Читать книгу: «Шлюха судьба. Женская проза», страница 2

Глава 5

Ольга и Мария, сидели на кухне дома, расположенного в старинном центре Москвы. Утопая в клубах сигаретного дыма, они неспешно отпивали из бокалов красное сухое вино и прислушивались к разговорам окружающих. Хозяин квартиры открыл балкон, чтобы проветрить помещение, приговаривая:

– Его в театре задержали! Зал стоя полчаса аплодировал, не отпускали со сцены!

Кто-то спросил:

– А ОН на своём «мерсе» приедет?

Хозяин квартиры – с характерной усмешкой, означающей «разве моет быть иначе?» – подтвердил:

– Ясное дело! Говорят, когда он в ГАИ приехал машину на учёт ставить, у всех челюсти отвисли! Первая такая «тачка» в Москве! Из-за бугра!

Маша шепнула Ольге:

– «Мерседес» цвета «голубой металлик». Представь! Вся театральная тусовка только об этом и говорила, когда Высоцкий начал на нём по городу гонять…

Ольга кивнула:

– Ну да, это вам не «горбатый» «Москвич»… Мы с тобой тоже шикарно в такой тачке смотрелись бы…

И тут присутствующие оживились, все прильнули к окну, переговариваясь:

– Володя приехал!

– Водочку из холодильника доставайте! И коньячок!

Он появился в дверном проёме, присутствующие даже не пытались скрыть восторг, со всех сторон раздавались приветствия:

– Владимир Семёныч! Володенька, дорогой ты наш!

Высоцкий отдал кому-то свою гитару, снял модную джинсовую куртку, остался в лёгкой рубахе. Присутствующие, похлопывая артиста по плечу, расступились, пропуская к импровизированному фуршетному столу. Он выпил, ему протянули гитару, сел на венский стул из морёного дерева и замер на несколько секунд, прислушиваясь к себе. Он коснулся струн, как бы примеряясь, потом взял первые аккорды и его хриплый голос властно перекрыл все остальные звуки:

– Что за кони мне попались?! Привееред-ли-вые…

Жители окрестных домов наверняка были уверены, что голос Высоцкого звучит с кассетника, что в ту пору было повсеместно. И только несколько человек в этот момент видели гения воочию, наслаждались его невероятной харизмой. Находясь вблизи этого человека, женщины мгновенно считывали его сексуальный магнетизм. Этот его фирменный прищур. Он без всякого смущения выбирал себе в слушательницы кого-нибудь из красивых женщин и становилось понятно, что он посвящает своё выступление ей. А потом, когда гости расходились, поэт и очаровавшая его девушка оставались тет-а-тет. Он пронзительно и тонко исполнял любовную лирику, пристально глядя в глаза:

– Волшебную невидимую нить, которую меж ними протянули…

Творческим людям нужна подпитка, им необходимо находить новую музу, испытывать острые чувства. Кто знает, быть может какая-то из песен Высоцкого навеяна впечатлением от встречи на том самом «квартирнике»…

Глава 6

Настал момент, когда сёстрам нужно было, выражаясь казённым языком «определяться с профессией». Маша помнила, как рвал душу Владимир Семёнович на тех домашних концертах, где она была. Не на сцене, перед забитым битком залом, а в прокуренной кухоньке, где всего несколько слушателей. Он пел «на разрыв аорты», как в последний раз. Он проживал каждую песню. Для этого был создан, чувствовал своё предназначение. Маша видела себя только артисткой. Очень сложно не стушеваться после встреч с такими Великими Артистами, как Высоцкий. Ведь выходить на сцену можно только, если ты готов вот так вывернуть наизнанку душу.

Отец Маши суетился, в сотый раз проверяя, безупречно ли накрыт стол. Ещё бы! Ждали легендарных Тамару Макарову и Сергея Герасимова. Небожители. Знаменитости. А Маша в этот момент высказывала Ольге все свои сомнения:

– А если они скажут «ну какая из тебя актриса?!»

