Читать книгу: «Восстание Магов. Том 1. Прижатые к земле», страница 17
Глава 23. Обжорство
С того момента, как Гордыне удалось подружиться с Похотью, ой, приношу свои извинения, со Страстью, ему все реже и реже приходилось оставаться в одиночестве и думать о своих проблемах. Поначалу для него такие изменения были непривычны, но вскоре он начал замечать, что время, проведённое с Жадностью и Страстью, дает ответы на те вопросы, что он раньше хранил глубоко в себе и на которые никак не мог ответить. Ему это казалось немного странным, ведь он думал, что все свои проблемы всегда должен решать сам, а иначе ничего не получиться. Однако на деле всё оказалось совсем наоборот, и всякий раз, когда он пытался что-то вытащить исключительно на своих плечах, ему либо помогали, либо у него всё с треском проваливалось.
В какой-то мере это была крайне отчаянная ситуация, но в то же время он давал себе отчет, что он пока всего лишь ребёнок и просто должен стать чуточку более сильным и умелым, дабы быть способным сделать что-то самостоятельно. А пока он лишь позволил времени идти своим чередом. Дни быстро сменялись неделями, а те перерастали в месяцы, и вот не успел он оглянуться, а все уже праздновали его своеобразный день рождения. Никто из детей в лаборатории не знал о том, когда и от кого родился на самом деле, а потому за эту дату в основе своей было принято выбирать каждому из них самостоятельно. Как они чувствуют.
А Гордыня почему-то всегда чувствовал себя летним ребёнком: именно в этот период ему было легче всего, а постоянный яркий солнечный свет всегда поддерживал улыбку на его лице. Справив до этого уже несколько дней рождения других членов семьи, Гордыня был в невероятном предвкушении, когда же такой день наступит и для него. Хотя раз за разом наблюдая за размахом таких мероприятий, он никак не мог отделаться от типичной глупой мысли о том, что не достоин такого. Но в судьбоносный день ему удалось отделаться от этой навязчивой дури в голове и полностью погрузиться в ту прекрасную и уютную атмосферу, что ему создали остальные.
Однако не только шикарным пышным тортом для него запомнился тот день, но еще и ритуалом по загадыванию желания. Нет, в нем самом на деле не было особой искринки: просто задуй свечи, да и дело с концом. Но когда пришло время, Гордыня вспомнил, что хоть он уже и смог почувствовать, что нашел для себя здесь место и мог бы и дальше прекрасно проводить здесь время, но это же не совсем то, к чему он стремился. А так как его взгляд на том праздном вечере привлекла невероятная способность Обжорства поглощать почти любую материю без вреда для себя, то он решил сыграть на этом и попытаться продолжить то дело, о котором ему позволили забыть прежние дни.
Гордыня знал, что выбирает для себя не самую простую цель, так как Обжорство хоть и был добрым тихим малым, но его мотивы и поведение часто ставили в тупик большинство в семье. Взять хотя бы то же соревнование по набиванию своего желудка: Обжорство был в нем признанным чемпионом, но скорее не потому, что он одолел всех остальных соперников, а потому что никто не рисковал даже пытаться участвовать в любом раунде кроме первого. Ибо если начиналось все с простого и малого: парочка порций каши плюс парочка отбивных, то вот дальше схватка переходила уже на немного непривычный уровень. Нет, Гордыня, конечно, знал, что в древности люди любили есть траву и даже корни деревьев, но вот чтобы и сейчас таким себя добровольно заполнить ему пока не хватало решимости. Вот только сдаваться и отступаться от своей затеи он был не намерен, а потому начал проводить свои особые подготовительные тренировки на смех Жадности и Страсти.
Но такое отношение преследовало их лишь поначалу. Заметив, насколько серьёзен на деле оказался Гордыня, они ничего не могли поделать, как развести руками и понадеяться, что это пройдет. Но тогда они еще даже не подозревали, насколько далеко готов был зайти наш маленький герой ради этой дружбы.
