Читать книгу: «Всадник постапокалипсиса», страница 3

После очередной тщетной попытки выкарабкаться, Скай закричала. От злости. Она рычала и била кулаками по металлу, днищу микроавтобуса. Твари, которые затихли, когда началась жара, снова всполошились и начали бегать вокруг, вереща своим мерзким стрекотом.

Скай продолжала колотить кулаками по металлу и кричать непристойности. Твари метались где-то снаружи. Она дразнила их. Дразнила специально. Она надеялась, что они проберутся в машину и, наконец-то, прикончат её. А ещё это было хотя бы какое-то развлечение.

Это продолжалось несколько минут, пока Скай не надоело. Руки болели, но это было сейчас самой малой проблемой. Какое-то время она просто лежала, изнывая от жары. Потом её накрыл очередной приступ злости от невозможности выбраться, от духоты и спертого гадкого воздуха. Потом – очередной приступ отчаяния.

Потом Скай пыталась двигать пальцами ног. Приказывала им шевелиться… как героиня одного известного фильма. Пальцы, вроде бы слушались, но вырваться из западни это не помогало. Скай даже не видела то, что прижало её.

Она изучила сумку Эда на предмет содержимого. Кусачки для ногтей, складной нож. Удостоверение его личности – помятая бумажка, на которой указаны пол, рост, вес, возраст, краткое описание его внешности. Бумажка была заверена подписью Соломона Прайста, рейнджера Столицы, человека, который обладал в Солжайне большим авторитетом. У неё в рюкзаке была точно такая же бумажка с его подписью.

Еще в сумке Эда Скай нашла сигареты и зажигалку. В жизни Скай никогда не курила, но сейчас вдруг подумала: “Почему бы и нет?”

Она сунула в рот одну сигарету и чиркнула зажигалкой. Поднесла огонек к лицу, и целясь концом сигареты в него попыталась тянуть через неё воздух, как через трубочку. Конец сигареты начал тлеть, а женщина закашляла от дыма, обжегшего её горло.

Откашлявшись, она затушила сигарету о днище грузовика, и спрятала её обратно в пачку. “Гадость! – сказала она, скривив лицо – “Только воздух испортила”.

Также в сумке был и свисток Эда. “Бесполезная штука”, – нахмурилась женщина, вертя вещицу в руках. Эд сам им почти и не пользовался. Для чего он ему, она не имела понятия. “Наверное, какая-нибудь памятная вещица из прошлого”, – решила она. Почти у всех такие были. У неё вот была фотография внучки, Лизи. Вспомнив её, женщина тепло улыбнулась. Жаль только фото было в её рюкзаке, а рюкзак в салоне, где-то в самой его глубине, заваленный чертовыми мешками с товарами. Она спрятала свисток обратно в сумку и взялась за складной нож.

Изучив мешки, что лежали вокруг неё, она вспорола ножом один из них и вытащила от туда лепешку. Жесткую, сухую. При первом же взгляде на такую еду женщина подумала о воде. Она вновь облизнула обсохшие губы. В животе, тем не менее, заурчало. Желудок требовал своё.

“Что ж… – подумала Скай, – Я за любой кипишь, кроме голодовки!” – улыбнувшись, она заставила себя есть.

***

В конце концов её снова сморил сон. Когда же она в очередной раз проснулась, солнце уже окрасило в красный мертвую, на первый взгляд, пустошь. В салоне всё ещё было жарко, но стало уже заметно темнее, чем было днем. К запаху женщина уже привыкла. А вот ноющее без движения тело стонало и требовало разминки.

Твари снаружи никуда не ушли – они вели себя тихо, но изредка перекликались между собой, то и дело разбавляя холодную тишину редкими щелчками.

Скай снова душило отчаяние. Оно комком застряло в горле, не давая ни вдохнуть и ни выдохнуть. Женщина ненавидела эту железную коробку каждой клеточкой своего тела. До покалывания в пальцах. Дыхание участилось. В висках запульсировало, вены на них вздулись. Скай снова закричала и снова ударила рукой в днище автомобиля. От злости заболела голова.

Твари, как по команде, снова начали метаться. Скай немного подразнила их, колотя кулаками по металлу, потом снова заплакала. Она понимала, что самой ей не выбраться. Она больше не звала своих попутчиков. Не пыталась сдвинуть мешки. Она решила уйти. Сама. Не дожидаясь конца в этой тесноте. В духоте. В смраде. В этой забытой Богом пустыне.

У неё был нож Эда. Тупой нож, ржавый. Для много уже бесполезный, но вполне годный для того, чтобы вскрыть себе вены. Об одном Скай жалела – о том, что не было под рукой фотографии внучки. Последнего дорогого ей человека, ради которого она готова была перевернуть вверх дном всю эту чертову пустошь.

Твари бесновались снаружи, колотя лапами по машине. Женщина, не хотевшая умирать, собиралась с духом, чтобы покончить с собой. Она поднесла тупой ржавый нож к губам и поцеловала лезвие. После чего, сделав глубокий вдох, прислонила холодный металл к запястью своей руки.

Она прикрыла глаза – не было больше сил видеть помятый салон опостылевшего ей микроавтобуса. По телу пробежала легкая дрожь. Она поудобнее взяла рукоять орудия самоубийства, как вдруг услышала гул.

От неожиданности Скай распахнула глаза. Сквозь топот тварей, сквозь скрежет их когтей по металлу, сквозь их невыносимо омерзительный стрекот, она услышала шум мотора. И он приближался.

***

Солнце медленно клонилось к закату. Остатки стен домов, наконечниками стрел торчавшие из земли, уже отбрасывали длинные тени.

Он мчался среди руин мертвого города, оставляя за собой след густого облака пыли, что поднималось из под колёс его старого, железного, побитого и помеченного пулями байка.

Его спокойный взгляд был направлен вперед, он крепко держал руль своего железного жеребца. Платок скрывал лицо по самую переносицу. Ветер трепал засаленные темные волосы.

Полы его плаща развивались на ветру. Мотор пел. Он чувствовал скорость каждой клеточкой своего тела, но ему было мало. Он прибавил газу. В голове играли Killswitch Engage, и он был готов продать дьяволу душу, будь она у него, за плеер с той песней, которая к нему прицепилась.

Опасно так разгоняться по бездорожью, но там, где другие видят только руины и мертвую землю, он видит давно проторенные тропы – он знает таких троп намного больше, чем знают курьеры Столицы. Их карту он держит в своей голове. Каждый кирпич, каждый камень, каждый кратер, оставшийся после зачистки, служат ему указателями.