Читать книгу: «Лихоимка», страница 3

-Поняла, зачем ты здесь?

– Где я?

– Садись, разговор наш не будет коротким. Равновесие нарушили люди там, наверху, на земле. – Он вздохнул – Порой люди не зная о последствиях, пытаются играть с силами, о которых ничего не знают и которые намного их сильнее. Выпустят на волю эту силу, а она сомнет их, как листок и раздавит. И вот человек, который мнил себя их властелином, умирает в страшных мучениях, порождая цепочку неотвратимых событий и на земле, и здесь, у нас. Очень уж прочно связаны два мира – ваш верхний и наш нижний. У нас свои законы, которые родились намного раньше, чем вы люди, появились на земле. Мы – мир духов природы и свято храним эти законы. Вы думаете, что природа жестока к вам – вы боитесь разгулявшейся стихии, бедствий, которые она вам несёт, потому, что бессильны перед ней. Но природа не зла и не добра. Она просто живёт, как жила тысячи лет до нас, и будет жить тысячи лет после нас. Мы, нижний мир, это понимаем. То, что вы называете колдовством – это для нас понимание сути природы, следование её воле. А вы, люди, постоянно пытаетесь подчинить себе природу. Стараетесь отхватить у неё побольше, не давая ничего взамен. А иногда и ещё более страшное происходит – слабый человечек возомнит о себе и пытается управлять духами природы. Такое вмешательство, как большая волна в море – сносит все защитные барьеры между мирами. Ломает не только жизни людей наверху, но и делает безумными и опасными обитателей нижнего мира, которых выпускает в верхние земли, чтобы их силой добиться исполнения своих желаний. Мы по своей воле не можем прийти к вам и исправить случившееся, потому-то приходится искать избранного, который с нашей помощью в силах уничтожить предмет, подчинивший одного из наших братьев. Видела, когда проходила через двор, сколько крови на траве? Это дождь из вашего мира, кровь невинных жертв, которые пали от рук нашего безумного брата. И не очистится наш мир от неё, пока не положим мы этому конец. Вот почему ты здесь.

– Почему я, разве не богатыри должны спасать свои родные края?

-Только в ваших сказках

– А это разве не сказка?

– Для кого как. Тебе знакома эта вещь? – и он протянул мне старинную железную булавку с нанизанным на неё комочком застывшей смолы.

Я узнала эту булавку, она у моей мамы дома в шкатулке лежит.

– Да, а что в ней такого необычного?

– Вы, люди, быстро забываете своих предков, забываете те славные дела, которые они совершили ради вас, своих потомков. Слушай. Два века назад, предок твой, по отцовой линии, Федот Портнов, вернулся с войны с французами домой, в родную деревню. Пришёл цел и невредим, не получив не единой царапины, хотя в кустах не отсиживался, и все тяготы военные переносил наравне с другими солдатами. Дома его ждала любимая жена его Марья с тремя сыновьями. И ещё один солдат из его деревни вернулся с той войны, и привез он трофей небольшой, железную лошадку, деткам на потеху. Игрушку сделал искусный кузнец, небольшая такая лошадка, и даже седло было выковано со стременами. Игрушка то простая, а вот глаза её… Вместо глаз были вставлены желтые камни с меча древнего про̀клятого воина Фаѝссия. И, как только лошадка попала к его старшему сыну в руки, вселился в парня дух про̀клятого. С каждым годом становился он всё угрюмее и злее. Уже никто из односельчан не рисковал с ним связываться, больно лют был. Не осталось у него в сердце ни любви, ни жалости. И игры его становились похожими на дикую охоту. И никто не мог остановить его. И свою семью перестал признавать он. И отныне хотел он только одного – мучить и убивать. Много душ он загубил, и ещё больше бы загубил, да Федот его остановил. Мы тогда помогли Федоту, дали ему амулет – вот эту заговорённую булавку. Выманил он про̀клятого Фаиссия из парня и навеки запечатал его в смоле. А выбран Федот был неспроста. Он был последним, оставшимся в живых, пра-пра-правнуком Саин-Булата, прямого потомка Чингисхана и Анастасии Мстиславской, в жилах которой текла кровь Ивана III и Софьи Палеолог. Славный род сей был искоренен во время бесконечных дворцовых переворотов при Иване Грозном. Только одного младенца удалось спасти кормилице, ценою своей жизни, вынести из дворца и спрятать в крестьянской семье от опричников. А помог ей в этом подарок старой татарки-колдуньи, оберег сильнейший, который надет был на младенце. В новой семье воспитали мальчишку, как своего родного, вырастили, никогда не раскрывая его настоящую историю. Он вёл крестьянскую жизнь со всеми её тяготами и заботами, а потом так же и дети его, и внуки. Только от меня Федот и узнал трагическую историю своей родной семьи. Пришёл твой черед исполнить свой долг.

