Читать книгу: «Хроники Нордланда: Старый Король», страница 9

Помимо этого, Серого Дюка всегда сопровождала незаметная и почти неслышная армия подданных – воров, мошенников, убийц и грабителей. Это мог быть старичок – «божий одуванчик», маленький ребенок, молодая девушка или степенный лавочник, не важно. Поэтому опасаться ему было абсолютно нечего. Армия эта могла бы поспорить с городской стражей и даже с войском какого-нибудь рыцаря, и главной силой ее была скрытность и удары исподтишка.

Впрочем, Лодо прекрасно знал, что представляет собой Серый Дюк, и когда тот появился в трактире, для ассасина это неожиданностью или сюрпризом не было. Они уже пару раз сталкивались друг с другом, соблюдая нейтралитет и обходясь до поры намеками и взаимными реверансами. В этот раз они поздоровались, уже не прибегая к подобным уловкам. Лодо приветствовал его, как Серого Дюка, а тот ассасина – как Ангела, показывая, что прекрасно с самого начала оба знали, кто есть кто.

– Не слабая заварушка затевается на Юге. – Сказал Серый Дюк, усевшись за один стол с Лодо. Остальные почтительно устроились подальше, чтобы не мешать двум важным людям и не греть уши их беседой. Даже Шторм сел поодаль. Впрочем, его эльфийский слух улавливал не только каждое слово, но даже каждый вздох, чего он на всякий случай не выдавал никак.

– Драйвер? – Предположил, с некоторым сомнением, Лодо.

– Да ну! – Пренебрежительно передернулся Серый Дюк. – Это так… мелочь. Не дай Бог, случись что с ведьмой Пустошей, и Драйвера тут же по стене сортира размажут все, кто успеет первым.

– А с ней реально, что-то может случиться?

– Мы работаем над этим. – Скромно заметил Серый Дюк. – Награда очень уж вкусная, прямо, изысканная награда, ради такой можно и рискнуть. Есть у нас на примете человечек один, говорит, что чернокнижник, если не врет, то к исходу месяца упакуем дамочку в лучшем виде и сдадим тому, кто больше заплатит. Так-то ее многие жаждут поприветствовать. И в Хефлинуэлле, и в Элиоте, и в Клойстергеме, и даже в Риме. Прям аукцион какой-то получается. А насчет заварушки – все куда серьезнее, Ангел. Даже Междуречье – это так, тьфу. Готов Гэйб Хлоринг заплатить за мои сведения, и не только звонкой монетой?

– Готов.

– Тогда слушай. – И Серый Дюк заговорил. Многое из того, что он рассказал, Лодо знал и без него. Но вот о том, что Братство Красной Скалы собирает целую армию, куда серьезнее, нежели мятежники Междуречья и даже Корнелиты, вместе взятые, и то, что главнокомандующим этой армией будет Антон Бергстрем, лишенный Хлорингами своих владений, титула и привилегий, даже для Лодо было новостью. Впрочем, предсказуемой и ожидаемой.

– Собираются тихо, без огласки, небольшими отрядами, грузятся на корабли по всему западному побережью и на Юге. Часть идет своим ходом, и тоже небольшими отрядами. Высадятся в начале октября, в Ашфилдской бухте. К ним примкнут иоанниты, которых, как говорят, здорово побили какие-то то ли монстры, то ли упыри. С Бергстремом, понятное дело, идет Кюрман, брата которого Гэйб Хлоринг так безжалостно завалил в Лавбурге. Оружие и доспехи везут отдельными судами в Ашфилд.

– А Кенка?

– Кенка, вроде, был с ними, а теперь притормозил. Что-то там отдельное затевает его братец, Жирный Тит. (Этого прозвища Лодо еще не слышал, но ему понравилось). Но думаю, дни Жирного сочтены, болен он шибко. И Кенка все равно примкнет к Бергстрему и Кюрману, как только смерть братца развяжет ему руки. Правда, есть тут один моментик, не проясненный пока: кенкина дочь. Ходит слушок, что она снюхалась с доминиканцами, только не с теми доминиканцами, которые с Римом, а с теми, которые с Авиньоном, если понимаешь меня.