– Стоп, что? Ты только что съел камень? Ты точно не спятил? – когда Жадность увидел, как Гордыня пихает в себе в рот камень, то сразу хотел бежать за Гнев, дабы помочь бедолаге, но тот заранее остановил его и приказал ничего не делать.
– Ничего такого, если так подумать: просто немного суховато было и по горлу немного туговато прошлось. Но я слышал, что некоторые животные специально свой живот такими забивают, дабы еда лучше переваривалась. Так может быть это и есть секрет Обжорства? – неугомонно стоял на своем Гордыня.
– Нашел себя с кем сравнивать! Мы уже давно ушли вперед и нам такие варварские методы не нужны, да и если даже рассуждать в подобном ключе, то у него там тогда не просто пара камней. Там должно быть жерло вулкана!
– И с чего ты это взял?
– Ты тут новенький, но Зависть мне рассказывал, что до того, как он вызволил их с Ленью из их натуральных клеток в лаборатории, Обжорство не брезговал даже подгрызывать стальные прутья! Не с тем человеком ты хочешь меряться в силами, особенно в подобном соревновании! Просто переживи первый разминочный раунд и всё, он уже порадуется, мы все так и делали, я не думаю, что с тобой что-то измениться.
– Спасибо что переживаешь за меня, Жадность, но я пожалуй откажусь от твоего предложения – уверенно заявил в ответ на всё это Гордыня – Мне он и Лень почему-то даже среди вас кажутся немного отдаленными ребятами, и я, конечно, мог бы просто навязаться к ним и затем тащить к вам изо всех сил. Но почему-то мне хочется сначала понять их и самому открыться! А потому, как бы глупо и опасно бы это всё не звучало, я не отступлюсь, ведь мы – семья.
И хоть Гордыня и мог отлично выразить свои мысли и чувства, сложив их в такие прекрасные слова и предложения, но он также отлично понимал, что это отнюдь не убережет его от последующих раундов, а потому сразу после этого разговора он продолжил свою подготовку.
Потратив на всё про всё еще неделю, он таки решился бросить вызов Обжорству, будучи окончательно уверенным в том, что сумеет добраться до самого финала. Соперник Гордыни оказался крайне шокирован подобным смелым заявлением и бахвальством и даже предлагал отказаться от этой затеи, которую сам уже давно стал считать странной, но видя, что Гордыня делает это вовсе не из-за какого-то давления со стороны, а из-за собственного огня в глазах, он вдруг и сам загорелся этой идеей. Притом Обжорство настолько загорелся, что даже не побоялся самостоятельно вернуться на один день в лабораторию, дабы упросить Адама приготовить ему как можно больше дополнительных порций. Это было совсем на него не похоже, ведь он этого места остерегался гораздо больше других, до сих пор переживая, что Адам вновь захочет забрать его к себе и приковать к одинокой стенке. Но почему-то когда он оказался внутри, то более совершенно не страшился подобного. Может быть потому, что вспомнил, что такое отношение было вызвано его прежними «приступами», а может быть и потому, что в его в тот момент поддерживал яркий образ уверенного в себе Гордыни.
Но по итогу, чем больше он готовился к назначенному дню, чем сильнее его это захватывало, тем сильнее он переживал за этот светлый огонек, что впервые за долгое время заставил его перебирать своими ножками самостоятельно не только в поисках очередного перекуса. В конце концов, так и не удержавшись, он решил за день до назначенного соревнования с глазу на глаз переговорить со своим будущим соперником. Теперь он уверенно стоял перед ним в полный рост, а не сидел или лежал, как делал ранее. А по росту то он явно вымахал так сильно, что, наверное, в полный рост был выше, чем Гнев или Зависть. При этом всём сам он был крайне упитанным, хоть обычно и ел не сильно больше остальных. Такую гору, нависшую над незначительным в сравнении Гордыней, спасали лишь милые веснушки на щеках, а также широкая улыбка и крошечные, на фоне всего лица, но пронзительные глаза:
– Эм, Гордыня, мне надо тебе кое-что сказать – слегка заминаясь и нервно перебираясь с ноги на ногу, начал говорить Обжорство – Это, конечно, всё прекрасно и отлично, что ты так загорелся идеей, но в этот раз я решил больше сфокусироваться на чем-то съедобном и для меня и для тебя! Так что не переживай, тебе вовсе не придется глотать камни ради меня, особенно после того, как ты испробуешь столько прекрасных наготовленных Гнев угощений!
