Читать книгу: «Девять жизней кота по имени Шева», страница 8
Но на этот раз всё прошло само, и меня не требовалось нести к дяде, который мял бы меня, как мешок с конфетами. Но в те дни я ясно осознал, что так будет ещё не раз. И возможно именно это прикончит меня.
***
Ещё немного о гастрономических извращениях Собаки. Я как истинный мясоед и рыбоед, совершенно не одобрял её любви к кашам, не говоря уже о том, что она нагло снедала мою порцию, едва начатую мной. И главное, всегда доедала до блеска мисок. Я на её фоне питался словно воробушек, хотя мои габариты превышали её в два раза. Но однажды случилось нечто не поддающее логическому объяснению…
Оля постоянно смеётся, читая книгу от какого-то популярного автора ироничных детективов. У неё тоже хватало дурацких привычек вроде того, что чтение совмещалось с поеданием чего-то вкусного или распитием чая. Редко она разъединяла эти два процесса. На этот раз она пила чай с единственным зефиром в шоколаде. Его она ела из кулька; откусит, запьёт гадким пойлом с лимоном и положит рядом, чтобы перевернуть страницу. Ну вы поняли, как это бывает. Конечно, её глаза всегда устремлены в перед на эти бесконечные чёрные знаки на желтоватых листах.
Собака, обладавшая скверной привычкой набивать брюхо до отвала, явно была неудовлетворена размером съеденной порции. Правда, об этом знала только она, чем и воспользовалась. Она бесшумно приблизилась к кульку, в котором лежал надкусанный зефир рядом с чаем. Оля этого не замечает. Собака привстала на задние лапы и принюхалась к зефиру. Мне как-то давали понюхать его, но я уже по запаху нашёл его несъедобной штукой, и наслаждение на лице двуногой меня не могло убедить в обратном. Поэтому вы отчасти можете представить степень моего удивления, когда Собака схватилась зубами за зефирку. Кулёк шлёпнулся на пол, едва не задев чашку с недопитым чаем. Собака ела добычу с таким видом, словно это самое лучшее мясо в мире. Мне пришлось потратить немало усилий, чтобы поднять свою нижнюю челюсть с пола при виде этого зрелища. У меня это… как его… А, когнитивный диссонанс! Как это можно есть? Ладно, люди. У них совершенно ненормальные предпочтения к еде. Курочку и хек они спокойно могут любить так же, как и булки с арбузами. И тут Собака пошла по их пути. Невольно начинаешь задумываться: а кто на самом деле тут извращенец? Я или они? Собака определённо пошатнула мои скрепы.
Оля наконец-то оторвалась от книги, чтобы сделать очередной глоток чая с зефиром. Она поворачивает голову, а кулька нет. Взгляд падает ниже. Возникает глупая улыбка вкупе с удивлением (не сравнить с моим, конечно), и раздаётся шуточный укор:
– Не знала, что коты едят зефир!
Собака, достаточно наевшись, тут же бросает приличные остатки зефира и выбегает прочь из кухни. Оля подняла кулёк, с сожалением вздохнув, и связала его. Дальнейшее меня не интересовало, и я пошёл вслед за Собакой. Да, она открылась для меня с новой стороны. А может, она и котов не брезгует поедать, как думаете?
Жизнь номер шесть. Пять лет, которые омрачены её уходом
Ох и чертовка! Так долго со мной никто не жил!
– Прекрати есть из моей миски, – хотел я сказать заметно подросшей Собаке, когда она слопав свою порцию, полезла к моей. Впрочем, ничего нового. Да, есть у меня дурная черта – пока другие едят, я принюхиваюсь и оцениваю процент съедобности пищи перед моей мордой. Но раньше ведь меня так не объедал! Сколько сожранных порций из моих мисок на её совести!
Но Собаку ничем не проймёшь, да я и сам не сильно старался отгонять от моей порции. Будем честными: какая-то каша, хоть и вперемешку с мясом или рыбой, недостойна скандала. Мне вполне хватало и того, что мне давали с рук. И поэтому мне ничего оставалось другого, как смирно наблюдать, как эта ясная головушка тонет в моей миске. Хоть еда не пропадает, и ей хорошо.
