Читать книгу: «Роберт Мальтус. Его жизнь и научная деятельность», страница 13

Размеры настоящего заключения не позволяют нам входить в подробности при рассмотрении вопроса, как отражается на населении количество имеющихся в его распоряжении запасов пищи. Статистикой в наше время уже доставлено множество фактов, подтверждающих именно тот характер зависимости, на который указывал Мальтус. Мы ограничимся здесь только тем, что приведем авторитетное свидетельство знаменитого автора «Истории материализма» и «Рабочего вопроса», Ланге. «Хотя голодная смерть, – пишет он в своем последнем сочинении, – в собственном смысле слова встречается далеко не так редко, как воображает себе мягкосердечная и доверчивая филантропия некоторых почитателей нашего гуманного века, но в статистическом отношении значение этой специальной формы как причины смертности не играет значительной роли. Гораздо опустошительнее действуют различного рода болезни, вызываемые голодом, потому что они заразительны и распространяются на людей зажиточных. Зависимость этих смертных случаев от повышения и понижения заработной платы доказана до сих пор пока только косвенно, посредством сравнения цифры смертности с ценами на хлеб. Впрочем, последние представляют собой коренную причину колебания заработной платы, так что косвенное доказательство не лишено полной убедительности». И далее Ланге приводит ряд цифр, которые убеждают нас в том, что с понижением цен на хлеб (а это бывает при его изобилии) смертность одновременно уменьшается и, наоборот, увеличивается число рождений и браков. Кроме смертности, дороговизна съестных припасов благоприятствует всегда и заболеваемости: болезни, особенно в форме эпидемий, почти всегда сопровождают голод. Зависимость населения от пищи подтверждается еще и тем фактом, что на сто умерших в глубокой старости приходится поразительно много людей состоятельных и очень мало бедняков. Напротив, в полном цвете сил бедных умирает значительно больше, чем богатых.

В общем, первые два положения Мальтуса мы считаем совершенно доказанными современными статистическими изысканиями. Что же касается третьего, то и против него особенно серьезных возражений, насколько нам известно, не предъявляется. Препятствия, задерживающие размножение людей и приводящие таким образом население к уровню имеющегося в стране продовольствия, сводятся, по Мальтусу, к пороку, несчастьям и нравственному воздержанию. Перечисляя подробнее все неблагоприятные для роста населения условия, он делит их на разрушительные и предупредительные. И в самом деле, хотя перечень этих условий не может считаться у Мальтуса достаточно полным, тем не менее само разделение вполне соответствует тому, что наблюдается в жизни, и может быть принято не без пользы исследователем общественных явлений. Конечно, мы далеки от того, чтобы делать отсюда все выводы автора «Опыта…» и рекомендовать читателям «воздержание», но это только потому, что до такого вывода еще далеко, и мы не можем согласиться с некоторыми промежуточными рассуждениями Мальтуса. Под приведенными же тремя положениями мы безусловно подписываемся.

Но не эти положения подвергаются критике со стороны противников «Опыта…», громы и молнии на голову Мальтуса навлекли пресловутые прогрессии. Факт, по своей курьезности заслуживающий быть отмеченным. Чтобы определить, в чем именно заключается сущность мальтусова учения, достаточно обратиться лишь к сочинениям современных его приверженцев, – конечно, из числа настоящих ученых. Что же оказывается? Писатели, присоединяющиеся к основным положениям «Опыта…», собственно о прогрессиях или вовсе не говорят, или только упоминают о них как о чересчур резкой форме, в которую вылилась у Мальтуса верная по существу мысль, что население имеет тенденцию размножаться быстрее продовольствия. Таким образом, сами прогрессии защитники Мальтуса уступают его противникам без боя. Поэтому и мы, лишь в самых коротких словах показав неудовлетворительность знаменитых математических формул, обратимся к разбору той верной, по мнению защитников Мальтуса, мысли, которая скрывается за этими рядами произвольных цифр.

Мы видели уже, как слабо с фактической стороны обставлены прогрессии в самом «Опыте…». Следовательно, прежде всего их надо признать недоказанными. Относительно прогрессии арифметической в этом нельзя и усомниться, ибо она не только не доказана, но и не доказывается, а просто лишь формулируется. Что же касается геометрической прогрессии, то при ее универсальности она подтверждается очень плохо, всего одним-единственным примером, – примером, который к тому же оказывается выбранным далеко не удачно. Еще при жизни Мальтуса ему было указано, что, определяя период удвоения населения Соединенных Штатов, он упустил из виду столь важный фактор, как переселения. Ошибка благодаря этому получилась немалая, тем более что двадцатипятилетний период удвоения не подтвердился ни на одной стране. Чтобы опровергнуть Мальтуса в этом пункте, Годвин прибег к очень любопытному приему обратных вычислений. Исходя из наличного для его времени населения Швеции и предполагая, что оно удваивалось только каждые 140 лет, он приходит к курьезному выводу, что в эпоху падения Западной Империи Швеция обладала лишь тремястами душами населения, а несколько раньше, то есть именно тогда, когда страна начала посылать на юг свои воинственные полчища, в ней было не больше одного жителя. На вычисления Годвина Мальтус совершенно справедливо ответил, что нельзя опровергать его мысли на примере страны, находящейся очевидно в застое. Однако впоследствии расчет Годвина применен был ко всей Европе и дал в результате почти столь же нелепый вывод.