– Но тогда какая суть? – неожиданно для него отреагировал на это Гордыня – Вот скажи мне: ты любишь есть и что-то привычно как мясо, кашу, так и что-то вроде веток и камней?
– Угу – скромно пробурчал Обжорство.
– Ну так и что же в этом такого? Я понимаю, что со стороны это может и выглядит странно, но я же совершенно не посторонний тебе человек. Или, по крайней мере, стремлюсь таким стать! А что это за друг будет такой, если он будет принижать тебя из-за чего-то подобного? Нет, если бы это было вредно для твоего здоровья, я бы не постеснялся и начал бы переживать по этому поводу. Но ведь ты прекрасно с этим живешь и, главное, никого не трогаешь! Тогда объясни мне, из-за чего ты принижаешься?
Так странно, ведь этот мальчик, что сейчас стоял перед ним, был почти в два раза его меньше, но говорил так четко и уверенно, как Обжорство бы себе и в жизни представить не мог. До этого он просто считал Гордыню добрым малым, но теперь, когда для него открылась очередная его сторона, он оказался ей совершенно поражен. Не в силах найти ни единого контраргумента, Обжорству лишь оставалось окончательно принять заявку Гордыни на участие и с нетерпением ждать грядущего дня.
– Леди и джентльмены, позвольте мне представить вам двух сегодняшних конкурсантов! С правой стороны стола находиться наш многократный победитель предыдущих соревнований – Обжорство! – Жадность с удовольствием вошел в роль главного комментатора сего действа, а потому сейчас во весь голос вещал со своего места верхом на камне близ стола – Его соперник на этот раз – это молодой и дерзкий Гордыня, чьи амбиции столь велики, что он надеется продержаться с нашим горячо любимым чемпионом на равных!
Вокруг громадного стола, который вынесли с кухни наружу с предвкушением и нетерпением расположились и все остальные члены семейства грехов: Зависть и Лень решили выступить в качестве независимых судей, Гнев следила за подносами, ну а Страсть должна была оказывать при необходимости первую медицинскую помощь. Все взгляды были прикованы к Гордыне и Обжорству, что сидели по разные стороны и жадно глядели на предстоящую им трапезу.
– Все готовы? – удостоверившись, что оба претендента утвердительно кивнули, Жадность объявил начало первого раунда – За сим объявляю начало первого раунда: пять тарелок гречневой каши и пять куриных ножек! Начали!
Стоило сразу понимать, что для Гордыни это было состязание вовсе не на скорость, а на выносливость. Да, по правилам очки присуждались именно тому, кто первый успешно опустошал все тарелки, но он с самого начала четко понимал, что не сумеет угнаться за Обжорством. А потому решил выбрать выжидающую тактику и действовать осторожно.
– Отлично, вот и второй участник окончил этот этап! Таким образом, с отрывом в пять минут этот раунд выигрывает Обжорство! – громогласно объявил Жадность, пока на подходе были уже новые блюда – В этот раз у нас уже что погорячее! Раунд второй: пять тарелок лапши перемешанной с острым перцем и заправленной свининой! Три, два, один, начали!
