Читать книгу: «9 мая», страница 4

* * *

Мужчина сел в салон «VOLVO», посмотрел на Юлию влюбленными глазами, они так разволновались, что не могли произнести ни слова. Он застенчиво улыбнулся и протянул ей розу. Юлия взяла ее и, кажется, что-то сказала. Мужчина удивился, губы его возлюбленной шевелились, однако не издавали ни звука. В какой-то момент ему даже показалось, что он оглох от волнения – так сильно он любил эту невероятную женщину! Однако шорох целлофана, в который была завернута роза, убедил его в обратном.

– Прости? – вопросительно произнес он.

– Что? – негромко спросила она.

– Я хотел узнать, что ты сейчас сказала.

– Когда?

– Да вот только что, когда взяла розу…

– Это – самая прекрасная роза, которую я когда-либо получала в своей жизни. А сказала я тебе – спасибо, любимый.

– И тебе спасибо, любимая!

– За что?

– За то, что ты есть…

Наклонившись, и нежно обняв друг друга, они коротко поцеловались и застыли в объятии с закрытыми глазами. Им казалось, что время остановилось, а сами они то ли падают в бездну, прощаясь навсегда, то ли возносятся в небеса, решив никогда не расставаться… в какой-то момент стало обоим немного жутковато.

– Родной, а почему у тебя отключен телефон? – вспомнила Юлия, как только они вновь сели прямо.

– Не знаю, – пожал плечами Родион и полез в карман пальто. Достав мобильник, он нажал кнопку и глянул на экран. – Кажется, разрядился.

Он спрятал телефон обратно и зябко передернул плечами.

– Ты замерз? – заботливо спросила Юлия. – Может, печку включить?

Родион иронично взглянул на нее и покачал головой.

– Лучше еще один поцелуй…

И они вновь прильнули друг к другу. Но, на этот раз все было так восхитительно, что влюбленные забыли обо всем на свете, наслаждаясь вкусом долгого, сладострастного поцелуя. Однако этого нельзя было сказать о задремавшем в своей клетке попугае. Неожиданно он встрепенулся, взъерошил перья, скосил на нового пассажира любопытный взгляд и громко крикнул:

– Обвал цен!

Юлия фыркнула и оторвалась от Родиона. А он с улыбкой повернулся назад:

– Ох, извини, Гоша, забыл я с тобой поздороваться!

– Все на выбор-р-ры!

– Ну здравствуй, дорогой, здравствуй.

– Гоша хо-р-р-р-оший!

– Кто бы в этом сомневался!

Юлия и Родион взглянули друг на друга и прыснули со смеху.

– Гоша очень хо-р-р-роший! – продолжал настаивать неугомонный попугай.

– Я тоже согласна, – обернулась к нему Юлия, – только прекрати орать, совсем оглушил.

Машина плавно тронулась с места и быстро влилась в общий поток. По пути Родион счастливо-влюбленными глазами посматривал на сидевшую рядом с ним женщину, а попугай изредка веселил их своими ироничными замечаниям. Юлия была задумчива, поэтому, стоило им миновать Триумфальную арку, вновь свернула к бордюру и затормозила.

– Что-то случилось? – удивленно спросил Родион.

– Не то, чтобы случилось, но…

– Тогда что?

Перед тем, как ответить, Юлия ласково погладила его по руке, словно бы заранее выпрашивая согласие. А Родион, в свою очередь, радостно перехватил ее руку и прижал к губам, словно бы заранее это согласие давая.

– Ты не сочтешь меня сумасшедшей, если я предложу тебе прямо сейчас съездить в Бородино?

От такого предложения крякнул даже попугай, хотя и не относился к разряду водоплавающих. Что касается Родиона, то он широко раскрыл глаза, пытаясь понять, насколько серьезно это было сказано.

– Так и что ты мне на это ответишь? – после недолгой паузы поинтересовалась Юлия.

– Ты это серьезно?

– А почему нет? Все лучше, чем целый день торчать в доме отдыха.

– Но ведь это же далековато! Насколько я помню, более ста километров.

– Ерунда! Полтора часа езды – и мы на месте. Да и потом мне хочется, чтобы этот день запомнился нам на долго… Что скажешь на это авантюрное предложение?

