Читать книгу: «Форт Рэйвен», страница 3
Глава 4
На этот раз строиться уже никто не стал. Все уныло поплелись к выходу. Майор все еще предпринял несколько тщетных попыток вернуть нас к здравому смыслу строевого шага, но, увы, после инструктажа, было очевидно: терять нам уже решительно нечего.
Минут через двадцать, мы уже расселись в вертолете, и затем довольно скоро поднялись в воздух. Вернулись мы на первый аэродром, к тому же самому самолету, на котором прилетели из Израиля. Бени отметил, что никогда не задумывался о том, какое, оказывается, благо, когда сидения в самолете расположены поперек фюзеляжа, а не вдоль, как в нашем случае. Впрочем, несколько сидений были довольно удобные, и, видимо, предназначались каким-то начальникам или инструкторам.
Снова взлетели. На этот раз, уже через час полета, самолет стало болтать, так, что неприятности над Атлантикой были забыты в силу их ничтожности. Нас бросало по всем направлениям, и так было уже почти до самой посадки. Бывший десантник Мени при этом тихо посапывал, приведя кресло для начальников почти в горизонтальное положение, а вот бывший танкист Моше был уже почти зеленый, выдавая обратно весь кошерный обед, добытый майором с таким впечатляющим скандалом. Бени тоже согнулся, но от извержения обеда пока воздерживался.
Остальные сидели, как ни в чем не бывало, играли в карты или листали старые журналы, найденные в каких-то закоулках самолетного борта. Часов через пять с небольшим, мы, наконец, приземлились. Очевидно, за день нам удалось, пересечь примерно семь часовых поясов, и теперь на аэродроме, куда нас забросила злая судьба, было около шести часов вечера. Часы, которые мне великодушно оставили, показывали, что в Израиле уже за полночь. Выйдя из самолета, я оглянулся по сторонам. Аэродром, окруженный красноватыми скалами, был практически пустым. Метрах в трехстах, на отведенных площадках стояли два штурмовика А-10 Thunderbolt, а еще дальше стоял – FB-111. Воздухозаборники его были задраены красными заглушками. На противоположном конце поля находилось еще два самолета, но какие именно, я не разглядел, поскольку они находились под маскировочной сетью. На краю поля, почти уже примыкая к скалам, торчала диспетчерская вышка, довольно низкая, на мой взгляд, и рядом с ней распласталось приземистое здание, на вид какое-то совсем уж нежилое. И это, собственно, все. Кто-то предположил, что мы, видимо сели на дозаправку, но сопровождающий деловито зашагал в сторону здания, махнув нам рукой, мол, чего стоите? Несмотря на практически полное отсутствие объектов, на которых можно было бы остановить взгляд, все это мне что-то сильно напоминало, но я не мог вспомнить что именно. Бени тоже немного ошарашено вертел головой, мы переглянулись, подтвердив наше взаимное недоумение, и затем стали догонять остальных. Сопровождающий вошел в здание, и, придерживая дверь, пропустил всю группу вперед. Внутри все помещения действительно казались нежилыми, с той лишь разницей, что всюду было довольно чисто. Никакого мусора, но при этом, и привычных предметов тоже нигде не было видно. Например, я нигде не видел никакой мебели, не было и ковровых покрытий. Да что там! Ни на стенах, ни на дверях, которые кое-где встречались, не было никаких табличек или же указателей. Одна из дверей на первом этаже довольно сильно отличалась от остальных: она была стальная и гладкая, никаких ручек или кнопок на ней заметно не было. В стене слева, впрочем, имелась встроенная кнопка и переговорное устройство. Майор нажал на нее и из динамика тотчас раздалось:
– Дежурный, сектор А12, слушаю!
Сопровождающий достал из заднего кармана измятую бумажку, разгладил ее ладонью на стене, и тотчас затараторил ряд каких-то цифр и букв, вроде:
– Танго, Чарли, альфа, один, семь, янки, четыре, индия….
Дверь отворилась, и мы вошли в продолговатую комнату метров пять на три. Там стоял небольшой стол и за ним сидели два чернокожих морских пехотинца, каждый размером с небольшой автомобиль. Одеты они были в пустынный камуфляж, и вооружены полуавтоматическими штурмовыми винтовками Scar. Один из них велел всем встать лицом стене, а затем быстро и деловито провел личный обыск каждого. Второй в это время выпотрошил наши рюкзаки. Бормоча обычные военные ругательства, первый велел всем повернуться и предъявить пропуска и остальные документы, которые нам выдали в Вашингтоне. На этот раз, они рассматривали каждую бумажку и карточку, словно микробиологи, обнаружившие новый штамм зловредного вируса. Время от времени они отрывались от бумаг и бросали короткий недоверчивый взгляд на кого-то из нас или же переглядывались между собой. Очевидно, они видели какой-то подвох в том, что все документы были в порядке.
