Читать книгу: «Снова жив», страница 2
Глава 2. Настоящий полковник
На этот раз обошлось без длинной лестницы в никуда. Они шли через топкое болото, каждый раз вынимая с трудом ноги из отвратительно пахнущей жижи с мерзким чавкающим звуком. Обходили предательские топи, коварно прикинувшиеся красивыми полянками. Проваливались по пояс, по грудь в вонючую эту грязь, помогали друг другу выбраться и упорно пробирались дальше.
– Какая задача… такая и визуализация… уффф… – сопя, как маневровый паровоз со старыми изношенными котлами, пропыхтел Миша, помогая застрявшему Кибальчишу выбраться на сухое место. – Вот, вроде пришли. Где тут этот любитель саун?
Но полковник, похоже, спал без сновидений, заглушив мозг двойной дозой снотворного. Так что в кромешной темноте ничего видно не было, лишь угадывался силуэт двуспальной кровати, на которой почему-то сидел, обхватив колени, грузный мужчина с закрытыми глазами. В пижаме и форменной фуражке, сдвинутой на затылок козырьком назад.
Миша подтолкнул Кибальчиша в спину и изобразил мимикой недовольство так комично, что оба невольно хмыкнули.
Человек на кровати открыл глаза и принял более естественную позу, поставив ноги на пол (или что там было в этом сне) и положив фуражку на одеяло рядом с собой. На лице его обозначилась радостная улыбка.
– Ого, кто к нам пожаловал! Узнаю, узнаю… Действуют значит транквилизаторы, доктор знает свое дело, зря я его так… А то такая муть все снится, хоть спать не ложись. Ну, здорово, Мальчиш-Кибальчиш! Классная у тебя шапка. У меня в бане такая же висит, только не красная, а серая. А это кто там с тобой? Не узнаю… Плащ, шляпа серые… Чекист Исаев?
– Здравствуйте Александр Петрович! – Кибальчиш шагнул вперед. – Я к Вам по делу пришел. Насчет молодого поколения поговорить, плохо там все, помощь нужна!
– Да не гони! – Человек на кровати презрительно поморщился. – В кои-то веки нормальный сон вроде бы приснился и опять пургу всякую мне втирают! Издеваетесь что ли? Все в порядке с децилами этими. Две руки, две ноги, голова одна, задница сзади, причиндалы спереди. Клей даже нюхать перестали, не круто типа. Новые теперь тренды. Что не так?
Кибальчиш сбился и замолчал. В груди разгорался знакомый уже по описанным в книжке событиям гнев. Тот самый, что выплеснулся с криком «Измена!», когда рванули ящики с боеприпасами. Сжав кулаки, он огромным усилием воли заставил набирающий силу огонь слегка притухнуть и лихорадочно стал искать правильные слова.
Но тут из-за его спины выдвинулся Миша, решивший все-таки принять участие в разговоре.
– А ты внучка своего вспомни! Как там его по новой моде родители назвали? Евлампий?
– Елисей. – Человек в кровати почему-то не удивился нагловатому обращению серого незнакомца, приняв как должное.
– Во! Елисей. Королевич будет. Районного масштаба. А то и областного, кто знает. Потом в депутаты, да? Уже задатки видны, хотя только в первый класс пошел. Хозяин жизни будущий, победитель типа. Так вы его воспитываете?
– Родители воспитывают. Я не лезу. – Зорин (а это был он) опустил глаза, злясь на себя за нелепую попытку оправдаться. Но по-другому с этим сказочным мальчишкой и его серым спутником почему-то не получалось говорить. Выработанная годами высокомерная и властная манера общения большого начальника с разной мелочовкой улетучивалась стремительно, как воздух из дырявого баллона.
– А родителя елисейского кто воспитал? Кто отмазывал, когда подрастал он? Кто на участкового ножкой топал «мой сын, понял, сам разберусь», а? Пушкин Александр Сергеевич или все-таки лично тогда еще майор Зорин? – Кибальчиш больше не сдерживал рвущийся наружу гнев, который вполне зримо лился из его голубых глаз холодным огнем, растекающимся по комнате наподобие люминесцентной подсветки.
