Читать книгу: «Между нами», страница 3

Глава 3
Франция 98: волонтер, равный боссу

«Ну вот и все. Я закончил», ― так лаконично я и оттарабанил о своем уходе перед толпой журналистов, тычущих в меня микрофонами. Моя отставка 2 июля 1992 года совпала с днем получения Францией права на организацию Чемпионата мира 1998. Некоторые журналисты заподозрят в этом странном совпадении заранее спланированный пиар-ход. Но я никогда не был настолько беспринципным. Мое решение об уходе было принято еще пять месяцев назад. Я хотел объявить о нем раньше, но президент Жан Фурне-Файяр и управляющий директор Жерар Эно попросили меня подождать до получения Францией права принять Чемпионат мира 1998.

Другие же были расстроены тем, что я сделал свое печальное заявление в Цюрихе сразу после оглашения столь радостных для Франции результатов конкурса, на котором я присутствовал со всей французской делегацией.

Таким образом, в глазах болельщиков я стал чуть ли не дезертиром! Это выглядело так, будто я предал национальные интересы. И вообще, своей отставкой я испортил людям радость от этого знаменательного события.

Третьи считали, что я мог бы дождаться победы Франции на Чемпионате мира 1998, а уже потом подать заявление! Опять же, думать так ― значит недостаточно меня знать. Я не мог поступить иначе, тем более что следующий матч «синих» был через месяц. Я поступил так, как было лучше для французского футбола. Но, как говорится, «удобный случай делает тебя вором». В Цюрих прибыло много французских журналистов. Когда на пресс-конференции мне задавали вопросы о моих планах, я совсем не знал, что ответить. Поэтому я даже завидовал журналистам, которые в большинстве своем считали, что я сыграл важную роль в получении Францией права принимать Чемпионат мира. Ведь он ни разу не проводился у нас аж с 1938 года.

Я старался, насколько это возможно, уклончиво комментировать все предположения журналистов. Во-первых, я тогда думал, что у меня нет организаторской жилки. Даже несмотря на успешное проведение празднований двухсотлетия Французской революции в 1989-м, не давшее мне чувства удовлетворения от сделанного. Во-вторых, я был сосредоточен на Олимпийских играх в Альбервиле, в которых я даже принимал участие в качестве последнего факелоносца. Огромная честь для меня. И ответственность. Я так боялся потянуть мышцу во время пробежки с олимпийским факелом. Жан-Клод Килли, значимая фигура для французского футбола, специально приехал ко мне домой с целью переубедить меня: «Я буду спать перед твоим домом, пока не получу положительный ответ».

Короче, в начале лета я был намного ближе к тому, чтобы тренировать «Реал Мадрид», чем стать сопредседателем организации шестнадцатого Чемпионата мира в истории. Признаюсь, предложение «Реала» не оставило меня равнодушным. «Сливочные» ― это клуб мифический, с невероятной народной поддержкой, не похожий ни на один другой. У них даже есть собственный стадион на 80 000 человек ― «Сантьяго Бернабеу», расположенный в самом центре города. Владеющие долей клуба болельщики (socios¹⁹), приходят туда как на мессу ― во всем белом и с завидной регулярностью. «Реал Мадрид» ― больше, чем просто спорт. Статус болельщика, как религия, передается от отца к сыну. Для тренера возглавить «сливочных» ― все равно что найти и присвоить себе Святой Грааль. Кроме того, я чувствовал, что лидеры клуба мне безраздельно доверяют. Они были готовы платить мне любые деньги. Все это было похоже на сказку! В последней надежде убедить меня мне вручают банковский чек со словами: «Вы можете дописать нужное количество нулей». Но денежные сирены не способны сбить мой корабль с намеченного курса. Я сотни раз спрашивал себя, хочу ли продолжать тренировать футболистов. За четыре года работы, хотя они по большей части прошли прекрасно, я понял, что временами могу выходить из себя, если меня кто-то разозлит. Из-за недостатка терпения я мог напугать игрока, завалившего прием, и сейчас искренне об этом сожалею. Ну и, в конце концов, я не был удовлетворен образом жизни тренера. Целый день проводить в спортивном костюме? Увольте.

