– Сильно ушиблась? – спрашивает уже мягче, сканируя взглядом мое тело. – Руки-ноги целы? Голова не кружится?

Мое тело замуровано в лыжный костюм от шеи до пяток, но странным образом его взгляд пробивает эту броню. Почти физически чувствую его взгляд на груди, бедрах, ногах. Извращение какое-то.

Благов нетерпеливо трясет своей рукой перед моим лицом, как бы напоминая мне, что снизошел до помощи, а я чувствую, как на меня накатывает волна бешенства.

– Я отлично катаюсь, – огрызаюсь едко. – А твоего мнения никто не спрашивал и за помощью никто не обращался.

– Мне показалось, что без посторонней помощи тебе не обойтись, впрочем, я, конечно, мог ошибиться, – не скрывая иронии в голосе, произносит Благов.

Вздергиваю подбородок и, насколько возможно в моем положении, с достоинством выпрямляю спину.

– Действительно ошибся. – Мой голос сладок, как майский мед. – Мне уже не нужна твоя помощь. Ты и так здорово помог, сбив меня с ног.

Он недоверчиво таращится на меня, словно у меня вдруг выросли рога.

– Я сбил? – восклицает изумленно. – Ты как сумасшедшая неслась на меня по трассе.

Игнорирую его замечание, подозревая, что в его словах есть большой процент истины, и пытаюсь самостоятельно вызволить ногу из лыжного плена. Благов молчит и насмешливо наблюдает за моими жалкими попытками встать, больше не предпринимая никаких действий, чтобы помочь.

Придурок.

– Где твой хоккеист? – внезапно спрашивает он. – Что-то он подозрительно долго спешит на помощь.

– Не твое дело, – огрызаюсь я.

Все-таки этот парень обладает невероятной способностью вытаскивать на свет самое худшее, что есть во мне. Я знаю, что, если бы я оказалась в подобной ситуации с любым другим человеком, уже давно бы извинилась, а тут прям не могу – какая-то физическая необходимость хамить ему.

Благов демонстративно вздыхает, обходит меня по кругу, пока я из последних сил сражаюсь с лыжей, и вновь подает руку. На этот раз молча.

Делаю вид, что ослепла, и пытаюсь приподняться на руках, но только сильнее проваливаюсь в снег. Лыжа никак не хочет вытаскиваться из западни, и я знаю, что в своих безуспешных попытках встать на ноги выгляжу как неповоротливая корова.

Ну почему, почему я не столкнулась с каким-нибудь очаровательным дядюшкой, главой семейства? Угораздило же меня влететь в этого сексуального паршивца, который теперь стоит и насмешливо наблюдает за моей жалкой возней.

– Мирослава! – явно теряя терпение, рявкает Благов, снова раздражающе потряхивая рукой перед моим носом.

Он впервые называет меня по имени, и от этого волна мурашек несется от затылка по спине и исчезает где-то в кончиках моих пальцев. Я ошеломлена звучанием собственного имени на его губах, и барахтанье в снегу отнимает слишком много сил. С ужасом чувствую, как на глазах выступают предательские слезы негодования и обиды, когда виновник всего вдруг наклоняется и я чувствую его крепкий захват на своей талии.

– Хватит капризничать, – с этими словами он выдергивает меня из снега и ставит рядом с собой.

От этого неожиданного маневра мои ноги разъезжаются в стороны, словно я стою не на снегу, а на только что залитом льду, и, потеряв равновесие, я лечу прямо на Благова.

Он явно не ожидал, что я выкину подобный цирковой номер, и, не успев ничего понять, летит в снег вместе со мной.

Н-да, Мирослава, ничего не скажешь – живописная картина. Благов лежит на спине, я сверху. Наши грудные клетки соприкасаются, так что я через два слоя курток слышу ритмичный стук его сердца, а мой нос упирается в его шею, от которой приятно пахнет апельсиновой коркой и мускусом.

– Ты убить меня, что ли, хочешь? – спрашивает он строго, но мне почему-то кажется, что в его голосе проскальзывают нотки веселья. – Ударила меня своей лыжей по ноге. Больно, между прочим. Если мне придется заняться ее лечением…

Он не договаривает, потому что я дерзко обрываю его на полуслове:

– Тебе не ногу нужно лечить, а голову. Никто тебя убивать не собирался, так же как никто не просил тебя вытаскивать меня из снега. Если бы не демонстрировал свои замашки альфа-самца, то не лежал бы сейчас подо мной.