Затем кивком головы нам было велено войти в обширный лифт, в который мог бы, при желании, поместиться даже армейский грузовик. Спустя с полминуты, мы погрузились под землю этажей на девять. Во всяком случае, по ощущениям это было именно так. Затем лифт замер и двери разъехались в стороны.
Мы вышли в просторный тоннель, собранный, как и все тоннели из стальных колец, с той лишь разницей, что тут было все очень приветливо: приятное освещение, хороший воздух и идеальная чистота вокруг. Сопровождающий сдал нас с рук на руки другому офицеру, по-моему, лейтенанту, и тотчас уехал на лифте обратно. Новый сопровождающий был улыбчивым и довольно обаятельным человеком. Был он одет в такую же как и мы форму, но темно зеленую и с множеством разных нашивок. Он представился, сказав, что мы можем его называть Марком, а затем повел нас куда-то по тоннелю, уходящему влево от лифта. Так мы ходили еще минут пятнадцать, словно по лабиринту, останавливаясь у очередной двери, у которой лейтенант прикладывал свой магнитный пропуск. Наконец, мы оказались в довольно широком зале высотой метра в три с половиной, с двумя рядами колонн посередине. Это был, как сказал сопровождающий – жилой отсек, или кубрик. Он показал каждому из нас его койку. Здесь тоже вся обстановка была как на корабле: довольно удобные нары в три яруса с небольшим бортиком, личное пространство которых отгораживалось от остального мира лишь серой ситцевой занавеской. Над моей койкой, которая располагалась на втором этаже, кто-то громогласно похрапывал. «Ладно, – подумал я злорадно, – посмотрим еще, кто кого!»
Марк также показал нам, где находятся металлические шкафчики, в которые мы после сложили свои вещи. Затем он сообщил, что наша первая вахта начнется…– он посмотрел на свои часы, – через семь часов, а точнее – в два часа по местному времени. Я тут же уточнил, мол, а сколько нынче-то по местному времени? И тут я отметил первую странность: разница во времени с Израилем была семь часов и пятнадцать минут! Нет, подобная временная придурь встречается кое-где. Например – на Маркизских островах или же на Ньюфаундленде, но там часовое дробление все-таки – полчаса, а не пятнадцать минут. Впрочем, в Непале, кажется, расхождение с Гринвичем пять часов и сорок пять минут, но мы-то были в США, хотя в тот момент вряд ли кто-то из нас мог бы поручиться хотя бы за это. Лейтенант достал блокнот и, полистав, сообщил, что на первую вахту заступают: Моше Бенакива, Иссахар Шмулевич и Менахем Бергман. Я, Бенцион Фридман и Арон Зингер попали во вторую смену. Ицхак Шварцман, Иегуда Галевай и Шломо Коэн, соответственно, попали в третью. Лейтенант сообщил также, что кухня работает круглосуточно. Он обвел царственным жестом пространство в направлении столовой и сообщил, что бутерброды, чай и кофе можно брать когда угодно, но супы и прочие блюда подают в течение часа после каждой вахты. Да, он знает, что у нашей команды имеются проблемы с кашрутом, но тут кроме нас тоже есть люди с подобными странностями, и потому на кухне имеются секции кошерной и халяльной еды, если вас это интересует. Еще вопросы?
Я спросил, каков порядок заступления на вахту? Лейтенант, все также улыбаясь, словно пионервожатый-баянист в хоровом кружке, сказал, что он, и еще один лейтенант, который появится позже, являются нашими кураторами вплоть до окончания контракта, и что они будут сопровождать заступающую на вахту группу и отводить в жилой отсек тех, кто уже работу закончил.
– А кто нам будет ставить задачи? Кто будет выдавать пароли входа в систему и прочее? Кто является директором проекта? Что это вообще за проект? – посыпались наперебой вопросы со всех сторон.
Лейтенант заулыбался и поднял руки вверх:
– Я не технический руководитель. Я лишь обеспечиваю соблюдение режима. На вахте у вас будет другой куратор. Он ответит на все технические вопросы, он же будет ставить задачи и вообще обеспечивать, так, сказать бесперебойность процесса. Не беспокойтесь, ни одна деталь без внимания не останется. Еще вопросы?