Судьба, которая всегда была ко мне благосклонна, приготовила для меня и другие приятные сюрпризы. И, как часто бывает, именно такие случаи идут мне на пользу. Еще в то время, когда я был советником в созданной в 1989 году комиссии Чемпионата мира по футболу, я выступал в качестве своего рода технического посла. Я продолжал тренировать сборную, но уже тогда все мысли мои были заняты проектом Франция-98. Вместе со мной в этой комиссии работал Жан Главани, префект, ответственный за организацию Олимпийских игр в Альбервиле, представлявший правительство. Мы быстро сработались, хотя порой казалось, что мы с разных планет. Он всегда внимательно слушал мои доклады. Еще он был одним из немногих людей, кто не относится к бывшим футболистам вроде меня снисходительно, смотря свысока. Он был близок к Франсуа Миттерану, занимая пост главы его администрации вот уже семь лет. В прямом смысле ― глаза и уши Президента.

В общем, глава государства следит за этим предприятием внимательнейшим образом. Также он может положиться на Жан-Луи Шамбона ― межведомственного представителя по организации Чемпионата мира 1998, который регулярно передает последние новости в Елисейский дворец²⁰.

Интуиция подсказывает мне, что политики потихоньку начинают интересоваться моей ролью в оргкомитете. Я продолжаю отвечать им, что ни на что не претендую, но и второстепенную роль играть не намерен. Не нужно предлагать мне должности представителя по продажам предметов роскоши или посла какой-нибудь фигни. Я уже все это делал и сыт этим по горло.

Несколько недель спустя, в разгар лета 1992 года, газета Sport Plus публикует результаты опроса Института изучения общественного мнения: 45% французов хотели бы видеть в лице организатора Чемпионата мира меня. Согласно опросу газеты But, мне доверяют все 90% французов. Доверие, которому можно позавидовать! Взять хотя бы президента Французской федерации футбола Жана Фурне-Файяра, который, даже несмотря на травмы, полученные во время обрушения «Фуриани», втайне надеялся заполучить эту должность. Он начинает вести нечестную игру и использует прием, который я не приемлю на поле, ― да-да, он бьет меня в спину! Не стесняясь в выражениях, он твердит, что я недостоин этой должности, потому что недостаточно трудолюбив.

Человек, чей авторитет на этом посту неоспорим, ― это Фернан Састр. Он блестяще руководил комитетом все это время и привел его к победе. Совершенно закономерно он должен был возглавить и проект Франция-98. Но наверху не отказывались от идеи поставить на эту должность человека, совмещавшего в себе амплуа и политика, и спортсмена, как это было на Олимпийских играх в Альбервиле; действительно, тандем Мишеля Барнье, тогдашнего президента генерального совета Савойи, и легендарного лыжника Жана-Клода Килли²¹ работал как часы.

Разумеется, Фернан Састр отлично справился бы в одиночку, но одна встреча радикально изменит ход истории, а заодно и мою судьбу²². В начале сентября, обедая с Жаном-Луи Шамбоном в знаменитой брассери Le Dôme, на бульваре Монпарнас, Франсуа Миттеран в сопровождении своего министра Мишеля Шарасса усаживается за столик отведать устриц. Решительным шагом Президент Республики направляется к столу Фернана Састра и говорит ему дружелюбным тоном:

– Как дела? Не зайдете ко мне на днях? И как проходят переговоры с Платини? Из вас двоих получится чертовски хороший тандем.

Не могу сказать точно, не была ли эта встреча так ловко спланирована заранее. Тем не менее Фернан Састр, получив президентское благословение, вряд ли мог отказаться от этого вынужденного «брака». К лучшему или к худшему, но все-таки разделили должность президента Чемпионата мира 1998 пополам. Наш союз был официально оформлен 12 ноября 1992 года.

Хотя мы с Фернаном были знакомы уже очень давно, нам еще только предстояло научиться «приручать» друг друга. Пробыв на посту президента Французской федерации футбола с 1972 по 1984 год, для своего поколения он стал президентом-символом. Это тот самый человек, чье круглое лицо с улыбкой до ушей вы могли видеть рядом с президентом Валери Жискар д’Эстеном, когда я поднимал Кубок Франции, выигранный с «Нанси» в 1978 году. Мне было 23. И это был мой первый трофей. 8 декабря 1984 года я подарю ему вымпел с матча Франция ― ГДР как прощальный подарок, по случаю его последнего международного матча в качестве Президента Федерации.