– Понимаю. Насколько это верно?

– Ни на сколько. Но слушок есть, а дыма без огня же не бывает, сам понимаешь. Может, там только лямуры одни, а может, лямуры с интересом, мы поглядим пока. – Серый Дюк взглянул на Лодо своими внимательными, холодными глазами. Глазами убийцы. – Если Гэйб Хлоринг с нами со всем уважением, то и мы, в свою очередь, в долгу не останемся. Мы поможем, чем можем, а можем мы многое. Другие дюки нами брезгуют, а зря.

– Герцог Ивеллонский платит по счетам исправно. – Сказал Лодо. Серый Дюк усмехнулся:

– это мы уже заметили.

– Но панибратства, – голос Лодо приобрел чуть заметный стальной блеск, – не позволит, это вы тоже должны понимать.

– Понимаем. – Согласился, без подобострастия, но вежливо, король всех воров Нордланда. – И уважаем. Но к уважению неплохо бы еще что-нибудь весомое. – Он сделал жест, означающий в Нордланде наличные деньги. – С этим дело пойдет и быстрее, и надежнее.

– За этим, – Лодо повторил жест, – дело не станет. И не сомневайся: больше, чем Гэйб Хлоринг, тебе никто на этом Острове не даст. Даже Рим.

– Это мы тоже. – Одними губами усмехнулся Серый Дюк. – Уже поняли.

Уговорившись с людьми Серого Дюка, когда и как они отправятся к Красной Скале, Лодо вечером, зажигая свечи в отдельной комнате трактира, спросил Шторма:

– Все слышал?

Шторм не стал притворяться, будто не слушал, и просто кивнул.

– Все это должен узнать и Гэйб Хлоринг. Если я не смогу это ему передать, передашь ты.

– Почему это не сможешь? – насторожился Шторм.

– А сам как думаешь? – Улыбнулся одними глазами Лодо. Подошел к постели. Спал он, не раздеваясь и не разуваясь, на спине, засыпал очень быстро и так же мгновенно просыпался, услышав малейший шорох. Шторм научился от него тому же, как и тому, что прежде, чем уснуть, нужно тщательно вымыть и просушить ноги, а обувь выбирать особенно тщательно.

– Неудобная обувь, – говорил ассасин, – может испортить самые лучшие твои действия и даже стоить тебе жизни, помни это всегда. – И теперь Шторм, как и Лодо, щеголял в коротких эльфийских сапогах из оленьей кожи, легких и очень удобных. Не так много времени они провели вдвоем, но Шторму казалось, что прошла целая эпоха в его жизни. Ему казалось, что он все время до встречи с Лодо находился в каком-то застывшем, сонном состоянии, и вот, наконец, очнулся, вздохнул полной грудью и зажил, зажил ярко, насыщенно, интересно. Все, что говорил, объяснял и показывал ему ассасин, все, что они делали вместе, было потрясающе интересно и важно. Не все Шторм понимал, кое-что пока не принимал, но это было не важно. От природы Шторм был из тех, кто должен служить. Идее, вождю, не важно. Ему необходим был кто-то, или что-то, чему он мог посвятить всего себя, куда мог направить свою огромную энергию, свой неугомонный характер, свою абсолютную преданность. Лодо оказался тем, кто освободил его и направил в нужное русло. Ассасин открыл ему мир, рассказывая про Италию, Иерусалим, Ближний Восток и Европу, и не только физический мир, но и мир политики, сложных человеческих взаимоотношений, мир духовный и даже божественный. Юноше еще далеко было до полного понимания всего этого, но начало было положено, и желание знать еще больше стало непреодолимым. Что у них с Лодо еще много времени, в течение которого Шторм узнает массу нужных и интересных вещей, научится всему, чему еще не научился, кватронцу казалось само собой разумеющимся. И это короткое замечание было, словно ушат холодной воды в лицо. Ассасин уже спал, как всегда, бесшумно, а Шторм все сидел и смотрел на огонь свечи перед собой.