Ольга мотнула головой:

– Даже не думай! Если тебя фотокамера любит, то и кинокамера полюбит! Актриса должна быть такой, чтобы глаз не оторвать! Чтобы до мурашек! Ты такая и есть! Будешь звездой экрана!

Маша возразила:

– Оль, ты про красоту, а я про талант! Красивых много, а вот, чтобы как Высоцкий… Даже не красавец, а талантищем своим с ног сшибает…

– Так этому тебя в училище научат! Зря, что ли, все эти системы Станиславского, Чехова, который Михаил? Ты же способная! На гитаре играешь офигенно, голос – от Бога!

Маша раздражённо отмахнулась от сестры:

– Это всё не то! Смогу ли я влезть в чужую шкуру? Так, чтобы зритель поверил, что это Джульетта или… Офелия… А сейчас ещё надо уметь какую-нибудь женщину героической судьбы играть…

Ольга иронично заметила:

– Не, Маш, женщина героической судьбы из тебя, как из кое-чего пуля! А тебе и не надо! Ты будешь какой-нибудь, вот как «Анна на шее»… Или трагедии Шекспира, чтобы роковая красотка, из-за неё терзаются и убивают, кончают жизнь самоубийством! Чтобы такие страсти кипели!

Маша засмеялась и шутливо прикрыла сестре рот ладошкой:

– Всё понятно, я просто обречена прославить нашу фамилию и стать звездой Голливуда! Для начала надо, чтобы Макарова и Герасимов басню до конца дослушали!

Ольга оживилась:

– Вооот! Это другой разговор! Ты им так «Слона и моську» или что там у тебя?

– «Стрекоза и муравей»…

– Стрекозу эту так изобрази, чтобы онемели от восторга… Ты сможешь, я же тебя знаю!

Маша неуверенно вздохнула, как-то сникла:

– Не знаю… Они же такие… Мэтры…

Ольга крепко хлопнула сестру по плечу, та аж сморщилась от увесистого удара:

– Не дрейфьте, Мария, скоро вам будут рукоплескать стоя в лучших театрах Москвы! Машка, у них же ещё зарубежные гастроли бывают! Суточные в валюте, шмотки заграничные…

Резкий звук дверного звонка прервал диалог сестёр, за дверью комнаты послышались голоса родителей и гостей:

– Здравствуйте! Здравствуйте!

– Там в ванной полотенце белое! Мойте руки и за стол!

– Моя сегодня заливное сделала! И икорка, конечно… Гусь в духовке томится, к столу, к столу…

Макарова и Герасимов дружили с родителями Маши. Познакомились на одном из приёмов в Кремле. Отец – лётчик, у него были все шансы стать космонавтом. Он входил в число тех счастливчиков, которых вместе с Юрием Гагариным отобрали для подготовки к первому полёту в космос. Не случилось… Подвела родословная жены – матери Марии и Ольги. В какой-то момент стало известно, что выходец из Сибири женился на представительнице старинной шведской династии. Такое родство не приветствовалось. Да и предки отца, владевшие золотыми приисками, не вписывались в каноны того времени. Первым космонавтом должен был стать человек с безупречной репутацией и образцово-показательной биографией. То есть, русский, выходец из рабоче-крестьянской семьи, без всяких связей с иностранцами.

Маша и Оля ждали, когда взрослые достигнут «определённого градуса». Те уже раскраснелись, расслабились, непринуждённо общались. Отец даже рассказал пару не очень приличных анекдотов. Гости смеялись, потом родители послали Машу за гитарой:

– Маш, где у нас инструмент? Душа песен просит! Романсов, исполненных надрыва!