Острота серьёзно прибавила Гордыне проблем: и хоть запас воды рядом с ним был почти неограничен, но он отлично понимал, что не может просто зря брать и злоупотреблять подобным, так как важен был каждый свободный кубический миллиметр внутри его желудка! Да и общий временной лимит по отставаниям тоже присутствовал, и хоть Обжорство и снисходительно задерживался с принятием последней порции, но хватало его обычно не надолго, а потому важно было поддерживать какой-никакой темп.
– Охохо! Только посмотрите на нашего второго участника! Кажется он уже перегрелся от такого количества остроты, но ему всё же удалось завершить и этот раунд! Что же, посмотрим, как он справиться, когда мы перейдем на более специфичные блюда! – Жадность говорил это, а Гордыня четко видел, как перед ним выносят тарелки наполненные листьями, травами и корешками – Непростой третий раунд: позволю себе его назвать наступлением зелени, ха!
Обычно этот раунд следовал сразу после первого, и единственным кто с ним справился была Лень. Но ей в это серьёзно помогла её стая ворон, а вот на Гордыню многие уже боялись рассчитывать. Всё таки, сколь не тверди себе подобное и не готовься к этому, но на деле всё обычно складывается куда иначе, а еще и с учетом предыдущего раунда, что уже знатно подкосил его, сейчас никто не верил в то, что он и правда осилит этот этап. Но стоит подметить, что не верил никто кроме самого Гордыни: на самом деле, только в этот момент и настал его момент славы, ведь он так долго и изнурительно готовился именно к этому. Если он прорвётся сквозь этот раунд, то победа будет близка!
– Невероятно! Еле-еле пройдя по лимиту времени, Гордыня всё-таки проходит в следующий раунд! Удивительно, ведь за долгое время он впервые смог прорваться сквозь эти опасные дебри! – сейчас все смотрели на Гордыню с некоторым испугом и удивлением, так как он сидел совершенно спокойно, хоть до этого, минуту назад с трудом пытался разжевать попавшие в блюдо ветки – Ладно, тогда я объявляю о заключительном раунде: если наш второй участник осмелиться проглотить и все эти камни, дощечки, опилки и прочий хлам, то по праву сможет гордиться тем, что успешно и полностью прошел это испытание! Но никто, повторяю, абсолютно никто не станет его винить, если он сейчас оценит ситуацию здраво и откажется!
В ответ на это Гордыня лишь усмехнулся и, опережая Обжорство, проглотил один из камней, лежавших перед ним. В тот момент он решил действовать, совершенно не задумываясь о последствиях, с самодовольной улыбкой наблюдая, как окаменелый Обжорство не может свести с него взгляд. Да уж, он на себе ознакомился с тем, что человеческому организму и в самом деле камни в желудке ни к чему, и что они совсем там не перевариваются. Однако, он уже начал действовать машинально, совершенно не обращая более внимания на реакцию окружающих. И видя это своими глазами, Обжорство наконец окончательно убедился в том, что имел в виду тогда Гордыня. Удивление прошло, а его место вновь занял спортивный интерес. Ведь если он проиграет сейчас, то Гордыня вполне может сравняться по счету!
Как только столь напряженный раунд подошел к концу, шокированы оказались все: Гордыня сумел не только справиться со всем тем, что было представлено на его половине стола, так еще и перегнал в этом Обжорство! Ладно, этот факт, конечно, интересный, но на деле всех волновало совсем иное: что за хаос сейчас должен твориться в животе у Гордыни?! Он хоть в первые секунды еще пытался держаться и что-то даже пытался говорить, но уже через пару секунд его серьёзно скрючило, и он с трудом держал себя на стуле. Все члены семьи обвились вокруг него, стараясь придумать, что же сделать, а еще и ссорясь понапрасну из-за того, что не смогли его остановить. Да кто же остановит такого упрямца?