Вопросов была тьма-тьмущая, но все они сливались в какой-то жутковатый «коктейль», под названием «странность». Странным тут было все, от начала и до конца. На кой черт, например, вообще нужны эти вахты? Почему нельзя работать как обычно? Почему надо сидеть тут под землей? Почему нельзя писать в каком-то городе, пусть даже и в супер охраняемом здании? Или, если так хочется – в подвале этого здания? Впрочем, это-то мне было более-менее понятно. Они хотят отрезать все контакты с внешним миром на время написания этого проекта, но с другой стороны, разве я не могу разболтать все, что мне известно после, когда уеду отдыхать? Впрочем, я решил не заморачиваться по этому поводу: искать логику в действиях военных, все равно, что искать эстетику в так называемых инсталляциях.
– Ладно,– сказал лейтенант вполне доброжелательно, – Идите, поужинайте, и затем – спать. Первую вахту я разбужу. Если будет дана любая тревога, кроме 3D13, можете не вскакивать. Я прикрою.
– А что такое 3D13? – решил полюбопытствовать Иегуда.
– Общая эвакуация,– ответил лейтенант, улыбаясь, и добавил, – Пойду-ка я с вами за компанию в столовую. Что-то кофе захотелось.
***
Я проснулся около шести утра по местному времени. То есть до вахты оставалось еще почти два часа. Отбросив занавеску, я спрыгнул вниз и тотчас влез в свои банные пластиковые шлепанцы. Прихватив полотенце и зубную щетку, я направился к душевым. Всклокоченный со сна Арон уже стоял подле умывальника и, злобно поглядывая в зеркало с собственным отражением, медленно и как-то обреченно водил во рту щеткой туда-сюда. Иссахар, похоже, тоже был здесь. Во всяком случае, некто с похожим голосом издавал из душевой кабинки воющие звуки, которые были призваны изображать исконно израильскую песню на мелодию «Катюши».
– Жрать пойдешь? – осведомился Арон, все так же злобно глядя в зеркало.
– Ну, куда ж я денусь? – ответил я, – Ты чего такой? Спал плохо?
– Нет. Просто как подумаю, куда мы все вляпались… – он сплюнул в раковину и мотнул головой. – Или тебе нравится?
Я от удивления лишь слегка пожал плечами.
– Ну, раз уж вляпались… делать нечего. Надо тянуть. Сбежать-то не получится, судя по всему.
– Знаю, что не получится, – огрызнулся Арон, – Ладно, давай тут по-быстрому. В столовке встретимся.
Я кивнул. В это время из кабинки вылез Иссахар. Он был самым молодым из всей компании, вечно чему-то улыбался, и вообще казался неисправимым оптимистом. У него было вытянутое веснушчатое лицо, рыжие кучерявые волосы и жидкая бороденка, собранная в некий крысиный хвостик. Он год как закончил Хайфский Технион по компьютерным наукам, и уже успел проработать в какой-то большой солидной конторе. В отличие от мрачного Зингера, Иссахар умел находить приятные моменты во всем, даже в пении под душем. Он улыбался, и, хлопнув, уже уходящего Арона по плечу, осведомился:
– Эй, ты чего? Здесь так классно! Я перед душем в столовку заскочил и схватил стаканчик кофе и бутерброд с сыром. Ребята, какой кофе! Лучше я пил только на Дизенгоф4! Была там кофейня, и, кстати, называлась – «У Арона»! А сыр… – он закрыл глаза и помотал головой в знак запредельного восхищения.
– Ладно… тоже мне – гурман выискался… – огрызнулся Арон и, закинув полотенце на плечо, вышел, затворив дверь.
Арон был вообще не особенно улыбчив, словно бы никому вообще в этом мире не доверял. Был он ростом чуть пониже среднего, но довольно коренастый и крепкий. Непонятно когда и как он брился, но у него на лице постоянно наблюдалась редкая щетина. Еще я заметил, что он был невероятно упрям. В любом, даже незначительном споре, последнее слово должно было остаться за ним. А еще в нем странным образом сочеталась некая приземленность, граничащая почти с жадностью, и при этом какой-то внутренний мистицизм. Он верил в приметы, интересовался странным, хотя, как мне показалось – носил кипу5 как бы «на всякий случай»: вдруг окажется, что бог все-таки есть!
***
Я тоже умылся и направился в столовую. Арон все с тем же остервенелым выражением лица грыз бутерброд с салями. Кошрут он иногда соблюдал, но когда дело доходило до деликатесов, его едва заметная набожность легко отступала под натиском обильного слюноотделения.
– А где Бени? – спросил я.
– А я почем знаю? – огрызнулся Арон. – Спит, наверное.
– Так, может разбудить?