Маша принесла свою гитару. На корпусе недорогого инструмента красовались немецкие переводки с девушками. Тогда такие переводные картинки можно было встретить повсюду: на портфелях и сумках школьников, в салонах машин, на зеркалах в квартирах. Честно говоря, не самые симпатичные модели были выбраны для масштабного тиражирования, на эталон красоты они явно не тянули. А в нашей стране эти технологии ещё не освоили, уделом русских фотомоделей была печатная продукция, произведённая в скромных условиях отечественной полиграфической промышленности. Взрослые пели сами, потом попросили Машу что-нибудь исполнить. Ольга взглядом показала, что вот он – подходящий момент, чтобы «уложить на обе лопатки» своим талантом именитых гостей. Маша начала с песни из репертуара Бичевской. Все затянули вместе с ней:

– По диким степям Зааа-бай-кальяяя….

Когда спели десяток песен, Ольга толкнула под столом Машу ногой и шёпотом скомандовала:

– Давай!

Маша встала и, стараясь, чтобы голос не дрогнул и звучал уверенно, произнесла:

– Тамара Фёдоровна, Сергей Апполинариевич… Можно, я прочитаю басню?

Отец Маши был уже подшофе, не понял, что за причуда у дочери:

– Машуль, ну какие басни? Гостям в театре этого добра хватает… Давайте поднимем тост!

Но гости проявили уважение к просьбе девушки. Макарова сразу поняла, в чём дело:

– На актёрское собираешься? Басню на прослушивание готовишь?

Маша кивнула. И наткнулась на изумлённый взгляд отца. Он всем видом показал, что при гостях промолчит, но потом Машу ждут большие неприятности… Она не отступила, громко и чётко начала декламировать:

– Попрыгунья стрекоза лето красное пропела…

Макарова и Герасимов слушали сначала просто вежливо, потом более заинтересованно, в конце с улыбкой аплодировали. Макарова доброжелательно кивнула:

– Весьма недурно! Я, честно говоря, опасалась, что мне придётся слукавить, похвалить, даже если всё будет не очень здорово… Но не пришлось!

Она засмеялась и вопросительно посмотрела на мужа, Герасимов поддакнул:

– Определённо, у тебя есть способности… И то, что ты поёшь и играешь на гитаре – большой плюс! Для актёров это важно! Готов взять без экзаменов на свой курс…

Макарова подняла бокал:

– Предлагаю тост! За то, чтобы у этой девочки всё получилось! За тебя, Машенька! Но помни, что актёрский хлеб очень нелёгок, потом и кровью даётся…

Зазвенели бокалы. А после ухода гостей, стены содрогались от крика отца:

– В доме советского лётчика, проректора МАИ, коммуниста, никогда не будет дочери-артистки! Все актрисы – проститутки, готовые ради роли лечь под первого встречного, кто им эту роль пообещает!!!»

Доводы Маши о том, что у них в гостях только что побывала великая актриса, а вовсе не проститутка, отец пропустил мимо ушей. Свою гневную речь отец закончил словами:

– Я сказал – в медицинский! В этой стране нужна нормальная профессия! Врач, учитель, а не эти все профурсетки!

Глава 7

Так на мечте Марии о карьере актрисы был поставлен «жирный крест». А она слегла. Возможно, произошло то, что теперь принято называть модным словом «психосоматика». А может быть, просто стечение обстоятельств. Организм дал сбой. Какое-то воспаление. Гланды. Долгое лечение, закончилось всё осложнением на сердце. Надо было сдавать выпускные экзамены в школе, а сил не было. Врачи твердили о необходимости соблюдать постельный режим и запретили сдавать экзамены. Единственным приятным моментом в тот период стало то, что Маша была избавлена от общения с классной руководительницей. Самодурка и тиран – учительница отравляла жизнь всем своим ученикам. Её ненавидели. Её боялись. И считали дни до выпускного вечера, после которого можно было вырваться из того ада, в который превратила жизнь учеников эта дама.