В конце концов, его пришлось тащить в лабораторию и всё объяснять Адаму. Тот, конечно, очень сильно удивился подобному исходу и поднял их всех на смех, но помочь Гордыне всё же смог. Отлеживаться после этого ему пришлось еще где-то с неделю, а потом перейти исключительно на эмульсии и каши, но странным образом, он был совсем не опечален, а лишь хотел как можно скорее увидится с Обжорством. Тот почти всё время стоял рядом с его палатой, но боялся зайти и лишь украдкой наблюдал со стороны, пока Гордыня сам не решился подойти к нему на одной из прогулок:
– Эх, так обидно, конечно, что в конце концов твоя взяла! Я же всё поставил на этот последний раунд, а так оплошал! – но то, что он начал ему говорить было совершенно Обжорству не понятно.
– И это единственное, что тебя сейчас волнует? Это всё явно вышло из под контроля по моей вине! Не стоило мне добавлять этот последний раунд! Вместо того, что начать вести себя как нормальный человек, я лишь снова решил устроить подобное! – хоть Обжорство и корил себя, но вот в глазах Гордыни, что пристально глядели сейчас на него, он не мог найти хоть капли схожей эмоции – Адам как-то мне сказал, что я ненормальный, что у меня есть какая-то особая и страшная сила, из-за которой я такой. Я всё время боялся её и потому мне было стыдно и неприятно показывать всем, что я такой, но теперь я опасаюсь еще больше, ибо по моей вине ты так пострадал!
– Ха, ну у вас и семейка! Ну, у нас и семейка, точнее я хотел заметить! – но Гордыня всё никак не хотел воспринимать слова Обжорства – Здесь все такие добрые, ценящие и любящие, что иногда, даже из-за малейших оплошностей, загоняют себя в угол. А ты, Обжорство, лично ничего мне вредного или плохого не сделал: сам посуди, меня никто эти камни глотать не заставлял. Я сделал это сам, а потому сам и должен нести за это ответственность! И то, что ты создал такую ситуацию, вовсе не твоя вина: в жизни многим из нас, как мне кажется, еще не раз встретиться такое испытание, которое мы не сможем преодолеть, которое будет отнюдь не в нашу сторону. А потому важно научиться уже сейчас решать, стоит ли их преодолевать, несмотря ни на что, ради той цели, что скрыта за ними!
– И где ты только таких умных словечек и мыслей понахватался? – в диалог вдруг вступил взявшийся из неоткуда Зависть – Выговоришься сейчас, а потом, когда повзрослеешь, уже и сказать то нечего будет, глупый!
– Братик Зависть, это я во всем виноват! Из-за этого глупого состязания Гордыня оказался покалечен и мы теперь вынуждены оставлять его тут одного…
– Да чего же ты так раскис, Обжорство? Учти, если так и дальше пойдет, мы тут все в твоей жидкой массе потонем, глупый! – сохраняя дружелюбный настрой, с ноткой юмора продолжал говорить Зависть – А если серьёзно, то посмотри ты на него! Он так сильно хочет, чтобы ты не мучил себя по поводу произошедшего, а ты все равно прямо у него на глазах продолжаешь самобичевание! Да будь он хоть трижды не прав и выступай сейчас исключительно из-за своей гордыни! Ты явно впустую сейчас тратишь время: сейчас ты можешь лишь принять искренние позывы паренька или уйти.
После того, как его отчитал старший брат, Обжорство, наконец, перестал строить грустную мину и решился снова что-то сказать Гордыне:
– Хорошо, Гордыня, я тебя понял. А потому, если даже после всего произошедшего ты не против, то я бы очень сильно хотел с тобой подружиться и выходить на поиски чего-нибудь съедобного вместе! Ой, точнее будем просто ходить, гулять и… – было видно, как он волнуется, но в этот раз и Гордыня и Зависть уже смотрели на него с вселяющей уверенность теплой улыбкой на лицах – Давай сделаем так, чтобы никому из нас больше не пришлось винить себя за свои проступки! Я хоть и глупый, и немного неуклюжий и непонятливый, но я всё равно верю, что с тобой мы сможем это сделать!
