Читать книгу: «Туман между нами», страница 2

Отворачиваюсь от зеркала, я не в силах смотреть на себя такую. Я должна оплакивать маму, а не наряжаться для Закари Келлера. Да. Я знаю для кого эта красная помада и черное платье. Не для президента и уж точно не для меня.

Возвращаюсь в комнату и смотрю на платье на кровати. Оно прекрасно и ужасно одновременно. Надеваю его и понимаю, что полковник знает обо мне абсолютно все, даже размер одежды. Влезаю в красные туфли на шпильке и подхожу к зеркалу в полный рост. И замечаю косяк на моём наряде. Сквозь шелк ничего невозможно увидеть. Платье в пол, с правой стороны разрез, который начинается на середине бедра, таким образом все увидят мою ногу в элегантной туфле. Дальше талия, облеплена словно вторая кожа, грудь так же. Платье переходит в один длинный рукав на левой руке, открывая полностью нагую ключицу, шею и часть спины. Но… Есть одно "но". Это платье не подразумевает под собой нижнего белья. Вообще.

Не снимая туфель, скидываю трусы и убираю их в рюкзак.

Снова смотрю на себя… великолепно.

Расправляю плечи, несмотря на то, что чувствую себя дорогой проституткой. Как сказала полковник: "Нужно? Затащи его в кровать.". Надеюсь, что до этого не дойдет, но… Не хочу об этом думать. Вообще не хочу думать. Ни о чём.

Отворачиваюсь от зеркала и иду к рюкзаку. Мягкие ковры спасают меня от цоканья каблуков, но не способствуют элегантности походки. Проверяю рацию и снова прячу её на самое дно рюкзака.

Выходя из комнаты, подмечаю, что на мне нет украшений, даже сережек, только черный браслет военного базы номер восемь. Нужен ли он мне? Не знаю, но теперь я не хочу с ним расставаться. Только он и футболка Лари напоминают, что там остались мои родные. Они ведь даже не знают где я и что со мной происходит.

Выхожу из комнаты и замечаю вокруг множество мужчин в черных, серых и темно-синих костюмах. Многие нарядились в дорогие запонки, часы и галстуки. Кого волнует конец света, если ты явишься перед президентом? Все нарядились, чтобы пустить ему пыль в глаза. Все, кроме меня, я тут для других глаз.

Оглядываю всех, но не могу найти взглядом Зейна или мистера Голда, но чувствую на себе десятки посторонних глаз. Делаю вид, что их не существует, но я определенно в центре их внимания. И неудивительно, ведь здесь, кроме меня, нет девушек, а мой наряд словно кричит: смотрите, смотрите на меня.

Обхожу мужчин, они, слава богу, уступают мне дорогу, кто-то кивает головой в знак приветствия. Отвечаю тем же.

– Брукс? – окликает меня голос Зейна.

Останавливаюсь и оборачиваюсь. Когда вижу его, моя челюсть спешит на встречу с землей. Зейн одет в строгий темно-синий костюм, но то, как он смотрит на меня… раньше он так смотрел только однажды, когда мы поцеловались. К щекам подступает жар.

Иду ему навстречу и тут слышу насмешливый голос за спиной.

– Теперь мне всё понятно.

Я не оборачиваюсь, пока не вкладываю свою руку в протянутую ладонь Зейна. Обернувшись, теряюсь. И его я должна привести на базу номер восемь? Закари Келлер смотрит на брата и криво улыбается, потом переводит взгляд на меня, наклоняет голову и рассматривает максимально медленно и нагло. Это невозможно, но я физически ощущаю его взгляд, он оставляет после себя ледяную дорожку из мурашек.

– Мышка, тебя не узнать, – говорит он.

– Не смей, – холодно произносит Зейн.

Старший брат переводит взгляд на младшего и выгибает бровь дугой.

– Не сметь что? Спасать задницу твоей Брукс или пялиться на её задницу?

Зейн делает шаг вперед, но я крепко сжимаю его руку, хотя не должна. Моя задача поймать интерес Келлера-старшего, но я… не могу. Мне от него жутко.

– Не обижай её.