Ольга прекрасно сдала экзамены, могла легко поступить в престижный медицинский ВУЗ. А Машины успехи были гораздо скромнее. Но сёстры не допускали мысли о том, что будут поступать в разные учебные заведения. Подали документы в медучилище. Без проблем поступили. Учёба Машу не особо занимала, а вот свои артистические способности она умудрилась раскрыть именно здесь. Казалось бы, как творческому человеку блистать талантами в суровых условиях подготовки к медицинской профессии? Но пути Господни неисповедимы… Есть такой знаменитый Дом медика на Герцена. На сцене этого дома культуры Маша и сорвала свои первые бурные аплодисменты за исполнение песен под гитару.

А потом случилось то, что можно назвать персональным адом человека. До Дня рождения сестёр оставался один день. Это предчувствие праздника переполняло их. Восемнадцатилетие! Они уже шутили на эту тему:

– Машуль! Совсем старушками завтра станем! Тридцать шесть свечек на двоих!

– Наконец-то! Совершеннолетие! Больше никто не будет указывать, на кого учиться, с кем встречаться!

– Маш, а ты какое желание загадаешь, когда будешь свечи задувать?

Маша смутилась, а Ольга стала подтрунивать:

– Дай-ка, прочитаю твои мысли… Ты же в курсе, что близнецы могут телепатически общаться?

Ольга начала делать пассы руками, как это обычно делают экстрасенсы, она «загадочным» голосом шутливо предсказывала:

– Вижу, Мария, что вы мечтаете не о принце на белом коне, а о будущем дипломате на красной «Вольво»…

– Оль, хватит дурачиться, это уже не смешно…

Ольга стала серьёзной:

– Машуль, прости… Я думала, что отболело… Вокруг столько парней, все на тебя заглядываются! Вон, этот блондин из параллельной группы по тебе сохнет. Высокий, красивый, ну замутила бы с ним что-нибудь, в кино, в театр… Что тебе ещё надо?

Маша погрустнела:

– Оль, не лежит у меня душа ни к этому блондину, ни к другим мужикам… Стоило хранить девственность, когда все ровесницы уже по три аборта сделали, чтобы размениваться на всяких придурков?

Ольга пожала плечами:

– Да ладно… Подумаешь, с парнем в кино сходить, поцеловаться… Что такого-то?

– Да ничего, каждый сам решает, что ему делать… Может быть, я когда-нибудь стану циничной и прожжённой, как вон Ирка с третьего этажа. Меняет мужиков как перчатки каждый день новый кавалер, но сейчас я так не хочу! Первый поцелуй должен быть с тем, кого любишь, и первый секс тоже!

Маша накинула пальтецо прямо на короткий домашний халат и выпорхнула из квартиры. Она пересекала двор, направляясь к мусорке. Ведро с мусором выпал из рук, потому что девушке зажали рот ладонью, заломили резким движением руку и потащили за угол. Она только успела заметить, что машина, в которую её затолкали – красные «Жигули». Эту машину она не раз видела у Третьего городского пляжа в Серебряном бору. Бугай, скрутивший Машу, дыша перегаром, злобно прошипел:

– Сиди тихо и не дёргайся… Будешь вякать – получишь «перо» под ребро…

Машу на заднем сиденье два мужика удерживали, а за рулём гордо восседал «Урод» – тот самый отвратительный мужик, который не раз подкатывал к Маше с грязными предложениями. Девушка даже не заплакала. Она оцепенела от испуга. «Жигуль» мчался по трассе за пределы города, показались густые подмосковные леса. Похитители с издёвкой сообщили, что везут её убивать:

– Прощайся с жизнью, недотрога… Тебя где закопать? Под ёлкой? Или предпочитаешь могилку посреди опушки?

