Читать книгу: «Огни на Эльбе», страница 7

Она не отвечала, только молча смотрела на него, и через несколько мгновений, когда от взгляда этих голубых глаз у него действительно побежали мурашки по спине, Йо ослабил хватку и наконец выпустил ее руку из своей. Она поправила волосы и, наградив его сердитым взглядом, подошла к мальчику и отдала ему серьги. Малыш какое-то время недоверчиво смотрел на свою грязную руку, в которой жемчуг сверкал, как снег поверх золы, затем поднял глаза на Лили. Наконец он отвернулся и побежал прочь на кривых ногах, прокричав им что-то напоследок.

– Что он сказал? – Лили с любопытством посмотрела на спутника.

– Сказал, что вы не в своем уме, – проворчал Йо, угрюмо глядя на четыре кровавые царапины, которые она оставила у него на предплечье. – Как вам это удалось, в перчатках-то?

– Ох! – Лили выглядела разочарованной. – Я думала, он сильнее обрадуется.

Йо фыркнул. Ее наивность просто поражала.

– А чего вы ожидали? Что он падет перед вами на колени? Эти дети наполовину животные.

– Ничего я не ожидала, – парировала она, а затем отвернулась и гневно двинулась прочь.

– В другую сторону! – крикнул ей вслед Йо, и она остановилась на мгновение, гневно сжимая кулаки, а затем развернулась и пошла в другую сторону. Он молча последовал за ней.

Какое-то время они шли бок о бок в молчании. Наконец он не выдержал.

– Это было глупо! – выпалил он. – По-настоящему глупо!

– Почему же? – резко спросила она.

– Потому что это было слишком щедро. Он не уйдет далеко с этим вашим подарком – как только он попробует на что-нибудь его обменять, у него отберут деньги. Или даже сами сережки, тут как повезет. Здесь за копейки перегрызают друг другу глотку. Каждый день. Эти серьги подвергают малыша большой опасности.

Она побледнела при этих словах.

– Я не знала.

– Конечно нет. Поэтому я и хотел вам помешать! Но вам вечно нужно настаивать на своем любой ценой.

– Вы совсем меня не знаете!

– Я знаю вас достаточно, чтобы прийти к выводу, что вы не умеете слушать людей, которые знают больше вашего. Мы не в Бельвю и не на Эльбшоссе, здесь царят другие законы, и если вам они не знакомы, то лучше прислушиваться к советам тех, кто их знает. Семье Пауля могли бы пригодиться эти деньги, вы не думали об этом?

– Я… нет, я не… – растерянно залепетала она, заливаясь румянцем.

– Не имеет значения, Паулю уже не помочь, как и мальчику, который вот-вот умрет или от воды в легких, или от глистов, пожирающих его внутренности, – перебил ее Йо. – Может, благодаря вашему легкомыслию он неплохо проживет пару недель, а может, уже сегодня вечером будет лежать в канаве с перерезанной глоткой – кто знает.

Он остановился и сердито постучал кулаком по обшарпанной двери.

– Мы пришли!

* * *

Переступив порог дома, Лили в изумлении замерла. Повеяло разложением, и вдобавок к этому ей навстречу всколыхнулись влажные слои пара. Воздух, казалось, одновременно кипел и струился, словно она вошла в дымящуюся пещеру. Рябой мужчина, что открыл им дверь, молча попятился в темный коридор. Болтон не стал ее дожидаться и устремился вверх по лестнице, перемахивая через две ступеньки за раз и стуча своими тяжелыми ботинками. Боясь в темноте коридора упустить его из виду, Лили поспешила следом.

– Что с воздухом? – спросила она, с трудом переводя дыхание – грудь вздымалась и опускалась, распирая корсаж. – И откуда эта вонь?

– Внизу мясная лавка! – объяснил Йо. – Сейчас слишком жарко, мясо гниет. И кроме того… – Он указал на покосившуюся деревянную дверцу в глубине лестничной площадки: – Отхожее место.

У Лили вся кровь отхлынула от щек.

– Оно… сломано?

Болтон громко рассмеялся.