Мальтус, к сожалению, постоянно смешивал действительность с возможностью и, совершенно правильно говоря о тенденции, допускал вместе с тем невозможное, а именно, что чистая абстракция проявляется в том же самом виде и в действительной жизни. Говоря о тенденции, он был прав: современные исследователи (Ваппеус, Вагнер и другие) свидетельствуют, что, отрешившись от мысли о постоянно воздействующих на население препятствиях, мы можем действительно допустить (как чисто физиологическую возможность) такое размножение населения, при котором период удвоения будет именно не длиннее 25 лет. На практике, однако, этого никогда не бывает: самый короткий период удвоения, который только приходилось констатировать статистикам в Европе, равняется 50 годам; в среднем же этот период простирается от 100 до 150 лет. Таким образом оправдывается и самый факт размножения населения в геометрической прогрессии (ибо, удваиваясь в 100 лет, оно учетверяется в 200 лет и так далее), и физиологическая возможность очень быстрого размножения при отсутствии всяких препятствий; не оправдывается лишь принятый Мальтусом слишком короткий период удвоения. В этом случае, как и во многих других, совершенно основательное по существу обобщение Мальтус выразил в крайней, утрированной форме.

Если геометрическая прогрессия сама по себе верна, а неверен лишь взятый Мальтусом срок удвоения, то нельзя сказать того же о прогрессии арифметической, долженствующей выражать прирост продовольствия, но представляющей собою в сущности совершенно произвольное, ни на чем не основанное утверждение. Как выражение действительности, арифметическая прогрессия ошибочна, потому что на деле благодаря научным открытиям и техническим усовершенствованиям производительность человеческого труда росла до сих пор, как и народонаселение, в прогрессии геометрической, только в прогрессии еще быстрее возрастающей. Как выражение возможности арифметическая прогрессия является не достоверным законом и даже не научной гипотезой.

В какие чисто математические ошибки впал Мальтус при сопоставлении обеих прогрессий, было раскрыто Чернышевским в его примечаниях к Миллю; на этой стороне дела мы не станем останавливаться. Для нашей цели важнее то обстоятельство, что, формулируя арифметической прогрессией прирост продовольствия, Мальтус упустил из виду целый ряд условий, оказывающих на этот прирост самое решительное влияние. Социалистам принадлежит честь первого указания на главное из таких опущенных Мальтусом условий: на роль распределения и социально-политических условий труда. Хотя некоторые социалисты впали в крайность, утверждая, что каждой общественной форме соответствует свой закон народонаселения и что поэтому никакого общего для всей истории человечества закона быть не может, тем не менее важность распределения подчеркнута была ими совершенно правильно, а отсюда следует вывод, что возможность реформы в этом отношении вносит существенную поправку в формулу продовольствия. Из других опущенных Мальтусом условий упомянем здесь постоянно обнаруживающийся прогресс в утилизации продукта – прогресс, заключающийся в том, что люди научаются из того же количества пищи извлекать больше пользы для своего организма; упомянем дальше о развитии самого человеческого организма, об улучшении пищеварительных и иных его свойств, вследствие чего достигается та же цель, что и в первом случае, но только с другого конца; упомянем, наконец, о совершенствовании социального устройства и сотрудничества, усиливающих, тоже в своем роде в геометрической прогрессии, власть людей над природой…

Все это было забыто Мальтусом, когда он формулировал свою арифметическую прогрессию, а введи он в расчет все перечисленные нами условия, много ли бы осталось от его обобщения?

Арифметическую прогрессию, ввиду всего сказанного, приходится совершенно отбросить, геометрическую – исправить, удлинив назначенный Мальтусом слишком короткий срок для удвоения. Изменяя таким образом обе сравниваемые величины, мы уничтожаем возможность того непосредственного и простого сопоставления, которое Мальтус делал при помощи двух неодинаково возрастающих рядов цифр. Но, отбрасывая математические формулы, мы этим нисколько не вредим основной заключающейся в них мысли, что народонаселение имеет постоянную тенденцию возрастать быстрее продовольствия. И тут современная экономическая наука все больше и больше склоняется к взгляду Мальтуса.