 * * *

Я продолжала описывать наши события, стараясь вспоминать точное время, чтобы было похоже на официальный документ. И, понемногу, так увлеклась, что не заметила, как прошло три часа. Спохватилась я только тогда, когда услышала шум подъезжающей машины. Из неё вылезли улыбающиеся Илья с Дениской. По их лицам я поняла, что съездили они не зря. Но, оказалось, что светятся они больше оттого, что Фрида Анатольевна накормила их окрошкой, свиной рулькой, ватрушками и с собой ещё дала пакет ватрушек и трёхлитровый бидон с квасом. Очень кстати, так как об обеде я, честно говоря, даже не вспомнила и ничего не приготовила. Они оба, довольные, растянулись прямо на траве. Я налила себе квасу, взяла ватрушку и спросила:

–Узнали что-нибудь полезное?

Илья лениво ответил:

–Да так, немного. Фрида Анатольевна, когда я ей показал заговор, достала из-за икон штук пять таких же бумажек, написанных таким же почерком, только тексты на них разные, и бумажки уже все постарее выглядят. «Это, говорит, от головной боли, это, если корова заболеет, это, если мужик загуляет», ну и так далее. Спрашиваю, откуда они. Она мне – так раньше знахарка жила у нас в деревне, к ней придешь с какой бедой, расскажешь, а она «приходи завтра», а назавтра такую бумажку сунет и скажет, что делать. Всем помогала, без отказа. Я посмотрел её заговоры – стиль вроде один. Дал ей наш почитать, она его дочитала до конца, и говорит «знаю я эти слова и кому они предназначались». Я ей – деду Помошко, мы этот заговор в его доме нашли, а она: «Нет, говорит, отцу нынешнего лесника Ивана, Василию Юрьину». Вот так поворот. Я говорю: «Не может быть!», а она: « Точно тебе говорю. Давно это было, меня мамка к знахарке привела ногу лечить, а та дала мамке листок свернутый, говорит: «Пусть твой мужик, когда в лес поедет, передаст Василию Юрьеву, беда, говорит, за ним ходит по пятам. Листок у нас неделю дома провалялся, пока батя его взял с собой в лес и передал Василию. Я за это время заговор этот наизусть выучила»

Я засомневалась:

–Так может знахарка не только леснику, но и деду Помошко такой-же заговор написала?

–Я ей тоже так сказал, на что Фрида Анатольевна ответила так: «Видишь на обратной стороне красный цветок? Я его нарисовала, за что от мамки нагоняй получила»

–А по карте что?

–Мы даже побывали в двух первых пунктах.

Дениска перебил:

–Ещё Баба Фрида нам рассказала, что, когда за дедом Помошкой соседка ухаживала, она один раз так напугалась, что потом одна не ходила, а подружку Марию с собой брала. Он тогда уже не мог на печку ползать и лежал на кровати, так вот, как-то вечером, приходит соседка к нему, молоко да хлеб ему принесла. Он еле с кровати поднялся и во двор пошёл, а она решила постельное ему поменять, открыла шкаф, чтоб чистое достать, а там, из темноты два глаза горящих на неё смотрят и злоба от них такая, что она похолодела. Она двери захлопнула и из дома в испуге выскочила с криками. А навстречу дед, она чуть не ревёт, а он на неё накинулся: " Дура, не придумывай, померещилось". Зашли они оба снова в дом, он – к шкафу, открывает его, а там, на полках только тряпки и никого нет.

Илья напомнил Дениске:

–Хватит лежать, иди, лесничему звони.