– Ну, иди – разбуди, – разрешил он.
– Слушай, ты чего? – спросил я уже довольно сурово.
– Ничего! – отрезал Арон.
– Слушай, старик, – перешел я на более вкрадчивый тон, – ну понятно, что мы тут по уши в дерьме, но что делать? Надо как-то устраиваться. В армии ведь и не то терпели! И не каких-то сраных два месяца, верно? Пойми, надо искать хорошее, надо друг друга поддерживать, а не загаживать атмосферу, и без того засранную по самое «немогу». Тогда, думаю, мы и протянем нормально. Если тебе что-то трудно – давай поговорим. Может и полегче станет.
– Ага… станет… – буркнул Арон.
– Точно, станет! – настаивал я. – Говори, если что беспокоит. Станет легче. Если это секрет – я никому не скажу.
– Это они тебя подослали? – ехидно осведомился подозрительный Зингер.
Я, видимо, настолько искренне обомлел, что Арон тотчас устыдился своих подозрений и опустил глаза:
– Извини, это я так… вырвалось просто. Ты спал нормально?– спросил он уже чуть помягче.
– Ну, да, в общем… а что?
– Кошмаров не было?
– Да нет… – ответил я, немного подумав, – по–моему, все было хорошо. Подушка, правда, низковата, у меня сейчас шея немного болит, но, я думаю, что привыкну.
– Что ж это Бени все не поднимается?– вдруг снова забеспокоился Арон, – Идем все же глянем, может?
– Конечно. Давай только доедим. А то потом нас вряд ли кормить будут, верно?
– Ладно, – согласился Арон и оторвал от бутерброда большой кусок.
– А что за кошмары? – спросил я, – ты не выспался что ли?
– Вообще почти не спал, – отрезал Арон, глядя в стол.
– Что такое? – я был немного ошарашен.
– Да ничего… Пытаюсь заснуть, и всякий раз один и тот же сон: будто я на посту возле Газы стою. Ночь. Никого вокруг и тут рация… Голос оттуда, мол, Арон Зингер… Тебе осталось жить четырнадцать минут!
«Я бросаюсь искать автомат… Нет нигде! Я пытаюсь найти хоть что-то: нож, гранату… Ничего! А потом вообще, оказывается, что я голый! Понимаешь? Но и это не все! Я тогда на свой хер глянул… Мама родная! А я еще и необрезанный! Понимаешь?
– Ну и что? Сон как сон… Когда снится, что ты голый, это часто означает, что ты в растерянности, не можешь найти свое место, решение и тому подобное.
– Да, я знаю… Но четырнадцать…
– Что четырнадцать? – удивился я.
– Понимаешь… я как-то ездил в Трансильванию с друзьями, и у нас в компании был один парень – румын. Ну, в смысле, еврей румынский.
– И…
– И там меня цыганка выловила… руку схватила и сказала, что жить мне осталось четырнадцать лет… Тот парень мне перевел. Все ржать начали, а мне так в душу запало…
– Ну, и сколько тебе тогда было?
– Двадцать два…
– А теперь?
– Скоро тридцать шесть… И еще, не знаю, имеет это значение или нет, но мы отсюда выходим шестого августа… шесть плюс восемь – четырнадцать…
– И что? Седьмое июля – семь плюс семь – тоже четырнадцать! А мы еще тут куковать будем… В общем, я думаю, что это ерунда. А насчет цыганки… Одна мне тоже как-то сказала, что будет у меня девушка Лена и я на ней женюсь. И вот, представь себе, у меня с тех пор не было ни одной Лены! Ну, и жена соответственно, тоже не Лена совсем… Хотя, цыганка та была специалист!
Арон вопросительно поднял на меня глаза.
– Понимаешь, кольцо она с меня сняла так ловко, что я вообще не заметил! До сих пор не понимаю как. Так что оставь эти глупости. Сон не самый приятный, я понимаю, но и далеко не самого дурного толка. Так… слегка пасмурно на событийном фоне, но не более того.
– Думаешь? – Арон даже немного оживился.
– Да ясное дело! Допивай, и пойдем Бени будить. Вдруг ему тоже кошмар приснился… – я подмигнул Арону, но тот уставился в свою чашку.
Минут через пять мы встали и пошли обратно к кубрику. Новая форма, которую нам выдали в Вашингтонском подземелье, была на редкость удобной – нигде не жала, но напротив – сидела как влитая, и ткань была довольно приятной на теле. Но, тем не менее, вся эта одежда казалась настолько непривычной, что я всякий раз то одергивал рукава, то вдруг расправлял без всякой надобности комбинезон на поясе, а то принимался застегивать и расстегивать многочисленные карманы.