– Умеешь ты вселить настрой в любого из нас! Даже пугает! – подметил Зависть напоследок и снова отправился по своим делам.
Гордыня же ничего в ответ не сказал, а лишь по привычке протянул вперед руку, дабы скрепить очередное обещание крепким рукопожатием. И хоть между ними и до сих пор была масса отличий, и определённая стена недопонимая всё равно осталась, но даже сквозь все эти преграды их теперь связывала и тянула единая незримая нить. Люди могут никогда полностью не понять или принять друг друга, но до тех пор, пока они смогут найти такую нить, такую связь, то этого уже будет достаточно, дабы навеки сплотить их!
Глава 24. Мне Лень даже название для этой главы было писать
Так как Гордыня потерял столь много драгоценного времени, лежа в больничном отделении, то сразу после выписки хотел приняться за привычное дело – разработку искусного, в меру своих возможностей, плана по знакомству со всеми членами семьи Грехов. Однако Жадность не разделял данного порыва своего друга, так как до сих пор не мог прийти в себя после произошедшего. Нет, конечно, сам Гордыня постоянно твердил, что все просто раздувают из мухи слона, но если он и дальше будет вести себя схожим образом, то кто знает, как скоро он вернется на койку? Тем более, что он до сих пор не отказался от идеи таки дойти до секретного финального раунда в соревновании с Обжорством.
Благо не один только Жадность это заметил, а потому они уже всей семьей начали приглядывать за столь самозабвенным ребёнком. И этим они серьёзно спутали ему планы на еще пару месяцев. Из оставшихся «целей» у него остались лишь трое человек на примете, и он уже давно распределил их в своем выдуманном списке: сначала пойдет Лень, затем уже Гнев, а закончить он планировал Завистью. Никто, кроме Жадности разве что, так и не мог понять, почему Гордыня так осточертело гонится за подобной целью, ведь они все уже давно стали прекрасной и любящей семьей, где каждому нашлось своё место. Но почему-то Гордыню это не устраивало, ведь никто не мог понять, что на самом деле лишь ему одному удалось заметить громадную трещину в их взаимоотношениях. И пусть сейчас она еще никак не давала о себе знать, но как только настанет момент, и им всем придется расстаться, то она даст о себе знать.
Эх, нелегко же понять такой витиеватый и сугубо символичный поток мыслей, не так ли? Вот и Гордыне казалось так же, но он ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что если он немного подрастет, поднаберётся опыта и умных словечек, то в один момент определённо сможет донести всем то, что хочет сказать, чётко и ясно. А пока он лишь делал то, что было в его силах, то к чему стремилась его чуткая душа.
Но с Ленью сблизиться оказалось крайне нелегко: основной проблемой было то, что как ни старайся, но наладить коммуникацию со спящим человеком у тебя не удастся. Особенно если его окружает стая ворон. А то, что они были частично разумными, так и вовсе еще сильнее усугубляло ситуацию, как казалось Гордыне. Они будто нарочно всячески мешали ему: то постоянно уносили клетку с Ленью внутри куда попало, то просто налетали на него голодной стаей и прогоняли. Одним словом – непонятные создания. Сколько бы он не пытался проводить за ними наблюдения, но даже месяца ежедневного наблюдения за их поведением не хватило, дабы выявить хоть какие-то четкие особенности поведения. Лишь то, что они любят противно каркать и воровать чужую еду.
Но ладно вороны, если будете концентрировать своё внимание лишь на них, то упустите главную визуальную нелепость в образе Лени. Понимаете о чем я? Кого бы Гордыня не расспрашивал, но всё никак не мог найти ответа на свой единственный животрепещущий вопрос: почему она всё время проводит в клетке? За время своего расследования ему удалось насобирать множество различных версий: может быть, ключ от клетки потерялся, может быть, клетка была магическая, а может быть, эта клетка сдерживала какого-то демона внутри неё. Но разве всё это на самом деле можно назвать вескими причинами, чтобы оставаться внутри? Был еще кое-кто, у кого до недавнего времени Гордыня всё никак не решался спросить ответ на этот вопрос, хотя и было ясно, что у такого человека всегда найдутся ответы. Но разговоры с Адамом даже старшему Зависти давались с трудом, а потому Гордыня вообще себе не представлял, какого это быть оказаться с ним один на один.