Родион улыбнулся и покачал головой:

– Авантюристка ты моя любимая!

Глава 7
Накануне 9 Мая.

Майское солнце едва спряталось за далекой кромкой елового леса, как почти сразу опустились сумерки. Два черных джипа с тонированными стеклами стояли на обочине Ярославского шоссе, в десяти километрах от Москвы. В какой-то момент у заднего джипа окно водителя приоткрылось, и из него вылетел окурок. Он упал на асфальт проезжей части, дважды подпрыгнул и прокатился немного вперёд. Тихо зажужжал моторчик стеклоподъёмника, и темное окно закрылось. Прошло ещё пять минут, прежде чем со стороны города Мытищи появился вороной, лакированный «Lexus» престижного бизнес-класса, который на большой скорости приблизился к испускающему слабый дымок окурку. И если сквозь тонированные стекла джипов при большом желании еще можно было что-то рассмотреть, то окна «Lexus» были непроницаемо зеркальные.

«Lexus» поравнялся с джипами и резко снизил скорость, однако не стал останавливаться, а проехал дальше. Подчиняясь негласному приказу, джипы завелись и синхронно тронулись вслед за ним. Три зловещие черные машины, с блатными номерами, скорее походили на агрессивных чудовищ с округлыми резиновыми лапами, чем на транспортное средство передвижения. Весь кортеж моментально набрал скорость и стремительно удалился за горизонт, оставив на шероховатой поверхности асфальта единственное напоминание о себе в виде погасшего окурка.

* * *

– Значит так, Борич, – неторопливо давал указания Шрам, вальяжно раскинувшись на заднем сиденье «Lexus», летевшего под двести километров в час, – слушай меня внимательно. Пока я буду тереть с Алмазом, паси в оба. Может статься, что он замутит чего. Если просечешь, что его люди начинают непонятную движуху налаживать, то маякуй нашей братве – пусть гасят отморозков. Но только не раньше и не позже, чем станет ясно, что дело тухлое. Въехал?

Вопрос «Въехал?» прозвучал угрожающе и даже унизительно для собеседника. Да и как еще следовало разговаривать крупному шестидесятилетнему авторитету, имевшему тонкие губы, колкие глаза и большой белый шрам поперек левой щеки, со своим щуплым помощником, не носившим сколько-нибудь заметных знаков уголовного отличия? Разумеется, авторитет носил погоняло Шрам, что звучало солидно и весьма достойно для человека его лет и положения, в то время как кличка помощника была столь же мелкой и пронырливой, как и он сам – Борич. То есть, ни на Борисовича, ни даже на Боряныча он никак не тянул. Как говорится в определенных кругах: «Много чести язык трепать, твоё погоняло проще сплюнуть».

– Не волнуйся, Шрам, – поспешно заметил щуплый помощник, – всё по уму будет. Не в первой такая тема! Вот только я одного не догнал – с самим Алмазом-то что делать?

– Гасить, как волка позорного, вместе со всей его шестерней! – отрезал Шрам, и его левая щека едва заметно дернулась.

– А не крутовато ли станет?

– Это для тебя, фраера мелкого, любая мокруха, кроме убийства вши казематной, крутовато станет, – соизволил пошутить Шрам. – А я и не таких алмазов на кремни для зажигалок пускал. Тем более что этот лох колхозный меня уже достал своим беспредельным быковством. Так что сегодня все дела надо порешать окончательно.

Боричу явно не понравилась кровожадная решимость шефа, однако возражать он не стал, а всего лишь угодливо кивнул и мысленно помолился. Но не за Шрама, разумеется, а за себя, любимого – как бы не пострадать ненароком в намечавшейся сегодня заварухе…

Сам же Шрам отвернулся к окну и засмотрелся на мелькающий за стеклом смешанный лес. Ему неожиданно вспомнилось, как много лет назад, будучи в гостях у своей бабки в деревне, когда ему только-только исполнилось шестнадцать лет, он вместе с местными пацанами поехал на телеге в соседнее село. Там их ждала разборка с семьей некого Васьки Колпакова, опозорившего младшую сестру деревенского друга Шрама. Была ночь. Организатор поездки – тридцатилетний уголовник и местный авторитет сидел рядом с извозчиком. Он скрестил на груди руки, покрытые синими татуировками, и часто поднимал глаза к темному, почти черному небу, среди которого ярко горела луна; а лошадь, словно предоставленная сама себе, глубоко понурила голову, как бы не ожидая ничего хорошего в недалеком будущем от настроения своих седоков, и подвигалась вперед медленным, осторожным шагом. По обеим сторонам дороги мрачной массой дремал лес. В ту ночь Шрам совершил свое первое убийство, за которое получил свой первый срок.