Кира, закусив удила, теперь командовала в Девичнике сама. Беременных Марту и Саманту она устроила в апартаментах для гостей, и девушки теперь могли отдыхать и более-менее сносно питаться. Другие девушки, которых осталось всего двое, теперь уже не проводили все свободное время на коленях, а спокойно располагались у бассейна или на своих лежанках, так же хорошо ели и много спали. Правда, это пока не особенно помогало: выглядели и чувствовали себя они все равно неважно. И гостям предоставляли в основном, простых человеческих девушек, которых покупали, крали и вылавливали, где только могли, люди Драйвера и маргиналы всех мастей по всему Острову. Вообще же, тот идеальный порядок, работающий, как часовой механизм, заведенный Гором, давно рассыпался, и в Садах Мечты царили бардак и анархия. Даже стражники вели себя, как хотели, делали, что хотели, и никто им был не указ, даже Хозяин, которого они более-менее слушались, лишь когда он был в своих апартаментах, но стоило ему вернуться в замок, и снова воцарялась анархия. Но Киру никто не трогал. И не только приказ Хозяина был тому причиной, и даже не столько страх перед Барр, которая тоже запретила ее трогать. В этой хрупкой девушке жил такой мощный дух, что силу эту чувствовали даже отморозки Хозяина. Тем более что не все из них были таковыми. Многие, как и Гор когда-то, просто не знали других ценностей и правил, нежели извращенные правила Красной Скалы. Но в глубине души что-то настоящее и правильное в них все же таилось, и те из них, кто не окончательно оскотинился в этом скотском месте, даже испытывали к Кире некое уважение. Которое подкреплялось тем, что она никому из них не отказывала в помощи, если помощь была необходима: ушиб, рана, перелом, головная боль, даже похмелье – Кира успешно лечила всех. А после того, как она встретила Ареса, вернувшегося из клетки, стражник, видевший их встречу, совсем потерял покой. Когда-то очень давно, на ферме, он был Грэгом, потом стал Гиацинтом, теперь был Стерхом. Прежде он дружил немного с Клыком и Ветром, но считал их дурачками и слабаками, и постепенно отдалился от них, выбрав своим кумиром Вепря. Который, как считалось на Красной Скале, был зверски убит герцогом Элодисским. Долгое время Стерх мечтал отправиться вместе со Штормом в Пойму Ригины и отомстить Хлорингам за Вепря и других классных парней, погибших так бесславно и чудовищно. И вот теперь он уже не понимал, на каком он свете и чего хочет. Но душевные его метания длились недолго: пока однажды он не услышал, как один из стражников ожесточенно не поинтересовался у Хозяина:

– Господин, сколько эта девка здесь будет куражиться? Достала, тварь! Может, сломать ей шею, да и дело с концом?

– Скоро вернется Гестен. – Нервно ответил Хозяин. – И привезет Доктора. И тогда мы этой девке припомним все. Она долго будет умирать, паскуда. Вместе со своим предателем, мерзавцем, неблагодарной собакой, Аресом!!!

Этим же вечером, как только коридоры Садов Мечты опустели, Стерх пришел к Кире и Аресу, и с порога заявил:

– Вам нужно уходить. Я помогу.