Дениска набрал с собой ватрушек и направился к броду.

Илья продолжал:

–По карте. «Одина» – это селенье небольшое было в полукилометре от Лепихино, как раз четыре домика, но от них уже ничего не осталось. Мы с Дениской туда сходили, посмотрели, ровное место только. В начале тридцатых годов, приехали в Лепихино беженцы из Новгородской области, со своим скарбом, на нескольких телегах. Четыре семьи с кучей ребятишек. Народ у нас добрый и всегда готов помочь, поэтому приняли как своих, не спрашивали, какая беда согнала с родных мест. Мало ли что там произошло, времена-то не спокойные были. Выделили им деляну, помогли с лесом для стройки, помогли и со строительством. Кто им табуретку принесет, кто бочку, кто молоко да яйца, осенью цыплят дали на развод. Удивились, конечно, что они захотели отстроиться особняком от деревни, ну да мало ли, может место понравилось! Название прилепилось – Одина̀. А как построились, то сразу свадьбу сыграли, так сказать, породнились с коренным населением. Дочку свою их старшой выдал за местного парнишку. Да только со временем, местные поняли, что не очень – то новые односельчане с ними горят желанием общаться. Уж очень неразговорчивыми и неприветливыми были, лишний раз не остановятся, не поговорят, в глаза не взглянут. Вроде народ-то работящий, с утра до вечера, с весны до осени, всё на огородах, но всё одни да одни. Ни на помощь позвать, ни самим помочь. А то, глядь, с утра пораньше, все, как один, в лес идут. И всё молча, без шуток, без смеха. Местные то бабы, если куда собрались толпой, так их за версту слыхать. А эти всё молчком да молчком. А вскоре скот у местных начал пропадать. Раньше такого не было отродясь, да и зверьё дикое близко к домам не подходило. Только если зимой повоют волки, и то, мужики стрельнут в воздух – этого и довольно, чтоб отпугнуть. Находить стали то копыта, то рога, ну и заметили – некоторые срезы ровные, как будто ножом разделанные, а некоторые рваные, такие только зверь мог сделать. Призадумаешься тут. От станции железнодорожной до деревни далеко тогда было, километров двадцать с гаком, пришлые редко забредали к ним. Это сейчас, станция рядом с деревней. Вот и стали думать на приезжих. Ещё случай нехороший произошёл. На Одину местные ребятишки бегали играть с их ребятишками, пока одного из местных собака хозяйская очень сильно не порвала, еле ногу собрали. Одни лохмотья висели. Отец мальчонки схватил ружьё и побежал на Одину, пса этого пристрелить. Прибегает, а хозяин стоит у ворот и не пропускает его дальше: «Сам, мол, виноват, нечего сюда бегать и собаку дразнить». Отец мальчонки, не из робкого десятка, оттолкнул хозяина, забежал к ним во двор, а там старший сын того стоит, машет пустым ошейником, смеётся так и говорит: "Пошел отсюда, нету больше собаки, отец её убил". А отец мальчишки: "А что я выстрела не слышал?" А тот в ответ: "Так он горло ей перерезал". Вот они какие. Из местных никто не верил, что он собаку прирезал. После этого местных ребятишек больше не стали там привечать. Покусанный мальчишка долго в бреду лежал. Думали, не выживет, а нет, ничего, выжил, хромота только осталась на всю жизнь. После этого, поселенцев и видели только, когда они в магазин ходили. А перед са̀мой войной они собрали свой нехитрый скарб и опять двинулись дальше на восток. Местные всё гадали, что, мол, им тут не жилось. Когда война началась, дома их на дрова все пустили. Так что мало там что осталось.

– Интересно. Ну а дочь свою, выданную за местного замуж, они в деревне оставили?

– Да, оставили. Девушка эта – как раз и есть та самая знахарка, которая всю деревню лечила. Она в позапрошлом году умерла, ей уже девяносто восемь лет было. В деревне дочь младшая её осталась жить, Татьяна, под семьдесят ей сейчас, одна живет, все дети и внуки в городе.

– Тебе не кажется, что как-то слишком уж тесно переплелись все истории, всё вроде тут, на поверхности, а кончик нитки от нашего клубка никак нам не даётся, ухватить не можем?