– Это бы еще ничего! Так пахнет в каждом доме – их опорожняют раз в неделю. Здесь относительно нормально, люди рады уже тому, что им не надо переходить через улицу, чтобы справить нужду. В некоторых домах одна уборная на всю округу.

Лили не ответила, только достала из сумочки носовой платок и прижала его к носу, надеясь, что Болтон не заметит.

– А откуда эти влажные пары?

Платье прилипало к телу, и краем глаза она заметила, как бешено вьются у лица выбившиеся из прически локоны.

– Прачечная во дворе. Послушайте, – он запнулся, – я не знаю, как семья отреагирует на вас…

Ее охватил страх. Болтон все это время вел себя уверенно, а теперь он, казалось, засомневался, стоило ли брать ее с собой. Что ее ждет? Не прогонят ли ее? Он, нахмурившись, посмотрел на ближайшую к ним дверь.

– Давайте я пойду вперед и по-быстрому с ними переговорю, а потом вернусь за вами, – сказал он. Не дожидаясь ответа, он подтолкнул девушку к стене, чтобы ее нельзя было увидеть из комнаты.

– Но… – Лили хотела возразить, но он приложил к губам палец, призывая ее к молчанию, и дважды постучал в дверь.

Внезапно Лили осталась в коридоре совсем одна. Она огляделась. «Что я здесь делаю, в самом деле?» – спросила она себя. День пошел совсем не по плану. Она тяжело дышала и чувствовала, как по бедрам и шее стекают струйки пота. «И как люди это выносят?» – думала она. Несмотря на то, что снаружи уже смеркалось, здесь было невероятно душно, и влажный воздух со двора, казалось, забивал все поры. Когда она попыталась подслушать, что происходит в квартире, на ее слух обрушились разом все звуки дома: голоса десятков семей смешивались с топотом и криками с заднего двора, с шумом улицы, детским смехом, криками и лаем собак. Кроме вони гниющего мяса, которая наверху уже не казалась столь ужасной, и отвратительными испарениями из уборной, она уловила запах еды. Картофель, капуста и… она принюхалась… определенно фасолевый суп. Было время ужина.

Через маленькое окошко она разглядела простыни и одежду, сохнущие на веревках, которые на разной высоте были натянуты между домами. Внизу было шумно. Краснолицые женщины в платках склонялись над кипящими чанами и палками ворочали в них ткани. Катки для белья со скрипом выполняли свою работу. Какое-то время она наблюдала за происходящим, завороженная странным миром, представшим перед ней. Невероятно, что отсюда до Бельвю можно было добраться всего за час.

– Эй!

Она обернулась и встретилась хмурый взгляд Болтона, который выглядывал наружу, держась одной рукой за косяк.

– Вы идете?

Лили неуверенно заглянула в комнату за его спиной.

– Что они вам сказали? – прошептала она.

– Немного. Даю совет – когда будете с ними разговаривать, не стоит прижимать платок к лицу.

– За кого вы меня принимаете? – рассердилась Лили, возмущенная до глубины души. – Уж точно не вам меня учить, как себя вести!

Она вскинула брови и, ни говоря больше ни слова, переступила порог квартиры. Здесь Лили пришлось сглотнуть. Несмотря на сырость, во рту у нее внезапно пересохло, от приступа паники перехватило дыхание. Она пригладила непослушные кудри, тайком вытерла пот со лба, спрятала платок в вырез платья и вошла вслед за Болтоном.

* * *

Запах с порога нахлынул на нее едкой, удушливой волной, и Лили машинально прикрыла рот рукой. По сердитому взгляду Болтона она поняла, что запах исходил от раны Пауля Гердера. Она замерла на мгновение, затем медленно опустила руку. Щеки пылали от стыда.

Она понимала, что квартира будет простой, даже бедной. Но темная комната с низким потолком, на пороге которой она стояла, превзошла ее худшие ожидания. Судя по всему, она служила одновременно гостиной и спальней. Вдоль стен стояли две железные кровати, остальную меблировку составляли комод и обеденный стол. Вещей почти не было. За ужасным смрадом от раны едва можно было различить кислый запах капусты и прогорклого жира. На одной из кроватей, устало прикрыв глаза, лежал бледный Пауль Гердер. На другой сидели мальчик и девочка, глядя на Лили во все глаза. Женщина, дежурившая у ложа больного, поднялась навстречу гостье.