Но пальму первенства в погоне за кусочками, которые бросала Галя, я ей не отдавал. Наоборот, всячески гонял прочь, когда замечал, как Собака зарится на колбасу или курочку для меня. Я ей так и говорил: «Это – моё!». Иногда она внимала моему возмущению и отходила прочь. Возможно, её обижал такой тон, но в такие моменты я думал лишь о себе. Достаточно она меня объедала, а мне как мужчине нужно больше есть! Вон она сама в свой почти год вдвое меньше меня, а жрёт так, словно как раз это я – малыш. Никогда я не ходил так часто слишком голодным, как с ней. Вон, даже бока впали и склеились между собой, пока это прожорливое чудо проглатывает еду из моей миски.
И вообще, разве ей мало любви ко мне, прекрасному принцу на белом коне? И как можно так с ним поступать, воруя последний ломтик чего-то вкусного? Женская логика в деле. Хотя логика двуногих мне понятна ещё меньше. Она у них вообще есть?
***
Галя опять жалуется на ухудшившееся самочувствие. Оля куда-то звонит. Спустя полчаса раздаётся звонок в дверь. Открывается дверь: заходит какой-то дядька и ругается, что мы оба путаемся под ногами. Ух, а он кто такой, чтобы возмущаться? Ещё и в халате! Знаю я таких, живодёров. Мои попытки не пускать его внутрь терпят фиаско из-за Оли, которая вышла провожать его в комнату, не успев закрыть дверь. Мне не понравилось, что моим мнением никто не поинтересовался. Зато подъезд, как всегда, манил…
– Собака, давай-ка прогуляемся немного в подъезде? – говорю я ей. Она лишь моргает своими ясными глазками, не соизволив ответить. Но было очевидно, что она готова пойти со мной хоть на край света, не думая ни о чём. Как же я сильно жалел с того времени, что подбил её на эту авантюру.
И мы практически одновременно выскакиваем наружу. Я-то бывалый, но Собака всегда тряслась, когда требовалось выйти из безопасной квартиры. До этого вечера Оля несколько раз выносила нас обоих во двор. И никогда Собака не соглашалась провести хотя бы пять минут на свежем воздухе, даже в моём присутствии. Отпустишь на асфальт, а она уже в подъезде под батарей при входе. Я же терял интерес к ней, когда видел траву, деревья, птичек. Мне было чем заняться. Я пожимал воображаемыми плечами при виде позорного бегства, зарываясь носом в сочные травинки. Оля шла за ней и вытаскивала наружу, чтобы снова вывести во двор. Естественно, сажала возле меня. Собака явно тушевалась, замечая мою отстранённость. Чем, само собой, не могу гордиться. И снова побег в подъезд в укромное место. Ещё пара бесполезных попыток, и после этого её несли домой, а затем – и меня за компанию, что мне не нравилось. Я замучился сидеть в квартире, мне нужно достаточно насидеться во дворе. Но куда там! Отдувайся ещё и за неё. Но я не укорял Собаку, потому что слишком любил и жалел.
Однако той ночью я вовсе не во двор стремился выйти. Тут уж просто привычка, против которой нет сил бороться. Может что-то интересное подвернётся между этажами, пока в доме чужой мужчина, которому мы не понравились. Дверь долго оставалась открытой, и я спокойно ходил возле неё. И вот в какой момент я упустил из виду Собаку. Я почему-то не видел её, хотя она плелась за мной верным хвостом. Наконец-то тот невежливый мужчина соизволил покинуть мой дом, и я быстренько вскочил обратно, чтобы не заставлять Олю ждать. Дверь закрывается.
Проходит несколько минут, прежде чем мы начинаем замечать, что чего-то не хватает.
– Где Собака? – обеспокоенно бегает по квартире Оля, ища взглядом мою верную половинку. Я ещё до неё начал заниматься этим, и мои широко распахнутые глаза блестят, будто смоченные в масле. Я пытаюсь что-то сказать. Она понимает, что случилось ужасное: Собака странным образом пропала. Галя одевается и выходит, так как Оля слишком слепа, чтобы ходить по темноте. Поиски по двору и на улице не дали никаких результатов; Галя возвращается с пустыми руками. Собаки, по её словам, нигде не было видно. И на голос не откликалась. Собака в этом плане была жуткой молчуньей: она почти никогда не мяукала, когда как я вечно болтал как заведённый. Оля не могла поверить в происходящее.