Изабелла собралась покинуть Гранствилл буквально за два дня. То, что она узнала от Ключника, потрясло ее. На несколько ночных часов она вообще поддалась панике, – впервые в жизни! – и не знала, что делать и как быть. В то, что нет никакой надежды пережить этот катаклизм, она поверила сразу: Ключник никогда не врал. Он мог недоговаривать, мог лукавить, мог обходиться намеками, мог отказываться отвечать, но никогда, никогда не лгал. То, что он сказал – он сказал. И это означало конец. Королева пережила несколько кошмарных часов, но она не была бы самой собой, если бы не взяла себя в руки и не принялась лихорадочно искать выход. И нашла. Она по-прежнему красива и очень богата. Вдобавок, умна. Опытна. Потеряв королевство, она не потеряет жизнь, если все сделает правильно и вовремя. Ключник сообщил и время катаклизма, и слава Всевышнему, его пока было достаточно. К рассвету Изабелла уже наметила план действий. Лучшие ее драгоценности и реликвии она всегда возила с собой, куда бы ни направилась. Сейчас она, как и планировала, отправится по Фьяллару в Междуречье, чтобы посетить наиболее пострадавшие от бунта города и села, доберется до Фьесангервена и сядет на корабль, который отвезет ее в Европу. В Данию, к родственникам. Выйдет замуж за какого-нибудь европейского монарха или герцога – что она легко сможет это сделать, Изабелла была уверена абсолютно. И теперь следовало решить: кого спасать вместе с собой? Брата? Сестру? Племянницу? Тут была не столько родственная любовь, сколько расчет: принц Элодисский, если удастся его сманить с собой, принесет массу пользы и бонусов, так как его знают в Европе, многие любят и практически все уважают. Габриэлла – это возможность выгодно выдать ее замуж и укрепить новые европейские связи. Да и сестра лишней не будет. Во-первых, ценностей и золота у нее с собой тоже довольно много, а во-вторых, семья, клан – это куда надежнее, чем одинокая королева без королевства, хоть и прекрасная собой. За два дня Изабелле предстояло решить еще одну, почти непосильную задачу: как сманить родню с собой, не сообщая им правды? Особенно брату – тот из своих замечательных, но ложных понятий рыцарства и чести ни за что не оставит обреченный Остров. Поэтому следовало как-то исхитриться, и изобрести предлог, который будет достаточно естественным и не насторожит его высочество.

Никто не радовался отъезду королевы так, как новобрачные, которые стремились к уединению в Гнезде Ласточки всем сердцем. Им предстояло отправиться в путь вместе с королевой и ее свитой, и остаться на неделю – счастливую, блаженную, медовую неделю, – наедине друг с другом. Гэбриэл искренне верил, что все их ссоры на это время утихнут, и они снова окажутся в золотом фонарике, счастливые, влюбленные, поглощенные только друг другом. Возможно, – казалось ему порой, – что именно вера в то, что это снова случится, и позволяла им оставаться вместе, не смотря на все скандалы. Он вспоминал, как Алиса говорила ему о своей любви, и порой Гэбриэлу очень хотелось, чтобы она сказала это снова – и не по просьбе с его стороны, а вот так, как тогда, сама по себе, по зову сердца. Как большинство влюбленных, он стремился оправдать изъяны поведения своей любимой жены чем угодно, в том числе и влиянием подруг, которые наверняка настраивают ее против него. Алиса ведь и сама порой проговаривается: мол, девушки сказали то и это. Особенно Аврора, к дружбе которой с Алисой Гэбриэл начал даже ревновать. Гордячка и язва, каких мало. Наверняка и Алису тому же учит! И если они останутся только вдвоем, – мечтал Гэбриэл, – то все вновь наладится, не может не наладиться. А Аврору – срочно замуж! И куда-нибудь в Анвалон. Или хотя бы в Валену. Иначе она так и останется при Солнышке, и в конце концов рассорит (казалось ему) их с Алисой окончательно. А что? Он готов был даже приданое ей дать, как принцессе. И Гэбриэл плотно взялся за Хильдебранта. Пусть не будущий герцог, как Седрик. Но чертовски солидный эрл.

– Как думаешь, если я дам Авроре в приданое Брогген, это нормально будет?

– На кой хрен ей такое богатое приданое? – Удивился Гарет.

– Ну, Хильдебрант же эрл Фрионы, а Брогген граничит с его графством.

– Не понял? – Приподнял бровь Гарет. – Ты чего это, герцогская твоя морда, элодисские земли разбазариваешь?

– Я хочу эту Аврору замуж выдать.

– Ей и деревеньки вроде Жабьего Носа будет вполне нормально.

– Я хочу ее за Хила выдать.

– Это с чего вдруг? Она не той крови, чтобы с принцами родниться.

– Отец говорит, той.

– Как бы той. – Возразил Гарет. – Но не той. Уже не той. Род угас, однощитные рыцари и куча нищебродов-родственников. Зачем Хилу такой головняк? Они же все к нему за подачками ринутся. Сейчас они ее отца знать не знают, но как только она станет графиней, они со всего острова слетятся к ее двору. А ее сестры и братья? Сколько их, отец говорил – восемь?

– Считая саму Аврору. – Несколько уныло кивнул Гэбриэл. – А может, их всех перебить?

