Читать книгу: «Рассказы полный формат», страница 6
*** 5
Сегодня Касуми предстояло знакомство с родителями Олега. Он знал, как сильно она волнуется, хотя раньше всегда считал ее непробиваемой – интервью она брала без тени смущения и общалась с людьми достаточно легко. Но в родственных делах Касуми оказалась просто беспомощной. От этого ему еще больше хотелось ее защищать. Поэтому он строго-настрого наказал своим отцу и матери не мучить ее разными вопросами, а просто посидеть за чаем.
– Я сам вам все расскажу и на все вопросы отвечу.
– Твоя невеста такая робкая? – спросил его отец, – Ты же вроде говорил, она журналист, постоянно общается с людьми…
– Папа, Касуми вовсе не робкая. Но сейчас она сильно смущена. Возможно, родовой менталитет как-то повлиял или сама ситуация ее пугает. Не знаю. Такая вот она.
Он так строго их инструктировал, что они практически ни одного вопроса Касуми не задали, просто предлагали сладости к чаю и рассказывали случаи из детства Олега.
– Друзья его прозвали Лего. За гибкость ума и за то, что умеет моментально подстраиваться и любую проблему решить.
– Он очень хорошо чувствует других людей, – вдруг сказала Касуми, – Например, меня.
– Это же хорошо? – спросила мать Олега.
– Да. Без этого, наверно, мы не были бы вместе.
– Ты сказал, что вы подали заявление.
При этих слова Касуми сжалась и опустила глаза. Олег обнял ее и весело ответил матери:
– Да, через две недели распишемся.
– Как? А свадьба? Нужно ведь подготовиться! Мы не успеем! – заволновалась мать.
– Успеем. Во-первых, большого торжества делать не будем, только наши две семьи. Столик в ресторане я уже забронировал. Платье Касуми и костюм для меня поедем заказывать завтра.
Он заметил, что Касуми сильно побледнела и как-то обмякла. Подхватил ее на руки и понес в спальню к родителям, где уложил.
– Тебе плохо? Что такое?
– Я…я… боюсь. Очень боюсь. Вдруг все будут разочарованы.
– Да ты самая красивая невеста на свете!
– Я не о внешности… Вдруг я не такая, какую ты себе придумал.
– Конечно не такая. Если бы я придумывал, то уж точно не такую трусиху, как ты. А до тэссена мое воображение вообще не дошло бы никогда, я понятия никогда не имел, что это такое. Зато три месяца с момента твоего трудоустройства ко мне в фирму с ума по тебе сходил. И твердил себе, что ты не такая, не такая, не такая… А ты оказалась именно такой, понимаешь!
– Не понимаю. Какой?
– Вот же глупая. Такой, о которой я всегда мечтал.
– Трусихой?
– Да, трусихой, – засмеялся он, – которая подсечь меня решила своим веером. Видите ли, защищалась. Как же я смеялся потом.
– Почему?
– Да потому, что пострадал совершенно ни за что. Ведь фактически выполнял твои желания, а ты меня за это веером под колено.
– Но ты же не станешь мне потом мстить за это?
Он взглянул на нее и очень серьезно сказал:
– Стану, причем, постоянно. Начну каждый день целовать, обнимать и на руках носить. Вот какой будет моя страшная месть.
Он оставил ее немного полежать, а когда вышел из комнаты, мать спросила его шепотом:
– Это у нее нервное? Может, мы чем обидели?
– Нет. Просто она слишком сильно за все переживает.
– Почему? Обычно девушки радуются.
– Мам, отстань. Касуми не обычная. Она единственная в своем роде.
– Я вот думаю, детки тоже с таким разрезом глаз могут у вас родиться?
– Ты против?
– Наоборот! Красиво очень.
– Боже, женщины, вы вроде умнейшие создания, но иногда бываете такими наивными, только диву даешься. Что одна, что другая.
***6
Касуми все-таки хотела более подробно расспросить Олега, как именно он любит ее. Она опасалась выглядеть назойливой, однако перед регистрацией брака решила узнать ответы на все свои вопросы. Поэтому составила их подробнейший список и дала его Олегу.