– Она боялась улицы, как она могла выскочить? Ещё и ноябрьской ночью!
Каждый раз, когда она задавала этот вопрос прежде всего самой себе, я начинал испытывать угрызение совести. Люську от меня забрали, но Собаку-то именно я вывел! Сидели бы с ней на кухне и ничего бы не произошло! Мне страшно подумать, что с ней случилось. Да и не только мне; двуногие постоянно её вспоминали, так и не поняв, как так могло случиться. Моя морда всегда опускается вниз при упоминании её имени, хотя проходят годы. А это по-прежнему причиняет мне боль. Не то чтобы я не осознавал своего счастья при ней, но теперь осознание этого усилилось, и оно причиняло мне боль. Моя задача заключалась в защите слабого существа, а не в подначивании вроде прогулки где не следует.
– Что вывел Чучку в подъезд? – вопрошает Галя, называя Собаку запасной кличкой. Подобный вопрос звучал как приговор к смертной казни, ей-богу. Я опускаю глаза вниз, холя и лелея надежду, что моя девочка оказалась в надёжных руках и живёт гораздо лучше, чем с нами.
***
И вот нельзя не упомянуть ещё один любопытный случай. Или, если быть точнее, он касался кошки. Это случилось почти год спустя после неожиданного и необъяснимого исчезновения Собаки. Галя принесла откуда-то кошку, и только глянув на неё, я обомлел. Ореховые глазки, серая шёрстка, маленький размер. Да это же Собака, хотел бы воскликнуть я, но на деле, это была вовсе не она, хотя очень похожа. Она не боялась меня, и только с заметным интересом смотрела ещё и на двуногих. Оля тоже удивилась такому поразительному сходству со сбежавшейся, что выбило из моей головы было возникшие мысли про возможное начало старческого маразма. Она не могла понять, как такое может быть? Будто я мог, ага. Я пытался завязать знакомство с гостьей, но двуногие мне не давали этого сделать. Им казалось, что за мной водится желание нанести вред. Меня постоянно отгоняли, а я, со свойственным моей натуре упрямством, крутился рядом. Ни сна ни желания поесть – самые святые потребности, которых мне не хотелось удовлетворять вообще. Даже если это не Собака, но все равно моё сердце скакало, как конь, увидевшийся гремучую змею. Кошка только удивлённо оценивала происходящее вокруг неё, и явно не стремилась настоять на том, чтобы поболтать со мной.
– Дай я пообщаюсь с ней! – кричал я и Гале и Оле, но черта с два; моя ясно выраженная просьба прошла незамеченной. Они только отмахивались.
По ходу разговора между двуногими выясняется, что сия мадам сидела под дверью одной из квартир в подъезде. Что могло указывать, что она не случайный приблудыш. Шёрстка была чистая, аккуратно вычесанная и блестящая. Формы – округлыми, как у домашней и всеми любимой кошки. Даже я на её фоне казался дворовым бродягой (это не моя самокритика – я это постоянно слышу в свой адрес). И поэтому двуногими было решено, что кошку следует вернуть туда, откуда взяли. Галя берет её и направляется на выход.
– Как? Мне даже не дали с ней позабавиться? – со всей дури кричу я, тараща глаза от недоумения и возмущения. И тут же бегу вслед за Галей. Она будто не замечает моей слёзной мольбы не относить кошку обратно.
– Ты куда идёшь? Кыш, сиди дома! – Наконец Галя обращает внимание на меня, когда я выскочил за ней в подъезд. Она кое-как загнала меня обратно в коридор и закрыла за собой дверь. Я сел возле досадной помехи. Душа кричит, сердце разрывается, хвост подёргивается – я кричу вслед как можно громче и жалобнее. Но оно всего этого не стоило – Галя вернулась с пустыми руками. Стоит ли говорить, насколько меня переполнило разочарование? Мне казалось, что не случайно эта кошка оказалась одна в подъезде. Почти двойник моей Собаки. Это всё равно что поманить куском буженины перед носом, и не дать, положив в свой рот. Я, наверное, три дня ходил и дулся на домашних, переваривая в себе гнетущее впечатление, что надо мной просто издеваются. Больше ту кошку никто не видел.