Едва последние слова слетают с губ, до меня доходит их двусмысленность. Кровь приливает к щекам, дышать нечем, и я начинаю отчаянно потеть от жара, который разливается по телу.

Осторожно приподнимаюсь на руках и с опаской смотрю на красивое мужское лицо в опасной близости от моего собственного. Теперь Благов улыбается, откровенно наслаждаясь моим смущением.

– А знаешь, лежать «под тобой» не так уж и дурно, – очередная дерзость вылетает из его прекрасного рта, пока глаза исследуют мои губы, подрагивающие не то от холода, не то от волнения.

– Иди к черту! – пытаюсь отстраниться от него и встать, но мне мешают мои дурацкие лыжи и сильные руки, которые по непонятной причине лежат на моей талии.

– Знаешь, в детстве я любил спать с маленькой плюшевой обезьянкой. Надо признаться, с тобой гораздо приятнее, – протяжно произносит Благов, дыша мне в лицо едва уловимым ароматом мяты. – Могу только предположить, каково будет, когда мы вдвоем завалимся в постель.

Смотрю на него в немом изумлении. Рот открывается и закрывается, как у рыбы, выброшенной на берег.

Как он сказал? Когда мы вдвоем завалимся в постель. «Когда», а не «если»?

Самовлюбленный нахал! Думает, я так просто упаду к его ногам, как все его девицы?

– Я тебе не обезьянка, – раздраженно бросаю я. – И отпусти меня наконец!

– Если я тебя отпущу, где гарантии, что ты не упадешь снова и на этот раз действительно не покалечишь меня?

– Могу дать тебе только одну гарантию: если ты не прекратишь меня лапать, я действительно покалечу тебя.

Благов весело хмыкает. Его чуть самодовольная улыбка обнажает ряд ровных белых зубов, контрастирующих с тронутой загаром кожей. Очевидно, что он не воспринимает мои угрозы всерьез, но руки убирает.

Перекатываюсь на бок и сажусь, мечтая избавиться от злосчастной пары лыж. Наклоняюсь вперед и отцепляю крепление на одной ноге, потом на другой. Нехитрая инспекция показывает, что одна из лыж треснула посередине, хотя еще не разломилась окончательно.

Превосходно, Громова! Во время затяжного полета над трассами ты где-то посеяла палку и сломала лыжи, но самое главное, так позорно свалившись, нанесла ощутимый удар своей гордости.

В раздражении отпихнув от себя инвентарь, украдкой наблюдаю, как Благов встает и стряхивает снег со своей куртки.

В этот момент в моем рюкзаке звонит телефон. Достаю его и смотрю на фотку Сашки на экране. Перевожу звонок в беззвучный режим и кидаю телефон обратно. Сейчас точно не самое лучшее время, чтобы трепаться с бойфрендом.

Вскакиваю на ноги, поднимаю лыжи и единственную оставшуюся у меня палку. Закидываю ношу на плечо и делаю несколько шагов вверх по склону.

– И куда ты собралась? – раздается раздражающий голос Благова.

– Не твое дело.

– Боюсь, мое, так как если ты собралась идти в гору, то вскоре тебя собьет какой-нибудь горе-лыжник наподобие тебя. Так что считай, что я предупреждаю тебя об опасности.

– Ты предупредил. Доволен? – упрямо поджимаю губы и делаю еще несколько шагов вверх.

– Послушай, кататься ты уже все равно не сможешь, – говорит Благов тоном, каким разговаривают с непослушными детьми. – Так зачем идти в гору? Тут за поворотом канатная станция.

Мне очень не хочется слушать Благова, но идти в гору, когда внизу канатка, просто глупо. Даже мое нежелание находиться в обществе этого типа не позволяет мне поддаться природному упрямству.

– Куда идти? – спрашиваю холодно.

Взмахом руки он задает направление, и я начинаю спускаться с горы.

– Поужинай со мной, – предлагает Благов, догнав меня. А я столбенею от очередного наглого предложения. С авто не прокатило, теперь я в его глазах доросла до ужина?

– Иди к черту!

– И это твоя благодарность? – Судя по веселым ноткам в его голосе, другого ответа от меня он и не ждал, а вся ситуация его просто забавляет.

– У тебя подружка в номере. С ней ходи на ужины. Я занята.

– Я хочу с тобой, – просто отвечает он.

– Извини, жизнь так устроена, что мы не всегда получаем то, что хотим.

– Я – всегда, – говорит он твердо, ловко закидывает сноуборд на плечо и в раздражающей меня манере командует: – Иди за мной.