–Чтобы ухватить, надо систематизировать. Получилось записать всё?

–Да. Потом дам почитать, оценишь. А что там дальше по карте? Там ещё три креста.

–Со вторым крестиком проблем тоже нет. Второй крестик, с подписью "час» – это крест, поставленный на месте захоронения священника, которого расстреляли в 1920 году большевики, а потом повесили на звоннице разрушенной церкви. Сельчане ночью тайно сняли его, похоронили на опушке леса, под березкой. На стволе березки отметину сделали -красный крест нарисовали. Деревянный двухметровый крест поставили уже в 1941 году, когда почти всех мужиков призвали на фронт. Вот и молились бабы за всех, кто воевал, молились, чтобы вернулись живыми. А когда стали похоронки приходить, лесник сколотил рядом часовенку небольшую, чтоб иконы было где поставить. Местные, с тех пор, зовут это место «часовенка». Плохо то, что с расстояниями на карте непонятно, ни о каком масштабе речи нет. Так от Лепихино до Одины – полкилометра, а с Одины до часовенки – где-то пара километров, а нарисованы почти одинаковые промежутки. Поэтому до следующего креста с обозначением "камни" не известно сколько километров. Но направление, скажу я тебе, правильно показано. А про «камни» ни Павел Анатольевич, ни Фрида Анатольевна знать не знают. И ещё, где-то там Вьюшка должна протекать, а на карте она не показана.

–Что, в город поедем, свиток наш волшебный твоему Славику отдавать на расшифровку?

–Да, обязательно. Надо разделиться. Может, я Славику письмо черкну, ты ему свиток отвезешь, а я с картой бы поразбирался?

–Может наоборот? Ты съездишь в город, а я с Дениской по карте поразбираюсь?

–Нет, не пущу вас одних по лесам бродить. Вечером к леснику съездим, а завтра с утра тебя на станцию отвезу.

Дениска вернулся через два часа и сообщил, что лесник нас ждёт:

–Он сказал, что надо ехать по дороге, по которой мы сюда приехали два с половиной километра и там, где будет отвороток на трассу, повернуть вправо по грунтовой дороге в лес, проехать с километр, там он нас встретит.

Мы быстро собрались и поехали.

Глава 3. Лес

Дорога, пересекая всё поле, свернула в лес, превратившись в две колеи, поросшие травой и запетляла вдоль подступившего к ней смешанного леса. Лесник нас ждал на обочине, сел к нам в машину и, показывая нам дальше дорогу, начал рассказывать:

– Сегодня случай с нами произошел интересный. Пошли мы с моими практикантами на обход. Идем по маршруту, рассказываю я им всякие случаи из жизни, дошли до сторожки, где я оставляю на всякий случай провизию там разную, спички. Сели передохнуть и, вдруг, из чащи выбегает заяц, пробежал вокруг поляны, потом к нему присоединился ещё один, потом ещё. В итоге семь зайцев вокруг поляны пробежали раз пять, на нас они не обращали никакого внимания. Потом так же быстро нырнули в кусты и исчезли в лесу. Вот такой вот цирк. А у вас, что за проблема? Опять полено сбежало?

–Сидит наше полено смирно на цепи, – ответил Илья – у нас тут поинтереснее история вышла, поэтому и решили к вам обратиться.

Полкан нас встретил, как своих знакомых, обнюхал, виляя хвостом, потом отошёл к крыльцу и сел, преданно глядя на своего хозяина. У длинного стола, под навесом, сидели практиканты, двое парней в защитной камуфляжной форме. Подошли к нам, представились. Одного звали Саша, другого – Виктор.

Дом у лесника был построен на совесть – добротный, высокий, под шиферной крышей с большой верандой. У самого крыльца раскинулась большая ветвистая рябина, под которой стояла деревянная скамья. Тут же стояла деревянная собачья будка, тоже основательно построенная и даже покрашенная в синий цвет. Слева от дома, метрах в тридцати, были ещё постройки – огромный сарай, с открытыми настежь воротами, баня, с висевшими на стене березовыми вениками, да ещё один сарай поменьше. К стенке большого сарая приткнулся серый Уазик, или «буханка», как ещё называют такие машины в народе. Возле дома, со стороны веранды, виднелся огород, огороженный со всех сторон деревянным забором с калиткой, закрытой на деревянную щеколду. Лес подступал вплотную к самому огороду.