– Ладно… Мы тебе не судьи и не собственная безопасность, не за этим пришли, – сказал серый человек по имени Миша, прерывая яростно сверкающего глазами Кибальчиша.
– Да, не за этим. И не потому что. – Кибальчиш знаком велел серому не мешать, а затем оказался прямо перед лицом Зорина, заглядывая своими голубыми глазищами куда-то в неведомые пространства зоринского подсознания. – Пойми, я не мог прийти, если бы ты сам меня не звал. Тебе же самому противно, никакие пилюли, как они там у вас называются, не помогают ведь. Верно?
– Транквилизаторы они называются, – хотел ответить Зорин, но странный ком в горле не позволил перевести разговор в шутливое русло.
– А что мне теперь, стреляться что ли? – Зорин вдруг первый раз за последние 40 лет ощутил острое желание разрыдаться. – Нашли себе главного негодяя, корень зла нашли… У меня два огнестрела, между прочим! Я выжил чудом! Жизнь такую всем я что ли устроил? Вот это вот все я выстроил?
Он много еще что говорил такого, что было Кибальчишу не понятно. Да и не хотелось понимать. Кибальчиш видел главное – из человека выходит годами копившаяся боль. Чистит человек себя. Через муку душевную чистит. Значит адресом не ошиблись, значит верно все.
Наконец Зорин устало замолчал. Посмотрел немного в потолок, чтобы давно забытые слезы затекли обратно. А потом уже обычным своим голосом сказал:
– Что ты от меня ждешь, Мальчиш-Кибальчиш из детской книжки? Чтоб я пулю в висок себе пустил? Нет проблем, вон в сейфе пистолет наградной. Проснусь сейчас и за дело. Плакать никто особо не будет, думаю. Так для вида, а потом сразу к нотариусу за наследством. Так что я готов. В душу только не лезь больше, без тебя противно.
– Этого не надо, – снова вмешался серый Миша. – Грех это. И ничего, по большому счету, не решает. Уж поверь. Нам, потусторонним жителям, сей факт хорошо известен. К тому же ты уже пытался. Не вышло ведь. Не вышло, потому что рано. Дела остались еще незавершенные.
– Помощь твоя нужна и поддержка важного дела. – Кибальчиш говорил теперь тихо, как-то совсем по-детски. Ребята здешние во что превращаются, ты сам видишь. Нет у них шансов. Затянет ловушка буржуинская, душу выпьет, а вместо нее зашьет эту… как ее… программу, вот! Вырастут вроде люди, а на самом деле не пойми кто.
Рассмеялся полковник Зорин злым и горьким смехом. Так висельник смеется над споткнувшимся на ступеньках эшафота палачом.
– Эх, парень… Вон ты куда метишь… Да если бы я был генералом даже, министром даже если был, ничего тут исправить бы не смог. Наивные вы ребята, даром что потусторонние. Тут такие силы годами все выстраивали, им любого сковырнуть с пути, что букашку раздавить. Не заметят даже.
– А ты с малого начни. – Серый человек улыбался уже вполне дружелюбно, незаметно оказавшись где-то возле правого плеча Зорина. – Помирись с племянником своим, пусть он детский центр откроет. Военно-спортивный. Или просто спортивный, чтоб раньше времени не всполошились. Некоммерческий только! И назовет пусть его «Мальчиш-Кибальчиш». Картинки как в старых книжках советских по всем стенам, буденовки там всякие и прочая атрибутика. Это же классно! Круто это! Просто прочувствовать надо. Он сделает все сам, а ты прикрой его от разных акул бизнеса, чтоб не лезли особо. И пока все на этом. Лады?
Договорить они не успели. Все поплыло перед глазами полковника, а вместо голоса серого в ушах затрендел мелодией «если кто-то кое-где у нас порой» мобильный телефон, вырывая Зорина из странного этого сна обратно в суровую реальность. Три часа тридцать минут, ведьмин час… Что-то нехорошее случилось. Иначе бы не стали среди ночи поднимать.
Полковник рывком поднялся с кровати, схватил телефон и ткнул пальцем в «принять вызов».