– Я прям не зна-аю… – Протянул Гарет с искоркой в синих глазах. – А что так приспичило?

– Да слишком уж они сдружились с Солнышком. – Неохотно признал Гэбриэл. – Авророчке нужно то и это, Авророчка то, Авророчка се, а как же Авророчка?

– И почему обязательно за принца крови?

– Тогда Алиса не скажет, что я якобы от ее Авророчки избавиться пытаюсь, и не сможет ничего против жениха сказать. А тот ее увезет в Анвалон.

– Понял. – Засмеялся Гарет. – Но ведь не только Хил – завидный жених, есть и другие варианты. Русские князья, например. Тогда и Брогген – вариант, все равно все в Элодисе останется.

– Они или женатые все, или старые. Алиса никогда на такое не согласится, а насильно замуж выдать я эту Аврору не смогу, мне моя жизнь дорога. Если б она сама влюбилась в кого, другое дело, но эта выдерга ведь только фыркает на мужиков.

– А сам Хил как?

– Говорит, красивая.

– Ну, тут не поспоришь. – С сомнением прищурился, что-то прикидывая, Гарет. – И так-то анвалонцы – ребята храбрые, и выдерги никакой не побоятся… Тут ты прав. Но мы подумаем. Может, не придется такие радикальные средства применять. Есть у меня идейка одна… – Он толкнул брата в плечо. – Вариант – пальчики оближешь. Эльфы и полукровки же для всех – на одно лицо?

– При чем тут… – Гэбриэл, как всегда, поймал идею брата на лету. Расплылся в широченной улыбке:

– А что? Сгодится. Наверное.

Пока шли большие сборы, отец Северин без помпы и огласки крестил в домашней часовне Хефлинуэлла Клэр, крестным отцом которой стал сам его высочество, который и приданое дал девушке, довольно солидное – помимо денег и драгоценностей, Клэр получила в пожизненное владение деревню Лесная. Гэбриэл тоже своего оруженосца и лучшего друга не обидел – помимо городка Арима, недалеко от Саи, в Сайской бухте, Гэбриэл купил ему дом в Эльфийском квартале, на что имел право, как эльфийский князь, и подарил село Новый Герб с неплохим, хоть и маленьким, замком. Так что Иво было, куда привести после свадьбы свою маленькую жену. Обвенчались они тут же, после крестин, и посаженным отцом вновь был его высочество. В отличие от сыновей, он очень ценил отца Северина и часто беседовал с ним о религии, вере, Боге, и менее серьезных, но важных вещах, и ему очень нравился и попик, и его ум, и его мягкий, деликатный юмор. От отца Северина его высочество многое узнал о Клэр и проникся к девушке жалостью и живейшим сочувствием и участием. Ему понравилось, что не смотря ни на что, у Клэр оказался живой пытливый ум и развитое воображение, а так же – так утверждал Северин, и принц Элодисский ему верил, – не смотря на все, что творили с ее телом, душа девушки осталась чиста. Она не была ни распущенной, ни развратной, и тяги к известного рода приключениям у нее не было вовсе. Напротив, любой намек на секс заставлял ее замкнуться и напрячься, она скорее боялась этого. Северин даже считал, что ей не стоит и замуж выходить, ей бы гораздо лучше было в монастыре святой Бригитты, где девушка в покое, тишине, чистоте и молитвах, окончательно очистилась бы от страшных воспоминаний, а заодно и получила бы хорошее образование. Но Иво спешил с женитьбой, и сама Клэр настолько к нему привыкла, что не имела ничего против. Не против был и Гэбриэл, и его высочество не хотел мешать планам сына ради хоть и симпатичной, но чужой девушки, которая, к тому же, не возражает против своего брака.

К тому же это была невероятно красивая и какая-то по-особому гармоничная пара. Казалось бы, высокий, светловолосый и светлокожий юноша с васильковыми глазами, и маленькая смуглая черноволосая и темноглазая девушка – существа, диаметрально противоположные, но когда они находились рядом друг с другом, возникало ощущение гармоничной пары, чего-то целого, законченного. Они сами еще этого не поняли, но практически все, кто видел их, проникались убеждением, что у этой пары все будет хорошо. «Созданы друг для друга» – шептались те, кто видел их рядом. Алиса и ее подруги приодели Клэр на славу: на ней было кружевное платье цвета слоновой кости, чуть светлее, чем ее кожа, скромный, но очень красивый венок из белого и розового жемчуга на гладких черных волосах, заплетенных в рыцарскую косу, в пряди которой были вплетены золотые нити с нанизанными на них мелкими жемчужинами. Все это так девушке шло, что она казалась прелестной куклой.