Это, конечно, тема для слегка иного разговора, но этот самый Адам никогда у Гордыни не вызывал хоть малейшего чувства доверия. Говорят, детям дано видеть души людей гораздо ясней, чем взрослым, и если это так, то «видение» Гордыни четко подсказывало ему, что этот человек, по крайней мере, нехороший, если так можно сказать. Опять таки, это слишком поверхностное и безосновательное суждение, но в этом то и была вся суть: вы в жизни не смогли бы найти и единой зацепки в разговоре с Адамом, которая помогла бы судить о его настоящих намерениях. Он никогда не повышал голоса на своих подопечных или детей, но при этом ему всё равно удавалось даже своим сладким и мягким голоском создавать устрашающую и подавляющую ауру вокруг себя. Хотел ты этого или нет, но вынужден был мириться с его существованием и с тем, что возможно скрыто под пеленой наводимого им тумана.
И потому решение Зависти как можно сильнее огородить от него детей было единственно верным и правильным, однако он совершенно не подозревал, что за ним последует. А потому, хоть на поверхности всё и казалось идеальным и приземлённым, то вот внутри…. А что внутри? Ну же, давай, выдавливай из себя эту мысль, Гордыня! Эх, ничего не получается, как и всегда в общем-то. Так глупо, ему казалось, что раскрой он эту тайну, и тут же станет своего рода героем и спасет тут всех. Однако стоило ему только вновь взглянуть на людей вокруг него, как он тут же терял нить повествования и совершенно не понимал, к чему это тут ему нужно разводить геройства.
Хм, все эти мысли, оказывается, нехило могут утомлять, да? Гордыня только сейчас вспомнил, что на деле должен был продолжать фокусироваться на воронах, которые сегодня причудливо летали вокруг клетки, выписывая в воздухе отдельные буквы. Буквы эти легко было сложить слова, а те в предложения, но вот легко это было до того, как Гордыня увлекся чем-то своим. Сейчас он уже так устал, что его процесс восприятия пошел вспять: предложения теряли смысл и оставались лишь слова, которые затем и вовсе разваливались до букв. Но от чего же Гордыня чувствовал такую сонливость? Ах, да, он же уже целый день тут сидит, и даже до сих пор ничего не ел.
– Засыпаю…! – лишь успел он с милой причудой произнести и провалиться в сон прямо на своей наблюдательной позиции.
«Странно» – было первой его мыслью, когда он проснулся.
И ведь верно, долгое время проведя на этом месте, он хорошо уже успел, так сказать, прочувствовать его. А потому знал, что если завалится тут спать, то потом всё тело будет ныть из-за того, твердой основы. Но сейчас он явно лежал на чем-то мягком. Стоп, а почему на него сверху еще и кто-то пялиться?
– Ох, Гордыня, ты уже проснулся – внезапно спросила его своим на удивление заспанным голосом Лень – А то я тут совсем не заметила, как с тобой снова спать прилегла.
Окончательно развеяв чары бога снов Морфея, Гордыня понял, что сейчас находился внутри клетки, которая, однако, казалась намного больше, чем выглядела ранее. А из-за того, что Лень была так близко, то ему впервые удалось так детально её рассмотреть. Просто до этого постоянно беснующиеся вороны никак не давали ему взглянуть на неё вплотную, а лишь перемешивали изображение. Но теперь он даже слегка смутился, глядя в её кристально голубые глаза. Её черные не заплетенные локоны обвисали почти до самых её колен, а сама она носила лишь потрепанную чёрную в зеленую полоску длинную кофту. Вокруг же них беззаботно посапывали вороны, что очень удивило мальчишку, ведь до этого ему доводилось видеть лишь их крайне энергичные и неугомонные версии.
