Читать книгу: «Земля 2050», страница 5

– Меня зовут Рэйдан, – он решил, что пора представиться.

– Никогда не слышала такое имя, – Амайя улыбнулась, продолжая отпаивать брата чаем из термоса.

– Я родился в жуткую грозу, и мать утверждает, что мой крик заглушал раскаты грома, – Рэйдан тоже улыбнулся тёплым воспоминаниям. – Поэтому Рэйдан.

– Приятно познакомиться, Рэйдан, – она протянула ему руку. – Амайя Кейко – новоиспечённая преступница, которая подумывала прострелить голову квестора, спасая незнакомца.

– Не поверишь, я собирался сделать то же самое.

Он слегка пожал горячую ладонь – чуть дольше, чем следовало – и улыбнулся.

ЦВЕТИ, АЛЁНА!

***

– Проходите. Доктор Гольдштейн ждёт вас, – секретарша с бархатным голосом пригласила молодую пару войти.

Кирилл живо вскочил с дивана и помог чрезмерно худой жене подняться. Они вошли в просторный светлый кабинет и сели напротив доктора.

– Добрый день, дорогие мои, – он пожал руку Кириллу. – Прошу прощения за ожидание, сегодня отчёт перед советом директоров, меня целый день разрывают. Всем резко что-то понадобилось, – доктор снял очки, несколько раз интенсивно зажмурился и снова водрузил на нос тончайшую оправу, – но для таких важных людей, я всегда найду время.

Доктор широко улыбнулся Алёне, и та ответила лёгким кивком головы, едва подняв уголки губ.

– Яков Александрович, не хочу зря тратить ваше время, перейду сразу к делу, – Кирилл нервно хрустел костяшками пальцев. – Вы – наша последняя надежда. Остальные разводят руками, предлагают только временное облегчение боли, но лекарства уже не помогают.

Доктор кинул пристальный взгляд на молодую женщину, Алёна безучастно смотрела в сторону. Он помнил её другой – яркой, искристой, красивой и полной жизни. На той презентации было много шикарных женщин в вечерних нарядах, сверкающих драгоценностями. Но ярче всех бриллиантов сверкали глаза Алёны. В лёгком, струящемся платье она была похожа на свежий распустившийся бутон.

Сейчас напротив сидела лишь тень той женщины, худая и безжизненная.

Кирилл смотрел на доктора глазами побитой собаки, с отчаянием и надеждой.

Яков Александрович глубоко вздохнул, снова снял очки и посмотрел на Кирилла:

– Если вам нужен ускоренный синтез донорских органов…

– Донорские органы нам не помогут, – перебил Кирилл, – у Алёны – нова…

Гольдштейн поднял брови и забормотал:

– Нова, нова, нова. Болезнь двадцать первого века. Только человечество оказалось на пороге бессмертия, победило практически все неизлечимые болезни, появилась очередная чума, – он повертел в руках очки. – Предполагаю, вас интересует проект «Переселение»?

Кирилл молча кивнул.

– Знаете, Кирилл, окажись на вашем месте кто-то другой, я бы сейчас врал, что всё возможно, но, – доктор постучал пальцами по столу и развёл руками, – учитывая ваш вклад и мою личную симпатию, скажу правду. У нас загвоздка с подсадкой сознания.

– Как это? Я думал, проблема в донорском теле. Старые хрычи не пропустили закон. Раздули общественное мнение, запугали старшее поколение. Разве вопрос не устранился с появлением синтетиков?

– Идея с донорскими телами изначально была полукриминальная и аморальная. Да, создание синтетических организмов – огромный шаг для науки. Будущее за синтетиками, и это бесспорно. Но, симбиоз человеческого сознания и искусственного тела оказался невозможным, – доктор снова развёл руками.

– Я не понимаю. Оцифровка сознания уже лет пять как существует. Компании зарабатывают на ней огромные деньги.

Доктор заговорщически прищурился:

– То, что они называют оцифровкой сознания, фактически ей не является. Это своеобразный дневник памяти. Ты сможешь открывать такой альбом в старости и вспоминать приятные моменты молодости. Создать настоящую цифровую копию разума не так просто, – доктор поднял указательный палец, – хотя за последний год мы значительно продвинулись. Я не имею права досрочно разглашать результаты, но, кажется, мы действительно смогли создать резервную копию девяносто восьми процентов испытуемых.

– И? Что это значит? Вы поможете? Яков Александрович, у нас ужасно мало времени. Я готов отдать всё, что у меня есть – только помогите.

– Кирилл, проблема в том, что оцифрованное сознание не приживается в синтетическом организме, оно отторгает его. Не работает. Не включается. Синтетики наделали много шума. Да, они могут выполнять довольно сложные действия и уже освободили человечество от нудных и монотонных занятий. Однако по своей природе они достаточно примитивны. Пока примитивны. Мы работаем над этим. В ближайшие три – пять лет…

– У нас нет этих лет, – Кирилл скрежетал челюстью.