Бандиты заржали. У Маши едва не остановилось сердце. Кровь пульсировала в висках, казалось, время остановилось, пространство застыло, худший из кошмаров, какие даже представить страшно, превратился в реальность. Такого леденящего душу ужаса девушка никогда прежде не испытывала. Она понимала, что никакого сопротивления этим бугаям она оказать не в силах. Они могут глумиться и истязать её сколько и как угодно, а потом просто избавятся. Похитители по дороге пошло шутили. «Урод» насмешливо произнёс:

– Я же тебе говорил, что не надо быть такой заносчивой… Выпили бы шампанского, я умею быть нежным… Надо было головой думать, а не другим местом…

Маша почувствовала, что её затошнило. В горле стоял ком, было трудно дышать. Она ещё ничего не успела в этой жизни. Неужели, вот так нелепо оборвётся её жизнь, ещё толком и не успев начаться? И никто не в силах избавить её от подонков? Равнодушное солнце освещало путь, который для Маши должен был стать дорогой в один конец. Этот недоносок решил, что имеет право вот так распоряжаться судьбой девушки только потому, что она не приняла его ухаживаний.

Один из сидящих рядом мужиков заметил, что она побледнела, он начал хлопать Машу по щекам, чтобы она не потеряла сознание:

– Эй, ты блевать собралась, что ли? Слышь, давай уже в лес сворачивай, а то она уделает сейчас весь салон, да и отыметь её потом в падлу будет…

Машина резко свернула с трассы и остановилась в бору. Последнее, что запомнила Маша – мужские руки в наколках, которые плотно прижали ей к земле, плотно усеянной сосновыми иголкам и отвратительный запах изо рта «Урода», который навалился сверху. Душу невинной девочки, мечтавшей сохранить девственность для любимого, растоптали, впечатали в грязь. Над хрупким телом глумились, распяв под соснами. Сколько таких же девочек были изнасилованы и замучены жестокими мучителями, которым сломали жизнь своим жертвам, а порой и вовсе её отняли?

Почему её оставили в живых? Быть может, в последний момент никто не решился добить жертву? Вряд ли, в озверелых нелюдях проснулось раскаяние. Скорее всего, «Урод» хотел потом ещё раз посмотреть Маше в глаза с победным видом, надеясь увидеть перед собой сломленную жертву.

Через несколько часов красные «Жигули» притормозили у Машиного дома, её – растерзанную – выбросили с заднего сиденья на землю. Машина рванула с места и скрылась за углом.

Глава 8

Маша стояла в ванне, сверху из лейки душа били по телу острые струи воды. Девушка невидящим взором смотрела на трещины в кафельной плитке и машинально тёрла себя жёсткой мочалкой. Словно пытаясь смыть не только слёзы, кровь, въевшуюся глину и следы насильника с тела, но отчаяние и боль, которые заполнили душу. Нематериальная липкая грязь, от которой невозможно избавиться. Робкая девочка, никогда не знавшая близости с мужчиной, она не могла прийти в себя после пережитого ужаса. Что теперь с этим делать? За что с ней так поступили? Ощущение бессилия, гнев, стыд, страх – всё смешалось и душило, не давая дышать. Невозможно было стереть из памяти этот кошмар и невозможно было от него отмахнуться. Всё сломано, разрушено и нельзя это исправить.

Маша несколько часов лежала в ванне, наполненной до краёв. Вода давно остыла, а у девушки не было ни сил, ни желания что-то делать. Она мысленно перебирала способы покончить со всем этим внезапно свалившимся на неё грузом. Полоснуть по венам опасной бритвой отца, которая маячила перед глазами на полке, отливая холодным блеском металла? Это выход? Она вспомнила, как врач «скорой», который преподавал в медучилище, травил байки:

– Мой вам совет, барышни, не надо от несчастной любви резать себе вены. Не самый эффективный способ. Вены быстро спадаются, вы не умрёте, а родных напугаете. Родственники обычно падают в обморок, когда видят родное чадо в ванне, наполненной красной от крови водой…

