Читать книгу: «Встреча», страница 5
Часть 3
«Ну и дурак!»
Аспирант зло, дёрганной походкой, с горящим лицом шёл по направлению к вокзалу. От души пнул носком подвернувшийся на тропе бумажный пакет.
Бредущий навстречу поддатый мужичок с бутылкой пива в руке счёл нужным среагировать:
– Ты чё как бешеный?!
«Получу степень, буду преподавать, снимем квартиру… «Нужно» ей это при том, что она уже имеет, наивный чукотский юноша. Ты не сможешь обеспечить ей привычный уровень комфорта. Не будет она прыгать с тобой по съёмным квартирам со старой мебелью, наводить порядок, пытаться создать жалкое подобие уюта».
Через четверть часа он уже стал спокойнее. Что-то внутри него подсказывало, что всё получилось правильно – независимо от его воли.
«Признайся себе – ты уже не любишь её. И вряд ли когда-нибудь любил. Иначе бы не уехал. «Зацепила» она тебя. Просто зацепила когда-то. А это другое. Это пройдёт. Уже проходит».
Быстрая ходьба успокаивала. Улицы родного города летели ему навстречу и развевались за спиной, как волосы. Но родные стены не помогали. В Москву, в Москву, в Москву! – как все три сестры вместе взятые.
«Хватит жить в общаге. Защититься через два месяца – и рвать из этого клоповника. Надоело. Снять квартиру… Нет, квартиру ещё не по карману. Комнату. Найти нормальную работу. Закрутить роман с девушкой попроще – невысокой, фигуристой, с карими глазами, хорошей грудью, широкими бёдрами…».
Ближе к вокзалу с мелочным удовлетворением подумал: «Хорошо, что не потратился на розы».
* * *
– Домой, Серёж.
Первое, что сделала в машине Истомина, пользуясь тем, что была на заднем сиденье – реализовала желание, которое не давало ей покоя весь последний час, даже во время объяснения с другом – выдохнув как можно глубже и сжав пальцами левой руки края молнии сбоку на юбке, осторожно, чтобы не сорвать, расстегнула молнию вниз. После чего почувствовала себя свободнее.
«Мала стала. В понедельник надо надеть что-нибудь другое».
Встреча со старым другом почти не лишила обычного душевного равновесия.
«Решился на объяснение. Надо же. Забавный. Спохватился спустя столько времени. И, похоже, сильно расстроился, «убит» ситуацией. Ничего, пройдёт, может, даже будем друзьями по переписке».
Всё же, небольшое волнение и смущение остались и вызывали дискомфорт. И она инстинктивно убрала его самым своим безотказным способом.
– Серёж, притормози.
В окне была вывеска кофейни – той самой, новой, на Весенней, куда приглашал её Андрей. «Стоит ли? А, семь бед – один ответ». Передала водителю купюру:
– Возьми «латте» и яблочный тарт.
Полчаса тому ей казалось, что она ещё долго ничего не сможет съесть после «Итальянского дворика». Но…
Кофе с молоком был в меру горяч, вызывал умиротворение, треугольник пирога такой, как надо – рассыпчатый и ароматный, с кислинкой верхнего слоя яблок в глазури.
Пока она жевала и запивала, водитель терпеливо ждал, склонившись на баранку.
Промокнула губы, посмотрелась в зеркальце, подвела губы.
– Едем.
Блаженно откинулась на спинку сиденья, рассеянно теребя золотую цепочку сумочки, наблюдая в окно за прохожими. Почти сразу она забыла все неприятные детали окончившегося суматошного дня и лениво плавала в приятных воспоминаниях и мыслях о своём женихе.
* * *
Человек предполагает, а располагают, как известно, другие силы.
Прошло около восьми лет. Андрей далеко не сразу поменял условия проживания, а застрял в студенческом общежитии ещё надолго, «место под солнцем» нашёл нескоро, учёная степень, а потом и звание не оказались пропуском в лучшую жизнь, а следующие его девушки были совершенно не похожи на запавший в него образ. К тридцати шести у него не появилось в Москве собственного жилья, а забрезжило только что-то вроде намёка на него в будущем – призрачный шанс провинциальной лягушки, барахтающейся в столичной сметане и сбивающей её вокруг себя в масло.
Он держится за место в вузе, считающимся одним из престижных, но практикующим произвол и моральный террор руководства в отношении сотрудников и студентов. Давно смирился с тычками и начинает превращаться в обычного плотного, близоруко щурящегося, преждевременно начинающего седеть доцента, лояльного ко всему – в тёмно-синем костюме, в нечищеных по-холостяцки ботинках, с набитым под завязку, оттягивающим руку портфелем.
* * *
Тот, с кем была помолвлена Галина, не женился на ней, хотя и не по её вине, и она незаметно для окружающих, но глубоко страдала. Только через год после разрыва стала появляться на светских мероприятиях – выпукло-зрелая, ещё больше поправившаяся, в откровенных вечерних платьях. Выставляла призывно роскошную грудь, ниже отчаянно утягивалась корсетом из латекса, ночью пыхтела в постели с новым бойфрендом.
Даже оставившие её потом любовники благодарно признавали и помнили, что в «Истомке» есть огонь и умение вознести себя и партнёра на вершину блаженства. И всё же, ей не везло: за несколько лет она побывала в нескольких отношениях, но кольца на безымянном так и не появилось.
Обильные бизнес-ланчи, поздние ужины, рестораны, заглушающие стресс кофе-паузы со сладостями…
Во время очередной административной реформы она ушла из министерства, сменила карьеру высокопоставленной госслужащей на частную юридическую практику. Работы при этом стало ничуть не меньше. Кроме приёма клиентов в собственном офисе она постоянно выезжала по разным адресам то в своём городе, то в Москве. Нехватку времени на себя компенсировала моральным удовлетворением от ощущения необходимости людям и высокими доходами. Приобрела новую квартиру, обставила её по своему вкусу.
С каждым годом она проводила всё больше времени в компаниях родственников и друзей в сериях праздничных застолий, которые, как известно, продолжаются в России с конца декабря до пасхи – занимая своей женственностью полтора места, привыкнув за столом немного раздвигать ноги.
После очередного из таких «марафонов», очень полная, она сменила разом весь гардероб, заказав примерку на дом и все выходные разборчиво примеряла обновы.
Несколько лет жила в гражданском браке с предпринимателем в сфере оптовой торговли, не только разделявшим, но и поощрявшим в ней гастрономический способ отвлечения от печальных мыслей.
Через полгода после расставания с ним – растучневшая, от плеч до колен обросшая слоями мягкого, с трудом влезая в крупноразмерные джинсы, еле застёгивая их под разбухшим животом – она была вынуждена нанять домработницу.
* * *
В свои тридцать четыре Галина Анатольевна по-прежнему не замужем. Ходит неспешно, попытка быстрой ходьбы вызывает у неё одышку и усиленное сердцебиение. Её напольные во время редких вставаний выдают трёхзначное, в середине которого долго «державшаяся» тройка недавно перешла в четвёрку.
Высокие доходы позволяют ей выглядеть ухоженной, следить за модой, не испытывать проблем с подбором красивой и удобной одежды.
Изредка, в хорошую погоду, вернувшись домой и припарковавшись, она осторожно выбирается из салона своего бентли со специально отодвинутым сиденьем – и не сразу шествует к подъезду и лифту, а немного прохаживается по скверу у дома – вдоль и обратно – уже не в надежде сбросить, а чтобы не слишком быстро толстеть. В сильно раздавшейся женщине с румяными пухлыми щеками и вторым подбородком мало кто из старых знакомых узнал бы прежнюю Галку Истомину. Но голос почти не изменился, и не погас азарт в живых лукавых глазах.
Расторопная домработница Мария – ровесница из землячек, благодарная за место и жалованье, поддерживает в её квартире чистоту и порядок. Встречая вернувшуюся из деловой поездки Истомину, приняв у неё верхнюю одежду, она опускается на корточки перед тяжеловато присевшей на стул в прихожей Галиной и снимает с неё обувь – не по принуждению, а из уважения к высокому статусу и сильной полноте хозяйки. В короткий промежуток времени до того, как последняя, разоблачившись, пройдёт в ванную, успевает выложить последние новости и сплетни, напомнить о времени, когда придёт массажист, необходимый её благодетельнице.
Не признаваясь себе в этом, Галина с удовольствием позволяет Марии разуть себя, а иногда и помочь переодеться, поднять оброненные бумаги, не желая лишний раз наклоняться – ей начинает мешать большой живот. Раза два в неделю, вечером, облачившись снизу в удобное, по размеру, трико, она поглощает содержимое привезённых ей на дом из ресторана пяти-шести контейнеров с разнообразными закусками и горячими блюдами за одиноким столом с цветами, хрусталём и скатертью, утопая и теряясь в воспоминаниях и почти живых, ощутимых представлениях о своих бывших и воображаемых поклонниках. В начале двенадцатого осторожно приподнимается из-за стола раздувшимся шаром, и, добравшись до спальни, кое-как и не до конца раздевшись, валится в одинокую роскошную постель, чтобы немного поласкать себя, отдуваясь от сытости.
Впрочем, эта постель не всегда бывает одинокой. В отличие от расписания визитов массажиста Марии не положено знать (всё равно знает, только помалкивает!) даты визитов специального мальчика – альфонса-эскортника по имени Максим, нанятого по контракту в агентстве элитных знакомств – крепкого парня лет двадцати с профессионально дерзким и восторженным взглядом. В эти вечера Истомина знает, что когда состояние растущей сытости и наполненности привычно доведёт её до острого желания, мальчик не оплошает, когда придёт пора лукаво стягивать с её телес плотно прилегающее тонкое трико, под которым предусмотрительно ничего не надето.