–Давайте к нашему столу, – пригласил лесник – за чайком и беседа веселее пойдёт.

На столе стоял настоящий самовар, блестящий, как зеркало. Мы расселись, лесник налил нам ароматного чая, заваренного с лесными травками, в чашках на столе стояло несколько сортов варенья, мёд, в плетеной корзинке печенье, пряники.

Илья достал из журнала карту, протянул леснику.

–Иван, мы в заброшенном доме нашли тайник, а там эта карта. Но, начну всё по порядку. Оля, если что пропущу, добавляй.

И Илья рассказал всё с самого начала – и про рукопись, и про мой сон, и про находки в доме. Я иногда добавляла к его рассказу некоторые детали. Слушали все с заинтересованным вниманием, не перебивая. Когда Илья закончил свой рассказ, он издал такой вздох облегчения, что с меня чуть не сдуло кепку.

Иван покачал головой:

– Ну и дела.

Парни-практиканты, переглянулись и хмыкнули, но комментировать не стали.

– У меня такое чувство, что все события как-то связаны, а как связаны? Вот загадка. А разгадать очень хочется, – Илья повернулся к Ивану – жаль, что мы сразу тебе рукопись не показали.

–Не скрою, очень ваш рассказ меня заинтересовал. – Иван взял карту в руки, внимательно разглядывая её – Камни, значит. У меня есть только один вариант. Провал в лесу есть, километров десять отсюда. Заброшен он уже лет сто. Я, когда на него наткнулся, сухими ветками и стволами его закидал, чтобы ни зверьё, ни люди туда не провалились. Можно попробовать его отыскать.

–Что за провал?

–Нам в школе учительница рассказывала, что в 19 веке была здесь шахта, её нашли случайно, провалился в неё один охотник, а когда его товарищи из неё достали, то он рассказал, что там горизонтальная выработка заброшенная, и корзины брошенные с породой. Вот товарищи и смекнули, что к чему. Вернулись со снаряжением, и, видимо, что-то нашли, так как к купцу местному наведались и продали несколько камушков синеньких. Да потом только этих ребят никто больше не видел. Поговаривали, что не поделили они между собой добычу, перебили друг друга. Я, когда на него первый раз наткнулся, заглянул в него, глубоко, дна не видно. Спуститься в него без снаряжения не получится. Сколько метров вниз не знаю, но говорю, дна я не увидел. Рядом с ним ещё сохранился шалаш, но ни вещей каких, ни следов проживания людей я не видел. Я его разобрал и сделал наст, чтоб закрыть дыру. Через несколько лет я снова оказался около него – кто-то раскидал укрытие. Я тогда настил покрепче сделал, но сначала заглянул в него. Так же всё темно, никаких изменений. Я покричал в лаз, для порядка, – Иван усмехнулся – как и следовало ожидать, никто не откликнулся.

– Снаряжения у нас нет. – Я повернулась к Илье – Может, всё–таки, ты поедешь в город с рукописью и купишь хотя бы веревку?

Ответил Иван:

–Есть у меня всё необходимое, но одних я вас в провал не пущу. Примете меня в свою команду?

– С радостью – Илья обвёл нас взглядом – вы ведь не возражаете?

Мы не возражали.

Иван продолжал:

–Тогда ты Илья, поезжай в город с рукописью. Может, правда, её смогут расшифровать. А я завтра зайду за Ольгой и Денисом, и мы пойдём к провалу. Можно на Уазике, конечно, хоть полдороги проехать, но он завтра моим ребятам нужен будет. Сможете десять километров осилить?– Мы согласно кивнули – Порядок. Снаряжение у меня есть, карты подробные нашей местности тоже. На ноги надеть сапоги.

–У нас нет сапог, а кроссовки подойдут? – Я развела руками.

Илья окинул взглядом наши с Дениской ноги:

–Сейчас вам подберу. И ещё – продовольственный запас на два дня с собой взять.

Я удивилась:

–Мы что, ночевать там будем? В лесу?