Глава 6

Оказывается, что до ближайшей станции канатной дороги больше километра пути. Сущий пустяк, если топаешь по асфальту в хорошей компании, и настоящий ад, когда плетешься в лыжных ботинках по рыхлому снегу вслед за Даниилом Благовым.

Мы идем по обочине вдоль трассы, и наше уединение лишь изредка нарушают проносящиеся мимо экстремалы, которые решили пощекотать нервы отрывистым спуском. Погода неумолимо портится: ветер усиливается с каждой минутой, небо заволокли тучи, и кажется, вот-вот пойдет снег. А еще у меня сел телефон, который накануне вечером я забыла поставить на зарядку. Хорошо, что хоть Ленке успела написать, чтобы та напрасно не ждала меня на пике.

В этот момент я почти благодарна Благову за то, что он не бросает меня: прекрасно понимаю, что он может встать на свой целенький борд и уехать, но он этого не делает, а я не решаюсь подкинуть ему эту идею. В моей ситуации даже его компания лучше, чем гордое одиночество.

– Будь осторожна, – мой спутник нарушает затянувшееся молчание. – Тут поскользнуться можно.

– Обойдусь без твоих подсказок! – рычу я, в раздражении глядя ему в спину.

Я не плакса, но идти действительно тяжело. Ноги увязают в снегу, а поломанные лыжи, которые я тащу, закинув на одно плечо, то и дело норовят соскользнуть с гладкой ткани куртки, так что мне приходится постоянно поддерживать их обеими руками.

– Помочь? – спрашивает Благов, оборачиваясь комне.

– Нет, – бросаю в ответ гордо. Не настолько уж я отчаялась, чтобы принимать от него подачки.

Он равнодушно пожимает плечами и идет дальше, а я, чтобы отвлечься, вспоминаю все грязные словечки, которые могу применить к своему «спасителю» и ко всей этой нелепой ситуации.

– Не споткнись, – сухо произносит Благов, указывая на микроскопический снежный занос впереди.

– Да ты издеваешься надо мной! – кричу я.

Он оборачивается. В глазах смешинки, рот кривится в подобии улыбки, которую он отчаянно старается сдержать.

– Ничто уже давно так не развлекало меня, как твое недовольное сопение, – признается он.

– Я тебе не клоун! – Мое возмущение не знает границ. – Хочешь посмеяться – сходи в цирк! Подарю тебе билет, если перестанешь доставать меня.

– Ты мне нравишься гораздо больше любого клоуна, – тянет он насмешливо.

– Ты отвратителен.

– А я-то надеялся на благодарность, – вздыхает Благов. – Похоже, глупо с моей стороны предупреждать тебя об опасности, предполагая, что ты не хочешь повторения эпизода в снегу…

Он внезапно останавливается и разворачивается ко мне всем телом, так что я практически налетаю на него.

– …но если ты не против идеи полежать со мной…

– Да я бы лучше полежала с гадкой змеей!

– Я так и думал. – Он уже не пытается сдерживаться, а смеется в голос. – Не злись, мы уже почти пришли.

Действительно, через минуту трасса резко поворачивает вправо, и я вижу цивилизацию и муравейник людей!

В кабинке канатной дороги, спускающейся в долину, вместе с нами едут еще четыре человека, так что я избавлена от разговоров с Благовым. Специально сажусь на противоположную от него скамейку и демонстративно отворачиваюсь к окну, но проплывающая мимо снежная красота оставляет меня равнодушной.

В душе бушует ураган. Если бы мне нужно было дать ему название, пришлось бы именовать Даниилом.

– Не буду тебя благодарить и говорить «до встречи», – говорю сухо, когда мы через десять минут покидаем кабинку. – Искренне надеюсь, что больше не увидимся.

Вместо ответа Благов поднимает руку и костяшками пальцев прикасается к моему лицу. От неожиданности я замираю. Пульс ускоряется раз в десять, щеки вспыхивают.

– Кровь хорошо циркулирует, – констатирует он. – А я думал, ты совсем окоченела и растеряла свое красноречие, раз не проронила ни слова с тех пор, как мы сели в канатку. Рад видеть, что твой острый язычок на месте.

Почему-то мне очень хочется продлить ощущение его теплой руки на моей щеке, но я все же отталкиваю ее, чтобы не позволить себе всяких глупостей.

– Убери свои руки! – рычу я, тяжело дыша.

– И почему ты так отчаянно сопротивляешься нашей очевидной обоюдной симпатии? – спрашивает он с любопытством.