– Слушай, тут Гнев тебе покушать принесла, а то ты тут так и валяешься голодный и довольный! Зачем так заставляешь её волноваться? – хоть Лень и говорила очевидные и понятные вещи, но Гордыне до сих пор было слегка не просто её воспринимать.
После того, как в течение долгого времени единственным звуком, поступавшим с её стороны, был искаженный вороний шум, теперь ему почти не верилось, что она решилась заговорить.
– Ой, дай угадаю, тебе кажется, что ты будто до сих пор спишь, так? – с небольшой усмешкой произнесла она.
Гордыня лишь кивнул, до сих пор не в силах поднять свою голову с её колен и глядя ей прямо в глаза.
– Ну, с учётом того, сколько я люблю поспать, для меня то время, когда я не сплю, это что ни на есть сон! Понимаешь, о чем я?
Гордыня хоть и машинально повертел головой в стороны в качестве отрицания, но в его голове уже начал складываться определённый образ.
– Да, думаю это и правда должно быть тяжело понять… – на этот раз задумчиво произнесла она – Но в твоих глазах я вижу какую-то искорку. И она будто кричит, чтобы я тебе рассказала, так ведь?
Именно! Хоть в который раз Гордыня и не мог объяснить словами то, что чувствует, но на этот раз уже всё нутро пыталось говорить за него, ведь если он что-то и понимал, так это то – что этот момент невероятно важен.
– Смотри, ты сам напросился, а потому не жалуйся потом, что рассказ выйдет чересчур долгим! Хотя мне кажется ты меня сейчас хоть днями напролет слушать готов. Так странно, но так приятно, ты бы знал! – хоть он до сих пор и слова не сказал, но между ними будто уже наладился своего рода диалог – Так вот, скажи мне, снились ли тебе когда-нибудь настолько превосходные сны, что ты мечтал в них навсегда остаться?
Гордыня задумался. У него было много разных сновидений: хороших и не очень. Но, признаться честно, не одно из них его более не цепляло, ведь в реальности он видел куда большего дорогого ему и интересного. Однако когда сны подстраивались под реальность и лишь чуточку её искажали, то тогда ему изредка да удавалось наталкиваться на такие версии, в которых он и не прочь остаться.
– Понимаю, крайне объемный и интересный ответ – ответила ему Лень, хотя он опять-таки и слова промолвить не успел – Ну а я вот уже давно стала мечтательницей! Ведь я уже давно научилась подчинять себе сны, а потому теперь с их помощью у меня выходить каждый раз создавать для себя уникальные и потрясающие истории! Только представь, на что способна такая сила!
В целом, звучит неплохо, однако хоть было видно, как рада Лень, когда рассказывает об этом, но её чувства хоть и передавались и захватывали Гордыню, но в то же время он чётко видел в них одну крупную дыру. И хоть словами описать он это не мог, так как не знал, как это всё сказать так, чтобы не обидеть ненароком Лень, но и просто сидеть и молчать он больше не мог.
– Я знаю, что ты хочешь сказать, но, пожалуйста, не надо. Я итак всё понимаю, и всё же… – внезапно, будто в очередной раз прочитав его мысли, начала говорить она.
Однако с каждым её словом, с каждым её жестом, Гордыня всё четче и четче слышал голос внутри себя, который просто рвался наружу. И хоть ему и было суждено погубить эту спокойную утопию, но у него просто не оставалось другого выбора:
– Но почему ты выбрала сны вместо реальности? – столь очевидный, но в то же время непростой вопрос.
Было заметно, как смутилась Лень. Более не в силах просто сидеть в спокойствии, она резко встала, одновременно заставив и Гордыню подняться с её колен, но как только он увидел на её лице желание просто попрощаться и уйти, то рискнул обратиться к ней снова:
