Читать книгу: «Одна из шестнадцати», страница 4
Вместо обеда началась суета в коридорах, вместо блюд с плодами Саня переносил из зала в зал металлические детали.
– Надо вытащить пассажиров на палубу, скорее идите к выходу! – Кон Ги был явно возбужден. – Нет! Земляне, помогайте! Выйти все успеем.
Впервые за долгое путешествие им было дозволено перешагнуть оградительные огни камер пассажиров и пройти к их хранилищам. В первой комнате стоял ледяной зеленый куб высотой метра три, он стоял на такой же летательной платформе, на какой их забирали с набережной. Саня нажал несколько кнопок на панели в стене, платформа вздрогнула и поплыла за ним. Пока Саня размещал замороженного в трюме, Талгат и Сергей с недоумением осматривали вторую камеру: внутри большой продолговатой колбы летал светлячок.
– Я теряюсь в догадках. – промычал Сергей Сергеевич.
– А уж я-то! – подхватил его Талгат.
Саня бесшумно приблизился к их спинам, страшный частокол его зубов оголился. Непонятно, что могло бы произойти, если бы с криком и руганью в комнату не ворвался Кон Ги.
– А этого очень осторожно выносите. Если разобьется барьер, мне придется лететь за новыми землянами. Осторожно!
Сергей и Талгат нервно сглотнули.
Третью комнату Кон Ги освободил сам, в последнем аквариуме, где в кислоте плавала антропоморфная игуана, вместо жидкости оказался густой сероватый гель. Саня не приближаясь к контейнеру, осмотрел место трещины, моргая тремя кожистыми веками рыбьих стеклянных глаз.
Толгат тронул Шлепенкова за плечо, тот обернулся. Из-за прозрачного овального окна в коридор им светил оранжевый бок огромной планеты. От вида черного космоса воздух будто стал прохладней и свежее.
– Это она? – обомлел Сергей.
– Она. – Кон Ги носился по капитанскому мостику, шурша своим голубым покрывалом. – На месте, как и всегда. Ох, вот! Нашел! Шевели конечностями, котлетка, у нас много дел!
Планета была немного больше Земли, над ее поверхностью кольцами кружили желтые, словно песчаные, плотные облака, вокруг нее вращались четыре небольших спутника желтого, розового и коричневого цветов. Далеко от границы с атмосферой располагался пограничный досмотр, на котором должны были присутствовать все пассажиры и вся команда корабля. Ящер Саня накинул золотой блестящий чешуйчатый жилет, встал на площадку у главных ворот, отряхнул ледяные колбы с пассажирами, Кон Ги вышел из каюты в серебряной мерцающей шапочке на макушке. Талгат небрежно накинул потертую куртку на плечи.
– Дрес-код, однако. – Мычал Сергей Сергеевич, поглаживая отросшие усы и бороду.
Корабль на автопилоте проследовал в жерло трубы, его немного тряхнуло. Вскоре ворота распахнулись. Внутрь вошли существа очень схожие по внешности на человека-ящера, те же лапы и хвосты, у патруля не было лишь шипованной спины и мелкие зубы из челюсти смотрели не так кровожадно. Они брезгливо окинули взглядом землян, приняли документы от Кон Ги, перекинувшись на местном бурлящем диалекте парой слов, Саня послушно подставил морду, и досмотрщики шумно обнюхали ее, словно страстные любовники.
Вдруг затеялся спор.
– Что их не устраивает? – спросил Талгат.
– Они не довольны тем, что пассажиры заморожены, – бубнил Кон Ги. – Сами-то они не представляют, каково это вести эмпирианцев в живом виде. Я бы тогда с планеты взлететь не успел, они бы весь корабль исслюнявили.
Досмотрщик вернул Сане документы.
– То есть, как не пропускаете?! Я везу их на Совет Шестнадцати! Он не состоится без этих, как их… Персон! Хорошо, хорошо! Я сейчас же разморожу их! Без подобающей подготовки они сожрут половину вашего персонала и корабль мне разнесут! А кто будет его восстанавливать? Не вы ли?
– Таможенный досмотр – проктология вселенского размаха. – Скривился Талгат.