– Закройте дверь, – сказала она, подходя к ним. Но тут из угла комнаты послышалось хныканье. Из открытого ящика комода торчала крошечная ручка. Женщина резко повернулась и вытащила ребенка из ящика, по всей видимости, служившего ему колыбелью. Она взяла ребенка на руки, успокаивающе похлопывая его по спине, а затем протянула маленькой девочке.

– Мари, Хайн, возьмите малыша и идите на улицу! – приказала она.

Лили сделала шаг навстречу женщине.

– Фрау Гердер, меня зовут Лили Карстен. Ваш муж пострадал при попытке помочь мне. Это был несчастный случай, но я чувствую свою ответственность. Я очень сожалею о том, что произошло! – неловко выпалила она.

Женщина выглядела изможденной и удрученной горем, вокруг глаз залегли глубокие тени.

– Я верю, что вы сожалеете. Но мужу это не поможет, – сказала она, и Лили содрогнулась. – Рана воспалилась, ему очень плохо. У него лихорадка, – объяснила она, повернувшись к Йо, снявшему картуз.

– Разве он не должен быть в больнице? – спросила Лили и тут же прикусила язык, потому что фрау Гердер немедленно повернулась к ней.

– Конечно, должен, но кто ему это оплатит? – прошипела она.

Лили пристыженно опустила глаза, кулаки ее гневно сжались. Франц даже о лечении не позаботился как следует. И что хуже всего – Лили даже не дозволялось упрекнуть его в этом.

Болтон подошел к женщине, чтобы ее успокоить.

– Мы пришли, чтобы помочь, Альма. – Он достал деньги из кармана и протянул их фрау Гердер.

– Здесь немного, – пролепетала Лили. – Но я подумаю, что можно сделать, чтобы собрать еще.

Этого не следовало говорить. Новых возможностей раздобыть денег у нее не предвиделось. Одна потеря дорогих сережек будет стоить ей больших неприятностей.

Побледнев, фрау Гердер взяла у Йо кошелек, а затем, сурово сжав губы, кивнула Лили. Девушка видела, что дружелюбие давалось жене Пауля с большим трудом. Женщина быстро спрятала деньги в карман фартука.

– Спасибо, – сказала она, не глядя Лили в глаза. – Вам лучше уйти. Он кричит, когда просыпается, вам не стоит этого слышать.

Лили кивнула.

– Конечно, как вам будет угодно, – тихо сказала она. Болтон, помрачнев, быстро шагнул к кровати и сжал руку Пауля Гердера. Затем гости направились к выходу, но когда они были у двери, фрау Гердер поспешила к ним.

– Это было грубо с моей стороны. Благодарю вас, что вы пришли, фрау Карстен. Немногие бы так поступили. Я знаю, что это был несчастный случай. Только… – Она не смогла закончить, ее глаза наполняли слезы отчаяния. Лили порывисто взяла руки женщину и сжала их. Они были холодными как лед.

– Я сделаю для вашего мужа все, что смогу, – пообещала она хрипло. Мгновение они молча смотрели друг на друга, затем фрау Гердер кивнула.

– Спасибо.

* * *

В полном молчании они спустились по лестнице. Выйдя на улицу, Лили споткнулась о камень, и Йо схватил ее за руку. Она высвободилась, и, к своему удивлению, он увидел, что она борется со слезами.

– Теперь вы довольны? – спросила она. – Мне стыдно до глубины души. Вы этого хотели добиться?

Мгновение Йо неуверенно смотрел на нее.

– Я не собирался вас стыдить. Я хотел, чтобы вы поняли, – наконец тихо проговорил он. – Здесь нет вашей вины, это был несчастный случай. И во всем остальном виноваты не вы.

Она кивнула и вытерла слезы, струившиеся по щекам.

– Я ничего не могу сделать, – выдавила она из себя, и он кивнул.

– Вы и не должны… Но все же не стоило обнадеживать их обещаниями понапрасну.