–Нет, но когда собираешься в лес, надо учитывать и то, что всякое может случиться. Не пугаю вас, а такой порядок. Лес – не детская площадка.

Мы стали собираться в обратный путь. Иван вынес нам с Ильёй сапоги резиновые, размер конечно великоват, но он нам ещё и носки толстые дал, по паре. Хозяйственный мужик оказался наш лесник – всё у него имелось.

Приехали мы к себе уже часов в десять. Спать совершенно не хотелось. Сначала в дом сходили, рукопись проверили.

–А что, если нам засаду сделать напротив окон, чтобы выследить визитёра? – Дениска выжидательно посмотрел на меня – Тётя Оля, ведь эту загадку мы сами можем разгадать. Просто посмотрим, интересно ведь.

Посовещавшись, договорились сделать шалаш из веток, и залечь в нём все вместе для дозора. Сказано-сделано. Шалаш вышел крепкий, мы ещё и перед входом его поставили несколько веток, чтобы нас не видно было. Когда Дениска залез в него, то оказалось, что из него ничего не видно, так как кусты на дороге закрывали весь обзор. Илья вырубил часть кустов и к ночи наш наблюдательный пункт был готов. Только стемнело, мы взяли с собой фонарик, топор и залегли. Сначала лежали молча, но оказалась, что шалаш совершенно не защищает нас от комаров и от всяких мелких букашек, которые просто ринулись в наше убежище в огромном количестве. Я принесла средство от комаров и одеяла. Темнело. Где-то хлопала крыльями птица. Звуков было много, но это были звуки мирной ночной жизни. Из окон нашего дома лился неяркий зеленоватый свет. Рядом засопел Дениска. Похоже, уснул. Ничего не происходило. Лежать было неудобно, твёрдо, я несколько раз вытаскивала из-под себя ветки. Стало совсем темно. Завозился Илья, шепотом спросил:

– Мы же не всю ночь тут будем караулить?

–Подождём часик, если ничего не произойдет, пойдем спать.

Мы замолчали. Прошло ещё полчаса. Я закрыла глаза. Похоже, даже задремала. Илья толкнул меня рукой. В доме свет от свитка замерцал неровно, как будто перемещаясь из стороны в сторону. Мы напряглись. Скрип-скрип. С моего места мне было видно часть печи на кухне и часть печи со стороны комнаты. Тень. Там была тень! Она какое-то время дрожала на печке в комнате, потом медленно поплыла в кухню, опустилась вниз, потом поднялась по оконному косяку, потом заскользила по кухонной стене. Илья повернулся ко мне:

–Пойдём?

–А если это не человек?

–Да брось, пошли.

Мы тихонько выбрались из шалаша, Дениска остался спать. Илья шёл впереди, я за ним. Как ни старались, совсем тихо идти не получалось, под ногами хрустели какие-то веточки, камушки. Подкрались к дому, прошли сени. Илья осторожно заглянул внутрь дома. Я из-за его плеча тоже потянулась посмотреть. Тень скользила вдоль стены с окнами. Только тень! Не было существа, которое её отбрасывает! Она на мгновение остановилась, мелко задрожала, и скользнула под печь. Илья сделал шаг в дом, я за ним, подошли к месту, где тень исчезла. Сзади что-то упало, мы вздрогнули и обернулись. С лавки упала оставленная Дениской рулетка.

–Что это было?– наконец произнесла я.

–Не знаю. Ты раньше видела, чтобы тень была отдельно от тела, её отбрасывающего?

–Конечно, нет. Но я верю своим глазам. Если это просто тень, как она может передвигать предметы?

–Наверно рукопись её притягивает каким-то образом.

–А может она охраняет рукопись?

Мы уставились друг на друга.

–Похоже на то. – Илья кивнул.

–Пошли спать. По-крайней мере, можем с уверенностью сказать, что для нас она не представляет реальной угрозы и из дома она не выходит. Тем более что завтра ты увезёшь рукопись в город.

Мы разбудили Дениску, он рассердился на нас, что мы не взяли его в дом. Мы разошлись по палаткам. Я ещё долго лежала и думала про все эти тайны, которые в последнюю неделю стали частью моей жизни. Раньше я думала: «Как только люди могут выдумывать разные мистические истории?». И вот я оказалась в одной из них.