* * *

Окончательно стемнело, когда грозный кортеж въехал в элитный поселок под Ярославлем, распластавшийся на берегу Волги и состоящий из шикарных коттеджей, обнесенных высокими заборами, способными выдержать удары средневековых стенобитных орудий. Возле одного из таких замков-коттеджей все три машины и остановились. Стоит заметить, что на всех автомобилях красовались чистенькие номерные знаки Ярославского региона, которые люди Шрама предусмотрительно повесили поверх своих оригинальных номеров перед въездом в поселок. Также немаловажным фактом было и то, что эти поддельные номера являлись копиями тех, которые значились на автомобилях ярославских бандитов из противоборствующих группировок.

Первым вышел бандит, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем. С розовым лицом, не обремененным интеллектом, он был наименее ценным членом всего «экипажа», поэтому Шрам бесцеремонно послал его на разведку, сопроводив свое приказание своеобразной шуткой-прибауткой:

– Сходи, Лавруша, проветри уши.

Оказавшись возле железной калитки, бандит по кличке Лавруша несколько раз оглянулся по сторонам, при этом каждый раз поворачиваясь всем телом, словно бы его могучая шея уже не способна была управлять головой. Затем бросил беглый взгляд на покинутый им «Lexus», словно бы прикидывая путь к отступлению, и, наконец, нажал толстым пальцем кнопку переговорного устройства.

– Какого х…я надо? – неприветливо спросил незримый страж ворот.

– Открывай, мудила, Шрам приехал.

– Давно пора!

– Тебя, фуцана, не спросили.

– Ты у меня еще нарвешься… Борзой очень.

– Ты сначала открой, а после мы с тобой побазарим.

Железные ворота медленно поползли в сторону. Все три машины оказались на приусадебной территории и, мягко шурша шинами, подкатили к центральному входу в особняк.

* * *

Тем временем, Алмаз уже ждал гостей, уютно расположившись в огромном кабинете с курительной трубкой в руках. Несмотря на всю «торжественность» момента, одет этот бородатый немолодой мужчина с вальяжно-покровительственными манерами был весьма по-домашнему – в короткую стеганую куртку красного цвета, подпоясанную ремешком, светлые вельветовые брюки и мягкие домашние мокасины. Если бы на ногах у Алмаза были красные штаны и сапожки, он бы походил на Санта Клауса. Сидя в кресле, бородач свободной рукой поглаживал лежавшего у его ног огромного мраморного дога, который периодически зевал во всю пасть, обнажая страшные зубы и длинный розовый язык, другой почесывал гладко выбритый череп.

Во время одного из таких зевков в кабинете появился встревоженный молодой человек лет двадцати пяти. Это был сын Алмаза по имени Альберт – любят в провинции от скуки давать детям вычурные имена. От отца он унаследовал крупные черты лица и большой нос, однако невозмутимости и вальяжности ему еще явно следовало поучиться.

– Что-нибудь случилось, сынок? – лениво поинтересовался Алмаз, попыхивая трубкой.

– Приехал Шрам со своими ублюдками, – коротко доложил Альберт и вопросительно посмотрел на отца, которого с самого детства называл исключительно по кличке: сначала картавя – Аймась, после – Амаз, наконец – Алма-аз.

– Вот и славно. Скажи им – пусть заходят в каминный зал и ждут меня.

– Но ведь их шибком много! Два джипа и «мерс». Из-за тонированных стекол точно не сосчитать, но, я думаю, человек двенадцать наберется.

– И что тебя так тревожит?

– Ну как… Мало ли чо… Кто знает, чо эти москвАчи задумали…

– Эх, сынок, пойми одну простую вещь, – наставительно заметил Алмаз. – Человек, уверенный в своих силах приехал бы с одним водителем. А вот человек ссыкунявый, у которого поджилки трясутся, обязательно захватит с собой всю свою кодлу. – Он сделал паузу, чтобы в очередной раз втянуть дым ароматного табака, после чего добавил. – Впрочем, так и быть, позвони нашим парням… Человек пять, я думаю, будет вполне достаточно… Да, и всю эту сволочь в дом не зови. Пусть сидят в своих грёбаных катафалках и обсираются со страху.

Приказ отца явно пришелся по душе сыну, поскольку он обрадовано кивнул: «Сейчас, батя, сей момент всё оформлю» и устремился к выходу.

– Постой, – окликнул его Алмаз.

– Чо?

– Покамест я буду базарить с этими уродами, возьми-ка ты Байрона, – он указал на гигантского немецкого дога, который, услышав свое имя, тут же приподнялся с пола, – да пойди, погуляй к реке. Когда я освобожусь, то звякну тебе на «мобилу».

– Алма-аз, ты не хочешь, чтобы я присутствовал при разговоре? – удивился Альберт.

– А зачем тебе слышать всякую х..ню? – невозмутимо поинтересовался отец.

– Да нет, я не о том… Просто мало ли чо…

– Просто пойди и погуляй, только и всего! – приказал Алмаз тоном, не допускавшим никаких возражений.

Альберт с детства привык во всем слушаться отца, которому безоговорочно доверял, поэтому подозвал к себе чёрного дога и открыл перед ним дверь. Как только они вышли, вальяжность Алмаза мгновенно улетучилась. Он порывисто поднялся с кресла и подошел, скорее сказать кинулся к письменному столу. Выдвинув верхний ящик, Алмаз достал оттуда пистолет, передернул ствол и положил пистолет в карман своей стеганой куртки.

Затем удовлетворенно пыхнул трубкой и вернулся в свое любимое кресло.

* * *

Разговор двух преступных авторитетов с самого начала пошел тяжело и немного нервно. И даже уютная обстановка каминного зала, сделанного в классическом английском стиле XIХ-го века вперемешку с ханжескими добавками хозяина дома, – то есть для неспешной беседы двух пожилых джентльменов за бокалом старого шотландского виски, – не смогла тут помочь. Возможно, виной послужило то обстоятельство, что помимо двух авторитетных джентльменов при беседе присутствовало еще четверо неавторитетных неджентльменов, от нечего делать буровивших друг друга тяжело-тупыми взорами. Трое из них были самыми заурядными телохранителями, а четвертым – задумчивый, точнее сказать, совсем потерявшийся от страха Борич.

– У тебя нет выбора, Шрам, – неспешно раскуривая трубку, сообщил Алмаз. – Времена изменились. Или ты делаешь, как говорю я, и получаешь свои десять процентов от оборота, не считая отбивки, или окончательно уходишь в тину и забываешь про наш Ярославль. Мне, вообще, не ясно, какого хрена ты возомнил себя здесь, на моей территории круче того, что ты есть на самом деле. В нашем с тобой бизнесе и возрасте надо вести себя аккуратнее.

– Э нет, Алмаз, – тут же откликнулся собеседник, – по-моему, это ты кое во что не въезжаешь!

– Например?

– Например, в то, как изменился расклад за последние пару лет. И причем изменился не в твою пользу. Ты же понимаешь, что весь товар, который идет сюда от разных поставщиков контролируется одними людьми, и эти люди дают мне добро.

– Я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь. Только поэтому и пригласил тебя перетереть. Но учти, мое терпение гораздо короче, чем у папы римского. И грехи прощать, и терпеть я тебя готов вместе со всеми другими поставщиками только на своих условиях.

– Ну и дела! – неожиданно вздохнул Шрам и, как бы в ответ на удивленный взгляд собеседника, пояснил: – Мне очень не нравится, что мы с тобой базарим в подобном тоне. Этак мы никак не сможем договориться.

– Договариваться можно с равным, – холодно заметил Алмаз, – а тебе после смерти твоего фсбэшного генерала теперь никогда не дорасти до моего уровня, что бы ты о себе не возомнил. Поэтому мое слово такое – или все становится по-новому, или ты валишь отсюда навсегда.

Шрам снова вздохнул и даже пожал плечами, словно бы удивляясь непонятливости своего собеседника.

– Мне не нужна ничья кровь, но ты – человек старых понятий, – наставительно заговорил он. – Времена меняются, но ведь и мы с тобой не огурцами торгуем. Вот я никак и не врублюсь – почему ты в это дело до сих пор не въедешь?

– Потому, что ты мне ничем этого не обосновал!

– Чего?

Последнее замечание Алмаза явно привело Шрама в тупик, и он даже наморщил лоб, пытаясь уразуметь аргумент оппонента. И тут же, словно подчиняясь негласной команде хозяина, наморщил лоб и его телохранитель Лавруша. В другое время это выглядело бы весьма забавно, однако сейчас Алмаз уже начал раздражаться по-настоящему.

– Я не думал, Шрам, что ты такой тупой, – держа дымящуюся трубку в руке, резко заявил он. – Неужели ты ещё так и не понял, кто теперь за мной стоит? Неужели в твоей бронебойной башке, об которую расколется любой кирпич, за последние шесть лет так и не родилась самая простая мысль?

– Какая еще мысль?

– Почему именно я поднялся в Ярославле выше вас всех.

– В том-то и дело что родилась, – и Шрам упрямо кивнул своей «бронебойной башкой».

– Да неужели? – иронично поинтересовался Алмаз. – И как же ты себе ответил на этот вопрос?

– Ты, бля, гнида казематная, таракан вонючий, которого я могу раздавить в любую минуту.

После столь радикального оскорбления воцарилась долгая пауза. Телохранители обоих джентльменов, делая вид, что почесывают подмышки, нервно ощупывали спрятанные под пиджаками кобуры с пистолетами, заметно побледневший Борич уже прицеливался нырнуть под стол, а трубка в руке Алмаза внезапно вспыхнула и потухла.

– Ништяк, – произнес ее хозяин, – после такой заявы тебе здесь ловить уже нечего. Я проживу и без твоего товара. Давай просто разойдемся, как в море корабли, дабы избежать никому ненужных разборок. Сейчас ты уедешь и расход по мастям. Теперь на рынке я хозяин и мне решать чё по чём.

– Время покажет… – с явным остервенением заявил Шрам.

* * *

Стоя возле окна, Алмаз пристально наблюдал за отъездом гостей. Благодаря фонарям по всему периметру участка, площадка перед центральным входом в особняк, была как на ладони. Первым из дома вышел угрюмый Шрам. Борич следовал за ним как собака, а Лавруша, обогнав шефа, услужливо распахнул перед ним дверцу немецкого железного коня.

Не торопясь, Шрам разместил свое дородное тело в кожаном салоне, после чего телохранитель захлопнул дверцу и направился к своему месту рядом с водителем. Борич проворно юркнул в салон и уселся рядом с шефом. После того, как хлопнули дверцы, машина плавно тронулась по направлению к воротам, рядом с которыми уже дежурил охранник Алмаза. Именно он нажал кнопку, и ворота начали медленно открываться.

Сам Алмаз, проводив взглядом удалявшийся «Lexus», подумал: «Человек чувствует себя сильным только когда побеждает…», после достал из кармана куртки пистолет и, подойдя к письменному столу, небрежно кинул его в ящик. Затем взял мобильник и набрал номер сына.

– Альб? Возвращайся, сынок, все в поря…

Он еще не успел договорить, как снаружи раздался выстрел. Алмаз выронил телефон и вновь метнулся к окну. Ему удалось увидеть, как его охранник, сраженный выпущенной прямо из салона пулей, рухнул на остановившийся «Lexus», глухо ударившись головой о капот.

Дальнейшие события начали развиваться по нарастающей. Лавруша проворно вылез из машины с пистолетом в руке. Небрежно перешагнув через труп охранника, он нажал кнопку, и ворота, так и не открывшись до конца, остановились и поползли в обратную сторону. А из следовавших за «Lexus» джипов уже выскакивали люди Шрама с оружием в руках.

– Ах вы, падлы беспредельные… – досадуя на собственную оплошность, проскрежетал зубами Алмаз и вновь метнулся к столу за пистолетом.

Тем временем, в особняк уже ворвалось шестеро бандитов Шрама, возглавляемых неугомонным Лаврушой, который, явно почувствовав себя в своей стихии, непрестанно ухмылялся. Именно он с ходу пристрелил дежурившего в доме охранника, который сунулся было им навстречу.

Затем, рассредоточившись по сторонам и настороженно оглядываясь, нападавшие проворно двинулись в сторону каминного зала. В тот момент, когда они проходили мимо гостиной, из-за полуотворенной створки двери вдруг высунулась чья-то рука с пистолетом. Два выстрела прогремели один за другим, в результате чего первый из нападавших был убит наповал, а второй тяжело ранен. Пока он, скорчившись на полу, орал от боли и матерился, Лавруша, разъяренный неожиданными потерями в своих рядах, трижды продырявил дверь, за которой таилась засада. Через секунду из-за нее вывалился второй охранник Алмаза, на белой сорочке которого расплывалось сразу три кровавых пятна.

– Вперед, вперед, – тоном командира, зовущего своих бойцов в атаку, приказал Лавруша оставшимся четверым бандитам. – Алмаз, гнида, должен быть где-то здесь.

– Не оставляйте меня, братаны, – на секунду прекратив стонать, попросил раненый.

– Не бзди раньше времени. Мы тебя потом заберем, – пообещал ему Лавруша.

– В натуре, не бросите?

– Блядь! Я же сказал! А будешь орать, пристрелю!

Раненый бандит испуганно притих, а его сотоварищи, подчиняясь энергичным жестам Лавруши, подкрались к двери, ведущей в каминный зал. Затем, резко распахнув эту дверь, они ворвались в помещение, держа пистолеты наготове двумя руками – именно так, как это делают американские полицейские во всех без исключения голливудских сериалах.

К немалому разочарованию Лавруши, немедленно последовавшего за своими подчиненными, в каминном зале никого не оказалось.

– Искать! Искать! – прорычал Лавруша. – Алмазу некуда отсюда уйти…

Бандиты начали рыскать по полутемному залу, освещенному всего лишь двумя неяркими бра да огнем из камина. Меньше всего из них повезло тому, кто вздумал сунуться за тяжелую бархатную портьеру. Здесь он тут же уткнулся лбом в холодное дуло пистолета, который держал прятавшийся за занавесью Алмаз.

– Подохни, гнида! – быстро произнес «авторитет», нажимая курок.

Забрызгав всю стену тем, что при жизни заменяло ему мозги, бандит тяжело рухнул на пол. Что касается Алмаза, то он, поневоле вспомнив лихую уголовную молодость, проявил недюжинное проворство. Для начала, он выстрелил наугад несколько раз подряд, чем заставил нападавших залечь на пол и даже отползти назад. Затем, отступив на шаг от окна, резко бросился на него всей своей тушей и, под оглушительный звон стекол, тяжело вывалился наружу заднего двора.

Когда Лавруша опомнился и подбежал к разбитому окну, Алмаза под ним не оказалось.

– О, паскуда, куда он мог деться?!

Ответа, разумеется, не последовало, зато в этот момент из задней части дома донеслось несколько выстрелов, и послышался истеричный лай собаки. Собака явно кого-то преследовала, поскольку лай быстро приближался, сопровождаемый топотом бегущих ног. Лавруша насторожился – и вовремя! В каминный зал ввалился один из его подручных, преследуемый огромным догом. Откуда-то из глубины анфилады раздался выстрел из охотничьего ружья, в результате которого бандит замертво свалился прямо к ногам Лавруши. Дог мгновенно оказался на спине своей добычи, вцепившись огромными зубами в загривок мертвого бандита и грозно рыча. Зрелище оказалось настолько впечатляющим, что не на шутку перепуганный Лавруша выстрелил в собаку несколько раз подряд, прекратив жать на курок лишь тогда, когда дог затих на своей жертве, заливая ее собственной кровью.

– Байрон, ты где?!

Встревоженный молчанием собаки, Альберт вбежал в комнату, держа охотничье ружье наперевес, и был тут сражен двумя пулями, выпущенными из разных углов каминного зала.