– Я не могла иначе!

– Да, я понимаю, – сказал он. И он действительно понимал.

– Мне лучше уйти. – Она отвернулась, пряча лицо. Видимо, она стыдилась слез.

Мгновение он с беспокойством смотрел на нее. О чем он только думал, когда привел ее сюда?

– Я вас провожу.

На обратном пути он то и дело искоса на нее поглядывал. Слезы не прекращались, но она казалась не столько грустной, сколько сердитой. Каждые несколько минут она вытирала лицо носовым платком, который успел набухнуть от влаги и испачкаться. Йо мучительно подбирал слова, которые могли бы ее утешить, и, к своему изумлению, понял, что сказать ему нечего. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что она плакала, и сбитым с толку, потому что не знал, как ее успокоить.

Когда дома расступились и спутники увидели воды Альстера, Лили вдруг сказала:

– Дальше я знаю дорогу. Спасибо, что проводили! – Голос был холодный, отчужденный. Она злилась на него. И ее можно было понять.

– Я пойду с вами дальше, – настаивал он, но она лишь покачала головой.

– Мне нужно побыть одной. Собраться с мыслями. Прощайте, герр Болтон! – с этими словами она оставила его – подобрала юбки и пошла, почти побежала по улице и скрылась за первым же углом.

Сбитый с толку, Йо почесал голову под кепкой. Потом пожал плечами и повернул назад. Теперь, когда ему больше не нужно было думать о Лили, он свернул в подворотню, и темнота поглотила его. Большая часть гамбургских трущоб была подобна туннелям, настолько застроенными были коридоры и переходы между тысячами дощатых бараков. Йо часто пользовался этими длинными узкими проходами, чтобы срезать путь к удаленным улочкам и внутренним дворам. Но даже он не чувствовал себя здесь в безопасности. Коридоры, по которым часто можно было пройти, только пригнувшись, были слишком темными и грязными. Здесь жили беднейшие из бедняков – зеленщики, чистильщики обуви, уборщики и мошенники всех сортов, с которыми лучше никогда не сталкиваться.

Спустя примерно четверть часа, когда Йо вынырнул из подземного мира в конце Шпиталерштрассе и свернул за угол, он заметил кучку зевак и, заинтересовавшись, подошел ближе.

Маленький мальчик неподвижно лежал на земле. Глаза с желтоватыми белками смотрели в темнеющее небо, будто разглядели там нечто, во что невозможно было поверить. Йо надеялся, что это было именно так. Если есть на свете хоть какая-то справедливость, малыш должен был сейчас наслаждаться королевским пиром в компании ангелов.

А если нет, мальчик умер за пару сережек.

Йо посмотрел на мальчика, чья голова лежала на камнях под странным углом. Ярко-красная кровь медленно пропитывала землю, расползаясь между камнями, как в прожилках листа.

Он стиснул зубы и отвернулся. Толпа тоже начала расходиться. Мертвый уличный мальчишка мог ненадолго привлечь внимание прохожего, но особого волнения или даже сочувствия он не вызывал. Здесь каждому хватало собственных страданий. Может быть, кто-то вызвал полицейских, которые заберут малыша, может быть, наутро об этом позаботятся дворники. И только. Мальчик все равно скоро бы умер, подумал Йо, стараясь не думать о его маленьких, тонких ручках, ввалившихся висках и хриплом дыхании. И все-таки он чувствовал странную боль в сердце. Возможно, оно и к лучшему, сказал он себе, сворачивая на Штайнштрасе и исчезая в очередном темном проходе. Что это была за жизнь? Он изо всех сил старался отогнать назойливые образы из прошлого. Думал о свих братьях и сестрах и был вдвойне благодарен за то, что они дома, в безопасности, не в достатке, зато в тепле и сытости. Вдвойне благодарен за свою работу, которая хотя и требовала усилий, зато спасала его братьев и сестер от участи этого мальчишки.

Может быть, Чарли в баре, подумал он, перемахнув через небольшую стену и закуривая сигарету. Ему срочно нужно было выпить.

Все равно он не сможет сегодня заснуть.