– У меня не в приоритете обижать красивых девушек, мучить котят и издеваться над инвалидами. Так что тебе не о чем беспокоиться, – серьезно говорит Закари, а потом улыбается и добавляет. – Наверное.

Зейн утягивает меня от Закари, и я быстрым шагом следую за ним, но чувствую на спине взгляды и точно знаю, что один из них принадлежит голубым глазам.

Зейн затягивает меня в комнату, где я ранее приводила себя в порядок.

– Я что-нибудь придумаю, – говорит он, отпуская мою руку. – Ты не должна ехать на базу номер девять.

О, нет. Нет-нет-нет.

Открываю рот, чтобы воспротивиться, но Зейн не дает мне и слово вставить.

– Это была ошибка. Вчера я вообще не думал, действовал на эмоциях, но сейчас я понимаю, что есть другой выход.

Его нет. Жаль, что вслух я это произнести не могу.

– Зейн.

– Ты отправишься к моему отцу, он…

– Нет!

Мой вскрик останавливает тираду Келлера. Он бросает на меня максимально подозрительный взгляд, и я непроизвольно отступаю назад.

– Почему? – медленно спрашивает он и вглядывается в моё лицо.

Он утверждал, что умеет читать мою ложь, вспоминаю всё, что он говорил о том, как я щурю глаза и стараюсь этого не делать. И лгу ему.

– Тогда мы не сможем видеться.

Пару мгновений Зейн молчит.

– Это главная причина?

Ещё одна ложь.

– Да.

Дверь открывается без стука, и в комнату входит Закари, руки его в карманах брюк, взгляд обегает комнату.

– Говорят, президент не любит ждать, – произносит он, останавливаясь между мной и Зейном. Келлер-старший протягивает мне руку ладонью вверх и, смотря в глаза, практически приказывает. – Идём.

– Куда? – пищу я.

– На встречу, составишь мне компанию.

Зейн обходит брата и встаёт рядом со мной, открывает рот, чтобы что-то сказать, но Закари не позволяет ему этого.

– Ты просил меня о защите этой девушки, либо это начинается сейчас, либо никогда.

Не дожидаюсь ответа Зейна, чувствуя себя максимально погано, вкладываю свою руку в ладонь Закари. Он перекладывает её себе на изгиб локтя, и мы выходим из комнаты. Когда дверь закрывается, я слышу, как там что-то падает.

Глава третья

Идя под руку с Закари Келлером, я нервничаю. Рука начинает дрожать, и спутник накрывает мои пальцы своею горячей ладонью.

– Не стоит бояться. Президент – обычный человек.

Знал бы ты, что боюсь я вовсе не президента. Меня страшишь ты и всё, что будет со мной в дальнейшем. Как я могла оказаться в такой ситуации?

– Не думаю, что меня пустят к нему, – говорю я, продолжая тему президента и моего страха.

– Он не знает даже половины тех, кто сегодня приехал. Но не советую делать резких движений, его телохранители могут случайно расстрелять тебя.

Ещё лучше.

Холл пуст, больше тут нет десятков мужчин в строгих костюмах, остались только военные президента, они стоят вдоль стен, вооружены и опасны. Цоканье шпилек разносится под сводчатым потолком и отражается от стен гулким эхом. Слышу за спиной шаги Зейна, но не оборачиваюсь. Я вообще плохо понимаю, как мне себя вести. Поднимаемся по лестнице и оказываемся на третьем этаже, тут нет ничего, кроме широкого зала и двери в конце, возле неё стоят четверо мужчин с оружием. Останавливаемся возле них, и Закари отпускает мою руку. Нас проверяют металлодетектором, обернувшись, я встречаюсь взглядом с Зейном. Его лицо снова превратилось в маску, которая ничего не выражает. Было проще если б моё отношение к нему не изменилось, если бы не было всего того флирта, поцелуя при набивании тату и поцелуя в самолёте. Было бы намного терпимее, если б он не бросился на мою защиту и спасение.

Поворачиваюсь обратно, мужчина с металлодетектором открывает одну из двух половин дверей, и мы входим в комнату огромных размеров. В центре стоит длинный белый стол овальной формы, мужчины расселись по обе стороны, а во главе сидит президент. Увидев его, я на мгновение сбиваюсь с шага, и теплая рука Закари поддерживает меня за спину.

Проходим вглубь помещения, останавливаемся, немного не дойдя до середины стола, Келлер отодвигает для меня стул, я как можно элегантней сажусь, мой спутник опускается рядом. Все смотрят на нас, в том числе и президент. Никто не замечает, что Зейн садится прямо напротив меня, по правую руку от мистера Голда.

Пару мгновений мы сидим в тишине. Я хочу забраться под стол и спрятаться от всех этих взглядов, Закари приветствует президента, я делаю то же самое.

Для чего я здесь? Как девушка из бедного района Дрим Сити оказалась за одним столом с президентом? Дверь снова открывается, и входят ещё три человека, рассаживаются по местам, и президент говорит:

– Приветствую всех вас. Настали сложные времена. Наша страна в упадке, резервации, которые были созданы для не зараженных граждан, не заполнены и наполовину. Военная мощь нашей страны слаба, и в случае войны, нам не одержать победы. Но собрал я вас ради другого, – президент выдерживает паузу и продолжает. – Из правительства осталось всего семнадцать человек. Остальные были ликвидированы из-за заражения Т001. Некоторые находятся в лабораториях, но вылечить их уже нет возможности. Остается одно – найти вакцину для выживших, уничтожить зараженных и построить новый мир. Мы, как и наши дети, как и дети наших детей, не увидим спокойствия, но мы можем начать отстраивать цивилизацию уже сейчас для будущих поколений. Я собрал главнокомандующих баз и иных военных объектов для возрождения былого величия сената. Мы должны провести выборы и назначить новых глав в разных структурах, а также рассмотреть мой план, внести в него коррективы или же предложить свои. Господа, я согласен на любые дискуссии. Больше это откладывать невозможно.

Президент замолкает. Я разглядываю всех, кто собрался на противоположной стороне стола. Стулья заняты не все, и я надеюсь, что они просто пусты, а не кто-то не доехал до точки назначения по случаю гибели. У стен стоят вооруженные люди, думаю, именно о них говорил Закари, предупреждая меня о расстреле. Украдкой разглядываю президента, в жизни он выглядит куда хуже, чем на экране. Под глазами круги, морщин вроде как больше. Темные волосы с проседью отросли, а галстук завязан наспех.

– Перед вами лежат папки, в них я расписал всех предложенных мною кандидатов, их заслуги перед страной и характеристики, данные их сослуживцами, прошу вас ознакомиться и проголосовать.

Мужчины начинаю шуршать листами. Они читают и отдают свой голос. Передо мной тоже лежит папка, в итоге я её открываю. Нахожу там одно-единственное знакомое имя, и оно принадлежит полковнику Келлер и, как оказалось, её зовут Катарина. Президент видит её в роли главнокомандующего армией. Вот это да. Беру ручку и выбираю первого попавшегося мужчину. Кто угодно, но только не сука, возомнившая себя вершителем судеб.

Закари замечает, что я делаю и тихо произносит:

– Тебе придется проголосовать за каждый пункт, иначе твой голос не зачтется.

Бросаю на него косой взгляд, но он на меня уже не смотрит, а с совершенно нечитаемым лицом продолжает голосование.

Принимаюсь за работу и голосую за более привлекательные по звучанию фамилии. Я справляюсь с задачей первой.

За время всего голосования, которое длится не меньше двух часов, никто не произносит ни единого слова. Если даже мужчины и переговариваются, то делают это максимально тихо.

Когда последний из избирателей закрывает папку, президент говорит:

– Благодарю вас, джентльмены и леди.

Ох ты ж, меня он заметил. Надеюсь, что президент больше ничего не скажет о моей размалёванной персоне, так и происходит, он продолжает свою речь, позабыв о моём существовании.

– Прошу вас пройти на четвертый этаж, там состоится небольшой банкет с напитками и закусками. Завтра голоса будут подсчитаны, и вынесены вердикты. Те, кто находятся в бюллетенях или их представители, я прошу вас остаться, остальные могут отправляться домой сразу же после банкета. Если у кого-то из вас есть для меня новая информация, можете обратиться к любому служащему здесь, они проводят вас ко мне. Более не задерживаю.

Звук отодвигающихся стульев такой неожиданно громко, что я вздрагиваю. Закари помогает мне встать, и на мгновение я пересекаюсь с ним взглядами. Он ничего не говорит, и кивает мне в сторону выхода. Теперь я не иду с ним под руку, а шагаю как полноценная единица, но всё равно чувствую себя клоуном-неудачником, на которого все смотрят, но не смеются.

Все отправляются наверх, и мы не исключение. Замечаю, как Зейн разговаривает с мистером Голдом. Оставляю их позади и, оказавшись ещё на один этаж выше, останавливаюсь. Несколько круглых столов укрыты белыми квадратными скатертями, на них стоят множество яств и фужеров, наполненных игристым шампанским. От запаха изысканной еды сводит челюсти, а рот наполняется слюной. У стен расставлены прямоугольные столы и стулья с резными спинками. Закари провожает меня туда и оставляет одну. Позволяю себе выдохнуть, но, к сожалению, он слишком быстро возвращается.

– Отличная помада, – говорит он, усаживаясь рядом, и подает мне бокал шампанского.

Отпивает пару глотков из своего и не отрывает от меня испытывающего взгляда. Я внутренне сжимаюсь, от настолько пристального внимания хочется бежать без оглядки.

– У меня есть пара вопросов и пара условий, – говорит он, отставляя бокал.

Выпиваю весь фужер, в нос ударяют взрывные пузырьки, я морщусь, а в глазах выступают слезы. Ставлю пустой бокал на стол и спрашиваю:

– Какие?

С ужасом жду следующих слов.

– Ты будешь жить под моим покровительством, но первый месяц ты можешь считать себя пленницей. Тебе нельзя будет никуда ходить без сопровождения, а на вылазки, так просил мой братишка, ты будешь выезжать только со мной.

– Почему я месяц буду в заложниках?

– Будем считать, что это останется моим маленьким секретом, – непринужденно отвечает Закари, крутит ножку бокала, рассматривая его, а потом бросает на меня колючий взгляд. – У тебя ведь есть секреты?

К чему он это спрашивает? Он знает для чего я здесь? Сердце пропускает несколько жизненно важных ударов, и от этого начинает кружиться голова. Или это от шампанского?

– Есть, они тоже маленькие.

Закари снова смотрит на бокал, продолжает поглаживать ножку, криво улыбается и произносит.

– После прошествия месяца ты будешь вольна делать, что тебе угодно, охрана будет снята. Но ты обязана жить по правилам базы номер девять.

С правилами базы номер восемь у меня не сложилось, но тут я постараюсь не наживать себе излишних проблем. Сделаю, что велит полковник и вернусь к семье.

– Хорошо.

– А теперь вопросы.

Хищный блеск глаз чарует и одновременно вводит в ступор.

– Первый, ты знала, что сегодня не вернешься на базу номер восемь?

– Да.

– Второй, это платье ты надела ради меня?

Воздуха не хватает. Закари смотрит на меня с видимым превосходством и самолюбием. Он не сомневается в ответе.

Вижу, как за спиной Закари к нам идет Зейн, возвращаю взгляд на старшего брата и на выдохе произношу:

– Да.

– Так и думал.

– Самонадеянно.

Мимолетная улыбка и мгновенный ответ.

– Безусловно.

Зейн подходит к нам и садится по другую сторону от меня.

– Принесу еды и ещё бокал алкоголя, – говорит Закари и, поднимаясь с места, добавляет. – Братишка, ты не говорил, что она выпивает.

Что вообще Зейн рассказывал обо мне Закари?

Старший брат растворяется в толпе, и я протяжно выдыхаю. Зейн молчит, и я тоже не знаю, что ему сказать. Мне максимально некомфортно, я хочу сбежать из этого зала, переодеться в нормальную одежду и перестать выглядеть так откровенно. Мне не хватает кислорода. Я путаюсь в своих мыслях и эмоциях. Хочу побыть одна и нормально оплакать маму. Мне нужно время для мыслей о дальнейших действиях, ведь сейчас я совершенно растеряна.

– Мы встретимся через семь дней, – говорит Зейн.

Поворачиваюсь к нему и снова чувствую себя дрянью. Мой обман рано или поздно откроется, и он снова возненавидит меня. И правильно сделает. Но если мою ложь откроет Закари, то убьет меня не раздумывая. А если я попытаюсь рассказать о кознях полковника хоть кому-то, то она убьет не только меня, но и Лексу, Лари и, возможно, Габи и Доми.

В какую сторону не глянь, кругом одна жопа, а я в самом её центре.

– Что между вами не так? – спрашиваю я Зейна, пытаясь хоть как-то понять их странные отношения с Закари. – Вы же братья.

– Об этом не стоит говорить.

Не собираюсь настаивать. Ладно, выясню это как-нибудь потом.

Закари приносит тарелку еды, приборы и бокал шампанского. Пододвигает тарелку ко мне и говорит:

– Ешь.

Я бы с удовольствием съела слона, приправленного лишь солью, но сейчас даже кусок в горло не полезет. Я настолько перенервничала, что могу потерять сознание в любую секунду. Или меня стошнит. Или все вместе.

– Спасибо, я не голодна.

– Ешь, – повторяет он.

– Закари, отстань от неё. Если она не хочет…

– Но я хочу, – говорит Закари, прерывая тираду брата, он берет вилку и накалывает на неё уже порезанный кусок мяса. Смотря мне в глаза, серьезно произносит. – Если нужно, я сам тебя покормлю.

– Прекрати, она тебе не игрушка. Ты же знаешь, что её мама…

Зейн не договаривает, а Закари не смущает несказанное братом слово.

– Мертва её мама, – серьезно произносит он. – Но мышка-то жива.

Забираю вилку из его рук и запихиваю себе в рот кусок мяса. Жую, не чувствуя вкуса и запаха, а на глазах выступают слезы. Стараюсь не слушать, о чём говорят братья, и постепенно съедаю то, что лежит на тарелке. Но всё же я распознаю, как Зейн просит Закари поговорить наедине. Они куда-то уходят, а я продолжаю сидеть и есть. Всё же слезы не удерживаются на ресницах и летят вниз на элегантное черное платье.

Не стоит Зейну заступаться за меня. Мало того что я к этому не привыкла, так это только подзадоривает Закари. Я уже давно свыклась с мыслью, что буду сама за себя заступаться, я не хрупкий цветок, который сможет поломать столь холодный ветер. Не думала, что Зейн будет бросаться на каждое слово своего брата. Это мило с его стороны, но не стоит. Вообще ещё неделю назад я бы не применила к нему слово "милый". Всё перевернулось с ног на голову, и навряд ли вернется в исходное положение. Придется научиться жить вверх тормашками.

Чувствую себя куском мяса, который каждый тянет в свою сторону. Не время жалеть себя, чем быстрее я найду подход к Закари Келлеру, тем быстрее все это прекратится.

Хочу к Лари и Лексе. Смаргиваю следующие слезы и откладываю вилку.

– Идём, – говорит Закари у меня за спиной.

Поднимаюсь и спрашиваю:

– Куда?

– Мы уезжаем.

Бросаю взгляд на Зейна, он стоит, руки, как всегда, за спиной.

– Пока, – говорю я.

– Увидимся через неделю, – напоминает он.

Я немного мнусь на месте, не зная, что сделать. Должна ли я обнять его на прощание или поцеловать? Кем мы вообще стали друг другу? Пока на горизонте не появился Закари, этих вопросов у меня не возникало.

В итоге я ничего не делаю, ухожу за Закари и замечаю в углу комнаты Логана, он провожает меня пристальным взглядом. В полной тишине Келлер сопровождает меня до комнаты.

– Я быстро, – говорю я перед тем как скрыться от его взгляда за дверью.

– Не снимай платье.

– Что?

– Платье не снимай. Бери вещи и на выход.

В его голосе больше нет и тени юмора или издевки. Только приказы.

Захожу в комнату, хватаю рюкзак и быстро выхожу. Идём по холлу, и я спрашиваю:

– Что-то случилось? Почему мы так спешим?

– Кто сказал, что мы спешим?

И тут до меня доходит…

Платье на мне – это его прихоть.

На улице идем к воротам, там ожидаем машину с военными. Уже ночь и её прохлада заставляют меня поежиться. Келлер бросает на меня короткий взгляд, снимает с себя пиджак и накидывает его на мои плечи.

– Спасибо, – шепчу я.

Он не отвечает. Приезжает машина, мы садимся и едем вдвоём, не считая водителя.

– А где остальные? – спрашиваю я.

Из базы номер восемь на встречу с президентом прилетели тридцать человек.

– Кто?

– Ты приехал один?

– Нет. Четверо остались в аэропорту.

Больше не задаю вопросов. Если бы я была в машине одна, то мерное покачивание уже давно бы усыпило меня. Но я не одна. Удивляет то, что на машину не нападают зараженные, их тут словно и нет. Начинаю снимать пиджак, но Келлер останавливает меня.

– Оставь.

Снова не перечу ему, бросаю взгляд на рюкзак, словно он мог сбежать. Закари откидывается на спинку, расстегивает пару пуговиц на рубашке и, пристально смотря на меня, произносит:

– А теперь расскажи мне, для чего ты здесь на самом деле.

Глава четвертая

Вот это вопрос.

Сердце бухает о ребра, ладони потеют, но я не смею пошевелиться, чтобы обтереть пот о платье. Закари так пристально смотрит на меня, что душа начинает метаться внутри тела, она не может найти выхода, как и я. Смотря в глаза этого человека, я знаю одно – правду ему говорить нельзя. Кто бы знал, как я желаю переложить эту ношу на чужие плечи, но плечи Закари Келлера для этого максимально не подходят.

Отвожу взгляд в сторону, смотрю в окно и решаю сказать часть правды, ту, за которую ни мне, ни сестре не будет грозить смерть.

– Для того, чтобы выжить, – в итоге тихо произношу я.

Машина набирает скорость, и я немного вдавливаюсь в сиденье. Уже отвыкла от быстрой езды, в основном все вылазки проходили в городах, а там загруженные хламом дороги не способствуют скорости.

До слуха доносится смешок Закари, и я ещё сильнее вжимаюсь в сиденье. Кто бы знал, как меня беспокоит сейчас мой внешний вид. Даже будучи в шикарном платье, при макияже и прическе, я не смею и думать начать заигрывать с Закари и хоть как-то вызвать его интерес. Больше всего желаю, чтобы его заинтересованность моей персоной и вовсе пропала.

– Если тебе удалось провести вокруг пальца Зейна, то не думай, что…

Он не договаривает. Машина резко виляет влево, и я практически сваливаюсь с сиденья. Закари оборачивается к водителю и спрашивает:

– Что там?

Водитель не отвечает, ещё раз сворачивает налево, шины свистят, и мы врезаемся во впереди стоящий автомобиль, мотор глохнет. Вскрикиваю и практически перелетаю через сиденье. Гудок машины звучит как призыв к пиру для зараженных. Что произошло? Закари проверяет водителя, голова которого покоится на руле и вызывает весь этот шум.

– Свернул шею, – сообщает он, перевешивается вперед, пытается завести машину, но она больше не движима, мотор молчит.

Я, конечно, хотела, чтобы разговор с Закари подошел к концу, но не думала, что всевышний услышит меня и тем более поможет.

– Выходи, – говорит Закари, и я моментально всовываю руки в рукава его пиджака.

Я хотела бы переобуться, но времени нет, со стороны, куда изначально направлялась машина, бегут зараженные. Я их не вижу, туман не позволяет, но безошибочно слышу голодную толпу. Они издают ужасающие звуки, а шлепанье босых ног по асфальту и вовсе посылает дрожь по рукам.

Единственное, что я успеваю сделать, так это скинуть туфли и закинуть себе за спину рюкзак. Его потерять я не имею права. Если в один из оговоренных полковником дней я не выйду на связь, то Лекса, Лари и дети будут мертвы.

– Оружие? – в надежде спрашиваю я Зака.

– На встречу с президентом не принято приносить пистолеты и ножи.

– А в машине?

– Пусто.

Выбираюсь из машины, и не понимаю, куда мне бежать, дорога словно проходит посреди парка, слева и справа деревья.

– Туда, – указывает Закари, и я тут же срываюсь с места.

Бежать по асфальту босиком не сложно, но стоит нам очутиться между деревьев, как я вскрикиваю от боли в стопах. Мелкие камни и ветки практически рвут кожу, но страх не позволяет появиться мыслям об остановке. Звуки погони за спиной подстегивают перебирать ногами быстрее и быстрее. Преодолеваем полосу деревьев и снова оказываемся на асфальтированном участке дороги.

Чёрт! Тут ничего нет! Негде спрятаться, оружия у нас нет, нужно только бежать, но босиком я далеко не убегу. Оборачиваюсь, зараженные близко, но я успею.

– Стой! – кричу я Закари.

На ходу скидываю рюкзак, достаю свои ботинки и натягиваю их как можно быстрее. Я удивлена, но от Келлера неслышно никаких претензий, он не кричит и не торопит меня, внимательно наблюдая за толпой, которая с каждой секундой неумолимо приближается. Теперь и я их вижу. Максимально быстро перевязываю шнурки вокруг ног, собираюсь закинуть рюкзак за спину, но Закари забирает его, рывком поднимает меня на ноги, и мы продолжаем бежать. Зараженные практически дышат нам в спину, я слышу их смрад. Снова оказываемся между густо посаженных деревьев, отталкиваю руками ветки, но это слабо помогает. Стараюсь не потерять из виду Закари, который бежит справа от меня. Ночь, туман и вездесущие деревья вообще не помогают рассмотреть дорогу перед собой. Ветки хлещут по лицу и от прически ничего не остается. А что, если мы бежим прямо в их логово и скоро станем закусками для голодных зараженных?

Меньше думай, Алекс, больше перебирай ногами!

Не оборачиваюсь, бегу, ветки бьют по лицу, ноги передвигаются с невероятной скоростью. Снова оказываемся на асфальте, дальше забор выше меня ростом.

– Там забор! – кричу я.

– Вижу.

Келлер перегоняет меня, присаживается на одно колено перед высокой преградой, складывает руки на своём колене, не притормаживая подпрыгиваю, отталкиваюсь от его рук ногой, цепляюсь за забор и больно ударяюсь всем телом о металл. Закари подталкивает меня выше, и я практически перелетаю через преграду, мешком падаю на землю. Стону от боли во всём теле, но Закари уже пересёк забор, в который врезаются зараженные, и поднимает меня.

– Ничего не сломала?

– Вроде нет. Но платью конец.

Я практически бегаю по темноте с голой задницей.

– Нам нужно в город, – говорит Закари, и я тут же забываю про порванное платье, которое с трудом, но всё же скрывает некие голые участки моего тела.

– Там их будет ещё больше.

– Вероятно, да. Но там транспорт, а без него мы будем очень долго идти до аэропорта.

Не спорю, потому что на это нет времени. Через забор переваливается первый зараженный, на него тут же падает второй. Срываемся с места и бежим в сторону города, преодолеваем километр, не меньше. Я уже готова выплюнуть легкие, ноги подкашиваются, а горло болит. Но мы оторвались. Надолго ли?

Идем прямо по дороге. Ночь, тишина. Окраина города полностью без света, из-за любого темного уголка на нас могут выпрыгнуть зараженные. Это опасно – разгуливать тут без оружия. Краем глаза замечаю, как Закари закатывает рукава рубашки чуть ниже локтей. Он так пристально всматривается во тьму, словно может там что-то увидеть. Запахиваю пиджак и связываю его внизу живота. Так я хоть как-то прикрываю себя, да и бежать в таком огромном балахоне не очень удобно.

– У третьего дома стоит машина. Если там есть топливо, то берем её.

– И ключи.

Закари бросает на меня мимолетный взгляд и никак не комментирует мои слова. Может, он и умеет заводить машину без них, но не стоит вести себя как заносчивая задница. Кошусь на рюкзак, он висит на плече Закари, надеюсь, рация цела.

Доходим до машины, водительская дверь не заперта. Закари заглядывает внутрь и вытаскивает из бардачка какую-то линейку. Отправляется к баку, открывает его и проверяет.

– Пусто. Идём дальше.

Чем дальше мы проходим, тем больше домов и машин встречаем на своём пути. Иногда распознаю какие-то звуки, но стараюсь не думать о том, кто может их издавать. Если Закари не паникует, то и я не буду. Наверное. Только если самую малость.

Проходит больше часа, а мы так и не нашли ни одной целой машины. У некоторых спущены колеса, у других нет топлива, а у тех, что есть, нелады с чем-то другим. На моё предложение слить бензин, Закари сообщает, что не с любой машины это можно сделать. Можно пробить бак, но от этого будет слишком много шума.

Продолжаем движение вплоть до перекрестка, который полностью завален телами. Вонь тут стоит невообразимая, несмотря на прохладу я слышу жужжание множества мух. Половина тел изглоданы до самых костей. Мы словно забрели в ад, в кормушку для зараженных. Тошнота подступает к горлу, отворачиваюсь в сторону и в первом же доме в окне замечаю свечение, которое тут же исчезает.

– Закари, – зову я.

– Можно просто Зак.

Указываю рукой на окно, которое, в отличие от большинства, не выбито, и говорю:

– В окне был свет. Фонарик или свеча…

Не дослушав меня, Зак направляется в сторону одноэтажного простенького дома. Плетусь следом и подмечаю, что на участке намного чище, чем на соседних. Тут точно кто-то живет. Все окна и дверь целы, но на крыльце я вижу темное овальное пятно, скорее всего засохшая кровь. Глаза уже болят от натуги. Вглядываться сквозь туман непросто, чаще всего от долгого пребывания на улице начинает болеть голова и слезиться глаза.

Зак останавливается перед дверью, поднимает руку и просто стучит. Тихо стучит. Естественно, никто не отзывается.

Зак оборачивается и говорит:

– Там кто-то есть. Будь добра, отойди с линии огня.

Тут же захожу ему за спину. Я не совсем поняла, что такое линия огня, думаю, это место напротив двери.

– Мы пришли с миром, – начинает Зак, оглядываясь по сторонам. – Но если не откроете, боюсь, мне придется сломать дверь, и тогда ваша защита будет уже не столь уверенной.

Тишина. Я уже готова закатить глаза, как слышу шарканье у двери. Зак отодвигает меня ещё дальше, и дверь приоткрывается на пару сантиметров. Из тени на нас смотрит глаз, обрамленный морщинами и седыми ресницами.

– Вы привели их с собой? – хрипит старик.

– Нет, – отвечает Зак.

Глаз хозяина дома прищуривается.

– Хотите меня ограбить?

– Нет.

– Я вооружен.

– А я – нет.

Вот я и выяснила самое популярное слово в лексиконе Закари Келлера.

Дверь открывается ещё шире, и я вижу невысокого очень пожилого мужчину, в его руке двуствольное ружье. Оружие тяжелое и старик, больше не в силах держать его на весу, ставит у двери.

– Опасно тут ходить, – сообщает он неожиданную новость.

Закари не убирает руку, которая преградой не дает мне выйти вперед.

– Мы заблудились. Нам нужна машина.

Старик раздумывает и, хмуря брови, сообщает:

– У Руби есть машина.

– Я был бы рад поговорить с Руби и купить её машину.

Купить, какое далекое от нашей жизни слово. Своровать, вот самое то.

Старик отрицательно качает головой.

– Она не продаст.

– Где она? – спрашивает Келлер.

Старик кивает, чтобы мы вошли, закрывает за нами дверь и запирает её. Чиркает зажигалкой, и слабый свет дает рассмотреть маленькую, неказистую кухню. Старик проходит дальше, мы следуем за ним. Он останавливается в комнате, отодвигает половик и открывает подвал. Там, в отличие от комнаты, есть свет.

– Руби, – говорит старик в дыру в полу, – тут у нас гости.

Старик спускается первым, и только из-за этого я спускаюсь следом. До последнего не могу поверить, что мы нашли живых людей, которые открыли нам двери в свой дом просто так. Зак спускается после меня.

– Молодой человек, закройте дверь, иначе нас могут увидеть.

Зак опускает деревянную панель и поворачивается. Смотрю на него не в силах побороть желание улизнуть отсюда. Как я была наивна, полагая, что два других члена его семьи самые страшные. Здесь, под землей, в слабом свечении лицо Закари похоже на маску, столь неживую и злую… мне жутко от него.

Закари переводит на меня взгляд, и я тут же отвожу свой в сторону.