Читать книгу: «Козья ножка», страница 7
– Я хочу тебя! Пока мы одни…
– А может, чаю? – слегка напрягся Димон.
– Чайник ещё не кипит, да и потом можно его разогреть!
Ира навалилась на Диму, завлекая его в лоно кровати, начала целовать…
– Давай сначала по чайку, – снова попытался отвлечь её Димыч.
– Ты меня не хочешь! – возмутилась Ирина, изменившись в лице.
– Ну, не то чтобы не хочу…
– Если ты сейчас же не ляжешь и не разденешься, я тебя… я тебя застрелю! Вот! – замешкавшись на мгновение, выдала Ира, пылая от страсти и негодования.
Дима оторопел. Не зная, что сказать, он в третий раз повторил:
– Может, все-таки чаю?
Ирочка не обратила внимания на его слова и хладнокровно продолжила, спускаясь на пол и доставая из-под кровати продолговатый футляр:
– Отец недавно ездил на охоту и оставил ружье! Я хорошо стреляю!
Она извлекла из футляра приклад, затем ствол, начала его собирать.
– Видишь, тут даже патроны есть!
Мысли Димыча смешались, нахлынула волна недовольства. Да, именно недовольства!
– Погоди, давай выпьем чаю и согреемся, я перекурю и все будет! – произнёс он примирительно, чтобы выиграть время.
– Хорошо! – обрадовалась Ирочка, складывая все обратно и убирая несостоявшееся орудие женской мести под кровать.
Разлив по кружкам чай, она пригласила желанного к столу. Прихлебывая чай, Димыч как бы невзначай спохватился:
– А у меня презервативов нет! Как быть?
– Так, давай ты пока сходи к туалету покури, а я одолжу у подружки.
– Давай!
Допив чай, они вместе вышли в коридор. Ирочка тут же нырнула в одну из комнат, а Димон направился курить к женскому туалету.
Возле туалета он встретил Ольгу, которую смутно помнил по недавней общей вечеринке. На его удачу, она тоже его вспомнила. Слово за слово, Ольга предложила переждать у неё, так как Димыча ружейная компания с возбужденной девицей, мягко говоря, не прельщала.
Они украдкой прошли в комнату Ольги, заранее продумав стратегию: когда Ирочка придет по его душу, Оля отмажется, что Димыч ушёл на чердак, так как парни предложили накатить пару рюмок. Скоро в коридоре послышался истеричный голос и топот ног:
– Димка, ты где? Куда ушла эта зараза! – кричала Ирина.
Ольга высунула голову в коридор и поведала Ире заранее подготовленную легенду.
– Что?!.... – далее шла трудная для перевода гекзаметровая брань, завершившаяся логичной угрозой: – Сейчас я им там устрою…!
Ольга вернулась в комнату с широко раскрытыми в шоке глазами, хотя губы ее против воли расплывались в улыбке:
– У неё сковорода, похоже, ты встрял!
– Ну и как тогда уйти? Куртка у неё, а на улице не май месяц?
– Пережди пока здесь. Ещё водочка с вином остались, можем выпить, поболтать.
– Давай!
Разлив вино, они немного посидели, совещаясь вполголоса, как заговорщики, что делать и как быть дальше. Спустя полчаса вновь донесся голос Иры:
– Вот урод! Я точно его пристрелю!
Послышались голоса других девчонок, пытающихся урезонить Иру.
Ольга на цыпочках подошла к двери и закрыла её на замок. Молча разлив остатки, они ещё с час пережидали бурю ругани и угроз в адрес Димыча.
Затем все поутихло. Ольга выбралась на разведку, закрыв за собой дверь на ключ. Через пятнадцать минут она вернулась с дополнительной порцией горячительного, палкой колбасы и буханкой хлеба.
Димыч так и остался у неё. Поутру Ольга тайком взяла куртку из комнаты Ирочки. Дима поблагодарил её за душевную компанию и отправился восвояси. С тех пор он больше не встречал ни Иру, ни Ольгу.
Ирочка, дабы вернуть Диму, инсценировала попытку отравления, но осознав, что все потеряно, спустя недолгое время благополучно вышла замуж за лейтенанта милиции.
Дмитрий зажил своей жизнью и вспоминает этот случай без сожаления и с юмором. Об Ольге он больше ничего не слышал, но надеется, что его спасительница счастлива.
18
Горе да Беда одной тропой ходят, друг другу помогают, жуть наводят, сестру Тоску зазывают. Маялся всяк человек с ними, ночи длиннее дней становились. Из рук все валилось, голова тяжелела ровно камень булыжный. Дело не спорилось, зато друг с другом споры да распри легко разжигались. Куда ни глянь: где Беда придёт, следом Горе за спиной стоит, по головушке гладит, а Тоска к сердцу жмётся, обнимается.
Что с ними, окаянными, делать?
Так всяк по-своему и живёт, свои затеи да способы ищет, а самого верного и не замечает!
Почему Беда без Горя, а Горе без Тоски не приходят по раздельности? Потому что они одно целое, стало быть, одним духом живут и питаются.
А что бы нам не взять, да меж собой не сойтись, в словах, песнях, да плясках затейливых? Не помочь друг другу без укора, без ругани. Подставить плечо, да в жилетку поплакаться родному да близкому. Почему сего не замечаем, что по одному живём, своим дыханием, своими мыслями? Боимся рассказать близким, потому как не хотим с ними бедой да горем с тоской делиться!
А вот если б открытыми были, то самое дело! Разделили бы боль душевную на части мелкие, заручились бы поддержкой, да гори оно тогда синим пламенем, лиходейства собрание!