Лили скинула туфли, бросила на кровать расшитую бисером сумочку и принялась нервно вытаскивать шпильки из волос, больно дергая себя за пряди. Управившись с прической, она какое-то время беспокойно расхаживала по комнате. А затем вдруг остановилась, опустилась на стул перед камином и несколько мгновений так и сидела там. Снаружи успело стемнеть, и над водами Альстера поблескивала луна.

В комнате царил полумрак, Зеда еще не зажгла масляных ламп. Большой шкаф с одеждой, комод в стиле бидермейер, на котором были разложены предметы туалета, книжная полка. У нее было столько вещей! И целая комната для нее одной. Она принимала все это как данность, даже иногда чувствовала себя обделенной, считая, что комната могла бы быть попросторней. У Франца, например, было несколько комнат, как и у родителей. Даже комната Михеля была больше – у него было много игрушек и ему нужно было пространство, чтобы «побеситься», как называла это мать.

На мгновение Лили попыталась представить, что живет в одной комнате со всей своей семьей, но у нее ничего не вышло. Она беспокойно поднялась со стула, подошла к умывальнику и, налив в миску воду из кувшина, умыла лицо. Когда она подняла глаза, ей показалось, что из зеркала на нее смотрит совсем другая Лили.

Она вдруг почувствовала себя такой… потерянной. Ведь это было верное слово?

Послышался стук в дверь, и в проеме показалось лицо матери.

– Милая, я принесла тебе ужин.

Лили улыбнулась. Она никогда в жизни не видела мать с подносом.

– Ты принесла мне ужин?

– Ну… – Мать открыла дверь до конца, и из-за ее спины вынырнула Зеда с чашками и тарелками. – Руками Зеды. – Зильта улыбнулась своей маленькой шутке.

– Но я могла бы спуститься вниз!

Лили быстро убрала книги со стола, чтобы горничная могла поставить туда тарелки. Суп, немного мяса с овощами, пудинг и компот на десерт. По будням они всегда ели на ужин «простую еду», как называла ее мать.

Но сегодня эти блюда не показались Лили такими уж простыми.

– Мы подумали, что тебе здесь будет удобнее, тем более что в столовой уже все убрали. Ты еще никогда не возвращалась так поздно. Я поговорю с фрау Рот, это не должно войти у нее в привычку!

Мать опустилась на стул у камина и кивком отпустила Зеду. Кровь бросилась Лили в лицо, ей вдруг стало одновременно холодно и жарко. Только бы ее обман не раскрылся! Она торопливо откусила кусочек мяса и тут же подавилась.

– Ну-ну, не торопись! Проголодалась? – спросила мать, слегка похлопав ее по спине, а затем протянула ей стакан лимонада.

Лили кивнула, моргая слезящимися глазами.

– Я целую лошадь готова съесть! – сказала она, все еще кашляя. Зильта изумленно округлила глаза, а потом рассмеялась.

– Откуда эти выражения? Ты разговариваешь как портовый грузчик! Смотри, не скажи так при отце!

Лили подцепила вилкой горошину.

– Ни в коем случае! – ответила она, и они обменялись заговорщицкими улыбками. Зеда между тем зажгла лампы и расставила по комнате несколько свечей. В этом теплом, трепетном свете мать Лили выглядела юной и очень красивой. Зильта встала, поцеловала дочь в щеку, пахнущую ландышем, и подошла к двери.

– Милая, спи спокойно. Мне нужно еще проведать Михеля, он сегодня… – Мать вдруг замолчала на полуслове, и Лили подняла на нее удивленный взгляд. На лице Зильты появилось странное выражение.

– Что? Что он сделал сегодня? Мама, тебе плохо?

– Что с твоими туфлями? – Зильта недоуменно смотрела туда, где стояла ее кровать.

Лили проследила за ее взглядом и чуть не подавилась картофелем. Ее расшитые бисером туфельки, испачканные дорожной грязью, валялись на ковре у всех на виду.

– О, я… – выдавила Лили, лихорадочно ища правдоподобное объяснение. – Я хотела срезать несколько роз, чтобы поставить их на стол, и случайно зашла слишком далеко! – выпалила она.

Зильта покачала головой.

– Лили, ну в самом деле! В дорогих туфлях. Ты же могла распорядиться, тебе бы принесли.

– Я не подумала, прости, – ответила дочь тихо, ощущая, как бешено колотится сердце.

– Ты не находишь, что в последнее время ты слишком часто «не думаешь»? – строго спросила Зильта. Но затем снова смягчилась, – Ладно, в конце концов, это всего лишь туфли. Я попрошу Зеду почистить их.

Лили кивнула, но больше не осмелилась ничего сказать.

Закрыв за собой дверь комнаты Лили, Зильта замерла, нахмурившись. У нее на столе не было никаких роз, вспомнила она, все еще держась за ручку двери. Затем пожала плечами. Пора было навестить Михеля. Конечно, словам дочери должно быть какое-то объяснение. Возможно, Лили просто забыла про цветы, когда в голову ей пришла новая затея. Зильта тихо вздохнула. Девочки в этом возрасте – та еще загадка. Она и сама такой была. Нет, она не могла сердиться на дочь, Лили просто была рассеянной. Умышленно непослушной она не была.

Глава 6

Лили вышла из кареты перед зданием, где происходили занятия, и с легкой улыбкой приветствовала Анну-Марию Фербаум, которая, опередив ее на несколько минут, уже поднималась по лестнице. Даже с этого расстояния Лили заметила, что на однокурснице было новое платье. Анна-Мария шла подчеркнуто медленно, с прямой спиной, чтобы мальчишки со школьного двора могли как следует ее разглядеть. Гимназисты были почти одного возраста с многими курсистками, которые выпустились из лицея в пятнадцать или шестнадцать лет и сразу записались на курсы для учительниц. Во время занятий барышни были строго отделены от юношей, но во дворе, куда они выходили на перемену, все были более чем осведомлены о близости противоположного пола. В частные гимназии ходили лучшие – и богатейшие – сыновья гамбургских семей. Именно этим и объяснялось поведение Анны-Марии.

Лили, приподняв брови, смотрела на девушку, которая была лишь немногим моложе нее. Талия Анны-Марии казалась неправдоподобно тонкой, а на шее висела широкая шелковая лента со сверкающим кулоном.

– Вот воображала! – прошептала Лили. Она недолюбливала Анну-Марию, и это чувство было взаимным. Ну что за нелепость – одеваться так на занятия!

Когда карета отъехала, Лили вспомнила, что первым уроком сегодня была гимнастика. Тяжело вздохнув, она направилась к большому залу – физическую активность она ненавидела и надеялась, что им хотя бы не придется снова делать все эти ужасные упражнения на брусьях и на перекладине. Она вечно позорилась при их выполнении, падала и набивала синяки, за которые Зеда по вечерам бранила всех на чем свет стоит – горничная считала гимнастику неприличной и не могла поверить, что будущие учительницы Императорского института обучались в том числе физкультуре.

– Это против законов природы! – твердила она. – Ты испортишь себе здоровье, пойдешь к врачу, но будет уже слишком поздно! Так и бесплодной можно стать – да-да, такое случается, если все время падать на живот. Я считаю, это просто возмутительно!

Лили молчаливо с ней соглашалась. Но не потому, что считала гимнастику неприличной, а потому, что попросту не выдерживала нагрузок.

Обогнув кусты сирени, Лили вышла на посыпанную гравием дорожку, по которой гимназисты срезали путь на луг, и оказалась совершенно одна среди кустов и деревьев. Место было просто чудесным. С каким удовольствием она осталась бы здесь вместо того, чтобы идти на ненавистный урок. Села бы у реки и читала… Но тут огромная ручища внезапно зажала ей рот.

Лили хотела закричать, но у нее перехватило дыхание, и она не смогла выдавить ни звука. В панике она забилась в чужих руках, пытаясь освободиться, но ее грубо обхватили за талию и потащили в кусты.

– Тихо, девочка! – пробурчал чей-то низкий голос.

Лили и не думала слушаться. Вцепившись пальцами в руку мужчины, она попыталась его оцарапать, но он слишком крепко ее держал.

– Эй, спокойно! Я не причиню тебе зла!

Брыкаясь изо всех сил, Лили попала ему по голени. Мужчина крякнул, когда почувствовал удар тяжелого каблука, но ни на миллиметр не ослабил хватку. Не отрывая руки от ее рта, он грубо развернул девушку к себе и прижал ее к дереву, так что теперь они оказались лицом к лицу.

Лили смотрела на него, широко распахнув глаза. Ей не хватало воздуха, она лихорадочно вдыхала и выдыхала через нос. Мужчина был огромным, широкоплечим, с кольцами в ушах и с растрепанной рыжей гривой. Его руки были сверху донизу покрыты татуировками с неизвестными ей символами.

– Молчи, кому говорят! – снова пробурчал он. – Меня послал Йо.

Лили ошеломленно посмотрела на незнакомца. Мысли лихорадочно метались в голове. Она не понимала, что происходит. Его отправил Болтон? Паника мешала ей ясно рассуждать, но все же она отметила про себя, что мужчина говорил с иностранным акцентом.

– Если я тебя сейчас отпущу, ты ведь не станешь устраивать переполох? – спросил он. Одна его рука сжимала шею девушки, как тиски, другая все еще зажимала ей рот, так что хотя он и не связывал ее по рукам и ногам, она все равно не могла пошевелиться. Его глаза искрились весельем. Происходящее явно его забавляло.

Лили испуганно кивнула.

Когда он осторожно опустил руки, готовый, стоит ей закричать, схватить ее крепче прежнего, на лице у него вдруг появилась широкая ухмылка.

– А Йо не преувеличивал – ты и вправду та еще штучка! – сказал он.

Лили вытерла рот рукой.

– Как вы смеете! Кто вы? – закричала она.

Он испуганно огляделся по сторонам и сделал к ней движение, намереваясь снова ее схватить. Она поспешно сделала шаг назад, отступая дальше в кусты, и чуть не упала, но он успел схватить ее за руку.

– Черт возьми, не так громко! Я же сказал, что не причиню тебе вреда, – теряя терпение, скомандовал незнакомец. – У меня для тебя новость.

Сердце Лили по-прежнему бешено колотилось, молотом отдаваясь в висках. Когда, как следует ее разглядев, мужчина заметил, какого страху навел, он вдруг рассмеялся.

– Не дрейфь, малышка! Йо – мой лучший друг. Извини, если вел себя грубо. Не мастак я заговаривать с барышнями на улице. Ты бы убежала от меня с криками. Мне говорили, что при первой встрече я произвожу не самое лучшее впечатление.

– Что ж, кто бы вам это ни сказал, он был прав! – сердито заметила Лили. Ее собеседник снова захохотал.

– Возможно! – признал он, блеснув глазами. – Но еще я где-то слышал, что не следует судить о характере человека по его внешности.

– Вы только что силой затащили меня в кусты. Я бы сказала, что этого достаточно, чтобы сделать определенные выводы о вашем характере. – Лили и сама не знала, где успела набраться храбрости, чтобы столь дерзко вести себя в таком положении. Впрочем, собеседник сказал, что его прислал Болтон, и это немного ее успокаивало. – Так кто вы и что вам нужно? У меня нет при себе денег!

Прежде, чем он успел ответить, рядом с ними внезапно послышались голоса. Мужчина молниеносно сгреб ее в охапку, зажал рот рукой и потащил в кусты. Там они и стояли, не шевелясь, пока мальчишки не прошли мимо, громко споря об исходе футбольного матча. Мужчина еще некоторое время прислушивался, прижав ее к себе, а затем отпустил. Она быстро попятилась и снова с отвращением вытерла рот. От мужчины воняло потом и пороком.

– Если бы мне нужны были деньги, я не стал бы тащить тебя в кусты, а сразу бы приставил нож к твоей тонкой шейке, лапочка! – сказал он весело, но не злобно. Девушка ответила ему испуганным взглядом. Когда же он вслед за тем запустил руку в карман, она в панике отступила назад, но вместо ножа он вытащил небольшой клочок бумаги и протянул ей. – Йо передает привет.

Лили дрожащей рукой взяла у него записку и развернула ее. Девушка все еще была в полном замешательстве. Как собеседник узнал, что она здесь? Как он мог догадаться, что она пойдет одна через это место? Она пробежала глазами записку и в ужасе подняла руку ко рту.

– О нет! – потрясенно воскликнула она. На вырванном из газеты клочке бумаги корявым почерком было написано всего несколько слов:

«Пауль умер вчера. Подумал, что вы должны знать. И. Болтен».

– О нет, этого не может быть! Я думала, он идет на поправку. – Лили не могла отвести взгляда от записки. Она чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и остатки самообладания стали покидать ее. На мгновение у нее закружилась голова.

– Где… – хотела спросить она, но, подняв голову, осеклась и в замешательстве огляделась по сторонам.

Мужчина исчез.

* * *

Чуть позже Лили выбралась из кустов возле гимнастического зала и, выдернув пару веточек из волос, на глазах у кучки изумленных гимназистов невозмутимо расправила грязное платье. Молодые люди что-то кричали ей вслед, спрашивали, не нужна ли ей помощь, но Лили, не замечая ничего вокруг, поспешила к зданию.

Остаток дня девушка провела словно в трансе. На гимнастике она столько раз падала с брусьев, что учитель в конце концов решил, что ее беспокоит ежемесячное недомогание, и посадил ее на скамью. Во время других занятий было не лучше: она ни слова не могла воспринять из речи учителя. Герр Кляйнляйн даже отчитал ее за рассеянность, но она и бровью не повела. Обеспокоенные состоянием подруги Эмма и Берта несколько раз спрашивали ее, все ли в порядке, но она только кивала. В ее голове крутилась лишь одна мысль: Пауль мертв.

На ее совести была человеческая жизнь.

* * *

Альфред Карстен вышел из Розенхофа, перешел улицу и остановился у воды. У него вошло в привычку задерживаться здесь в полдень на несколько минут, если позволяла погода – чтобы перекусить и подумать. Он медленно опустился на скамейку и окинул взглядом корабли. Пересчитал флагштоки, посмотрел в небо, завороженный полетом чаек. Многочисленные эверы и баржи, сотни парусников, существовали по отдельности и вместе как отдельные элементы макрокосма, известного как «гамбургский порт». Эта картина всегда его впечатляла. За последние тридцать лет количество товаров, ввозимых по воде, утроилось. Чем больше Латинская Америка освобождалась от колониального гнета Португалии и Испании, тем более интенсивными становились ее отношения с континентом. Кроме того, промышленность портового города все больше ориентировалась на экспорт. «Сейчас самое время покончить с порто-франко» – подумал Альфред. Какая может быть свобода без свободной торговли?

Большую часть доходов Империи составляли таможенные пошлины. Поскольку Гамбург был от них освобожден, городу пришлось выплачивать компенсацию. Несколько лет назад отступные снова повысили – на сей раз до колоссальной суммы в пять марок на жителя. При мысли об этом Альфред покачал головой. Нелепость.

Он был убежден, что введение пошлин стало бы верным разорением для Гамбурга. Статус свободного порта был необходим для торговли. Но Бисмарк приставил им нож к горлу, включив Сент-Паули и Альтону в имперскую таможенную зону. Все протесты были проигнорированы – жестокая мера была приведена в исполнение, несмотря на то, что подавляющее большинство крупных предпринимателей были против насильственного присоединения. Особенно судовладельцы, экспортеры, торгующие с Америкой, импортеры облагаемых пошлиной товаров вроде чая и кофе, а также оптовики и компании, производившие товары на экспорт. Даже они не смогли повлить на ход событий. Таможенные границы чрезвычайно усложняли торговлю, поэтому в последние тридцать лет большинство компаний сосредоточивались в пригородах – в Фирланде, на островах и северо-восточных окраинах.

Издалека послышался гудок поезда, прервав поток его мыслей. С тех пор, как несколько лет назад проложили линию между Харбургом и Штаде, по городу начали курсировать поезда. Большинство жителей жаловались на грохот, но только не он. Шум поезда напоминал ему о временах молодости, когда он много путешествовал, и жизнь представлялась одним большим приключением.