Иво слегка напрягся, когда Северин спросил, по своей ли воле и с желанием она вступает в брак, и готова ли разделить со своим супругом горе и радость, нужду и богатство, и так далее? Несколько дней и Северин, и сам Иво, и Алиса, внушали девушке, что она может, если не хочет, сказать «Нет», и никто не осудит ее, не изобьет и вообще никак не накажет, и не прогонит, все будет хорошо. Кажется, Клэр поверила… И как показалось Иво, она несколько секунд колебалась, медля с ответом. Он даже дышать перестал, но постарался никак не выдать своего волнения, чтобы не спугнуть свою невесту.

– Я согласна. – Произнесла она наконец, твердо, отчетливо. Иво выдохнул. Гэбриэл облегченно улыбнулся, отец Северин торжественно произнес:

– Объявляю вас мужем и женой. И что Господь благословил, то люди не разрушат!

Новобрачные обменялись кольцами, и Иво поцеловал свою молоденькую жену. Мысленно он поклялся, правда, уже не в первый раз, что никогда не изменит, никогда не причинит ей боль и никогда не заставит ее пожалеть о своем согласии.

– Я очень виноват перед тобой, Клэр. – Сказал он, волнуясь, громко, на всю церковь. – Я причинил тебе в свое время много зла и боли. Клянусь, перед алтарем, перед Господом клянусь, что больше ни зла, ни боли в твоей жизни не будет. Я буду защищать тебя от всего зла мира и от всех… от всех. Я всю свою жизнь посвящу тому, чтобы ты была счастлива. И может быть, когда-нибудь, заслужу прощение за то, что… за все, что… – Он смешался, и Гэбриэл пришел на выручку:

– Хорошая клятва, Иво Валенский. Да будет так! Я, как твой сеньор и герцог, прослежу, чтобы ты об этом не забыл.

Хоть церемония была скромная и без огласки, но Алиса и ее девушки постарались: едва новобрачные вышли из церкви, на них просыпался дождь из цветочных лепестков и шишек хмеля. Гэбриэл с удовольствием проводил бы их, но Иво захотел иначе. И тут же, у последней ступени, сел в седло и туда же, перед собой, усадил Клэр. Махнул всем рукой, и уехал в Гранствилл, в свой дом в Эльфийском квартале.

Но по дороге свернул в Тополиную Рощу. Теперь, когда Клэр была его законной супругой, он уже не боялся их с Марией встречи. Как обычно, он думал о том, как должна была, по его мнению, думать и чувствовать Клэр, и не подумав осторожно подготовить ее и выяснить, что она на самом деле об этом думает и что по этому поводу чувствует. В итоге обе девушки в первый миг испытали огромное потрясение. Клэр узнала Марию первой, вся обмерла и закостенела – так она реагировала на все, что так или иначе было связано с Красной Скалой. Мария разглядывала незнакомую хрупкую красавицу дольше, пока Иво, не выдержав, воскликнул:

– Ну, что, совсем не узнаешь?!

– Клэр?! – Прошептала Мария, и веря, и не веря своим глазам. – Боже, это ведь маленькая Клэр!!! – Побледнела и села, где стояла, на лавку с ведрами, машинально положив руку на живот. Иво испугался не на шутку. Как абсолютное большинство мужчин, он считал, что беременная женщина – это нечто, постоянно готовое к какой-то катастрофе. В итоге, гневно сверкая глазами на Иво, подбежал Ганс и принялся обмахивать ее листком лопуха, а сам Иво торчал рядом, бессвязно то пытаясь ее успокоить, то предлагая свою помощь неведомо, в чем.

– Да со мной все хорошо! – Перевела дух Мария. – Я просто… не ожидала… Клэр, маленькая, какая ты красавица! Идемте в дом, идемте, вы мне все расскажете!