– Слушаю, Зорин, – рявкнул он своим обычным «служебным» голосом, как будто не спал только что и не разговаривал в чудесном этом сне с явившимся из далекого детства мальчишкой в чудной красной буденовке с огромной звездой и такими же огромными, совсем недетскими глазами.
– Александр Петрович, простите… Это Шнягин… Вы приказали за племянником Вашим присмотреть, тут такое дело…
– Шнягин, – рявкнул Зорин зло, – три часа ночи! Говори по делу капитан, что ты ноешь, как этот?
– Докладываю, товарищ полковник, – затараторил Шнягин, – племянник Ваш со своими единомышленниками пошли сегодня нелегальное общежитие мигрантов для канала своего снимать, там драка случилась, мы вмешались сразу, но все равно… В больнице он… ЧМТ. Без сознания пока, состояние тяжелое…
Глава 3. Перед Схваткой
– Шнягин, не гони! – рявкнул полковник Зорин, смотря сверху вниз на невзрачного мужичонку лет сорока, виновато прячущего взгляд. – Докладывай по делу, хватит юлить, я не ищу крайних, мне надо знать точно, что произошло и как. Все. Ну?!
Капитан Шнягин был одним из самых опытных сотрудников, ругать его не было смысла – если он не смог предотвратить трагедию, никто бы не смог. Под личиной замученного жизнью служащего какой-то третьесортной конторы скрывался до поры до времени матерый волкодав со звериным чутьем и такой же цепкой хваткой. Шнягин этой маскировкой пользовался виртуозно – на него просто никто не обращал внимания – человек без особых примет, серая посредственность, никому не интересный неудачник в потертом пиджачке.
– Докладываю, товарищ полковник! – капитан, наконец, перестал изображать раскаяние и заговорил короткими рубленными фразами. – В 23.40 они прибыли на адрес – Шнягин ткнул пальцем в схему, лежащую на столе. Автомобиль Шкода Октавия, зарегистрированный на гражданку Волкову И. И., оставили вот тут, в дальнем конце стоянки, где нет освещения – снова палец капитана воткнулся в распечатанный рисунок. В 23. 55 возле общежития встретились с двумя пока неустановленными лицами – скорее всего жители рядом расположенных домов. Говорили примерно полчаса, вели съемку…
Шнягин был еще и мастером казенного эпистолярного жанра. Написанный им отчет сразу обрисовывал всю картину происходившего так наглядно и детально, как будто читающие его побывали на месте событий. Вот и сейчас перед глазами полковника сама собой сложилась картинка. Угрюмый и безлюдный пустырь, окруженный со всех сторон многоэтажками. Прямо по центру бывшего «дикого» футбольного поля, на котором старожилы района в далеком советском детстве гоняли мяч и выходили на пацанские разборки, теперь красовался то ли ангар, то ли барак в два этажа из быстро возводимых конструкций.
С наступлением темноты местность эта превращалась в некое подобие притона с функциями ночлежки, делая жизнь обитателей соседних домов сущим адом. Вот и сейчас из окон льется музыка с восточным колоритом, слышны гортанные крики, громкий смех, тянет характерным дымком запрещенных смесей и жаренного мяса.
Именно вечерний разгул нелегального стойбища во всей красе и во всех деталях намеревался снимать для своего канала племянник полковника с двумя своими друзьями. И с задачей этой самодеятельная съемочная группа вполне справилась – материал получился совершенно убойный. Начальнику местному «на земле» точно будет грустно. А в районной управе и вовсе суицид может случиться.
Впечатляющим завершением репортажа стали одухотворенные лица обитателей ночлежки, требующие убрать камеру в своей неповторимой эмоциональной манере. В принципе, одного этого уже хватило бы для «взрывного» сюжета.
Возникшая потасовка закончилась быстро – племяш сам был не робкого десятка, да и его сподвижники тоже. Все юристы по образованию и спортсмены по увлечениям, рост под два метра, крепкого телосложения. Так что голосистые ребята в резиновых шлепках и спортивных штанах, выбежавшие разбираться с непрошенными гостями, выдав стандартный набор фраз про «твой мама», почли за благо удалиться внутрь своей цитадели, заперев входную дверь.