– Я понимаю. Поэтому единственное, что мы сможем сделать сегодня для вас – это провести оцифровку сознания и хранить данные до того момента, когда подсадка станет реальной.

– Это ваша семья? – Алёна указала на фотографию.

Оставаясь безучастной к разговору, она бесцельно переводила взгляд с одного предмета на другой.

– Да. Жена и мои дочери, – доктор рассеянно улыбнулся.

– Их вы уже оцифровали?

– Нет, но собираюсь в ближайшем будущем. Я искренне верю в наш проект. Алёна, сожалею, что разочаровал вас, но это единственное, что могу предложить вам сегодня.

– Разочаровали? – Алёна впервые проявила интерес к происходящему. – О, нет! Наоборот, вы многое прояснили. Скажите, а где будет находиться сознание, пока оно ждёт переселения?

– Я бы сравнил это с состоянием очень глубокого сна. А сны – это фантазия нашего мозга, её трудно предсказать или направить.

– Человек продолжает чувствовать себя живым?

– Определённо, мёртвое сознание, увы, нельзя оживить.

Алёна понимающе кивнула и снова впала в отстранённое равнодушие.

– Думаю, нам стоит обсудить подробности позже, – доктор обратился к Кириллу, который растерянно смотрел на жену. – Я позвоню вам завтра.

Попрощавшись с доктором, пара неторопливо вышла из кабинета и остановилась в ожидании лифта.

– Кирилл, я не хочу, – прошептала Алёна.

– Я что-нибудь придумаю, – Кирилл обнял её за плечи и прижал к себе чересчур крепко.

***

– Сука! – Кирилл ударил кулаком в стену. – Ну почему? Почему так? За что? Почему она?

Алёне становилось всё хуже. Прошло два месяца после разговора с Гольдштейном. Она практически не вставала и приходила в себя лишь на пару часов в день. Спальню наспех переделали в палату. Установили все необходимые мониторы и датчики. Медсестра дежурила круглосуточно. Врач приходил дважды в день.

Смарт на запястье Кирилла булькнул, и на экране всплыло сообщение от Тимура: «Как вы там? Еду! Буду через 15 минут».

Кирилл уже два дня ходил в одной и той же рубашке, пока сын не сказал с детской прямотой: «Папа, от тебя плохо пахнет».

«Алёна бы не одобрила, нужно помыться,» – поймав себя на том, что думает о жене в прошедшем времени, он пришёл в ярость. Кирилл дёрнул ворот рубашки так, что пуговицы посыпались на пол, стащил с себя брюки и залез в душ под тугие струи.

Последние месяцы он держался. Держался за них двоих, потому что Алёна сдалась сразу, как только поняла, что болезнь не отступит. Она послушно выполняла предписания врачей, ходила на все обследования, но одновременно готовилась уйти.

Кирилл вспомнил их последнюю поездку на острова. Обгоревшие плечи, мокрый купальник Алёны, солёный привкус поцелуев. И его захлестнуло, накрыло тропическим ливнем осознание того, что этого больше не повторить. Никогда.

Уперев ладони в холодный мрамор, Кирилл разрыдался. И вместе с глухими всхлипами пришло облегчение.

Натянув чистую футболку и удобные штаны, Кирилл спустился в гостиную.

В доме стояла неприятная тишина.

Анна Степановна хлопотала у холодильника, Тимур сосредоточенно копался в смарте.

– Кирилл, я вам тут картошечку погрела, кушайте. А то два дня ничего не едите, нельзя так. Вам о Димочке думать надо. Кто ж его, сиротинушку, пожалеет.

– Хватит причитать! – Кирилл рявкнул на нянечку, хотя раньше не позволял даже косого взгляда в её сторону. – Он – не сирота. Идите наверх. Он плохо спит в последние дни. И проследите, чтобы ночью он не тревожил Алёну. Ей нужно отдыхать.

Женщина сглотнула подступающие слёзы и поспешила наверх в детскую.

– Привет, – Тимур дождался окончания перепалки и приобнял Кирилла, похлопав его по плечу. – Рассказывай, как Алёна? Есть улучшения?

Кирилл отрицательно мотнул головой, достал из холодильника бутылку и поставил две стопки.

– Будешь?

Друзья сели за стол, и Кирилл тут же опрокинул стакан, не закусывая.

– Дела дрянь, Алёна умирает.

– Да как так-то? Это ж Алёнка. Энерджайзер номер раз! Она в универе самая шустрая была. Не женщина – вулкан! Хохотушка такая. Как она вообще смогла заболеть?

– Рожать нельзя было, – Кирилл упёрся глазами в стол и повертел в руке стакан.

– Это как так?

– Да вот так. Сколько мы врачей прошли, анализы, обследования. Никто точно не знает, откуда взялась эта нова. Выдвигают предположения, что у женщин эту болезнь может спровоцировать беременность, гормональный всплеск. Нельзя ей было, понимаешь. Знали бы заранее, суррогатную мать бы взяли. Но никто ж не знал!

– Сейчас, говорят, тесты делают на всё такое.

– Делают, но мы тогда об этом не знали. Мы были молоды и счастливы…

– Подожди, Кирилл, а что Гольдштейн?

– Гольдштейн – сука! Они все, все суки! – Кирилл выпил вторую рюмку, и Тимур забрал у него стакан.

– Не части, друг, рассказывай давай. Вся компания шепчется о «Переселении».

– Нет никакого переселения. Они делают оцифровку сознания, а в синтетиков переселить не могут. Им просто нужны деньги для дальнейших исследований. Димку, может, и переселят, – Кирилл кивнул головой наверх, – Алёне уже помочь никто не может. Суки! Лучше бы нову исследовали, откуда взялась болезнь такая. Алёна давно сдалась, она даже на оцифровку не соглашается…

Мужчины притихли, Тимур выпил, а Кирилл нехотя начал ковырять вилкой в тарелке.

– Неужели нет никакого шанса на выздоровление?

– Не знаю. Честно. Я устал.

Кирилл закрыл глаза ладонью, Тимур похлопал друга по плечу.

– Держись, брат!

***

Вчерашняя водка и бессонные ночи не прошли бесследно. Из зеркала на Кирилла смотрел не успешный человек в дорогом костюме, а помятый, небритый алкоголик. Выбора не было, на сегодня назначили встречу с инвесторами. Разочаровавшись в проекте «Переселение», Кирилл решил бросить все силы на исследования новы. Очередной недуг, постигший человечество, забирающий молодых и сильных так внезапно и стремительно.

Отдавая распоряжения, Кирилл двигался и говорил словно на автомате. Ему было нестерпимо душно в стеклянном кабинете на восьмидесятом этаже. В ухе булькнуло – входящий с неизвестного номера:

– Кирилл Павелецкий?

– Да, слушаю, – он приготовился отфутболить навязчивых рекламщиков.

– Вас беспокоит компания «Вишнёвый сад». В первую очередь примите наши глубочайшие соболезнования!

– Какие ещё соболезнования? – в висках застучало, он перевёл звонок на монитор.

На вертикальном экране появилась аккуратно уложенная блондинка в светлой одежде на фоне пышно цветущей сакуры.

– Ваша утрата – тяжёлое испытание, но наша компания возьмёт на себя все хлопоты по переселению Алёны согласно завещанию.

– Какое, на хрен, переселение?! Алёна – жива, у неё датчики. Мне присылают её показатели каждые пятнадцать минут. Если бы моя жена… – смарт на запястье булькнул.

Кровь уже не стучала в висках, она хлынула на Кирилла бурным потоком. Задыхаясь, он прочитал сообщение: «Алёна. Жизненные показатели ОТСУТСТВУЮТ. Время смерти 14:53».

– Кирилл, возможно, вы не в курсе, но ваша жена – Алёна Павелецкая – шесть месяцев назад заключила с нами контракт на погребение, согласно которому… – выхоленная блондинка не успела закончить, Кирилл запустил в монитор каменной статуэткой.

Стекло треснуло, изображение исчезло, в ухе спокойным голосом закончили:

– Я перезвоню вам позже.

***

Кирилл сидел на ковре из розовых лепестков и немигающим взглядом смотрел на каменную табличку: «Алёна Павелецкая. Дата перерождения: 19 мая 2063 года». Этой весной вишни цвели особенно пышно. С каждым годом аллея памяти становилась длиннее и вскоре должна была превратиться в полноценный вишнёвый сад.

Кирилл часто приходил сюда и в тишине перечитывал её письмо:

«Кирилл. Мой милый Кирилл. Прости, что ухожу так рано, так стремительно и так не вовремя. Я не хотела ставить горькую печать на ваших с Димкой жизнях, но не всё нам подвластно. Прости, что не захотела оцифровать сознание, но для меня это сродни электронному чистилищу, в котором я буду блуждать по воспоминаниям, не зная, обрету ли вновь свободу разума. Прошу тебя, не кори себя, не ищи лекарств от смерти и таблеток для возрождения. Такова сама природа жизни.

Мы не выбираем то, как приходим в этот мир, но можем выбирать, как из него уйти. И я выбираю перерождение. Я дала этому миру новую жизнь, жаль, что только одну. Но я могу отдать природе ещё немного – своё тело. Прошу, не лишай меня этого права.

Они погрузят его в специальную капсулу, и мои останки будут питать молодое дерево. Я хочу стать сакурой и распускаться розовым цветом каждый год. Вы сможете приходить и наслаждаться ароматом цветения и укрываться в тени кроны.

Я прошу, не закрывайся в своём горе и не впадай в отчаяние. Ты ещё молод, и уверена, встретишь прекрасную девушку, а я буду приглядывать за вами, пуская корни в прохладном саду.

Меня не заменит ни другой человек, ни синтетик с якобы моей душой и сознанием.

Я ухожу, но остаюсь с тобой.

Твоя Алёна Сакура Павелецкая».