То, что так забавляло ценителя чёрного юмора – бывалого циничного доктора, сейчас отрезвило девушку и удержало от страшного поступка. Она перебирала в мыслях все известные способы суицида. Проучившись в медучилище хоть и ещё совсем немного, знала, что трупы людей, покончивших жизнь самоубийством, выглядят отвратительно. Она не могла представить, что родные найдут её тело в петле с жуткой бороздой на шее и другими страшными признаками удушения. Почему этот «Урод» решил, что может взять силой всё, на что упал его взгляд? Ответа на этот вопрос не было. Как не было и понимания, что теперь со всем этим делать…

Маша решилась поговорить с матерью. Но та сначала даже не поняла, о чём ей собирается сообщить дочь. Подумаешь, синяки на шее и запястьях?! Кавалер дочери оказался грубоват, не очень умело повёл себя с девушкой?! Маша поняла, что нет смысла ни чего доказывать и объяснять, просто бросила короткую фразу:

– Я иду в милицию. Напишу заявление, что меня изнасиловали. Ты идёшь со мной?

Мать в этот момент осознала весь масштаб трагедии, которая случилась с её дочерью. Она на подкосившихся ногах добрела до дивана, села, обмякла и заплакала, закрыв лицо руками. А слёз Маши с тех пор больше долго никто не видел.

В отделении милиции толстый потный милиционер выдал Маше лист бумаги, чтобы она написала заявление, равнодушно через стол наблюдал, как она пишет и привычно бубнил:

– Наш врач зафиксирует следы побоев… Покажешь свои синяки и всё такое…

Он увидел, что фамилия обвиняемого, которую указала Маша в заявлении «Колесников». Милиционер ткнул пальцем в строку, уточнил:

– Это тот Колесников, который на Третьем пляже шашлычную держит? Ты знаешь, КТО у него отец?

Он отрицательно мотнул головой:

– Можете сразу эту бумажку порвать и в урну выбросить…

Мать Маши возмущённо всплеснула руками:

– А кто он такой, этот Колесников, что ему можно измываться над несовершеннолетним ребёнком и ничего ему за это не будет?

Мент цинично ухмыльнулся:

– Мамаша, вы тут голос не повышайте, я при исполнении, могу и в «обезьянник» упечь… Это во-первых… Во-вторых, сколько ей лет?

Маша равнодушно произнесла:

– Сегодня восемнадцать исполнилось…

Милиционер кивнул:

– Вот, значит, совершеннолетняя… С чем тебя и поздравляю… А на Колесникова этого каждую неделю заявы приносят, что он девок… того… И ни одно до суда не дошло, у него крепкие «повязки». Не теряйте зря время… А в тебя пальцем будут тыкать, тебе оно надо?

Мать от бессилия тихо заплакала. Маша скомкала заявление, бросила в урну возле стола милиционера и вышла из отделения милиции. Мать семенила рядом с Машей и приговаривала:

– Маша, ну ты видишь, что творится? Нигде правды нет! Ну ничего! Отец не даст это дело замять! У него же есть связи, он добьётся, чтобы этот мерзавец оказался на нарах…

Маша отмахнулась от матери:

– Мам, не надо приплетать отца, его знакомых… Ничего не надо… Я не хочу больше ничего об этом слышать!

Мать вытерла слёзы и твёрдо произнесла:

– Бог всё видит! Этой твари не сойдёт с рук! Помяни моё слово, доченька!

Через несколько лет к Маше на пляже подошёл мужик с татуировками и спросил:

– Это ты Маша, которую Колесников в лес вывез?

– Да…

Ты отомщена… Он давно закопан…

Жизнь Маши с тех пор поделилась на «до» и «после». Ольга старалась оберегать Машу от любых упоминаний о беде. А сама она просто запретила себе думать о том, что всё было бы иначе, если бы… Нет никаких «иначе» и «если бы», есть твоя жизнь, и нельзя никому позволять сломать тебя! Надо идти и жить дальше.