Встали рано, сварили свою традиционную кашу. Дежурный Дениска вымыл посуду. Илья, позавтракав, осторожно взял в руки свиток, вложил его в свой журнал дорог России, положил его на заднее сиденье и поехал в город. Дениске строго-настрого наказал, чтобы вечером, в 10 часов, был на скале и ждал звонка от него или сам позвонил.

Около девяти пришел лесник, с пристрастием проверил нашу экипировку и рюкзаки. Я ему показала все наши трофеи. Когда он взял в руки ремешок то предположил, что может это и есть тот самый оберег для младенца, которого спрятали от опричников. Мы намазали средством от комаров все открытые участки кожи и двинулись в путь. Идти было легко, солнце было ещё утреннее, не палящее. Полкан бежал впереди нас, периодически останавливаясь и прислушиваясь, и от такого дозора было спокойно на душе. Ну и, конечно, ещё то, что лесник шел со своей двустволкой. По пути я ему рассказала про то, что мы увидели в доме этой ночью. Иван хмыкнул:

–Сторож, значит, есть у старой рукописи? Может быть, может быть.

 Поле мы прошли быстро, где-то за час, а потом зашли в лес. Лес был светлый от белых стволов березок, которые тихо перешёптывались между собой, качая ветками. По пути нам попадались земляничные поляны и мы ненадолго припадали к крупным, сладким и ароматным ягодам. Щебетали птицы, перелетая с ветки на ветку. По лесу Иван шёл легко, между делом проведя с нами ликбез по выживанию в дикой природе. Рассказывал он интересно, включал всякие истории и прибаутки. Один раз мы остановились, увидев косулю вдалеке, вернее она нас первая увидела и, высоко подпрыгнув, скрылась в густых кустах, мы успели только увидеть её грациозное тело в прыжке. Мы с Дениской впервые увидели такой громадный муравейник, что, если бы муравьи задумали украсть человека, то запрятать его в нём удалось бы без труда. Прошли метров двести по берегу нашей знакомой Вьюшки, которая весело отражала лазурь неба с редкими облачками. До часу дня прошагали без привала. Остановились мы на краю елового леса, высокого и густого и он совсем не походил на радостный и веселый берёзовый лес, который мы только что пересекли. Ели стояли, как часовые, прямые, высокие и, похоже, им было уже лет по сто.

–Вот здесь мы и отобедаем. – Показал Иван на небольшой пригорок.

Мы расположились, расстелив газету, и выложили наши припасы, Иван достал из своего рюкзака большой термос с чаем. Полкан деликатно отошёл от нас подальше и, вздохнув, лёг, положив морду на лапы.

–Дядя Ваня, можно я дам ему колбаски?– спросил Дениска.

–Дать ты можешь, да он не возьмёт.

–А вы ему разрешите, пожалуйста.

Полкан понюхал колбасу и отвернулся. Иван ему бросил «Можно!» И колбаса в мгновение ока исчезла в Полкане.

–Оля,– обратился ко мне Иван – а это точно сон был?

–Наверное, сама я такое вряд ли бы придумала. Самое удивительное, что я его всю жизнь помню, до мельчайших подробностей. Когда я увидела листок с нарисованным лесом, я очень удивилась, так как никому, кроме мамы, я свой сон не рассказывала.

–А родители тебе ничего не рассказывали про булавку, которая у вас дома лежит?

–Ничего. Они, наверное, и сами о ней ничего не знали. Странно, что за двести лет её вообще не потеряли.

–Действительно, очень странно. Нарисуй мне её – он достал свой блокнотик с карандашом и протянул мне.

Я, как смогла, нарисовала в натуральный размер булавку с налепленным на неё кусочком серой смолы размером с ноготь мизинца.

–Вот такая. Обычная, только немного больше, чем простые булавки.

– Зато, с какой историей!

Мы зашли в лес. Небо над нашими головами исчезло за макушками деревьев. Лапы елей спускались низко к земле, вокруг был густой мох, который, мягко пружиня, сжимался под каждым нашим шагом. Идти стало труднее, мы держали дистанцию, чтобы не хлестнуть веткой шедшего позади. Как только Иван ориентируется в этом лесу, один бог знает! Стало непонятно, сколько мы прошли и куда мы идём. В лесу был полумрак. Мы шли уже второй час. Идти было трудно, так как полно было валежника. Наконец, Иван остановился и показал на высокий пень с тонким ростком посреди среза:

–Мы здесь уже были.

