Читать книгу: «Хроники Суммума», страница 7
Я всегда считал, что я гетеросексуал. Как минимум, я пару раз смотрел соответствующий контент и не испытывал ничего, кроме отвращения или равнодушие. В голове пару раз я прокручивал картины с некоторыми моими знакомыми, но каждый раз это вызывало такую же реакцию. В конце концов я был убеждён в своей ориентационной принадлежности. А ещё я постоянно находился в состоянии самокопания, самоанализа, продумывания возможных- неважно, маловероятных или почти стопроцентных- вариантов моего будущего. Ставить себя- теоретически- в различные ситуации и думать, как бы ты на самом деле поступил в них, к чему бы это привело, тем самым создавая непрерывную цепочку событий в своей голове, которая собирается в целую новую вселенную, живущую по своим правилам и законам, в которой все, как правило, все либо очень хорошо, либо очень плохо, но никогда не скучно- для тебя так уж точно. К чему я это? К тому, что мой извечный самоанализ однажды настиг меня, когда мы переодевались. Раздевалка была представлена комнатой с холодным, керамическим полом, пластиковыми почти белыми станами, покрытыми множеством трещин и множеством чугунных крюков, вбитых в стены. Я обычно переодеваюсь весьма быстро- потому что мне просто дискомфортно быть без одежды, как я уже сказал выше- и в этот раз ничего не поменялось. Запустив руки в карманы кофты, я пытался вжаться в угол, надеясь, что меня не заметят. Проблемно. Телосложение у меня, как обычно говорят: “Шкаф”. Высокий рост, широкие плечи. Но моё поведение всегда было прямо противоположным ожидаемому от такой комплекции. Глаза бегали из стороны в сторону, будто бы я пытался уследить за одной конкретной мухой в целом беспокойном рое- куда бы я ни посмотрел, мне казалось, что мои взгляд должен быть не там, и надо перенести его в другое место. В один момент, выцепив в толпе того самого парня, глаза мои перестали метаться, зафиксировавшись на области радиусом метров пять вокруг него. День тогда был спокойный, все остальные были заняты своими делами, либо также пытались спрятаться, в общем, внимания на меня никто не обращал и не собирался. Первую минуту, не утихающая ни на долю мига, паранойя заставляла меня периодически, очень часто, отрывать взгляд и метать его на других людей, чтобы удостовериться, что сейчас я всем безразличен. Часы, циферблат которых наполовину выглядывал из рукава, показывали 19:56. Через две минуты мы должны были покинуть раздевалку. Безнаказанность медленно начинала развязывать мне руки, глаза- в данном случае, сменяя паранойю. Взгляд моих позеленевших под светом глаз постепенно сужался, концентрируясь уже не на области, а конкретно на нём. Когда он снял футболку, мне пришлось усилием воли подавить неровное дыхание, концентрируясь на его восстановлении. Идеально ровная, гладкая кожа, ни единого волоска, ни шрама, только едва- заметная родинка на плече. Почему- то, вопреки ожиданием, так он мне ещё больше напомнил девушку. Кожа под футболкой оказалась ещё белее, телосложение, как и ожидалось, некрепкое, слегка худощавое, даже были видны рёбра, если спина парня была ровной. Комплектация его словно была обратна моей- если меня можно было назвать “Шкафом”, то его “Тумбой”. После тонкие пальцы рук взялись за ткань штанов и стянули их вниз. Я хотел всё тем же усилием воли заставить себя оторвать взгляд, но все силы пошли на контроль дыхания и прочих внешних признаков равнодушия, так что глаза, словно поток воды, стекли с плеч парня ниже, переходя на бёдра. Если бы в районе паха у него не было лёгкой выпуклости, я бы точно сказал, что это девушка, уж слишком несформированный в этом плане он был: узкие плечи, широкие бёдра. Ноги оказались ещё белее, особенно внутренняя