– Это что? План интервью? – спросил он удивленно, поскольку у него в ежедневнике в перечне встреч не стояло ни одной медийной персоны. Но, пробежав глазами вопросы, он взглянул на Касуми очень внимательно.
– Значит, ты все-таки не все поняла из моих предыдущих ответов? Я ведь вроде ответил вполне определенно, что люблю тебя и ты та, о которой я всегда мечтал.
– Я поняла. Но… вдруг мне только кажется, что я поняла, вдруг я поняла так, как мне хочется в данный момент. Я боюсь упустить важные для себя детали.
– Ясно. Этими вопросами ты хочешь проверить не меня, а себя. Я прав?
Касуми смутилась:
– Я не подумала об этом. Возможно. Но мне не дает покоя ощущение, что я не все узнала о том, почему ты выбрал меня.
– Ты хотя бы понимаешь, что выбор человека во многом может быть неосознаваемым? Интуитивным? Как объяснить то, что не поддается вербализации?
– Но я в этом списке задаю тебе конкретные вопросы.
– В самом деле? Тогда ответь сама хоть на один из них. Вот – за что ты полюбила меня?
– Я? – она испуганно сжалась, – Ну… за твое отношение ко мне, за внимание и заботу. За твои глаза.
– Ты серьезно? Что за детские ответы? Хотя, какие вопросы – такие и ответы. Давай все решим, раз это мучает тебя. Как я понял, главный вопрос ты здесь все-таки не задала?
– Хорошо. Вдруг тебя привлек только секс со мной.
– Ах вот в чем дело! А я-то понять не мог, что все это время ты пытаешься выяснить. Прямо спросить не могла?
– Могла, но ты бы ответил, что нет, как можно, я полюбил тебя за твою душу, за твой богатый внутренний мир и все в этом духе…
– Касуми, ты ведь взрослая девочка, опытный журналист, изучала психологию. И осталась такой наивной и неискушенной в вопросах любви? Ты никогда раньше не влюблялась, ни с кем не встречалась, не целовалась, не мирилась и не ссорилась?
– Встречалась и целовалась. Но, как выяснилось, принимала за влюбленность что-то совершенно иное, нежели чувствую сейчас.
– И что же ты чувствуешь сейчас?
– Постоянный страх.
– Страх? – удивился Олег.
– Да, я постоянно боюсь, что сейчас произойдет нечто, ты скажешь какое-то слово или я сама вдруг пойму что-то, и все окажется совсем не тем, что я посчитала любовью. Все потому, что меня слишком сильно физически тянет к тебе.
– Понятно. То есть ты хочешь разделить две составляющие – физическую и духовную? А ничего, что в любви они нераздельны? Это всегда нечто целостное.
– Все потому, что я боюсь слов. Они почти не отражают настоящих чувств. Или взять мой эгоизм. Ты заботишься обо мне, а я только принимаю твою заботу. И на этом все. Никто из нас не озвучивает это, потому что якобы ты как мужчина должен прощать мне капризы и все такое. Помнишь, в торговом центре я выбирала всякую несусветную и бесполезную ерунду, но ты без слов покорно все оплатил. И те пакеты до сих пор стоят не распакованные. Разве тебя это не напрягло? Муж, проживший с женой достаточно долго, поставил бы ее на место. А мы играем в игры…
– Скажи, а твой отец, он может в чем-то отказать твоей маме? Они ведь прожили достаточно долго.
– Папа? Папа не пример. Он не может, потому что никогда не мог.
– Вот и я такой же. Даже если скажешь, прыгни с девятого этажа – я прыгну.
– А я?…
– Ты не должна.
– И все-таки… про секс. Раз уж я смогла задать этот вопрос…
– Три месяца я просто погибал. Не понимал, нравлюсь тебе или нет. Никаких иных желаний не испытывал, кроме одного – услышать от тебя хоть слово. Такие вот страдания юного Вертера в 30 лет. Но ты молчала. Я много читал обо всем этом, и до меня дошло – ты не понимаешь такой любви, тебе нужно все вместе, только так. Поэтому я решился. Хотя по натуре я вовсе не секс-маньяк. Вопреки расхожим мнениям, далеко не все мужчины полностью зависимы от секса.