Помимо президентства ФФФ он исполнял роль главы так называемой Комиссии Састра, в которой я как раз участвовал, созданной специально для того, чтобы обсуждать будущее футбола. В период ее работы мои предложения, в частности о сокращении числа команд первого дивизиона, отклонялись. Фернан хорошо разбирается в политике. Всегда знал, как выйти сухим из воды, хитрец. Вот что он сказал мне в первый день совместной работы:

– Знаешь, Мишель, я виделся с членами ФИФА. Они не против иметь двух сопредседателей. Но хотят, чтобы общался с ними кто-то один. Из нас двоих они выбрали меня.

Я ответил ему:

– Нет проблем, Фернан. Вперед, дерзай.

Несколько недель спустя один из трех членов комитета ФИФА позвонил мне, чтобы узнать причину моего отсутствия на рабочей встрече в Цюрихе. Фернан, который видел, как я делаю первые шаги в профессиональном футболе, изо всех сил пытался избавиться от моего имиджа игрока. Немного в патерналистской манере он часто меня осаждает своим громовым:

– Мишель, перестань нести чушь!

– Но, Фернан, я просто думаю вслух!

Держать язык за зубами ― урок, который я хорошо выучил. Рядом с ним я быстро расту, впитываю все как губка. Я восхищаюсь его работоспособностью и организованностью. А сам тогда был чем-то вроде сопредседателя-стажера. Среди всех этих чиновников в серых костюмах с большим послужным списком. И что я мог им противопоставить? Пустой лист, оставленный на экзамене по бухучету, когда я получал свидетельство о профпригодности? Работа в офисе для меня в новинку, прыжок в неизвестность без парашюта. Ведь с 17 лет я большую часть времени проводил на открытом воздухе, в пределах зеленого прямоугольника, каждый день вдыхая запах свежескошенной травы, который навсегда останется в моей памяти. Но для 37-летнего новичка вроде меня офис ― это рай. 2 января 1993 года CFO (Французский организационный комитет) выбирает в качестве резиденции дом по адресу Елисейские поля, 90. В пустом офисном здании мы с Фернаном оказались совершенно одни. Но этот разворот в книге жизни нужно заполнить. На этот раз я не собираюсь оставлять листы пустыми.

Уже через несколько недель становится очевидно, что мы дополняем друг друга. Он занимается политическими вопросами и документацией. Я отвечаю за коммуникацию, рекламу, маркетинг и сумасшедшие идеи. Вскоре к нам присоединился третий ― Жак Ламбер, ― и это одно из самых важных знакомств в моей жизни. Выпускник Национальной школы управления и префект Савойи, его рекомендовал нам Жан-Клод Килли. Он должен стать нашим генеральным директором, этаким премьер-министром.

Неутомимый труженик, великий слуга государства и невероятно прилежный работник. Мы втроем должны распоряжаться бюджетом в 2,4 миллиарда франков и вскоре более чем двумястами сотрудниками ― здоровенная машина, оказавшаяся под нашим руководством.

Наше первое важное решение ― интегрировать отдел маркетинга в состав финансового департамента. Ход, который нам пришлось защищать от нападок Фернана Састра, поскольку тот собирался доверить управление отделом своему другу Жан-Клоду Дармону ― пионеру спортивного маркетинга, прослывшего «мастером над монетой» во французском футболе. Но группа Дармона не соответствовала установленным стандартам ФИФА. Я думаю, что он все еще обижен на меня. В своей книге²³ он сильно принижает мои заслуги и представляет как человека, жадного до денег. Как говорится, чья бы корова мычала. Также я узнал, что он как бы в шутку назвал один из своих спорткаров Платини. Возможно, так он хотел символически меня укротить, управлять Платини, как ему заблагорассудится. Я всегда относился к нему с подозрением. Навсегда запомнил, как однажды на командных сборах в 1982 году, в разговоре со своим товарищем, указывая на нас пальцем, он высокомерно заключил:

– Не волнуйтесь. Они приходят и уходят, а мы остаемся.

Жак, Фернан и я быстро распределяем роли между собой и образуем слаженное трио. Свои первые шаги на новом поприще я делал в окружении людей, на которых хотелось равняться, и считал это большой удачей. Когда за проект отвечает нечетное количество руководителей, это всегда приводит к необходимости искать компромисс в таких сложных вопросах, как, например, строительство Grand Stade²⁴. Я изо всех сил старался заручиться поддержкой политиков, чтобы построить его в Сен-Дени, а не в 35 километрах от Парижа, в Мелен-Сенар. Лавирую сразу между несколькими организациями: государством, ФИФА, ФФФ. У каждой свои интересы, зачастую диаметрально противоположные. В то же время из газеты L’Équipe я узнаю, что Жоао Авеланж, президент ФИФА, в одностороннем порядке принял решение провести Чемпионат мира 1998 не с 24, а с 32 командами. Приходится проглотить и эту пилюлю. Это означало, что вместо 52 матчей мы должны организовать 64! Но это невозможно!