часть его бёдер. Взгляд продолжал течь, пока не достиг ступней, после чего, вопреки законам физики о движении жидкостей, он начал двигаться вверх, вновь проходя этот путь. На вторую проходку он потянулся к полу за своей футболкой, в момент, когда был повёрнут ко мне спиной, из- за чего ему пришлось чуть прогнуться. В этот момент моих сил оказалось недостаточно, взгляд машинально перевёлся на источник света на потолке, дыхание сбилось и, положив руку на грудь, чуть слева от середины и сжав ладонь так, будто я пытался схватиться за выпрыгивающее из груди и одновременно с тем рвущееся в клочья сердце, я тяжело задышал. Особенно подвели начинённые ватой ноги, из- за которых я пошатнулся и припал к стене. Рукав опустился, из- за чего я увидел цифры на часах- 19:58. Только парень рядом со мной хотел поинтересоваться, в порядке ли я, как я, быстрыми шагами, едва касаясь земли на долю секунды, миновал расстояние от моего угла комнаты до выхода и, клянусь всем, что у меня есть- а это мой разум- я почувствовал тепло, исходящее от него, проходя почти в двух метрах, а также запах. В раздевалке всегда он был специфичный, но это было другое. Я не знаю, как это описать… запах словно согревал меня изнутри, не обжигая при этом. Как будто я вечером погрузился в тёплое море, прогретое за день, но, при этом приобрёл возможность дышать под водой. Это длилось всего момент, но для меня он растянулся будто на полминуты, по окончанию которых я, смущённый, со сбитым дыханием и не менее сбитым потоком мыслей, покинул раздевалку. Если обычно мой поток мыслей был представлен циклоном средних размеров, в этот раз это был чистейший Армагеддон, вызванный одновременно всеми возможными стихийными бедствиями на всех планетах галактики, слиянием воедино всех нейтронных звёзд и, возможно, созданием квазара из сверхмассивной чёрной дыры в середине галактики. Игнорируя то, что мышцы ног не особо хотят сокращаться, я отправился в комнату…
– Что, чёрт возьми это было? – задал я риторический вопрос самому себе и, возможно, вещам в своей комнате.
В ответ, разумеется, мне последовала лишь давящая на мозги тишина. Пускай, я уже давно не испытывал ни этого чувства, ни желал удовлетворить такую потребность, сейчас мне была необходима хоть малейшая социализация. Почему? Можно сказать, что общение с людьми, но было оно… неприятным, поверхностным и глупым, вязким, словно очень приторный мёд, в котором я так и увядал. Это не то, что было мне нужно. Обычное общение- это как плаванье в обычном бассейне, когда ты должен как- то напрячься, чтобы продвинуться дальше, но не напрягаться и терпеть, как если бы ты тонул в меду. Я хотел выговориться, объяснить свою ситуацию, рассказать кому- нибудь весь тот хаос, что царил у меня на душе, но мог лишь из раза в раз прокручивать в головы одни и те же мысли, надеясь, что ответ или утешения появятся как- то сами собой. Усталый, двигающийся до этого момента далеко не на энергии, получаемой при поглощении пищи, а только лишь за счёт своего желания выжить и веры в лучшее, я рухнул на спальное место. Несколько секунд просто лежу, пытаясь насладиться моментом спокойствия. Руки как- то сами по себе потянулись к ёжику, и я посадил его себе на грудь, чуть поглаживаю плюшевые иголки. Глаза точно чуть сползли друг к другу, выражая его удивление, лапки опустились, а иголки будто бы сами по себе привались к телу, словолитне боялся уколоть меня, пока я буду его гладить. Ещё пару секунд тишины были прерваны моим тяжёлым вздохом:
– Почему я сделал это? Может, нехватка коммуникации с противоположным полом привела к подобному? Возможно, это случайность? Пройдёт? Я ведь могу попросту броситься с головой в самоотрицание, доказывая самому себе, что этого не было?
Моя голова откинулась назад: шея уже физически не могла держать её. Продолжая гладить ежа, я чувствовал нарастающее давление. Область лба и темечка медленно начинали болеть всё сильнее, словно бы что- то внутри моего череп желает вырваться на свободу. Постепенно, это ощущение перешло на остальное тело, я точно видел, как мои вены раздувались, кожа сменила целую палитру красок: белый, зелёный, красный, синий- дыхание сбилось, грудная клетка то резко поднималась вверх, когда рот пытался схватить ещё миллилитр кислорода, то сдувалась так, что из груди практически вылезали рёбра. Я не помню, как в моё предплечье вонзилось лезвие, погрузившись туда, наверное, на полсантиметра. Я не помню, кто взял его и, кто направил в руку. Я не помню, кричал ли я тогда, стонал ли, или не выдал не звука. Но отчётливо помню, как кровь из вены, будто под давлением в несколько сотен атмосфер вырвалась из руки, расступаясь по остальному телу, окашивая и меня и место, где я сидел в ярко- алый. Я помню, что час промыл руку под потоком грязнил воды- это лучше, чем ничего, но кровотечение не остановилось, лишь замедлилось, когда я перетянул руку тканью выше локтя. Знаю одно: мне стало намного легче в физическом плане, будто вместе с кровью моё тело покинуло нечто постороннее, негативное. Медленно, мои мысли стали переключаться на нечто иное. Глаза метнулись к окну, за которым раскинулся лиственный лес, стволы деревьев в котором свои внешним видом напоминали мне лапы паука- сенокоса, за ними- горы. Я уже не раз думал о том, чтобы вызвать сход лавины громкими криками, но план был слишком непроработанный. Если закричать, находясь у подножия, то меня же похоронит сошедший с гор снег, а если слишком далеко- не смогу выжать нужную громкость крика. Безысходность – одним словом. Вспомнилось, как однажды утром облако, прошло через вершину одной из гор, тем самым вызвав визуальный эффект, будто это снег отходит от горы. Крики, паника, стадо вокруг меня испуганно, блеяли, стучали копытами. Лишь только я видел в этом возможность сбежать, но также быстро понял, что никакая это не лавина. Перевернувшись на другой бок, я скрестил руки чуть ниже груди, переведя взгляд на потрескавшуюся под напором реки времён стенку. В мыслях промелькнула надежда на то, что вся эта конструкция обвалится, и мне больше не придётся мучиться. Далее глаза подползли к большому старому шкафу. За эти дни я уже раз десять доставал из него опоссума, который, видимо, решил, что это идеальное место для его проживания.
В момент мои раздумья прервал слабый стук в дверь, за которым, через пару секунд последовало открытие двери. Я насторожился и, натянув на тело серую кофту, закрыл глаза, притворяясь спящим. Кто это может быть? К тому, же, в столь поздний час? Время сейчас было 00:23, все люди, содержащиеся здесь, уже должны видеть десятый сон. Дыхание моё замерло, сокращение вообще всех мышц, кажется, прекратились. Секунда тишины, из- за которой я будто услышал, как бьётся сердце вошедшего человека, после чего прозвучал шёпот:
– Спишь?
Несмотря на моё нежелание притвориться бессознательным, этот голос слишком удивил меня, так что мои веки распахнулись, сконцентрировавшись на парне в серой одежде. Кажется, моё лицо стало покрылось лёгким румянцем, дыхание ещё на секунду прервалось, и я, пересилив себя, поднялся, переводя тело в полусидящее положение. Рефлекторно, я потёр предплечье, сложил ноги по- турецки и кивнул на кровать, мол: “Присаживайся”. Сделав пару шагов по скрипучему полу, он приземлился на кровать, которая жалко скрипнула. Облокотившись на противоположный от моего край кровати, протянув ноги вдоль, почти доставая до моих. Благо, вокруг было темно, и красноту моего лица было не видно. Я вновь потёр предплечье и чуть склонил голову набок, слегка вскинув брови вверх.
– Не спится? – для меня было удивительно, что мой голос совсем не дрогнул.
– Можно и так сказать. – его же голос был чуть выше обычного, где- то в глубине своей отдавал лёгкой хрипотцой, но баса не чувствовалась.
Голос парня явно ещё даже не начал ломаться, особенно сильно это было заметно, если он намеренно делал его тон повыше, что случалось редко, но всегда хорошо запоминалось.
– И почему ты пришёл именно ко мне? – максимально глупый вопрос, который я выдал исключительно машинально, хотя прекрасно знал ответ: потому что больше не к кому.
Зачем я это сделал? Кто знает. Возможно, я желал услышать иное объяснение, больше склонённое в сторону доверия ко мне или чего- то подобного. А может, услышать вслух от него эти слова. Не прошло ни малейшей, элементарной единицы времени, как я пожалел о том, что выбрал именно такую формулировку, пальцы одной руки добела вжались во вторую, слегка подрагивая, а мышцы всё грозились свестись.
– Потому что здесь ты- единственный близкий мне. – не понижая громкости голоса- вернее, продолжая всё также шептать- ответил он без доли смущения.
Зато меня это знатно удивило. Я ожидал получить подобную мысль, но само построение этой фразы показалось мне, в некоторой степени, странным. “Близкий”? Очень необычное слово для обозначения лёгкого товарищества- а ведь более глубокая степень дружбы уж никак не могла возникнуть за столь короткий период наших взаимодействий.
– Ох, я польщён. Можно поинтересоваться, чем же я заслужил это?
Незаметно для самого себя, я начал расслабляться, цепи напряжения, отлитые из паранойи и издевательств, ослабили свою хватку, позволяя мне сделать свободный вздох. Поза сидения стала менее закрытой, спина прислонилась к спинке кровати, одна нога свесилась с кровати, слегка покачиваясь, руки перестали сжимать и тянуть друг друга. Нечто подобное чувствовалось и с его стороны, будто бы сижу перед зеркалом.
– Ты тихий, терпеливый, понимаешь меня, в отличие от остальных. – уголки его пастельно- розовых губ слегка подтянулись вверх, из- за чего лучше стали видны лёгкие, едва заметные морщины в этих местах. – К тому же, сам, ненавязчиво, идёшь на контакт.
Я почувствовал лёгкое жжение в скулах- желание улыбнуться. Каждое сказанное парнем слово будто бы попало напрямик в сердце, а оттуда, по венам, разлилось теплом по всему телу. Любое доброе слово в таких условиях было на вес антиматерии, а тут столько и сразу…
– Спасибо, что ли, я ценю это. – кажется, моё смущение никуда не пропало, напротив- с каждым сказанным словом я постепенно больше и больше заливался краской. К тому же, я почувствовал необходимость сказать пару комплиментов в ответ. – Ты остроумный, оптимистичный и обаятельный- мне нравится это.
“Нравится”! Как ужасно было подобрано слово! Я чуток тряхнул головой, заставив капюшон упасть на лицо, после чего снова вернул руки на грудь, переплетя их между собой. Да и подобранные комплименты были не самыми удачными: может, они и описывали его, но, почему- то, казались дико неудачными в данной ситуации. Вопреки ожиданиям, улыбка на его лице стала только более солнечной, хотя ранее была полна какой- то грустной иронии.
– Обаятельный? В каком плане? – то ли от недосыпа и страданий я начал видеть галлюцинации, то ли он чуток сыграл бровями, а в улыбку поселилась некоторая ехидность.
В любом случае, если бы я не начал корить себя за использование этого слова ещё в момент своей реплики и не принялся искать объяснения этому ещё тогда, то он бы точно подставил меня в тупик. Благодаря тому, что частично заготовленный ответ у меня уже был, румянец с лица отступил на полшага, а голос продолжил звучать всё также твёрдо и уверенно:
– Не подумай ничего такого. – первой же репликой я попытался отвадить его от не лучших мыслей, чем, в теории, вызвал большее подозрение. – Ты легко располагаешь к себе, создаёшь хорошее первое впечатление умеешь разговорить. Сугубо ментально- духовные качества.
Зачем я указал последнее- непонятно. Возможно, побоялся того, что он не поймёт или, скорее, не захочет понимать, о чём я говорю, из- за чего я бы оказался в неудобном положении. Только сейчас я заметил, что с каждой сказанной буквой расстояние между нами постепенно, почти невидимо для обычного человеческого глаза. Теперь уже кончики его пальцев- носков не было- свободно могли бы коснуться моего живота, если бы он не сменил позу, в которой сидел. Теперь уже я точно видел ехидность и во взгляде, и в улыбке, когда, чуть нагнувшись вперёд и вбок, ближе к уху, он прошептал:
– Исключительно из духовных мотивов ты пялился на мой зад?
“Я погиб!”. Если раньше каждое его слово было словно глоток сладкого горячего чая, успокаивающего и расслабляющего, сейчас- это был удар молнией, будто бы на небесах наконец- то перестали игнорировать мои погрешности и решили наказать. Веки резко распахиваются, лёгкую сонливость, которая замедляла моё мышления, заставив дважды проколоться в формулировках, как рукой сняло, каждая мышца в теле напряглась, сократившись и сжавшись, увеличив свою плотность, кажется, до уровня гранита, любые намёки на вальяжность рассеялись, спина больше не касалась спинки, нога прочно стояла на земле. Что ответить? Какой тип поведения выбрать? Какую маску надеть? Начать всё отрицать? Попытаться засмущать его, чтобы оттолкнуть? Думать долго нельзя, иначе, что бы я ни сказал, это будет похоже на ложь. Пальцем в небо!
– Скорей из эстетических. – хмыкнул я, на секунду прикрыв глаза.
Из всевозможных вариантов поведения я решил выбрать психологическую борьбу: оставаться невозмутимым, но не холодным, чтобы не показать слабость. Первой мыслью, конечно, было отрицание всего, но это могло бы испортить наши взаимоотношения.
– И как? Тебе понравилось?
Что, чёрт возьми за вопросы? Он изначально задумал спросить это? Как он вообще заметил? И снова я оказался на перепутье- что ответить? У меня и дня не было на пересмотр своей ориентации, мысль о бисексуальности оставалась только лишь мыслью, без тестов и достаточных размышлений. Снова ответить что- то нейтральное? Или…
– Я плохо рассмотрел.
Кажется, я поступил самым ублюдским образом, каким только мог: одной чёткой, отлаженной модели поведения, я предпочёл лёгкие эмоциональные качели, действующие по принципу горячо- холодно. Кажется, это сработало, лицо парня на секунду исказилось удивлением- он явно ожидал, что я буду стыдиться и окончательно покроюсь краснотой, но… хах, как говорится: “Не на того напал”. Впрочем, он понял, что этот удар он пропустил, и выражение его лица снова стало холодным, но в глазах читалось лёгкое смятение
– Оно и понятно, издалека смотрел… – взгляд его опустился с моего лица куда- то в левый нижний угол. – Мог бы попросить меня. В раздевалке народу куча…
Если судить по тому, что на лице парня проявился румянец, речь стала менее уверенной, паузы между репликами больше, а поза чуть более замкнутой- я перехватил инициативу, и теперь он должен следить за своими словами, чтобы не попасть в неприятную ситуацию. И, кстати, у него не получилось.
– Боишься, что слухи пойдут? – настала моя очередь ехидничать, пусть внутри я умирал от стыда, я пересилил себя и поддался вперёд. – А если бы попросил, ты показал бы?
Сгущение оттенков красного на его щеках, дискомфорт, выражающийся в каждом движении, нежелание смотреть мне в лицо. Все в сумме давало нужный мне результат, но внутри… показалось, что я разбежался, когда передо мной обрыв
– Возможно… – тихо ответил он, наконец осмелившись встретиться со мной взглядом
Он выбрал нейтральный ответ, можно сказать, что не сделал ход, надеясь подловить меня на ошибке. Ждёт момента, когда я шагну не туда, оступлюсь, и он обведёт меня. Правда, поспешил с этим, слово “Возможно”, может быть, и имеет неопределённое значение, но скорее накренён в положительную степь.
– Как насчёт прямо сейчас? – идеально.
Я слегка наклонил голову вбок, продолжая играть бровями, при этом, пододвинулся вперёд, из- за чего оказался очень близко к нему: наши ноги практически касались друг друга. Тут уже стало очевидно, что он залился краской, к тому же, прикусил губу, явно раздумывал, что делать.
– Ты первый. Сними кофту, чтобы всё было честно.
Как будто бы я засунул голову в металлических тазик, после чего по нему зарядили кувалдой. Что я творю?! Желание остановиться и не позориться конфликтовало с жаждой ещё раз рассмотреть его, но ближе. И, из- за всё тоё же сонливости, второе побеждало. Немного помешкав, я стянул с плеч кофту, откинув её в сторону. Теперь мы были полностью равны в плане ментальной защиты.
– Твоя очередь.
Он думает, стыдится, не уверен в том, должен ли продолжать. Каждая его мысль отчётливо читается в его глазах. Договор дороже денег, не так ли? В момент, когда он начал стягивать футболку, от него вновь повеял этот запах, который я почувствовал в раздевалке, но теперь он был куда более ярким: нас было двое, он был ближе. Сейчас я мог почти безошибочно определить его. Лёгкий, не резкий и бьющий в нос, а слабый и сильно развеянный, запах пота, который час назад попытались прикрыть кокосовым дезодорантом. Но куда сильнее был другой запах- тот самый тёплый, который я почувствовал раннее. Однако, нужно быть честным, так что, осмотревшись, будто боялся, что за нами следят, я повторил за ним, избавившись от верхней одежды.
– Ты очень милый. – слова вырвались сами по себе, я даже не планировал говорить ничего подобного.
Глаза парня кажется, капельку намокли, он посмотрел на меня, пытаясь хрустеть пальцами от нервов. Следующим этапом были шорты, из- за чего тому пришлось встать с кровати. Ткань уже слегка приклеилась к нему, подчёркивая недурные для парня формы, что я сразу приметил ещё до того, как он снял шорты. Разворачиваться ко мне он не стал, лишь повернул голову, всё ещё не смотря мне в глаза
– Твоя очередь…
Поднявшись с кровати, я также стянул свои спальные шорты, после чего, пожав плечами, присел обратно. Парень быстро скользнул глазами ко мне, видимо, пытаясь за как можно меньшее количество времени запомнить, как можно больше.
– Похоже, я тебе очень нравлюсь. – сказал он, после того, как глаза его соскользнули с моего паха.
Сначала я ничего не ответил, лишь продолжал невольно сверлить его глазами, будто хотел укусить за бок и унести в лес. Стоял парень перед моим лицом, спиной ко мне, повернув голову влево, периодически поглядывая на меня. В один момент всё же спросил?
– Можно кое- что попробовать?
Вопрос явно поставил его в тупик, мне показалось, что на его коже появились мурашки. Это испуг или всё то же смущение? Интересно, о чём он подумал?
– Только нежно…
Не успел он закончить второе слово, как мои руки, которые от волнения охватил тремор, легли на его талию, легонько сжимая её пальцами. Несмотря на хрупкое телосложение, он был невероятно мягким, будто бы я коснулся облака. Непроизвольно, я подался вперёд, делая глубокий вдох, наполняя лёгкие его тёплым, туманящим сознание, запахом. В этот момент я будто бы впал в деперсонализацию, все мои последующие действия моё тело словно выполняло само по себе, без моего контроля, но все чувства точно обострились. Запах стал ещё чётче, ощущения от прикосновений к его коже ощущались, будто бы я опустил руки в горячую воду, глаза всматривались в одну точку, в районе поясницы, кажется, я мог разобрать не просто каждый его позвонок, а каждую клетку. Руки подтянули его к телу, опустившись чуть ниже, уже лежа на бёдрах, я не помню, как встал на ноги. На лицах обоих уже воцарился вездесущий румянец, возможно, всё тоже чувство смущения так нагрело его тело, ведь оно было дико горячим, явно больше стандартных тридцати шести. В момент, когда мои пальцы легонько погладили его бедро, он развернулся, задрав наверх голову, пытаясь заглянуть в мои глаза. Несколько секунд я стоял в нерешительности, прежде чем подтянул его ещё ближе к себе за поясницу, крепко прижимая к себе, после чего мы оба свалились обратно на спальное место, не отрываясь друг от друга, лишь он мог на секунду отстраниться, оплетясь вокруг меня, словно змея. Я никогда не забуду это тёплое ощущение внутри, которое наполняло меня при каждом глубоком вдохе его пьяняще- сладкого аромата, никогда не забуду, как прижимался к его груди своей, как наши сердца в этот момент начинали биться одновременно, а вместо с ними и мы приходили к определённому ритму, начиная двигаться синхронно. Никогда не забуду его мягкие тёплые губы, отдающие вкусом и запахом дешёвых кофейных зёрен. Наши уста то едва- едва касались друг друга, слегка потираясь, представляя собой невинный, детский, полный доверия и нежности, поцелуй, которым могла бы побаловать друг друга совсем уж мелкая ребятня, увидевшая это по телевизору и решившая повторить, то практически сливались в единое целое, пока языки, как две змеи в брачный период обвязывались вокруг друг друга, переплетались, на секунду рассоединялись лишь чтобы после снова соединиться в ещё более тесный, причудливый, уже не такой нежный, но страстный поцелуй. Никогда не забуду его нежную гладкую кожу, об которую тёрлась моя, когда его торс и бёдра прижимались к моим, пока ноги его замыкались у меня на спине. Когда всё закончилось, мы оба упали без сил, я на кровать- он мне на грудь. Долго друг без друга мы быть не могли: он подтянулся выше, и уста снова слились в поцелуе, пока глаза наши не сомкнулись. Прекрасная ночь, проведённая с не менее прекрасным человеком и таким же сном. Точно не помню, что мне снилось, но, наверно, что- то связанное с ним, потому что мне во сне было тепло. Только в конце мне подпортило впечатление маска шута, которая точно смотрела на меня…
Когда из- под стола донёсся трезвон, я был готов проклинать весь мир. Из- за позднего отбоя и большого количество потраченной ночью энергии, я абсолютно не выспался. Голова гудела, на языке и горле ещё гулял лёгкий привкус кофе, тело было нагрето, вена на руке открыта, а сама рука, по ощущениям, была вся в засохшей крови. Продрав орган зрения я, с усилием, оторвался от кровати. Плохо помню, что было после: всё было, как в тумане, и ни холодная вода, ни хлёсткие удары не разогнали его. Единственное, на чём я акцентировал внимание- вчерашняя ночь и всё, что было с ней связано. Напрягало, что его самого я не обнаружил, что было подозрительно. Но, разогнав плохие мысли, их заменили размышления. “Что я сделал?”, “Зачем я сделал это?”, “Я теперь би?” – и подобные. День шёл своим чередом- с одним отличием- погружённый в размышления, я не воспринимал ничего вокруг себя. Вечером, когда мой Серый Принц, так и не объявилась, я сделал нечто, чего раньше не почти делал: вышел из комнаты и уверенно сделал шаг в противоположную, постучавшись в неё. Каждая комната была поделена ещё на две: одну одноместную и одно двухместную. Открыв дверь, я увидел, что на двери одноместной комнаты написано о том, что житель съехал. В этот момент в груди у меня что- то оборвалось, словно стрела, которой купидон пронзил мне сердце, детонировала, разорвав его в мишуру. Моя маленькая Прелесть больше не жилец. Я был в этом уверен. Шаркающей походкой, я едва добрался до своей комнаты и свалился лицом в кровать.
Прошло уже четыре часа с того момента, время: 23:45. Мне не спастись отсюда. Ни живым, ни мёртвым. Я в ловушке и выбраться из неё не смогу. Я не могу закончить жизнь самоубийством. Мне не хватает смелости. «Какой же я слабак!», – злюсь на самого себя, и слёз становится больше. Смотрю на руку. Остался небольшой красный след на вене. Буквально полсантиметра. Вспоминаю фразу: «Поперёк для внимания, вдоль для результата», но не помню, кто сказал. Сразу же за этим в голову приходит плохая концовка Лены из Бесконечного Лета. Сажусь. Смотрю на часы. Время: 23:07. Взгляд с часов соскользнёт на плюшевого ёжика, смотрящего на меня из другого конца комнаты. Если бы не он, то может бы я и смог бы умереть. Ещё не высохшие, глаза снова пускают слёзы. Я говорю в пустоту: «Пожалуйста, любая сила, что может меня спасти, пусть сделает это».
– Ты не должен испытать то же, что испытал я. – слышу я в ответ
Я не понимаю, откуда идёт голос, но сейчас это и не важно. Меня резко накрывает слабость, и соскальзываю на пол. На секунду я почувствовал такую боль, какую никогда не испытывал. Даже не знаю с чем сравнить. Говорят, что самый болезненный в мире процесс- сожжение на костре. Ведь тот, кто это говорит ни разу не чувствовал это мгновение. И тут ко мне пришла лёгкость. Как моральная, так и физическая. Ни боли, ни усталости, ни отчаяния. Я встаю, не прилагая никаких усилий. Смотрю на пол и вижу своё тело. «Спасибо»,– только и успеваю выговорить я. Я отправляюсь куда- то. Не знаю куда, но явно в мир, что лучше этого. В мир, где я буду свободен… и, надеюсь, увижу его. Ловушка разрушена…