И тут родственник с командой допустили ошибку. Надо было из района срочно выбираться, а они отошли к своей машине и стали обсуждать результаты мероприятия, приводить в порядок потрепанную одежду и просматривать снятое видео. Сидя в салоне автомобиля.
Примерно в полвторого ночи на стоянку резко зарулил внедорожник без номеров. Мгновенно смекнувший, что дело плохо, Шнягин ударил напарника локтем и тот газанул с места, вклиниваясь между неопознанным джипом и Шкодой с компанией племянника Зорина.
Они опоздали буквально на полсекунды. Внедорожник своим сваренным из металлических труб бампером врезал в бок легковушки со стороны водительской двери. Затем сдал назад, намереваясь развернуться, но тут Шнягин начал стрелять по колесам и сидящие внутри двое бородатых молодцов бросились из машины наутек в разные стороны, весьма профессионально петляя на ходу и укрываясь за припаркованными машинами.
Замешкавшись на несколько мгновений, чтобы оценить состояние пострадавших, Шнягин решил преследование не вести, а срочно доставить двух «тяжелых» в больницу, памятуя о своем неофициальном статусе в рамках данной миссии. Машина нападавших все равно осталась, можно будет потом от нее клубок размотать. Убедившись, что пострадавшие живы (третий герой и вовсе отделался легким испугом) и получив информацию о состоянии их здоровья, капитан, не откладывая до утра, позвонил Зорину прямо ночью.
– Все правильно сделал, нет вопросов, – Зорин через силу заставил себя говорить спокойно. – Спасибо. Буду должен, капитан. Не забуду. Свободен.
Полковника буквально трясло и он не понимал, в чем дело. С племянником они особо никогда не дружили, вообще не разговаривали уже полгода. Негласное наблюдение за ним он выставил исключительно по слезной просьбе своей сестры – потасовки с героями репортажей новоявленного блогера-борца за все хорошее происходили регулярно, что не могло, разумеется, мать не тревожить. После случайно подслушанного разговора сына с друзьями, в ходе которого озвучивалось намерение всерьез взяться за тему нелегальной миграции, женщина решила обратиться за помощью к брату, чего обычно никогда не делала – принципы не позволяли.
Так что состояние свое Зорину никак списать на последствия ночного происшествия не удавалось. Что мог, он сделал, не сделал бы этого, могло еще хуже получиться. Тут дело в чем-то другом. Не в странном ли сегодняшнем сне, который так резко прервал звонок Шнягина?
Сны полковник обычно не помнил – они оставались по ту сторону реальности сразу после звонка будильника или телефона – насыщенная всякими неприятностями жизнь не оставляла места для рефлексий по поводу ночных видений. Но этот никак не желал уходить в глубины подсознания. Яростные и просящие одновременно огромные светящиеся глазищи Кибальчиша и его чудная красная шапка-буденовка появлялись перед мысленным взором снова и снова.
– Да чтоб тебя! – выругался в полголоса Зорин. – Помогли доктора… Выписали таблеточки… Теперь вот глюки начинаются!
Принять проверенное средство для снятие душевных волнений и устранения колебаний тоже было нельзя – не сочеталось содержимое подарочных бутылок из заветного шкафчика с выписанными неврологом препаратами радикально. Лучше даже не пытаться, могут и не откачать потом.
Зорин неожиданно для себя вдруг подумал, что просто надо сделать то, о чем просил ночной гость. И это было бы наилучшим выходом. Вопрос явно намеревался решиться сам собой – вот и здание под детский центр есть, только дезинфекция понадобиться основательная и ремонт. Тогда и племяш будет доволен, когда очухается, и сестра спасибо наконец скажет, и совесть оставит в покое. И Кибальчиш будет доволен.
– Все, приехали! – Зорин мрачно рассмеялся. – пора на пенсию, пока в дурку не попал.
Последняя мысль про Кибальчиша его откровенно испугала. Зорин привык считать себя безупречной машиной, чьи функции полностью контролируются волей и разумом, а тут такая чертовщина.
– Чертовщина это твоя жизнь! – в голове явственно прозвучал голос серого спутника Кибальчиша.
– Я что, с ума схожу? – Зорин мысленно задал невидимому собеседнику волнующий его вопрос.
– А ты думал? – тут же откликнулся серый. – Как по-твоему мы к тебе зашли? Крыша сдвинулась, щель появилась. Постоянный стресс, когнитивный диссонанс, муки совести, злоупотребление алкоголем… Сам виноват. Но ты не бойся, это не глюки. Сделай, что Кибальчиш просит, и мы уйдем. Слово даю.
– Нет, оставайтесь, с вами веселее. А то и поговорить не с кем по душам. Только без звонка не приходи больше. Стремно это как-то.
– Лады! – Серый снова откликнулся незамедлительно. – Главное доктору не говори. Упекут, сам знаешь куда, укольчик сделают, будешь улыбаться и сопли пускать. Такой звонок устроит? В голове полковника еле слышно заиграла мелодия из кинофильма «17 мгновений весны».
– Вполне! А тебя как звать-то? Не Фреди часом? А фамилия не Крюгер?
– Мишей зови, – ответил серый. – Только не вслух, если в Кащенко не планируешь заехать месяца на три. Все, пока! К тебе пришли, кажется.
Вечером Зорин встретился с неким хмурым господином в дорогом черном костюме и в черной же застегнутой наглухо рубашке без галстука.
Они разговаривали в парке, сопровождающие лица с обеих сторон деликатно маячили на двух противоположных концах аллеи, не мешая беседе уважаемых людей.
– Мстить будешь? – хмурый сразу перешел к делу, не тратя время на формальные приветствия и прочие выкрутасы.
– Придется… – Зорин тяжело вздохнул и развел руками, показывая жестом как он этого не хочет. – Родственник же… Люди не поймут иначе, уважать не будут.
– Мы лечение оплатим, компенсацию, машину новую, то-се…
– Денег не возьму! – решительно пресек Зорин начавшийся торг.
– А что тогда? – хмурый внимательно взглянул в глаза полковнику, уловив скрытый намек.
– Скажи своим, чтоб всех убрали с того пустыря. Прямо завтра. Весь мусор с собой. Барак не жечь, не ломать. Куда угодно пусть вывозят, но за пределы района. С местными я все сам улажу, с Управой тоже.
– И все?
– Да, будем квиты. ДТП, случайность. Пришли там, кого не жалко, оформим на него. Пострадавшие претензий не имеют.
– Ээээ! – хмурый вдруг изобразил улыбку, больше напоминающую оскал – хорошо говорить с мудрым человеком, знающим жизнь! Договорились!
…Через час после встречи с хмурым господином в черном Зорин набрал номер Главы районной Управы.
– Николай Дмитриевич? Добрый день, простите, вечер! Зорин беспокоит. Помните такого? Да, да, сестра моя тут проживает, кандидат наук, все верно. Извините за поздний звонок! Забегался совсем, столько всего интересного сегодня, столько важного… Я Вам сейчас человечка пришлю с флешкой, Вы изучите внимательно и верните назад. Крайне интересные материалы! Крайне! Эксклюзив, можно сказать. Нет, завтра никак нельзя. Надо сейчас. На какую тему? А вот тут у нас с коллегами идея возникла по профилактике правонарушений среди несовершеннолетних и заодно по патриотическому воспитанию. Решили центр такой открыть. Некоммерческий, само собой. Где? А вот на пустыре возле автобусного парка. Там как раз ангар простаивает. Не знали? Да, пустует. Вот на эту тему как раз видео. Презентация, так сказать. Как изучите, звоните! Я ложусь поздно. Всего доброго!
Дела у Зорина явно налаживались. Глава Управы позвонил ближе к ночи и долго рассказывал, как увлекся идеей создания детского патриотического клуба, как благодарен полковнику за помощь и ценный совет, как прямо завтра даст необходимые указания и всего лишь осталось решить один маленький вопрос – кто будет руководителем клуба, ответственным, так сказать, лицом.
– Есть такой человек, – разом подрезал полковник далеко идущие планы районного владыки. – Он сейчас, правда, болен, но скоро поправится и будет полностью в Вашем распоряжении. Образование высшее юридическое, молодой, динамичный, есть опыт самостоятельного создания и ведения проектов, как говорится, идет в ногу со временем. На этот счет не беспокойтесь.
Глава Управы сразу сник и, сославшись на усталость, быстренько дал отбой.
Племянник и правда выздоравливал как-то слишком быстро. Еще вчера врачи отводили глаза и аккуратно намекали на возможность длительного нахождения в состоянии комы, а уже сегодня родственник пришел в сознание и даже разговаривать начал.
На этот счет у Зорина возникли определенные подозрения и в ближайший же выходной день, категорически запретив будить себя без самой крайней необходимости кому бы то ни было, полковник опять употребил двойную дозу снотворного, успев перед сном сказать куда-то в пространство «Мишаня, выходи, побазарить надо».
Сон навалился как сброшенный с елки отцовской рукой снег в далеком детстве. Снежный шатер, сплошная белая пелена и море восторга.
Михаил ждал его именно в заснеженном лесу, среди превратившихся в белые пирамиды елей.
– Ты выражения все-таки выбирай, ладно? – серый человек изобразил неудовольствие на своем неуловимо меняющемся лице. – Я тебе не друг детства и не поднадзорный контингент или как там у вас это называется.
– Это я от смущения, – попытался оправдаться Зорин. – Непривычно и странно все, неудобно даже как-то, вот и куражусь. Прости.
– Да ладно, проехали. Что хотел? Проблемы какие? – серый Миша вынул откуда-то из-за спины большой чемодан с надписью «Добрый доктор Айболит» и наклейкой в виде зверской рожи в белом колпаке.
– Вопрос имею насчет племянника, – Зорин говорил улыбаясь, едва сдерживая веселый и озорной детский смех, который навсегда вроде бы остался по ту сторону кладбищенской ограды в тот страшный день, когда хоронили убитого хулиганами отца. Давно остался. Много лет назад. Вместе с резко закончившимся счастливым детством.
– Каюсь, моя работа, – серый Миша поставил чемодан прямо в снег и, открыв замки, вынул оттуда вполне современный ноутбук. – Вот, смотри. От друзей секретов нет.
На экране замелькали какие-то черточки и полосы, но Зорин сразу уловил ответ на свой вопрос – Кибальчиш и Миша буквально вытолкали племянника из комы в реальный мир, используя при этом такие залихватские идиоматические выражения, что даже повидавший многое полковник был заметно удивлен.
– Не хотел возвращаться, понимаешь. – Миша комично сдвинул брови и изобразил суровую гримасу. – Глюконавт какой-то! Картинки смотреть собрался, пока врачам не надоест с его тушкой забавляться. По ту сторону, знаешь ли, все иначе ощущается. Пришлось слегка его взбодрить.
Они еще немного побродили по снежному лесу, но внезапно налетевший холодный и пронзительный ветер стер все очарование детской новогодней сказки, оставив лишь тревожное ощущение близкой опасности и неизбежной схватки.
– Держись, полковник! – Голос Миши с трудом прорывался сквозь вой ветра. – Они скоро тебя найдут! Гамлета читал? Розенкранц и Гильденстерн! Запомни… – больше ничего разобрать было нельзя.
Проснулся Зорин легко. После снотворного, да еще в двойной дозе, пробуждение всегда требовало волевого усилия и долгих водных процедур, но сегодня он просто открыл глаза и мгновенно включился в «служебный» режим, фиксируя каждый шорох и незаметно осматриваясь вокруг.
Нет, пока тревога ложная. В квартире никого кроме него нет, за дверью тоже никто не притаился – Зорин давно научился чувствовать такие сюрпризы, поэтому и продолжал свой путь в мире живых, несмотря на периодические попытки недоброжелателей его оттуда спровадить в гости к предкам.
Ощущение близкой и серьезной угрозы меж тем не проходило. Наоборот, усиливалось. Из чего полковник сделал вывод, что возможные неприятности ожидают его по пути на службу или даже в собственном кабинете. И принял необходимые меры.
Перво-наперво Зорин позвонил своему заместителю и сказал, что задерживается из-за сильной головной боли.
– Глаза, Валера, прям не могу открыть, представляешь? Ты там прикрой меня пока, я сейчас обезболивающее какое-нибудь жахну и приеду на такси, боюсь за руль садиться. Нет, не надо никого присылать. Витю отправь куда-нибудь, типа со мной поехал, чтоб не маячил там.
Затем полковник действительно вызвал такси, но на час позже. Нетвердой походкой вышел в коридор с мусорным ведром, долго лязгал крышкой мусоропровода, незаметно оглядываясь по сторонам, затем аккуратно приоткрыл дверь пожарного шкафа, вынул оттуда с самого низа из темной пыльной ниши под свернутым рукавом тугой сверток в черном пакете и, громко шаркая ногами в домашних тапочках, вышел на лестницу, где находилось неофициальное «место для курения».
Там Зорин быстро разорвал упаковку из скотча и на подоконник возле банки с окурками легли старые кеды, неопределенного цвета треники со следами краски, куртка с логотипом обслуживающей организации, такая же кепка и респиратор.
В таком наряде полковник вышел на улицу, медленно прошел через двор до мусоросборника и вернулся назад в подъезд, так ничего подозрительного и не обнаружив.
Карнавальный костюм гастарбайтера вернулся обратно в пакет, а Зорин в свою квартиру. Вся разведка заняла не более десяти минут. Теперь надо быстро переодеться и бегом на улицу. Еще пять минут на все про все, и Зорин вылетел из подъезда вслед за гогочущей толпой молодняка (в школе вроде должны быть), спринтерским рывком догнал автобус, впрыгнув в переднюю дверь в последний момент. Служебный мобильник одиноко надрывался в пустой квартире, информируя окрестности, что «если кто-то кое-где у нас порой».
Впрочем, все эти выкрутасы с переодеванием и пересадками оказались лишними. Неприятности спокойно дожидались полковника прямо на службе, причем не где-нибудь, а в кабинете начальника.
Зорина вызвали к генералу самым жестким образом – за ним лично пришли и стояли над душой, пока он не поднялся со стула и не пошел следом. Такая манера общения однозначно предсказывала резкое ухудшение отношения генерала к своему подчиненному и скорую расправу из серии «чтоб другим неповадно было».
В генеральском кабинете ждал еще один сюрприз – за столом для совещаний восседали две протокольные физиономии в характерных строгих одинаковых костюмах, так любимых сотрудниками службы собственной безопасности.
– Что, Зорин, доигрался?! – Генерал грозно сдвинул брови и стукнул кулаком по столу. – Вот товарищи пришли к тебе. Догадываешься откуда? Поговорить пока неофициально хотят, в глаза, так сказать, посмотреть. Утверждают, что помнят тебя по совместной учебе. А я с тобой потом поговорю, как положено, уже не по-дружески. Ну, беседуйте.
Генерал еще раз сурово сверкнул глазами, на секунду задержав взгляд на переносице Зорина, словно пытаясь что-то ему внушить, и важно прошествовал к выходу.
– Спасибо, Николай Геннадьевич! – так же взглядом ответил Зорин.
Он все сразу понял. Генеральская манера общения с подчиненными исключала какую-либо фамильярность, грубость и обращение «на ты». Такой чести удостаивались только самые проверенные и доверенные сотрудники, в которых генерал был полностью уверен и которых всегда был готов прикрыть. Столь непривычный официальный вызов «на ковер» являлся предупреждением – «Зорин, приготовься!». А эта вот имитация начальственного гнева показывала, что генерал на его стороне и в беде не бросит.
Полковник сел без приглашения на стул у стены и внимательно посмотрел на двух безопасников. Лица точно незнакомые. Значит про совместную учебу враки.
– Слушаю вас, товарищи! Представьтесь, пожалуйста.
– Подполковник Розарин, служба собственной безопасности. А это майор Звездарев.
– Розенкранц и Гильденстерн!!! – Заорал в голове Зорина Миша, но тут же осекся, как будто кто-то выключил звук.
– Не имею чести быть с вами знакомым, товарищи! Зачем же вы товарища генерал-майора в заблуждение вводите?
– Вот что, Зорин, – Розарин, скорчив брезгливую гримасу, смотрел куда-то в потолок и цедил слова почти не размыкая губ, – давайте по-хорошему! Зачем нам всем лишние сложности? Время тяжелое, стране герои нужны, а не оборотни в погонах, Вы много сделали полезного на службе, здоровье подорвали…
– По собственному не буду писать! – отрезал Зорин.
Дальнейшее было просто за гранью всех возможных ожиданий и представлений. Даже такой человек как Зорин был не готов к этому.
Звездарев вдруг громко и вульгарно заржал и хлопнул старшего по званию коллегу по плечу.
– Гони пятихатку, Розарин, проспорил!
– На, подавись! – Розарин вытащил из кармана новенькую хрустящую купюру и сунул в руку Звездареву.
– Подвели Вы меня, Александр Петрович, на деньги вот попал из-за Вас! – Розарин неодобрительно покачал головой и погрозил Зорину пальцем.
Совершенно дикое и неожиданное преображение величественных и холодных как айсберги представителей собственной безопасности в двух валяющих дурака раздолбаев не то чтоб выбило полковника из колеи, но на миг заставило выйти из состояния готовности, в котором Зорин привычно оказывался в минуту опасности уже давно без волевых усилий – автоматически.
– Что это, – лихорадочно размышлял Зорин, – психологический тест? Попытка вывести из себя? Провокация? Скрытая съемка?
– Для ответа на вопросы, которые, очевидно, Вас сейчас волнуют, товарищ полковник, надо будет одну бумагу подписать, – вкрадчиво и одновременно ехидно сообщил Звездарев.
– По ДОПам значит работаем, да, товарищи? – Зорин окончательно решил для себя, что таких кадров в собственной безопасности просто не может быть, не их это стиль.
Теперь победно захохотал уже Розарин.
– Денюжки попрошу сюда, товарищ майор!
– Проиграл, получите! – Звездарев вернул купюру обратно бывшему владельцу. – Умный значит? Проницательный? Ну-ну.
– Мы, Зорин, не цирк тут с конями разыгрываем, как Вы почему-то решили, – строго заговорил тот, кто назвался Розариным, – а готовим Вас к восприятию информации, раздвигаем, так сказать, рамки привычного.
– Потому что времени разъяснять каждому супермену, что он типа заблуждается в оценке реальности у нас нет. И желания тоже. Вот, ознакомьтесь и распишитесь. Это подписка о неразглашении, – заявил хамоватый Звездарев, вынув из папки какой-то листок, помахал многозначительно им в воздухе, а затем положил на середину стола.
Зорин неторопливо подошел к столу, взял лист с мелким печатным текстом, пробежал быстро по строчкам взглядом, задержался, перечитал еще раз… Что за бред? И швырнул небрежно обратно.
– Я не буду подписывать такую дичь. Если это не дурацкая шутка, то готовый состав преступления для авторов текста.
– Не будете? Ну и не надо. Главное прочитали же? Все запомнили? Не обижайтесь потом. Это мы напечатали, чтоб вслух такие вещи не говорить. Слова, знаете ли, они бывают не просто слова. Вылетит слово и заживет своей жизнью. А бумажка что? Раз – и нет ее!
Проговорив весь этот монолог, Розарин заговорщицки подмигнул Зорину, смял лист в кулаке, затем распрямил пальцы и бумажный комок рассыпался в прах, осев серой кучкой на открытой ладони. Все также подмигивая, Розарин дунул, комично сложив губы трубочкой, и кучка дисциплинировано вылетела в вентиляционное отверстие, превратившись в полете в правильный треугольник.
– Ну, в таком случае, как говорится, пройдемте с нами. Будьте любезны. Ненадолго. Не будем занимать кабинет уважаемого товарища генерала, он ему для работы необходим. А мы побеседуем на свежем воздухе. Прямо на бульваре. Не возражаете, Зорин? – тот, кто назвался подполковником Розариным, встал из-за стола и изобразил жест регулировщика уличного движения.