Чтобы не утомлять внимания читателей, мы не станем здесь приводить подлинных слов Ад. Вагнера, Рюмелина, Роберта Моля и других исследователей, принимающих названную выше тенденцию за доказанную; мы не станем также загромождать нашего изложения статистическими данными, подтверждающими, что при всем искусстве человека земля постепенно истощается в своем плодородии, домашний скот, доставляющий человеку мясо и молоко, отстает в своем размножении от размножения людей. Отметим здесь только, что возможность и даже неизбежность перенаселения признается социалистом Каутским и при полном изменении существующего экономического строя. Отметим еще, что из русских исследователей г-н Южаков, опровергающий (преимущественно ссылаясь на доводы Спенсера) прогрессии Мальтуса, допускает, однако, конечное истощение «всех потенциальных сил земной поверхности». Но, разумеется, и противников этого взгляда существует немало.

В общем, все-таки надо сказать, что вполне определенного и в то же время совершенно научного ответа на выдвинутый Мальтусом вопрос при современном положении нашего знания дать еще невозможно. Многое, однако же, заставляет склоняться на сторону пессимистических предвидений Мальтуса и сомневаться, чтобы борьба за существование, конечно, не в ее современной грубой форме, могла когда-нибудь совершенно исчезнуть из человеческого общества. Но утверждать это вполне решительно кажется нам столь же рискованным, как утверждать обратное, что какова бы ни была численность рода человеческого, он всегда найдет себе на земле достаточное пропитание.

Одно только надо твердо помнить: вопрос ставится здесь исключительно об отдаленном будущем, в настоящем же нет никаких указаний на существование действительного, абсолютного перенаселения, хотя Мальтус и утверждает противоположное. «Опасность перенаселения, – говорит он в одном месте, – вовсе не так удалена, как принято думать, она напротив весьма близка и неизбежна». В другом месте, оспаривая Кондорсэ, он выражается еще решительнее: «Картина последствий, которые вызовет размножение людей, когда число их превзойдет средства существования, нарисована Кондорсэ вполне правдиво. Единственный пункт, в котором я тут с ним расхожусь, касается времени, когда предположение его осуществится. Кондорсэ полагает, что оно должно осуществиться в будущем, но вместе с тем полагает, что будущее это отделено от нас еще огромным расстоянием времени… Мы же можем сказать, напротив, что эта эпоха давно уже наступила».

В полном соответствии с таким взглядом Мальтус «прописывает» и свое столь прославившееся «лекарство»: нравственное воздержание. Для нас, отрицающих наличность перенаселения, нравственное воздержание, разумеется, представляется совершенно излишним; но, кроме того, оно имеет и свои специфические недостатки, которые мы здесь просто перечислим: 1) воздержание от вступления в брак и даже только позднее вступление в него, по общему отзыву всех исследователей, неизбежно увеличивает разврат и проституцию; 2) нет никакого основания ожидать, чтобы столь трудная нравственного характера обязанность стала практиковаться сколько-нибудь значительным количеством лиц, и 3) никогда общественные бедствия не врачуются личными добродетелями. Размножение людей подчиняется столь же строгим и столь же мало зависящим от воли отдельного человека законам, как и размножение продовольствия; поэтому, если все усилия людей оказываются недостаточными, чтоб побудить природу к большей щедрости, нет основания ожидать, что направленные в другую сторону усилия эти окажутся сколько-нибудь действительными. Во всяком случае, увеличивать количество пищи (воздействовать на природу) не труднее, а легче, чем сокращать размножение людей (воздействовать на воспроизводительную способность). Вообще патентованное средство Мальтуса и обоюдоостро, и недействительно, и наивно.

Раз допустив наличность перенаселения, Мальтус сделал отсюда все те свои фальшивые публицистические выводы, за которые его с полным основанием упрекают некоторые из его критиков. Если перенаселение существует, то среди кого, среди какого класса населения? Очевидно, не среди людей состоятельных, имеющих возможность воспитывать своих детей и вооружать их для предстоящей им борьбы за существование самым действительным в наше время оружием – деньгами. Перенаселение, если оно существует, должно обнаруживаться, конечно, среди простого люда, среди рабочих, подвергающих таким образом свое потомство неограниченному действию «препятствий разрушительных». Как же избежать им последствий перенаселения, как отстранить от себя все бедствия порока и нищеты? Единственный путь, указываемый Мальтусом, – это нравственное воздержание. Итак: высшие классы, в силу их богатства, не нуждаются в предупредительном средстве; низшие же, в наказание за свою бедность, должны отказаться от брака и от любви, чтоб обратиться в бесполую породу тружеников, обогащающих счастливых пустоплясов и не имеющих своих собственных радостей… Вот тот жестокий вывод, к какому в конце концов приходит Мальтус, который, сделавшись удобным оружием в руках некоторых буржуазных экономистов, скомпрометировал и все его учение.