К счастью, радость и непосредственность Марии, ее живость и искренность, спасли ситуацию. Через несколько минут Клэр оттаяла. Мария ни словом не обмолвилась о Красной Скале, не стала расспрашивать, как, когда та освободилась, а принялась угощать их и сыпать комплименты. Вспомнила, что Клэр всегда любила клубнику, и выставила клубничный компот с ароматными ягодами, чашку густых сливок и сдобную булку с маком – и Клэр не устояла. Совсем еще по-детски она принялась уписывать угощение и пока немногословно, но отвечать кое-на какие вопросы. Правда, основную роль рассказчика взял на себя Иво.

– Мы сегодня поженились. – Сообщил он, тоже отдавая должное угощению. – Клэр – теперь моя жена. Мы семья. У нас дом в Эльфийском квартале, милости просим в гости. Правда, Клэр? Мы же приглашаем Марию?

– Да. – Прошептала Клэр. На губах ее были сливки и крошки, и она, как ребенок, поспешно слизнула их. – Да. – Повторила тверже. – У меня есть книги про животных.

– Я тоже люблю книги. – Обрадовалась Мария, и Клэр наконец-то окончательно оттаяла. – Разные, и про животных тоже. Ты видела мои розы? Все, кто их видел, говорят, что не видали таких роскошных роз! Я срежу тебе несколько бутонов, у невесты должен быть самый красивый букет в Нордланде!

– А какие книги у тебя есть? – Спросила Клэр. – Бестиарии есть?

– Я покажу. – Мария метнулась и вскоре выложила роскошный бестиарий с эльфийскими рисунками, при виде которых Клэр восхищенно ахнула, и больше уж не смущалась. Иво хотел только сообщить Марии, что они с Клэр теперь женаты, но так получилось, что они засиделись почти до вечера – девушки листали книги, обсуждали рисунки и удивительных тварей, потом Мария показывала Клэр усадьбу и животных. В общем, в свое домашнее гнездышко новобрачные добрались уже к вечеру, обвешанные подарками: салфетки, сыры, колбасы, пироги, посуда, – чего только Мария им не всучила! И плакала потом, сидя под своей любимой березой, от счастья. Она оплакала эту девочку одну из первых, уверенная, что Клэр, такая хрупкая, такая маленькая, точно не выживет… Но Клэр была жива и устроена. Иво будет хорошим мужем – Мария не сомневалась. Его любил Гэбриэл, и это была наилучшая рекомендация из всех возможных.

Еще одна девушка плакала навзрыд из-за свадьбы Иво и Клэр – и отнюдь не от счастья. Габи до последнего не верила, что Иво женится на этой твари. Свято веря в то, что эту свадьбу устроила Алиса, Габи так и восприняла это событие: как победу ненавистной карлицы. Сама себя растравляя фантазиями на тему того, как торжествует и злорадствует лживая притворщица, Габи страдала неимоверно, и хоть повод был надуманный и глупый, страдания от этого меньше не становились, и боль-то душевная была самая настоящая. Любимой подруги рядом не было, посочувствовать Габриэлле никто не мог… Кроме отца. Он заметил во время ужина, какие заплаканные и печальные у дочки глаза, и позвал ее к себе.

– Ну, что случилось у моей принцессы? – Ласково спросил он, усаживая ее к себе на колени, как когда-то давно-давно, когда Габи была хорошенькой крошкой, и ее ладошки цеплялись за его пальцы. От его ласкового тона Габриэлле стало еще горше, она уткнулась в его грудь и разрыдалась. Граф Маскарельский растерялся и опечалился. Совсем взрослая девушка, красивая и пожалуй, что и чужая уже. Одно дело сын – если б он был, – понятно, как говорить, что спрашивать, что советовать. А это странное и чуждое существо, которое когда-то было такой милой и ласковой, хоть и капризной, крошкой? Вот что она плачет, да так, что у графа у самого разрывалось сердце? Влюбилась? Платье порвала? Что там случается у девушек, какие печали у них, кто их знает?