Политики, кто как может, продолжают вмешиваться в нашу работу. Дальше я узнаю, что премьер-министр Эдуард Балладюр сам выберет 10 городов, в которых пройдут встречи команд на Чемпионате мира. На самом деле, каждый хочет перетянуть одеяло на себя. Я же пытаюсь, как у нас говорят, «добавить воды в вино» ― занимаюсь дипломатией, там, где идет борьба не только интересов, но и эго разных людей. Даже несмотря на игнорирование властями необходимости отремонтировать стадионы, несмотря на упорный отказ администрации Страсбурга принимать матчи Чемпионата, я стараюсь сохранять хладнокровие. Вот так потихоньку я и становлюсь настоящим политиком.

На этом этапе мне также нужно преодолеть некоторую застенчивость и далеко задвинуть какие-то комплексы, чтобы суметь пробиться в мире, полном таких красноречивых и образованных личностей. Я знаю пределы своего словарного запаса и грамотности; знаю, что никогда не стану великим оратором. Итак, 14 июля 1994 года я направляюсь к ратуше в Беверли-Хиллз в Лос-Анджелесе, где должен произнести речь перед более чем 1000 представителей международной прессы. В этот день Соединенные Штаты, организаторы Чемпионата мира 1994, передают эстафету Франции. Впервые я показываю миру «другого Платини». Того, который пришел на смену Платини-игроку. Откровенно говоря, в тот день я бы предпочел оказаться перед воротами на одиннадцатиметровой отметке в полуфинале ― это во много раз менее волнительно!

В 1995 году я вошел в Федеральный совет Французской федерации футбола. ФФФ хочет, чтобы один из двух президентов комитета по организации Чемпионата мира был членом своего рода футбольного правительства. Но, поскольку Фернан Састр и президент Клод Симоне ― идеологические противники, членом федерации стал я, набрав 80% голосов, как и предсказывал мой друг Жан Вербеке.

Постепенно я обретаю все большую уверенность в себе. К черту комплексы! Самое главное ― быть искренним, настоящим, чтобы меня не принимали за кого-то другого. Я вырываюсь из этих цепей и уверенно защищаю свои даже самые безумные идеи, как, например, проведение церемонии открытия за 24 часа до начала первого матча; или организацию жеребьевки на открытом воздухе ― на стадионе «Велодром де Марсель», вместо традиционных больших комнат и студий с бездушными телевизорами. Я был убежден, что футбол должен снова занять место в самом сердце глобального мира. Единственное, о чем я жалею, ― я не смог навязать совету то, каким должен быть талисман игр. По моей задумке это должен был быть Маленький принц Сент-Экзюпери: символ универсальный, но созданный во французской культуре, он и поэтичен, и одновременно престижен. Но, помимо того, что права на его использование стоили баснословных денег, ФИФА высказала однозначное, не терпящее возражений мнение против, поэтому талисманом игр в итоге стало странное существо, которое мы назвали Footix (Футикс).

Да, не все удалось реализовать, но этот опыт сопредседательства глубоко изменил меня. Шесть счастливых лет, в течение которых я пытался поднять свой уровень игры… интеллектуальной. Оказавшись в первых рядах вместе с другими очень талантливыми людьми, я смог разглядеть то, чего не увидеть с дальних мест: футбол ― это вид спорта, объединяющий весь мир, в котором помимо зрелища важную роль играет бизнес и геополитика, но, как правило, остаются они всегда за кулисами. Футбол перестал быть для меня невинной игрой, какой представлялся мне в юности, когда я целился в световое окно гаража, расположенного на улице Сент-Экзюпери де Жёф. С изменением статуса поменялся и угол обзора. Взглянув на футбол с новой «высоты», я вдруг на мгновение задумался: может быть, футбол делают его лидеры, а не простые игроки? Но быстро отбросил эти мысли в сторону, потому что суть футбола всегда будут составлять футболисты. В конце концов, именно они собираются выиграть Кубок Чемпионата мира и дать возможность французским болельщикам прочувствовать этот момент, который останется в вечности.