– Наглец! – говорю высокомерно. – Я здесь с парнем. Помнишь такого? Ты с ним ужинал вчера.

– Да ну! – Его это известие, похоже, ничуть не смущает. – И где он сейчас?

– Не твое дело!

– Разве? – Густые брови приподнимаются в демонстративном удивлении, когда он твердо произносит: – Я бы не оставил свою девчонку одну на горнолыжной трассе.

– Тогда где твоя вчерашняя пассия, моралист?

– Она не моя, – он делает ударение на последнем слове.

– Меня не касается, – бросаю я так громко, что семейная пара, проходящая мимо, оборачивается. Понижаю голос и выдыхаю: – Прощай!

Гордо вздергиваю подбородок и, отвернувшись от Благова, быстро иду к яркой вывеске с надписью «Прокат».

Румяный мужчина средних лет, который утром выдал нам с Ленкой лыжи, мрачнеет, едва замечает сломанный инвентарь на моем плече.

– Из меня получился никчемный лыжник, – вздыхаю я и поднимаю на него полные раскаяния глаза.

Видя мое расстройство, мужчина смягчается:

– Всякое бывает…

– Я заплачу вам за сломанные лыжи сверх залога, – говорю я и лезу в рюкзак, чтобы достать телефон для оплаты, и с ужасом вспоминаю, что он давно сел.

Да что за день такой сегодня?

– Извините, телефон сел, а у меня нет наличных, – говорю расстроенно. – Можете подождать десять минут? Я схожу в отель за картой.

Мужчина хмурится, рука с терминалом повисает в воздухе.

– Я заплачу, – слышу ненавистный голос. В следующую секунду Благов прикладывает свой телефон к терминалу, из которого через три секунды выползает чек.

Раз, два, три…

Говорят, если сосчитать до десяти, можно справиться с приступом злости. Но даже если я сейчас досчитаю до ста, вряд ли смогу усмирить бешеную ярость, которую своим поступком будит во мне Благов.

В бессилии сжимаю кулаки. Ногти, довольно короткие, впиваются в ладони. Чувствую страшную потребность совершить физическое насилие над другим человеком. Но не драться же с ним в прокате, в самом деле.

Молча направляюсь к двери, посылая в сторону Благова взгляд, который должен испепелить его. К сожалению, он только вызывает очередную ленивую улыбку на его лице.

– Что ты о себе возомнил? – накидываюсь на него, едва за нами закрывается дверь проката. – Мне не нужна твоя помощь! Не нужны твои деньги. Вообще ничего от тебя не нужно!

– Брось злиться, Мирослава, – говорит он сухо. – Это такая мелочь.

Для него – может быть. Для меня это совсем не мелочь. Я не хочу быть обязана этому человеку ничем. И все же все сильнее увязаю в своих долгах ему.

– Выпьешь со мной сегодня вечером? – Его вопрос звучит почти предсказуемо. Вот она – моя расплата.

– Сколько раз повторять, что я здесь с парнем? – высокомерно говорю я.

– Ты слишком молода и красива, чтобы проводить время одна, пока твой парень занят другими делами, – жестко говорит он.

– А ты лезешь не в свое дело. Своей личной жизни нет, решил развлечься за мой счет?

– Никто еще не обвинял меня в этом.

– Просто тебе попадаются одни лицемеры.

– Да нет, – тянет он, – это ты лжешь, стараясь скрыть свои истинные чувства за агрессией.

Смотрю на него, как бык на красную тряпку. Сердце мое молотит в груди, ноздри раздуваются, руки чешутся от желания вонзить ногти в его надменное лицо. С досадой думаю, что Благов всякий раз умудряется оборачивать против меня мои собственные слова, а я ничего не могу с этим сделать. Как бы здорово было оказаться сейчас подальше от этого несносного человека. Например, на Барбадосе. Говорят, отличный остров и, главное, в тысячах километров отсюда.

– Мне надоел этот беспредметный разговор, – говорю я, пытаясь вернуть утраченное равновесие. – Оставь меня в покое, Бла…

Я застываю, понимая, что впервые едва не назвала его по фамилии. Не хочу я этого – не хочу, чтобы меня с ним связывала даже такая банальность, как фамилия. Он для меня – пустое место. Без имени, без фамилии. Предпочитаю, чтобы так было и дальше.

– Меня Даниил зовут, – напоминает он, широко улыбаясь, с явным интересом наблюдая за моими душевными терзаниями. – Для тебя – Даня.