Достал компас, карту. Поизучал, карту убрал, а компас оставил в руках. Мы снова пошли, но через минут десять Иван остановился:

–Да что такое! Стрелка же только что показывала другое направление!

Мы устало попадали прямо на землю. Он тоже присел. Я спросила:

–Может аномальная зона?

–Может. Провал где-то уже рядом. Значит так, вы отдыхайте, а я вокруг похожу, поищу его.

Я запротестовала:

–Нет, вместе будем искать, тебя это аномальное место уведёт и, поминай, как звали. Нас всех. Дениска вставай, пошли.

Дениска нехотя поднялся, но спорить не стал. Мы, перелезая через поваленные стволы, пошли дальше. Постепенно, мягкий мох под ногами сменила твёрдая почва, ковром покрытая еловыми иголками и мне даже показалось, что пошли мы немного в гору. Я шла последняя. Сзади меня что-то хрустнуло, я оглянулась. Позади меня был густой серый туман. Лежал как снег на голых ветках, земли тоже не было видно. На голых? Я вздрогнула. Резко развернувшись, чтобы крикнуть Ивану с Дениской, я замерла. Со всех сторон меня обступил туман. Потом я громко позвала: «Денис! Иван!». Никакого ответа. Я пошла вперёд. Из-за тумана, пришлось идти на ощупь. Через несколько шагов я наткнулась рукой на дерево, сделала шаг вправо – снова дерево. Деревья были без коры. Я снова закричала, уже от страха. Высоко надо мной раздался звук от натянутой струны и зазвучал, как бесконечная панихида. Вдруг, сзади, на моё плечо легла холодная рука. Я оглянулась и меня забила нервная дрожь – позади меня стояла снегурочка. Я отшатнулась и, запнувшись за корягу, полетела на землю. Надо мной сразу же сомкнулся туман. И сквозь него ко мне потянулась рука. Я зажмурилась. А звон всё громче звучал и вокруг меня, и в моей голове. Очнулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Понемногу я стала слышать: «Ольга, Ольга, да очнитесь же!» Звона уже не было.

Когда я открыла глаза, надо мной склонились с испуганными лицами Иван с Дениской.

–Тётя Оля, что случилось, ты сначала пропала, а потом снова появилась! Мы тебя долго растормошить не могли. Напугала нас.

–Оля, ты что-то видела?

–А сколько меня не было? – я попыталась сесть.

– Примерно минут десять. Мы заметили, что тебя нет, кинулись искать, кричали тебе. Потом Полкан стал нюхать это место, где ты сейчас лежишь, мы и поняли, что он что-то неладное почуял. А потом ты появилась. Прямо из воздуха.

–Меня окутал густой серый туман, и я оказалась в том самом лесу, из моего сна, только не на дорожке, а внутри тумана. И рядом стояла снегурочка. Потом я упала, а она ко мне руку тянула.

–Ты с ней говорила?

– Нет, я так испугалась, что закричала, потом упала и закрыла глаза. И опять этот тоскливый звук. Так неожиданно всё произошло.

Иван задумчиво посмотрел вокруг и сказал:

–Не знаю, в заднице какого мира ты побывала, но напугала ты нас здорово. Будем начеку. Идём так – сначала я, потом ты, потом Денис. Оля, если что пойдёт не так, сразу же кричи. Поняла?

Мне помогли подняться, Иван взял мой рюкзак и мы пошли дальше. Дорога шла в гору. Лес стал немного светлее, но был таким же угрюмым и тихим. Я шла и думала, что, скорее всего, такие провалы в странный лес будут ещё не раз. Ведь не просто так меня выхватило среди бела дня, а что-то хотели мне сообщить, или предупредить, а может посоветовать. А я, как дура, испугалась, закричала. Всё, больше никакого трусливого поведения и я буду к этому готова. Придав себе решительный вид, я вернула себе обратно свой рюкзак и зашагала вперед. Иван только присвистнул: