Читать книгу: «Кочевническая история Улытау»

© Muhtar Baqytuly, 2024

ISBN 978-5-0055-6644-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Во имя Аллаха, милостивого и милосердного!

При любых обстоятельствах воскрешать добрые имена предков, вновь обновлять исторические воспоминания о делах и словах прошедших поколений является признаком святости. Только это благое дело осуществимо лишь за счет усилий видных и особенных потомков, а также почетных наследников при покровительстве Господа миров и илахи одобрения Всевышнего!

Рашид ад-дин Фазуллах Хамадани.

Посвящается 30-летию Независимости Республики Казахстан

Введение

В этой книге мы повествуем об истории Улытауского края, опираясь на творения средневековых летописцев, исследователей царского и советского периодов, на результаты работ археологов, антропологов, а также современных исследователей.

Попытка приспособления имеющейся историографии к повседневности событий, происходящих в тот или иной изучаемый период, имеет право на ошибку и может быть оспорено другой линией толкования истории. Поэтому, мы не принуждаем никого верить написанному, как священным писаниям, а лишь предлагаем свое толкование этих событий.

Именно средневековые летописи имеют, для таких исследований как наше, большое значение, так как были ближе к тем событиям, о которых мы повествуем. Гардизи, аль-Бируни, аль-Идриси, Рашид ад-Дин, Абылгазы и другие оставили после себя кладезь исторической информации для современных исследований. Их труды открывают новые горизонты в локальном изучении Улытауского края.

Историография Российской империи дает нам информацию на основе европоцентризма, но здесь имеет место польза некоторых фактов, до мельчайшей подробности раскрывающих суть различных аспектов степной жизни «киргиз». Детальное изучение Казахстана было необходимостью в условиях колонизации казахских родовых земель, поэтому экспедиции, посылаемые царской Россией, постарались досконально передать информацию об истории, географии и этнографии местных жителей.

Официальная историография советского государства, забивая свои объемные издания пафосом пропаганды, наивно считала, что занимается святым делом воспитания подрастающего нового поколения, тем самым однобоко отошла от самой сути изложения истории, стирая невыгодные для идеологии факты, а иногда вычеркивая целые периоды истории. Но и тут советские академики и профессора смогли скрыть для нас ценную, можно сказать, зашифрованную информацию по различным темам. Если авторы исследований наталкивались на необходимость освещения значения в событиях «феодальных пережитков» или «эксплуататорских элементов», то приходилось прославлять В. Ленина, как незаурядного историка и основателя советского направления историографии.

Идеологическое сокрытие другой стороны истории создало вакуум для раскрытия этой неизученной стороны на протяжении последних 30 лет. Если в советской историографии противники Советов предстояли перед читателем, как самые ни на есть «мятежники», «бандиты», «басмачи» и «враги народа», то после падения Советского Союза наоборот, исследования уходили в плоскость «осуждения» всего того, что связано с большевиками.

Краеведческие труды по истории Улытау, написанные за период Независимости, можно пересчитать по пальцам. К тому же, многие из них написаны не профессиональными историками или местными любителями краеведения, а охотниками за заполнением свободной ниши отечественной истории. Зачастую это были филологи или журналисты, имеющие способности изящно закрутить вымышленный сюжет, мифологизируя суть повествования, но никак не владеющие базовыми знаниями источниковедческого характера.

Отсутствие хронологического порядка, глубокого изучения летописей и источников, отсутствие смелости у авторов отойти от традиционных принципов, прежитых, опять-таки, той же советской идеологией, да и вообще, боязнь «получить по голове» в дискуссиях с дилетантскими кругами, которые всегда готовы политизировать любые «экстроардинарные» исследования, привели к различным ошибкам. Например, редут Сибирского казачьего полка принят за средневековое городище и до сих пор называется как Хан ордасы, Болган ана воспринимается как дочь Джучи хана, а Домбаула, вообще, «омолодили» до времен Чингисхана и даже называют отцом Кетбуки. С одной стороны, эти ошибки непростительны для историографии, но в то же время они создают поле деятельности для нас и нашей задачей является исправить все эти недочеты, обосновывая все исправления в данной книге.

Наше повествование имеет больше информационный характер, нежели интерпретированный, так как, мы находимся на стадии заполнения пробелов в историографии Улытауского края. Первая в истории региона энциклопедия «Ұлытау. Ұлытау ауданы. Энциклопедия», изданная под редакцией С. Кожамсеитова, была, всего лишь, попыткой сделать первый шаг в направлении детального изучения истории Улытау и сбора статей энциклопедического характера в одно издание. В то же время, это было продолжением научного исследования края Алькеем Маргуланом, Жуманом Смаиловым, публицистического изучения Куанышем Ахметовым. Энциклопедия преследовала цель в кратких статьях собрать эти детали, без глубокого научного анализа и привлечения в редакционный совет энциклопедии ученых, профессионально изучавших эти темы.

Выбор нашего направления работы над книгой является продолжением, либо обобщением, а может и заключением всех изысканий, которые проведены нами в области освещения истории Улытауского края за последние годы. Событийные исследования Улытау ограничивались периодом чингизизма или Казахского ханства, а по описанию памятников архитектуры и археологии авторы поверхностно объясняли суть их происхождения, приводя одну первую встречную точку зрения, не осуществляя поиска остальных гипотез.

Ради посвящения нашей работы более широкому кругу читателей и учитывая возрастающие сегодня запросы общества к получению «исторической пищи», мы попытались разгрузить наукообразность нашего труда. Конечно, строго следовать данному направлению тяжело, так как, если средневековые летописи дают нам отрывочные сведения, то архивы ХІХ-ХХ веков, наоборот, изобилуют подробной статистикой.

Научное и летописное изучение Улытау происходило на всем протяжении мировой историографии, начиная от Геродота и Страбона до археологических изысканий на современном этапе. Древнегреческие историки оставили ценные сведения о саках-исседонах, погребальные царские курганы которых красуются сегодня в западных отрогах Улытауских гор, вблизи Кулмана и мавзолея Ердена. В советской историографии исседоны известны под этнонимом «чудь». Об Улытауских огузах писали Мухаммед аль-Идриси, Гардизи и аль-Бируни.

В то же время, в период чингизизма Улытау становится своего рода запретной или заповедной зоной для погребения царей и каганов, куда не допускались чужестранцы. Мы не встречаем никаких свидетельств о жизни и нравах Улытау, как орды или центра Улуса Джучи в трудах таких средневековых путешественников и миссионеров католицизма, как Вильгельм Рубрук, Плано Карпини и Марко Поло, хотя некоторые современные исследователи пытаются изменить или передвинуть их географические сведения на территорию Улытау.

И только во время эмира Темира об Улытау начинают писать среднеазиатские летописцы. О походах в казахскую степь Абдаллаха ІІ и Темира писали шашские и самаркандские летописцы. Об Улытау, «который известен» пишет Абылгазы. Подробную генеалогию джучидов мы черпаем у Кадыргали Жалаири.

С усилением Московского государства и территориальным расширением империи Романовых, в Улытау зачастили посольства и военные экспедиции, которые внимательно изучали географию, историю, традиции и быт местных жителей. Особенно при Петре I начался сбор археологического материала с «окраинных земель», в том числе и с Казахии. Этот процесс шёл на фоне грабительских раскопок, производимыми «курганниками», которые не имели никакого отношения к археологии. Они лишь преследовали единственную цель – нажиться золотыми артефактами. «Уже в январе 1716 года от М. П. Гагарина поступила коллекция золотых вещей: бляхи с изображением львов и других зверей. В декабре поступила ещё одна партия золотых предметов». (Руденко, 1962, с. 11).

Богатый материал об Улытау мы получаем из дневника капитана Н. П. Рычкова, написанного во время его путешествия в 1771 году. Рычков находился в составе карательных войск, направленных в погоню за волжскими торгаутами. Это событие в истории Казахстана известно под названием «Пыльный поход».

Откровенно разрушительным для привычной всем историографии по чингизизму является труд Я. П. Гавердовского «Обозрение киргиз-кайсакской степи», изданный в 1804 году, где роль Улытау выступает в совершенно ином свете трактовки истории империи Чингиз кагана. Мы уделили особое внимание этой работе, так как она в исследовательской среде признана книгой, дающей энциклопедические сведения.

Информацию о памятниках долины реки Караторгай и гор Арганаты оставил А. Гейнс, статья которого была опубликована в 1898 году и посвящена результатам его экспедиции. Описания археологических объектов Улытау оставил инженер А. П. Шренк, а в дневнике П. К. Услора мы находим записи о курганах, расположенных в предгорьях Улытау и по течению реки Кенгир.

Историческая топография А. И. Левшина, записки М. Красовского, материалы Ш. Уалиханова являются бесценными источниками для исследователей Улытауского региона. Особое значение при написании нашей книги имели «Материалы по киргизскому землепользованию», где дается подробное топографическое и статистическое описание изучаемого нами края.

Материалы об исторических памятниках, которые в своих трудах нам дает К. И. Сатбаев стали указателем направления работы не только для нас, но и для всех исследователей нашего края. Многотомный труд А. Х. Маргулана особо обогатили источниковедческие материалы по Улытау, а археологические сведения Ж. Е. Смаилова стали базовым материалом в работе над книгой.

Вся эта источниковедческая база позволила нам в корне изменить трактовку исторических событий разного периода времени. Причиной этому является то, что изучение всего материала никак не позволяет продолжать находится в русле традиционной историографии, которая сложилась под диктовку советской идеологии.

Сталинская форматизация исторического сознания казахов и полная советизация общества начинается с 1928 года. Религиозное воспитание вытесняется атеизмом, национальные духовные и материальные ценности стали скрытыми атрибутами жизни, историческая наука стала послушной слугой большевистской идеологии и многие научные изыскания казахских историков, показывавших реальную картину истории Казахстана, были объявлены лженаучными трудами с «националистическим уклоном».

Главной целью сталинской историографии было формирование предпосылок для искоренения исторической памяти тюркских народов и генетического вычёркивания из самосознания былого величия кочевой цивилизации. Этот процесс происходил разносторонне, с применением методов насильственного насаждения классовой борьбы, преследованием «инакомыслящих националистов» и сгоном исследовательской среды в жёсткие рамки идеологического пресса.

Поколения 1930-40-х годов еще успели перенять хоть какие-то ценности от предыдущих носителей исторической информации, чудом оставшихся в живых после голодоморов 1920-х и 1930-х годов, а также массовых репрессий, проводимых на протяжении всего периода сталинской тирании. Но поколение 1950—60 годов окончательно впитало советскую идеологию в призму духовного развития и, именно они в годы Независимости переживают болезненный процесс модернизации исторического сознания. И мы надеемся внести скромный вклад в процесс восполнения утраченной в период идеологического диктата логики отечественной историографии.

В призме исторического наследия Казахстана, по нашему мнению, Улытау должен рассматриваться в свете политического центра государств железного века и средневековья. Обособляя ставки-орды от других историко-археологических памятников Улытау в отдельную группу архитектурно-материальных ценностей, мы преследуем цель обозначить роль этих памятников, как основополагающую особенность в трактовке исторических процессов в регионе и их влияния на формирование средневековых кочевых государств и развитие политической, экономической и социально-культурной жизни региона.

Основные идеи нашей книги сформировались на протяжении многих лет посредством изучения той литературы, список которой мы, согласно историографической традиции, приводим в конце. Ибо никакой исторический труд не сможет обойтись без сносок на работы ученых разных эпох. В работе над книгой мы возвратились на страницы этих трудов, чтобы вспомнить отдельные моменты и акцентировать сфокусированные темы в ссылках.

Во избежание недоразумений по вопросам трактовки контекста отдельных исследований, вырезки из различных трудов нами взяты в кавычки и выделены курсивом. К тому же, в большинстве случаев, мы отказались от комментирования отчетов по итогам археологических работ А. Маргулана и Ж. Смаилова и посчитали целесообразным, выделив в курсив, дать полное описание этих работ в том виде, в котором эти записи преподносятся в их трудах.

Как отмечал Л. Н. Гумилев, «проблема избыточной информации занимало лучшие умы историков» еще за тысячи лет до нас. Огромное количество исторических фактов могут утомить читателя, поэтому мы посчитали целесообразным концентрировать его внимание на отдельной классификации исторических памятников региона, с применением большого количества сносок, чтобы не уходить далеко от темы и, в то же время, дать полную информацию по рассматриваемым моментам.

По нашему мнению, краеведение всегда играло ведущую роль при детальном изучении определенной темы, что всегда плодотворно сказывалось на исследовательских результатах. Это объясняется тем, что изучение локальной территории не разбрасывает нас по огромным степным пространствам, а конкретизирует исторический факт, в призме ясного представления всех характерных особенностей изучаемого края.

В процессе исследования мы придерживались принципа изучения истории строго в соответствии с достоверными документальными фактами, материальными свидетельствами, археологическими данными и средневековыми летописями. Опираясь на сведения о результатах археологических раскопок, необходимо учитывать, что найденные артефакты, также как и культурный слой, развалины стен и так далее, являются остаточными материалами исследования. А средневековые источники могут быть написаны летописцами, которые преследовали те или иные политико-пропагандистские цели, например, такие, как восхваление роли правителя, при дворе которого находился автор этой летописи.

Поэтому, предлагаемые нами факты имеют право на обсуждение и не являются окончательным вердиктом в свете изучения отдельно взятой проблемы. Но при этом нельзя забывать, что, не соглашаясь с той или иной позицией, необходимо представить доказательства своего опровержения. Это к тому, что некоторые оппоненты просто не соглашаются по причине того, что не имеют достаточной информации и цепи логического мышления по теме.

Точки зрения отдельных исследователей, приведенные в книге, необходимо воспринимать лишь как детонатор для размышления по той или иной проблеме и не являются поводом для окончательного вывода. Это касается и народных преданий шежире, на которые опираются исследователи различных периодов историографии и которые имеют существенную роль в процессе сбора картины из мозаики исторических фактов. Несмотря на некоторые неточности, этимологические искажения и мифологичность, шежире имеют полное право быть примененными в трудах историков в качестве источников.

Мы же пытаемся доказать, что кочевничество, как образ жизни, являлось хозяйственной составляющей в экономической системе средневековых степных государств и немаловажную роль в их жизни играли металлургические поселения и крупные торговые центры, сосуществование которых было неизбежным фактором при политической гегемонии средневековых степняков.

На территории Улытауского района или, как часто применяется географическое название – Западной Сарыарки, расположен целый ряд древнейших и средневековых памятников, охватывающих период от палеолита до нового времени. Но условно границы Улытауского края имеют некоторые отклонения от существующей сегодня территориально-административной границы. Например, поселение Ольке находится в административной территории Жанааркинского района, хотя входит в комплекс Улытауских неукрепленных городов акординского периода, а Танбалы Нура – главное наскально-документальное оформление Улытау, как символа единения степи, расположена на территории Южно-Казахстанской области, всего в 20 км от административной границы Улытауского района.

Условные историко-географические границы Улытау впервые были предложены Я. П. Гавердовским посредством определения природной характеристики гор Улытау. Следующие особенности региона были даны офицерами Красовского, а в 1897 году экспедиция Чермака определила топографические границы Атбасарского уезда, тем самым выделив границы территории Улытауского края. Все эти данные в советское время были поддержаны К. И. Сатбаевым. В 1935 году в статье на эту тему, опубликованной в газете «Социалистік Қазақстан», им были определены основные границы региона площадью примерно в 100 тысяч км².

В 1990-е годы археологом Жуманом Смаиловым, который в течении 20 лет проводил археологические раскопки и внес большой вклад в изучение края и по итогам полевых работ и широкомасштабных раскопок, были предложены четкие пространственные площади для рассмотрения исторических объектов Улытау. По его мнению, границы комплекса Улытауских археологических памятников проходят по следующим параметрам: на севере – с верховьев рек Терисаккана и Караторгай; на востоке – со среднего течения реки Сарысу и горы Желдыадыр; на юге – с просторов пустыни Бетпакдала; на западе – Аральские Каракумы, долины рек Улы Жыланшик и Караторгай. Эти просторы издревле заселяли земледельцы, скотоводы, рудокопы и металлурги.

Огромный научный вклад в изучение края внесли А. Маргулан, К. Сатбаев, Н. Валукинский, А. Кузнецов, С. Жолдасбаев, Ж. Курманкулов, Ж. Смаилов и другие. Комплексное археологическое исследование историко-культурного достояния Улытау впервые произвел Алькей Маргулан, который, начиная с 1946 года, в течение почти 30 лет поэтапно открывал археологические объекты края. Работа, начатая им в качестве руководителя Центрально-Казахстанской археологической экспедиции (далее – ЦКАЭ), продолжается по сей день.

Опираясь на выше перечисленный материал, ниже мы расскажем о формировании, расцвете и закате кочевничества в отдельно взятом Улытауском регионе. Надеемся, что работа даст возможность по-новому и более отчетливее взглянуть на историю нашего края.

Глава І. Первые стоянки, металлургические и пастушеские поселения Улытау

Когда мы говорим об Улытау, то обозначаем всю низкогорную цепь Западной Сары-Арки, соединяющей три части горных скоплений, состоящих из северной части – Арганаты, центральной и самой высокой части – Улытау и южной – Кишитау. Улытау – это самый древний по возрасту в Казахстане горный массив, занимающий западную часть Карагандинской области. Основное горное тело состоит из голого и скалистого гранита, расчлененного ущельями, где, преимущественно весной, действуют водостоки. На склонах, богатых подземными хранилищами талой воды, встречаются березовые и тополиные рощи. Протяженность Улытау с севера на юг составляет примерно 200 км. Самая высокая точка – гора Аулиетау (Акмешит) (1131 м). Географически Улытау тянется от верховьев реки Терисаккан на севере до озера Теликоль на юге, от верховьев реки Улы Жыланшик на западе до среднего течения реки Сарысу на востоке.

Если Улытау географически обособлен в определенной горным массивом территории, то историко-политическое значение Великих гор распространяется на огромные пространства Евразии. Улытау определяет ту значимость политической власти, которую на эти просторы распространяли номады в железный и средние века. Отсюда начинали свой завоевательный путь мунгульские войска Огуз кагана. Здесь пронеслись полчища гуннов, стремившихся найти своё место в степи, которая угасала вследствие Великой засухи. Улытау стал местом возрождения мунгульского государства в лице огузов. Отсюда в украинские степи ушли кангаро-печенеги, притесняемые огузами. Улытау стал политическим центром чингизидов. Здесь Чингиз каган в 1223 году определил ставку самого большого улуса – Улуса Жошы.

Улытауский край имеет особое место в исторической науке в свете изучения событий, происходивших на протяжении многих веков истории человечества. Улытау в устах историков славится богатой информационной и материальной кладовой времен мунгульского, кангаро-печенежского, огузского, акординского и казахского периодов истории Великой степи. Это было местом, консолидации степной власти, контролировавшей транзит товаров, которые везли торговцы по берегам рек бассейна Сарысу.

Исследовав результаты археологических изысканий последних ста лет, мы пришли к выводу о том, что заселение Улытауского края произошло в среднем палеолите (140 – 40 тысяч лет до н.э.), когда произошел великий потоп времен пророка Нуха (Ноя). Со внезапным наступлением Ледникового периода 100 тысяч лет тому назад отошла вода и потомство Нуха разбрелось по суше. Колено его старшего сына Яфеса стало осваивать просторы современного Казахстана.

Примерно в ХІІІ тысячелетии до нашей эры происходит таяние ледника, охватившего большую часть Северного полушария. Таким образом, заканчивается Ледниковый период. На период таяния льда толщиной до 2000 метров приходится появление первых стоянок на территории Улытауского региона.

Такое предположение вполне может совпадать с кораническим и библейским повествованиями о тех событиях, на которые ссылаются в своих генеологических летописях Рашит ад-Дин, Кадыргали Жалаири и Абылгазы. Согласно вышеперечисленным летописным и генеологическим преданиям, в результате этого потопа выжили только те, кто был в ковчеге, а согласно Абылгазы, после того, как ковчег пришвартовался «к горе по имени Джуди», «все люди, которые высадились с корабля заболели. Пророк Нух, его три сына и его три невестки выздоровели, все же другие люди умерли».¹

После этого, пророк Нух отправляет своих сыновей в разные части света, для освоения необжитых просторов и размножения рода человеческого. Старшего сына Яфеса он послал на север, Хама – в землю Хиндустанскую, а Сама отправил в страну Иранскую. Яфес обжил междуречье Итиля и Яика. У него было многочисленное потомство от восьми сыновей – Тюрка, Хазара, Саклаба, Руса, Минга, Чина, Кемери и Тауариха.

В «Жамиг ат-Тауарих» Рашит ад-Дин фиксирует время жизнедеятельности Яфеса с формированием кочевничества как основного хозяйственного уклада его государства. В то же время летописец характеризует Яфеса, как правителя, который установил форму государственного управления, опирающуюся на основы Шариата.

Естественно, читатель может возразить: Как же так? Ислам возник в VІІ веке, а события, о которых идет речь происходили задолго до этого. Да, это так. Но Ислам как религия оформился после того, как пришло последнее, окончательное послание от Всевышнего. До этого Он ниспосылал на землю более 120 тысяч пророков, которые объясняли своим народам слова Господа миров.

Рашит ад-Дин дает характеристику сыновьям Яфеса и их потомкам. Старший сын Тюрк стал наследником престола и изобретателем юрты. Это жилище увеличило расстояния передвижения кочевий, что привело к размножению поголовья скота и расширению владений номадов. Его потомки стали законными управляющими этими кочевьями и во времена образования Тюркских каганатов, его потомки расположились на широких степных пространствах, доставшихся им по наследству от предков.

У Тюрка было четыре сына: Тутик, Чегиль, Берсенжар и Емлак. Они стали продолжателями династии, хотя потомки других сыновей Яфеса, как показала история, тоже создавали свои государства и династии.

Второго сына Яфеса по имени Хазар Рашит ад-Дин характеризует как человека молчаливого, с мягким характером. Ордой его юрта стали низовья Едиля, так как эти места ему понравились комфортными климатическими условиями. В летнее время он кочевал вверх по реке, а зимой жил в городе. Память о Хазаре была вечной, о чем свидетельствуют такие исторические факты, как образование Хазарского каганата в середине VII века и то, что Каспийское море до ХІ века называли Хазарским, и только потом – Журжанским.

Третьего сына Яфеса звали Саклаб. Он является предком всех славян. Он расселился на островах. На каких именно не уточняется. По утверждению Рашит ад-Дина среди потомков Саклаба и Руса существует кровная вражда из-за того, что в свое время Рус не отдал какую-то вещь, которую попросил Саклаб и которая была ему так необходима.

Но Рус, четвертый сын Яфеса, не был таким уж плохим, но он никогда стабильно не осваивался на каком-либо месте и постоянно переходил из одной местности к другой. При нем сформировались и были внедрены методы следственных мероприятий. Также, ему и его потомкам была свойственна такая особенность: они своим дочерям давали все, что они попросят, а сыновьям не давали ничего, кроме меча. То есть мужчина по совершеннолетию должен был добывать себе все сам.

Пятый сын Яфеса Мешек проживал в местности Газан. Все газанцы являлись потомками Мешека. Они также как и их предок были людьми хитрыми, лукавыми и лицемерными. Одним словом, Рашит ад-Дин называет их самыми плохими среди потомков Яфеса.

Шестым сыном Яфеса был предок всех китайцев (корейцев и японцев) Чин. Поэтому сегодня китайцы называют себя «чайна» или «потомки Чина». Они являются народом талантливым, приверженным к искусству. Они научились производить личинки, которые ткут для них шелк, а также они прекрасные ткачи, производящие много одежды. Все эти способности народа передались от Чина.

У Чина был сын по имени Машын – предок всех маньчжур. Он был очень умным и смышленым и именно ему досталась способность созывать дождь. О такой способности свидетельствуют многие источники. Например, в бою найманов с войсками Темучина Буйрык хан использовал этот метод. Но созванный им дождь стал помехой для самих найманов и они потерпели поражение.²

Определяя характеристику всех сыновей Яфеса, летописец, скорее всего, опирался на различные сведения о том или ином народе. Предания и легенды, сохранившиеся в народе, а также свидетельства о разных поступках отдельных личностей, которые систематизируют характерные качества в один единый менталитет, свидетельствуют о копировании поступков старших поколений молодежью, что характерно для всех традиционных обществ.

При событийной трактовке персонажей этих источников мы допускаем монтаж временных отрезков между жизнедеятельностью отдельных людей и ассоциации их имен с народностями, которые, скорее всего, принимали тот или иной этноним от имени своего великого предка, согласно генеологическим сказаниям, передающимся от поколения к поколению и являющимся традиционной памятью тюркского народа.

Согласно Абылгазы, при Тюрке произошло расселение потомков Яфеса на всем пространстве современного Казахстана, вплоть до озера Иссык-Куль. После Тюрка правителем этих земель стал его старший сын Тутик, который открыл для себя прекрасный вкус соли и приказал с тех пор во всех елях добавлять ее в пищу.

После Тутика страной правил его сын Абулжа хан, которого современные исследователи часто ассоциируют с Алаша ханом, что является явным заблуждением. Далее на престол сел Бакуй Диб хан. После него – Кок хан, а после – Алынша хан, которого сегодня также принимают за Алаша хана.

У Алынша хана было двое сыновей – Татар и Мугул. Каждому в наследство досталось по половине отцовского юрта. Родиной Мугула и его потомков были горы Ортак и Кертак. «Их теперь называют Улыг-таг и Кичик-таг».³ Зимними стойбищами мугулов являлись устье реки Сыр, приаральские Каракумы и Барсуки.

Это же мнение подтверждается Гавердовским, который приводя обоснования происхождения этнонима «мугул», указывает на расположение коренного юрта мугулов в Улытау. «Могулы, которых многие зовут монголы, а собственно по древнему произношению мунглы (Мунгл – на древнем турецком языке значит угрюмый, может быть дано сие название по отличающему свойству их основателей, или по свойству самого народа, которое проистекало от пустынной жизни и уединения, имевших великое влияние на народный характер.), имели вначале главное свое кочевание в нынешней степи Киргизской при горах Улутау, Кичиктау и Каратау и по реке Сыр. Прочие же части степи были заняты другими родами, имена которых малоизвестны.

Уже во времена Александрова, пред завоеваниями Огус-хана могольского, с некоторою ясностью заключить можно, что по северным пределам степи кочевали народы, называемые улаки, или улани, известные после на западе под именем аланов; по реке Уралу – истек (Киргизцы сим именем и доныне называют обитателей Уральских гор – башкирцев.); по окрестностям реки Иртыша – кавары, потомки Кавар-хана, сына Могулова, и аувары или, как некоторые называют, аувасы, потомки Аувас-хана, от которых произошли мадчжары. Имя каваров весьма близкое имеет подобие с казарами, так как аувары с аварами. Названия сии известны у западных писателей. Они давали их особым народам, которые в первых столетиях по Рождестве Христова обитали около рек Урала, Волги и Дона. Посему смело можно сказать, что степь Киргизская в отдаленные времена составляла собственно убежище орды Могульской…» (Гавердовский Я. П. 1804 г.)

По нашему мнению, всякие попытки изменить данную локацию Ортака и Кертака и перенести их в другую местность, не имеет под собой никакого обоснования. Алькей Маргулан отождествлял эти горы с Ортау и Кызылтау, а сегодня З. Оразбай при переводе «Жамиг ат-Тауарих» Рашит ад-Дина, не указывая никаких ссылок, относит Ортак и Кертак к Каратау и Алатау, что полностью противоречит особенностям и условиям маршрутов кочевания.

В вопросе о хронологии, все выше перечисленные события, по нашему мнению, относятся ко временам позднего палеолита, мезолита, неолита, энеолита и бронзового века. Исторические герои, о которых мы упомянули, вместе с подвластными им народами оставили следы своей деятельности на изучаемой нами территории – в Западной Сарыарке. Об этом свидетельствуют артефакты⁴ и культурные слои стоянок и поселений, поднятые за все время археологических раскопок в регионе. Полевые экспедиции археологов дали нам подробную картину деятельности человека за рассматриваемые нами периоды истории.