– Молодая ты еще, – попытался успокоить ее граф. – Какие еще у тебя драмы, право слово? Жениха не поделила с кем-то? – Вильям вспомнил, что последнее время все только и сплетничают, как о том, что Седрик Эльдебринк, кажется, всерьез увлекся Юной Ульвен. Габи, вроде, категорично не хотела за него выходить, но кто их, девушек, поймет, кажется одно, выходит другое, а хотела третье… Тем более, Габи, капризная, глупая и спесивая.

– Папа, меня никто не любит! – Вырвалось у Габи от всего сердца. – Я никому не нужна, папочка!!!

– Ну, ты что? – Искренне изумился граф. – Ты с ума сошла? Да мы с твоей матерью души в тебе не чаем, ты наше сокровище, принцесса наша! Ну, не придумывай глупости всякие, успокойся! Вот незадача какая, и плачешь-то как горько! Точно, никакой паренек в этом не замешан?

Габи покачала головой, продолжая рыдать. Как можно рассказать отцу все? Про Гагу, про Иво, про Марка и «Наливное яблочко», про Шторма? Про убитого Орри и унижение возле Брыльских ворот? Габи содрогнулась от одной мысли, что стало бы с отцом и мамой, узнай они хотя бы часть всего. Нет, она каким-то образом, без всякого умысла и особого желания со своей стороны, оказалась по другую сторону нормальной жизни, отрезала себя от всего и всех, кого любила.

Впрочем, как всегда, Габи винила в этом не себя. Все были виноваты. Даже дядя, который не заметил, как с нею приключилась первая беда: лишение девственности. Иво, Шторм, мать, отец, Алиса, а теперь еще и королева – все были виноваты, кроме нее самой.

Поздно вечером граф попенял своей супруге:

– Ты, дорогуша, девочку-то нашу прекрати так шпынять. Понятно, что воспитывать надобно, но приласкать порой тоже нужно. Она, бедная, ревет ревмя, думает, что мы ее не любим!

Графиня Маскарельская мужа, не смотря ни на что, и уважала, и любила. Он был человек спокойный, терпеливый, флегматичный. И когда он порой выходил из себя, это реально было страшно. Жену он и пальцем не тронул ни разу, но если повышал голос или делал замечание, графиня реагировала мгновенно. Промолчав в этот раз, она к сведению приняла и задумалась. Дочку-то она тоже любила. Ревмя ревет! Жалко. Да, наверное, она перегнула палку, строго слишком взялась за нее.

Наконец-то мечта Алисы стала явью: королева и старшее поколение отправлялось на Север, а новобрачные – в гнездо Ласточки. Гарет же с друзьями собрался на охоту. Эльфийское позволение было получено, день назначен. Выезд намечался пышный, с ловчими, егерями, гостями со всей Поймы и даже с Королевской Дороги, пажами, герольдами, а главное – с дамами. Последние были полны предвкушений, и, в качестве компенсации за утрату кавалеров из королевской свиты, готовили себе просто убийственные наряды и соответствующие событию аксессуары. Соломон – и как пронюхал так быстро? – привез новый календарь, где времена года и месяцы олицетворяли модные дамы и кавалеры. Календарь был совершенно новый, еще пахнущий свежей краской. Девушки из Южного Сада просто заболели обновками. Даже Алиса, которая на охоту не собиралась, включилась в обсуждение – охота-охотой, но модные наряды и особенно аксессуары были ее страстью и слабостью. Соперничество с дамами Сансет достигло к этому моменту апогея. И как было перед их отъездом не свернуть им кровь, демонстрируя картинки с роскошными нарядами и обсуждая, как будет смотреться то и это платье на хефлинуэлльских красавицах?

– Юна, так что ты выбрала? – Аврора мысленно уже примерила на себя наряд дамы Август, с похожими на ее собственные длинными золотистыми косами, в белом, голубом и золотом. – Может, дама Июль? Посмотри, как роскошно!

Юна пожала плечами, и Алиса заметила:

– Она и Мина такие стали скрытные. Словно мы больше не лучшие подруги!

– Мне просто не до этого, девочки, честное слово. – Вздохнула Юна.

– А что все-таки происходит? – В лоб спросила Аврора, и Алиса добавила: