Читать книгу: «Ртуть», страница 2

Глава 3

– Ты просто ебалась с кем-то в кустах, поэтому у тебя так рано кровь пошла, – Саманта смеется так неприятно и пошло, что Лора чувствует себя оплеванной.

Девушка пересчитывает деревянные половицы, взяв за единицу те две, на которых стоит мать в стриптизерских туфлях на двенадцати сантиметровой шпильке.

Позорное красное пятно не видно на черных школьных брюках, но чувство стыда так и сквозит в воздухе. Как же повезло, что в классе ее прикрыли и одноклассники не успели получить тему для насмешек на ближайшие несколько месяцев. Как же повезло, что ее одноклассницы более милые и понимающие, чем Лора считала.

Лора совершила большую, непростительную ошибку. Она забыла о том, что она – девушка. Она забыла, что каждый месяц у девушек и женщин кровотечения. Ей никто не объяснял, как это происходит и зачем, что значит слово «цикл» и зачем что-то считать или отмечать. И сейчас ей придется расплатиться за собственную забывчивость.

Саманта будто считала, что Лора никогда не повзрослеет – и прятала от нее все, включая медицинские энциклопедии, отнимала любые книги и требовала оставаться ребенком до последнего. Однажды пьяная Саманта подозвала Лору, на глазах у полуспящего мужа, и задрала ее юбку, после чего смеялась, что у дочки грязные трусы. Джерри попытался возмутиться, но жена быстро его заткнула.

Только имея маленькую дочь Саманта могла считаться молодой матерью. И то, что у Лоры начались кровотечения, означало, что и Саманта стареет. Это раздражало. Это напоминало о том, что ее былая красота становится пылью, превращается в почву для маленькой дряни, что забирает ее здоровье и силы. Чертов сорняк скоро отнимет последнее и сделает Саманту уязвимее – поэтому Саманта делает уязвимой свою соперницу. В этой войне может быть только одна победительница. И ей не может быть дрянь.

– Ты что, акселератка? Меньше трахаться надо было, так бы и крови не было. Если хочешь получить прокладки, то в ближайшие три дня ты не ешь. У нас нет денег на все твои капризы. Ты видела счета?! Я плачу за них каждый месяц, а тут еще ты со своими расходами! Убыток ходячий.

Лора молчит. Слова матери растекаются по ней черной липкой грязью, что пятнает все, что оставалось чистым. Лора не специально. Она не знала. Она же просто забыла о том, какого пола – ее так часто называли «оно» и «детеныш», что Лора свое собственное имя слышала только на школьных перекличках. Хотелось исчезнуть на месте, лишь бы сбежать и больше не просить, не спрашивать.

Остатки гордости не позволяют встать на колени – лишь бы получить пачку самых дешевых средств гигиены, из подручных средств девушка сделать их не может – попытка уже провалилась, бинт оказался непригоден.

– Тупая сука! – ладонь со свистом рассекает воздух, оставляя красный след на белой щеке. Лора молчит. Нельзя матери перечить. Это же мать. Родителей не выбирают. Мать – святое. Почитай старших и терпи, не выноси сор из избы. Молчи и терпи.

– Видать знатно тебя потрепало, – звучит голос откуда-то вдалеке, перебивая Саманту.

Лора открывает глаза – и вздрагивает. Она лежит в заправленной мягкой постели, а спиной к ней сидит светловолосый мужчина. Девушка тут же прикрывается одеялом и подбирается ближе к спинке кровати, ища взглядом хоть что-то тяжелое или острое.

Белоухий тяжело вздыхает и поворачивается лицом.

– Ты уснула на полу под кухонным столом. Я отнес тебя в твою комнату.

– Зачем? – девушка протирает глаза, слипшиеся от застывших слез. Опять плакала во сне и даже не проснулась.

– Можешь считать это кармическим долгом, раз объяснение про прислугу тебя не устраивает, – усмехается ковбой. – Когда в моей семье случилось несчастье, я бросил своих сестер. Сейчас все они мертвы – из семьи выжил только я. Скажу сразу – если ты согласишься остаться, я буду тебе помогать до окончания твоей учебы. Потом ты сможешь уйти куда хочешь. На эти несколько лет у тебя будут обязанности по дому в качестве платы, иногда придется выполнять мелкие поручения.

– Где гарант моей безопасности? – усмехнулась Лора. – Саманта говорит, что для таких, как Вы – я свежее мясо, которое нужно использовать.

То, что после этого мать обычно добавляет, девушка не стала уточнять.

– Завтра поедем и купим замок на дверь комнаты, выберешь сама и проконтролируешь установку. Ключи я не попрошу, – медленно и спокойно говорит Белоухий, а затем его тон становится более грубым. – Саманта – одноразовая вещь, которая клеймит остальных такими. Я поищу для тебя терапевта.

– Класс, – выдохнула Лора. – Либо оставаться у незнакомца, либо идти к Саманте – за такое время отсутствия она точно меня убьет.

– Попробуй хотя бы раз взглянуть правде в глаза! – Белоухий резко прикрикивает. Лора моментально сжимается в комочек, прикрывая голову руками. Мужчина смотрит на это с откровенной жалостью. Всего секунда – и бойкая девушка превращается в затравленного ребенка. Сколько лет длятся издевательства? Возможно ли вообще восстановить настолько пострадавшую психику?

– Завтра на учебу ты не пойдешь. У тебя на неделю больничный, – ковбой старается говорить тише и спокойнее. Он понимает, что напугал Лору и девушка может сбежать в любую секунду. – Сегодня я приготовлю ужин. Потом придет Эби, она тебе поможет.

Мужчина поднимается – и только когда дверь за ним закрывается, Лора убирает руки от лица. Саманта отлично ее выдрессировала – любое изменение тона разговора, и девушка уже готова быть мишенью для издевательств.

Лора боится вставать или куда-то выходить, поэтому сначала осматривает комнату, в которой проснулась.

Можно сказать, что здесь действительно никто не жил – идеально чистый деревянный пол с сияющим покрытием, голубые стены и белый потолок. Мебели еще совсем мало – большой деревянный шкаф, кровать и стол возле завешенного окна.

Но это в разы лучше чем дом Лоры. Она может поставить здесь стул, занести несколько книжек и полки, расставить свои потрепанные мягкие игрушки… Это слишком сказочно, чтобы быть реальным. Проклятый Джонни притащил ее сюда, не спрашивая ее мнения. Кем он себя возомнил?! Рыцарем на белом коне?!

Страх резко пробирается в грудь. Что, если Саманта права? Что если Лору действительно продали? Честный человек не смог бы заработать такую сумму, да и врач тот явно показался кем-то подозрительным. Что, если Белоухий – сутенер, которого подослал Швец?

Лора вздрагивает. Она резко осознает весь ужас ситуации – ее увезли черт знает куда, накачали не пойми чем, и теперь она даже не знает, кто рядом с ней и есть ли в доме кто-то еще, помимо нее и Белоухого.

Девушка поднимается с постели и подходит к двери, пытаясь прислушаться. Снаружи так тихо, что страшно еще больше. Лора нерешительно покидает комнату, и идет на свет – в конце коридора осталась приоткрытая дверь.

Белоухий слышит шаги и выключает звук у телевизора. Мужчина сидит в небольшой комнатушке. Всего один шкаф, подпираемый кроватью, тумбочка со старым телевизором и кресло-качалка. Даже наступить негде.

Ковбой оборачивается, молча смотрит на Лору. Девушка переминается с ноги на ногу.

Он не кажется страшным или опасным. Если бы он хотел что-то с ней сделать, разве он бы уже так не поступил? Остальные не выжидали. Лора вздрагивает, отгоняя неприятные воспоминания.

У ковбоя красивые глаза – серо-зеленые, усталые, с отпечатком прошлых бед. Его сломанный нос и шрам говорят о чем-то неизвестном и страшном, что осталось позади. Фланелевая клетчатая рубашка – как у покойного дедушки Лоры, коричневая с белым.

В воздухе пахнет деревом и хвоей. Не похоже на что-то мерзкое или пошлое. Лора продолжает молча разглядывать Белоухого. Мужчина вздыхает, но тоже ничего не говорит.

Сначала животное должно тебя рассмотреть. Затем ты должен позволить ему тебя обнюхать, чтобы оно поняло, исходит от тебя опасность или нет. Когда зверь привыкнет к твоему запаху, ты имеешь право к нему прикоснуться. Хочешь покормить – ставь еду и отходи на несколько шагов, при этом может потребоваться проба. Травмированные люди и бездомные животные похожи своей сверхчувствительностью и тягой к выживанию.

Лора прерывает тишину первая. Этап обнюхивания пройден.

– Вы говорили про ужин.

– Я запекаю мясо. Оно в плите.

– Мне можно съесть кусочек? – девушка дрожит. Страшно оставаться здесь, страшно возвращаться. В конце концов, она давно не ела, желудок уже сводит от боли.

– Да, конечно.

– А можно… посидеть здесь? – Лора боится оставаться одна, и сейчас только здесь есть что-то живое. – Я бы посмотрела новости.

– Садись на пол или кровать, – зевнул Белоухий, возвращая телевизору звук.

«Обезглавленное тело девушки было найдено ночью в Северном районе, – бойко рассказывала ведущая, показывая зацензуренные картинки».

Лора усмехнулась.

Белоухий повернулся к девушке.

– Что-то смешное?

– Тело, – Лора уселась поудобнее на заправленной постели. – Видите, как она одета и связана? Белое платье, красные веревки. Это очевидное жертвоприношение. Раз тело сохранилось, это значит, что девушка не подошла и была наказана – то есть обезглавлена. Скорее всего, культисты выяснили, что невинность утрачена, они обычно выбирают девственниц. Это значит, что она – первая, дальше будут новые жертвы.

– Успокоение лесных духов, да? – усмехнулся Белоухий, вспоминая старую городскую легенду.

– Скорее просьба урожая, скоро же лето и время посадки.

– Да, вполне похоже на то, – снова усмехнулся Белоухий. Значит, девчонка обладала кое-какими знаниями, а не только характером. Уже хорошо.

– Гротхенские земли ведь не всегда были такими обширными, ближе к горам и океану жили разные народы, – взгляд Лоры заметно потеплел. – Среди культистов, доживших до наших дней, есть поклонники разных идей. Моя любимая легенда касается лесных духов, которым нужны человеческие жертвы, чтобы поддерживать колесо природы и весна наступала после зимы.

– Тебе так нравится читать о смерти и мучениях? – Белоухий усмехнулся.

Лора покраснела.

– Нет, то есть… Вы не понимаете! – девушка выскочила из комнаты, оставив ковбоя в одиночестве. Мужчина снова усмехнулся. Он уже забыл, что разговаривает с ребенком, а не взрослым человеком. Детское любопытство и жестокость самые страшные – потому что они самые искренние.

Лора не смогла долго находиться в одиночестве, поэтому вернулась в комнату к Белоухому.

– Мы можем поесть?

– Пошли, – кивнул мужчина. Мясо в плите только-только пропеклось.

Глава 4

– Если она не вернется домой, то я буду искать ее с полицией и собаками! – Саманта надрывалась так, что стены хрупкого дома могли обрушиться от очередной волны звука.

– Это все мужик виноват! Точно мужик! – повторял Джерри, очевидно пребывая мыслями где-то в другом месте.

Его заплывший взгляд скользил по кухне, очерчивая раз за разом грязный стол. Если бы Джерри обладал хоть какой-то долей характера или ума, то он бы понял, что наступил самый страшный день для Саманты – игрушка для битья сбежала во внешний мир, где она может рассказать, как на самом деле Райты живут последние несколько лет.

Но Джерри давно пропил свой характер, оставил где-то в порту, между кабаком и бочками с красным вином. И воспаленный мозг пьяницы не мог выдать что-то, близкое к реальности – однажды он разругался с Самантой, решая, что делать если Лора «принесет в подоле». Мужчина бил кулаком по столу и визжал «Рожать!», когда его жена перебивала воплем «Аборт!». Лора слышала эти крики и предпочла сделать вид, что не замечает ни оскорблений, ни паров дешевого алкоголя в воздухе.

Саманта снова перешла к образу матери.

– Я за нее отвечаю, пока она неизвестно где шляется!

– Можно позвонить в поиск пропавших, – равнодушно ответил Джерри.

– Я слышала, что это все из-за ее подружки, этой толстухи Грей! Она у меня за все ответит!!!

– Нужно сходить к ней в колледж, – пробормотал мужчина.

– Да, я так и сделаю!

Саманта чувствовала себя если не мессией, то главным вершителем справедливости. Она считала, что дрянь как обычно подстелилась под кого-то, продалась или подставилась – у Лоры, на ее взгляд, не было ни своего ума, ни своего мнения, прирожденная шестерка и девочка на побегушках, над которой можно безнаказанно издеваться. Когда Саманта отправляла дочь учиться в одну из лучших школ Гротхена, женщина надеялась, что на бюст дочери кто-нибудь да клюнет, и Лора выйдет замуж за богатого парня, способного обеспечивать обедневших Райтов.

Но, увы, она подвела мать. Мало того – ее посещаемость регулярно оставляла желать лучшего, и тогда Саманта могла вытащить из-под дивана косметичку и одежду, чтобы привести себя в порядок. После нескольких часов приготовлений женщина действительно выглядела прилично. Саманте так хорошо удавалось прилюдно играть роль молодой замученной матери, что со временем она сама поверила в то, что никогда не била Лору, никогда не обижала ее и в целом у них нет никаких проблем – разве что из-за мерзкой натуры девчонки, что постоянно капризничает и куда-то встревает.

Пока Саманта обдумывала, как будет наказывать всех виновных, на другом конце города Лора молча смотрела на пустую тарелку.

Белоухий напевал что-то себе под нос, накинув поверх домашней одежды коричневый льняной фартук. Мужчина так ловко снимал листки отдельных трав с веревок, что это могло показаться волшебством. Терпкий, немного сладковатый запах запеченного мяса заполнил кухню.

Деревянный поднос, на котором дымился только что вытащенный из плиты кусок свинины, занимал значительную часть стола. Ящики гремели один за другим, пока ковбой доставал приборы и чашки.

Откуда-то снизу он успел выудить домашний хлеб, мягкий и коричневый. Лора сглатывала слюну, глядя на присыпанную мукой корочку. Ужасно хотелось отломить себе кусочек и вцепиться зубами, попробовать на языке всю палитру вкусов, что была забыта за годы бедности.

– Пока будем считать, что у тебя лапки. Но если ты здесь останешься, то в няньки я тебе не нанимался, – Белоухий поставил перед Лорой красную керамическую чашку. – Чай, кофе?

– А есть молоко?

– Да, я покупал сегодня, – ковбой открыл холодильник. – Жирное или не очень? Безлактозное, обычное?

– Любое.

– Ты боишься даже выбирать, когда тебе безвозмездно что-то предлагают? – Белоухий усмехнулся. – Дай угадаю, Саманта тебе запретила есть в чужих домах и считает что ты собачка, которую отравят.

Лора побледнела. Неприятные мурашки пробежали по коже. Откуда он знает?

– Откуда я знаю? – продолжил ковбой, спокойно насыпая две ложки кофе в чашку. – Все семьи, полные насилия, говорят одними словами.

Белоухий добавил еще две ложки сахара, после чего залил сухую смесь кипятком. Подождав несколько секунд, еще примерно две ложки молока смешались с жидкостью, окрашивая черное белыми разводами.

– Ты напугана, не понимаешь, что происходит и даже не можешь лишний раз двинуться в чужом доме. Хорошая дрессировка, плохое воспитание. Я рад, что ты не огрызаешься, но и расслабляться полностью не стоит.

– Вам самому-то не смешно? – Лора подняла взгляд. – Вы так и не смогли честно ответить, зачем в это все ввязались.

– Поговорим обо всем завтра. Посуду за собой можешь не мыть, – Белоухий вышел из кухни, попутно отвечая на телефонный звонок. Лора предпочла не подслушивать, о чем он говорил.

Кофе был сладковатый, как и хлеб. Девушка сперва не решалась притронуться к мясу, но голод победил – и только убедившись, что не пахнет ничем подозрительным, Лора смогла кое-как поужинать. Белоухий не возвращался – из коридора доносились только обрывки фраз.

– Ты и так знаешь, зачем я прошу вызвать Эби или Хельгу. Пусть хоть кто-то приезжает немедленно… Нет, мне не подходит утро! Хельга должна быть здесь сейчас же…. Нет, это приказ. Я сказал, что есть…

Лора выглянула из-за двери. Ковбой махнул рукой, указывая на отдаленную комнату. Девушка молча прошла в указанном направлении.

За очередной деревянной дверью скрывалась ванная. Обыкновенная, отделанная светлой плиткой с пола до потолка. Раковина почти вплотную к двери, стеклянный шкафчик, полотенцесушитель и небольшая ванна. На потрепанной корзине лежало несколько полотенец, огромная чистая футболка и брюки.

Белоухий постучал, прежде чем приоткрыл дверь и заглянул.

– Я оставил тебе чистые вещи. Можешь брать все, кроме зубной щетки. В шкафчике есть несколько гелей для душа и шампуней. Приведи себя в порядок.

Лора фыркнула.

– Да-да, тебе не пять. Я думаю, что тебе станет лучше, когда ты помоешься и ляжешь спать. Раньше утра разговаривать нет смысла.

– А…

– Я не взял тебе нижнее белье, извини. Если тебе нужно, то я дам тебе денег и ты купишь его сама. Ты в том возрасте, когда это может быть неловко, – Белоухий зевнул. – Твоя комната в правой части квартиры. Единственная открытая дверь, не потеряешься.

Лора кивнула, и мужчина закрыл за собой дверь. Только убедившись, что он действительно ушел, девушка позволила себе раздеться. От ее вещей уже шел неприятный запах. Смесь пота, крови и лекарств. Дрянь еще та, но Лора давно принюхалась и не чувствовала. Девушке не хватило смелости долго просидеть под водой – она помылась так быстро, как могла, и вскоре выскочила из ванной уже одетая в чистое.

Белоухий удивленно фыркнул.

– Почти армейский норматив, всего четыре минуты сорок шесть секунд.

– Да, я…

Лора не успела договорить.

– Иди в свою комнату. Утром разберемся.

Девушка кивнула и молча прошла в помещение, отведенное для нее.

Закрыть глаза было страшно. Все происходящее казалось каким-то дурным грязным сном, затянувшимся до невозможного. Вот сейчас она заснет, откроет глаза – а на самом деле ей пять, за окном бегает одноухая овчарка и цветут тюльпаны. И в маленьком, уютном магазинчике снова пахнет пылью и мукой, а посетители хлопают дверью, заставляя крошечный колокольчик звенеть.

Лора вздохнула. Ей показалось, что она закрыла глаза буквально на пять минут, но стоило выйти в коридор и взглянуть на часы, то выяснилось, что уже восемь утра. С кухни уже раздавались голоса – два мужских и один женский. Швец и Белоухий оживленно спорили с кем-то.

Когда Лора зашла, все говорящие замолчали. Кроме уже двоих знакомых, действительно присутствовала посторонняя. Женщина лет тридцати, с темными волосами и довольно приметной фигурой – в пятидесятые ее бы назвали секс-символом, но по современным стандартам ее сочтут «плюс-сайз», несмотря на то, что она была едва ли полнее любой среднестатистической дамы. Незнакомка повернулась и оценивающе оглядела Лору, от чего девушка вздрогнула и сразу же нахмурилась.

– Че пялишься, старуха? – фыркнула Райт вместо комплимента.

– Какой невоспитанный ребенок, – усмехнулась незнакомка. – Я Хельга. Иногда помогаю Белоухому с воспитанием котят.

– Лора, – прошипела девушка, все еще не понимая, что происходит. Не об этой ли дамочке вчера беседовал ковбой?

– Собирайся. Мы выходим через десять минут, – Хельга глянула на наручные часы. Дорогие – сразу видно, что дизайнерские. Тонкий кожаный ремешок, аккуратный циферблат, обложенный камнями.

– Я никуда не пойду, пока ты мне не объяснишь, кто ты нахрен такая и зачем приперлась, – от вчерашней слабости уже не осталось и следа. Лора снова озлобленно смотрела, как маленький зверек.

– Ну что за дети пошли, – вздохнула Хельга. – Я уже назвала свое имя. Мы с тобой зайдем в пару магазинов, чтобы твой быт стал немного приятнее. Белоухий не может носиться с тобой двадцать четыре на семь, у него и своих дел полно. Как и Швец не станет для тебя мальчиком на побегушках.

– У меня нет денег, – уже спокойнее ответила Райт, продолжая разглядывать незнакомку.

Хельгу все-таки можно было бы назвать красивой. Ее точеный, острый профиль идеально бы вписался для лепки с натуры или академической живописи. Тонкие очки в закругленной оправе сжимали кончик носа, делая его еще острее. Нюдовая розовая помада почти не отличалась от естественного цвета губ, и макияж нельзя было назвать броским – ровно столько, сколько необходимо для работы. Интересно, кем же она все-таки работает? Одета как офисный планктон – юбка-карандаш и непрозрачная белая блузка.

– Собирайся. Я заплачу, а ты кое-что для меня сделаешь. Я видела, что ты учишься и оценки у тебя лучше, чем репутация. Напишешь пару работ и мы в расчете. Теперь ты можешь поторопиться? – Хельга поджала губы, сверля Лору взглядом.

Не оставалось ничего, кроме как сдаться. Вчерашний комплект одежды уже лежал выстиранный и выглаженный на одном из кухонных стульев. Лора схватила свою стопку и скрылась в коридоре.

– Ну и зачем? – Хельга усмехнулась и закурила. Пачка, лежащая на столе, уже опустела наполовину. Стеклянная пепельница дымилась от окурков.

– Как вы достали вопросами, – усмехнулся Белоухий. – Не веришь, что я способен на добрые дела? Я не собираюсь вплетать ее в структуру.

– Она будущий адвокат, судья или полицай. В структуре она была бы полезнее.

– Она капризная, злая и дикая, – Швец поерзал на стуле, поворачиваясь к Хел. – Я просто пожалел ее. Викки была такая же.

– Викки выбрал не ты, а батюшка. Его решения не обсуждаются, а твои – вполне. Как и твои, собственно, – Хельга посмотрела в глаза Белоухому. Мужчина не стал отводить взгляд, принимая вызов.

– Ты не видишь, в каком она состоянии? Все, что нам удалось найти за ночь. Ее мать рвет и мечет.

Неприметная папка для бумаг, лежащая в углу стола, с легкой подачи Белоухого сдвинулась в центр. Хельга молча взяла документ в руки и пролистала, не задерживаясь на чем-то конкретном.

Женщина помолчала несколько секунд, а затем снова посмотрела на ковбоя.

– Так вот зачем тебе я.

– Из нас всех только ты была психиатром в прошлом, – рассмеялся он.

– Найдите мне как можно больше информации. Этого недостаточно. Я хочу знать все обращения ко врачу, травмы, привлечения, характеристики… И как можно скорее.

– Я знал, что ты согласишься, – улыбнулся Белоухий.

– Я готова! – разговор прервала одетая Лора.

– Мальчики, мы пойдем, – Хельга послала воздушный поцелуй, прежде чем уйти вместе с новой подопечной.