В тепловой камере колбы стояли не меньше пяти часов, это время команда сидела в капитанской рубке. Точнее сказать находилась, так как сидеть можно было лишь на полу – капитану не нужны были стулья, а Саня просто оперся на свой хвост.
Талгат заметно нервничал.
– Ты чего ногами дробь отбиваешь? Озноб? – спросил Шлепенков Талгата.
– Ага, – бросил тот.
– А ну, выкладывай, пока поздно не стало.
Сергей наклонился к уху друга, и тот неохотно сказал:
– У меня на трубах тепловой камеры трава сушится.
– Какая трава?
– Такая. Трава.
Шлепенков не верил ушам.
– Все это время, целых полгода, ты сушил траву? Что ты с ней делал?
– Курил, – по-детски пожал плечами Талгат. – Что же с ней еще делать? Гербарий собирать?
– Где ты бумагу брал? Во что закручивал? – лицо космонавта побагровело.
– Берешь самый большой лист, суешь его между трубочек, их тут на каждой стене полно, но только в тепловой камере они горячие. Листик высыхает и сам закручивается. Потом берешь сухие листья, мелко-мелко нарубаешь, они крошатся хорошо, и аккуратно так засыпаешь… Махорка выходит годная, как у моего деда!
– Ты мне эти методики тут брось! Чему ты меня учишь?! Кон Ги, ты знал, что он делает? Знал, чем занимается?! – Кон Ги моргнул в знак согласия. – Что ж ты мне не сказал?
– А для чего? Что бы ты сделал?
– Я? Я… – Шлепенков осекся.
– Сане нравится, мне нравится. Никого не трогаю. Все заняты делом! Что ты хочешь от меня? – скривил губы Талгат.
– Ты… ты ящера научил курить сигареты?
– Он сам прикуривать не может. Когти крючковатые – неудобно.
Сергею сказать больше было нечего. На лице его вселенская скорбь оставила печать виде складки между бровей и поджатой нижней губы.
Куб оттаял.
Внутри находились две зеленые человекоподобные рыбы, с руками и ногами, все как полагается, только выпученные глаза наполовину морды, да рот от уха до уха, а невероятные когти на пальцах наводили немыслимый ужас. Вынимать их из стекла Кон Ги не торопился, их так и оставили до самой выгрузки.
Корабль пропустили. Чем ближе становились они к желтой поверхности планеты, тем большее оживление можно было заметить на ее поверхности.
– Мы полетим прямо на Совет, пристыкуемся к обители, подождем один оборот, и… Да, так и сделаем.
– Кто будет на совете? – спросил Талгат.
– Представители шестнадцати рас. Все они достопочтенные главы планет, попытайтесь их не обидеть. Хотя, вас спрашивать особо не будут. Вы, я извиняюсь, жители даже не второсортной планеты. Вы для них, скажем, как содовые слизни: вроде бы есть, но постоянно помнить про вас нет необходимости.
– Любят нас здесь. – усмехнулся Сергей.
– Нет. С чего вы взяли? Эти ваши… Волосы… Нет! Шерсть. Шерсти нет ни у кого, вы единственные имеете подобную растительность. И, к слову сказать, вам лучше ее убрать перед выходом на планету… Ох, это был сарказм? Что ж, неудобно вышло.
– Почему другие планеты представляют правители, а от Земли первые попавшиеся люди? – опомнился Талгат.
– Действительно, – подхватил Шлепенков, – очень легкомысленно хватать первого прохожего. А вдруг попался бы злодей или душевнобольной?
– Что ж, раз вы ждете откровений… – Кон Ги соединил три пары рук перед собой. – Ваше существование – ошибка. Путь развития, который вы выбрали тому доказательство. Вы чрезмерно большого о себе мнения – не узнав других миров, мните себя жемчужиной в океане. Приготовьтесь к тому, что считаться с вами здесь никто не будет. Правило Совета Шестнадцати гласит, что должны присутствовать представители тех рас, которые смогут решить задачку о том, где можно гадить, а где нет. Так вот, на ваш счет очень много сомнений.
Кон Ги поспешил выйти.