До вахты оставалось уже меньше часа. Мы подошли к койке Бени и обнаружили его храпящим во все возможные отверстия лица. И при этом, он даже не удосужился задернуть занавеску. Спал он на спине, и его левая рука торчала в проходе на манер шлагбаума. Правая же почему-то была прижата к области сердца. Возможно, Бени снился романтический сон, но Арон, видимо, решил отомстить за собственный ночной кошмар и заорал во всю глотку, сложив ладони рупором:
– Тревога! 3Д13! Тревога!
Видимо, потому что он кричал на иврите, на него никто не отреагировал, и лишь с верхней полки в него полетела картонная коробка из-под салфеток. Бени при этом даже не пошевелился. От такого пассажа Арон пришел в неистовство и сорвал с Бени покрывало, о чем тотчас и пожалел. Бени по-прежнему и не думал пошевелиться, но нам открылся грандиозный вид его фаллоса, который, очевидно, изо всех Бениных сил пытался достать потолка, ну, в смысле, до койки следующего яруса.
– Эй! – несколько обиженно заорал Арон и пихнул Бени в плечо.
Тот немного поморщился, а его член внушительно закачался.
– Эй! Придурок! На вахту пора! – заорал Арон почти в самое Бенино ухо, которое, похоже, тоже храпело.
Бени немного поморщился, а затем приоткрыл глаза.
– Эй… – спросил он несколько обиженно, – а где Рахель?
– Какая еще Рахель? – снова заорал Арон. – До вахты осталось двадцать минут! Ты завтракать будешь?
– Ой… – сумел лишь сказать Бени, и уселся на кровати, опустив голову, под нависающей верхней койкой. Вдруг, он, зевая, спросил: – А вы тут давно?
– Ну, достаточно, чтобы увидеть твои страдания по Рахель! – Арон взглядом указал в сторону причинного места, по-прежнему торчащего, словно верстовой столб.
Бени смутился, но не ответил. Он быстро слез с койки, обернулся полотенцем и убежал к умывальникам, почему-то кинув на нас при этом уничижительный взгляд.
– А ты говоришь – кошмары… – резюмировал я.
– Так он отродясь ни о чем, кроме как о бабах и не думал. Я ж служил с ним!
– Правда?
– А то! Потом и в милуим несколько раз вместе ходили. Я не знаю, как он на два месяца подписался. Он уже через неделю ныть начинает – к бабам хочет. Вот увидишь!
– А где вы служили? – поинтересовался я.
– В Шин-бет6, аналитиками. Там и просидели все три года. Я как программист с хорошим арабским, а он в основном – по алгоритмам.
– Вот это да! А кто такая Рахель?
– А я откуда знаю? Видать перед этой засадой подцепил где-то деваху. Вот теперь и страдает.
– Да… – сказал я сочувственно, – тяжело ему…
– Не то слово! – подтвердил Арон даже некоторой гордостью, – Не то слово! И как он докторат сделал – вообще не пойму!
– Как, докторат? – я опешил.
– Ага. Он PhD у нас по математике! В Колумбийском, кстати, диссертацию защищал! Представляешь?
– Вот это – да! А что же он тут-то делает?
– Не знаю… – ответил Арон уклончиво, и пожимая плечами. – Деньги, наверное, понадобились. Сам понимаешь – на профессорские шиши хвост перед женщинами особо не распустишь.
– Да, с деньгами тут неплохо. Хоть это, нормально, – подтвердил я.
– Точно, – согласился Арон. – Но до них еще дотянуться надо. Ладно, пойдем, глянем, чего он там делает, а то еще побежит приключений на свой хер искать.
В душевых Бени не оказалось, и возле умывальников тоже.
– Вот же ж гад! – прошипел Арон.
– Ну куда он денется?
– Ага! Ты его не знаешь! Это тот еще самовольщик!
Мы снова вернулись в кубрик. Бени одевался: каким-то образом, мы с ним разминулись.
– Ты поел? – налетел на него Арон с порога?
– Нет еще, – ответил Бени, зашнуровывая ботинки.
– Так давай быстрее! Полчаса осталось! Даже меньше!
– Успею! – сухо ответил он, поправляя очки, и ни на кого при этом не глядя. Затем он встал, притопнул новым ботинком, и, видимо, оставшись доволен, повернулся в пол-оборота и спросил: «Ты же десять минут назад говорил, что до вахты двадцать минут! Или я что-то перепутал?» Затем он, слегка поскрипывая новой кожей ботинок, не оборачиваясь на нас, вразвалочку зашагал к столовой.