С корабля всю команду перевезли в гостиницу (назовем это гостиницей) в закрытой большой капсуле без окон, поэтому оценить местную жизнь они не смогли. Когда дверь открылась, они оказались в пустом холодном холле с одной овальной дверью, на которой красовалось запыленное изображение Земли.
Аскетичный интерьер этой комнаты был приближен к земному: скамейка, стол, кровать без матраса, почти настоящий туалет и раковина. Так же здесь Сергей нашел принадлежности для бритья и пушистые полотенца. Пустые серые стены помещения, его ровный пол и потолок наводили такую тоску, что хотелось выбежать отсюда поскорее и не возвращаться. Перед большим приемом земляне плотно поели осточертевших фруктов, побрились, помылись, Саня вычистил им одежду и обувь, которую они износили так сильно, что на воротнике Сергея Сергеевича не осталось целого места, а черная футболка Талгата походила на рыбацкую сеть.
– Скоро назад. – Сказал Талгат.
– Пусть пройдет все гладко. – Кивнул Сергей Сергеевич.
Они крепко пожали друг другу руки.
Впереди шел Кон Ги, он явно волновался. Его твердые тяжелые пористые руки совершали множество беспричинных суетных действий, следом шел Талгат, спина его за этот год изрядно осунулась и похудела. За ним следовал Шлепенков, озираясь по сторонам, как школьник на экскурсии, он пытался разглядеть всех чудовищ, населявших планету, и подслушать их речь. Но к его несчастью, как только они приближались, все вокруг прекращали свою деятельность, расступались, раскрыв свои отверстия, смотрели на проходящих.
Космонавт не сразу понял, что эта планета находилась слишком близко к своей звезде, и по этой простой причине вся ее жизнь была сосредоточена под землей.
«Та труба, в которую они залетели, вела из космоса под поверхность, поэтому здесь нигде нет окон!» – догадался Сергей. Хорошо освещенные коридоры напоминали родное метро, здесь даже имелось некое подобие рельсов, только у этих была форма опасных лезвий. В конце коридора их ждала летающая платформа, не такая, как у того черного робота, что забрал их с Земли, эта была отполирована до блеска с красивой оранжевой подсветкой.
Когда платформа тронулась, Кон Ги повернулся к спутникам и заговорил таким серьезным голосом, какого они от него еще не слышали:
– Совет Шестнадцати может продлится очень долго. Ни при какой нужде, повторяю, ни при какой! Нельзя уходить, садиться, смеяться, шуметь. Будет присутствовать глава планеты, название которой вам ничего не скажет. Не смейте даже смотреть в его сторону! Слышите? – Кон Ги сделал выпад в сторону Шлепенкова. – Если все пройдет гладко, и они договорятся, пусть так и будет, о, великая тьма, обойдемся без повторного голосования. Если голосования не избежать, ваша задача принять такое же решение, какое примет Главный Держатель.
– Как мы узнаем его из шестнадцати? – спросил Талгат.
– О, поверьте, у вас не останется сомнений, кто тут главный, когда вы его увидите.
– А что будет, если кто-то не согласится с ним, проголосует против его воли? – Сергей Сергеевич потер вспотевший лоб. Положение дел его не радовало.
– Держатель тоталитарен. Его единственное мерило – его железная воля. Если на секунду допустить, что кто-то из вас опростоволосится и проголосует против, то эта секунда и будет вашим остатком жизни. – Кон Ги издал звук, кажется, это был смех.
Платформа состыковалась с порогом следующего пустынного коридора. Кон Ги велел Сергею и Талгату следовать за ним, Саню он отослал куда-то одним только жестом. Не нужно было долго идти, потому как это был выход на большую арену каплевидной формы. Зал колоссальных размеров вместил бы в себя все население Земли. Там, где замыкался потолок, светил яркий синий прожектор, подсвеченные сиреневым светом узкие балконы сверху до низу тянулись вкруг зала по спирали, в центре парила другая платформа – черная блестящая раковина, на глянцевой поверхности этой раковины размещались специальные места для посланников с других планет, они представляли собой помосты с двумя большими шарами на высокой тонкой ноге. Разумеется, таких пар насчитывалось пятнадцать штук.