– Но ведь ты хотел меня и тебе понравилось?
– Почему ты такая глупая? Если бы хоть что-то не понравилось мне с тобой в постели, три месяца моей влюбленности испарились бы без следа. Но предчувствия меня не обманули, и всё совпало с точностью до миллиметра.
– То есть, хочешь сказать, что ни то, ни другое не являлось определяющим? А только все вместе.
– Бинго! Пойдем по твоему опроснику дальше. Начнем с того, что меня просто сразило твое упрямство. При том, что ты ведешь себя абсолютно как коммунистический ребенок – честно и благородно! Наивно, без подвоха. А разрез твоих глаз автоматически подразумевает наличие в тебе азиатской хитрости. Но ты русская японка, в этом все дело. Мыслишь совершенно неординарно. Ты много раз вводила меня в ступор своими решениями, словами и логикой. Помнишь, иногда я просто начинал хохотать, прежде всего, над собой, когда до меня доходил истинный смысл того, что ты имела в виду. Как я мог не влюбиться в тебя без памяти? И какой секс сравнится с этим? Хотя, конечно… я мужчина и не могу отрицать, что с тобой теряю контроль над собой. Так, что там дальше? Другие женщины? Практически не воспринимаю. Мне не 17 лет, чтобы возбуждаться от любой милахи. Все прошлые отношения кончались у меня очень быстро, и все их разрывал именно я. Почти три года ни с кем не сближался и даже не испытывал в этом потребности. Следующее – по натуре деспот, но сейчас во всем тебе потворствую. Любовная игра? Возможно. Но думаю, что жить с тобой по-другому не смогу. Ты полностью подавляешь мой деспотизм. Эти вопросы что-то завели меня, как пружину.
– Нет-нет! Не отвлекайся, мы только начали, и ты так хорошо отвечал….
– Потом, все потом, – целовал он ее и раздевал.
***7
– Признайся, всё-таки секс для тебя очень важен, – сказала Касуми, когда они отдыхали.
– Ладно, ладно, признаю. С одной оговоркой – мне важен секс с тобой. Чувствуешь нюансы? Именно и только с тобой.
– Значит, ты все-таки разделяешь физическое и интеллектуальное?
– Опять ты за свое. Весь секс в голове. Слышала такое?
– Да ладно. Тело способно навязывать мозгу определенное поведение. Сильный голод, например. И сексуальный голод совсем не исключение. Ты сказал, что три года ни с кем не сближался…
– Да, но я не говорил, что не занимался сексом.
– Вот как? Значит, если вдруг мы поссоримся, ты способен заняться им на стороне?
– Во-первых, мы никогда не поссоримся, я не допущу этого. А во-вторых, рядом с тобой мне никто не нужен. Есть еще и в-третьих. Я не способен на предательство. А секс на стороне, когда у тебя есть любимая, это самое что ни наесть гнусное предательство. Я с одним своим другом навсегда разорвал отношения, когда он изменял своей беременной жене.
Олег взглянул на Касуми и спохватился, для нее это оказалось подобным удару хлыста.
– Касуми, я больше не буду ничего такого рассказывать, прошу тебя! Успокойся! Что я должен сделать? Ты ведь не в безвоздушном пространстве живешь, знаешь все людские пороки не хуже меня, люди и более подлые вещи совершают.
Но Касуми хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Он вскочил, принес ей воды и по глотку заставил ее выпить немного. Потом обнял и долго не отпускал.
– Ты мне сердце разрываешь, больше никаких вопросов, поняла? – сказал он ей. Касуми кивнула и уткнулась носом ему в грудь:
– Я очень хочу жить. Радоваться, дышать, бегать, – произнесла она как-то странно, словно доктора просила вылечить ее.
– Хочешь жить? Это же прекрасно! Мы и будем с тобой жить, радоваться, бегать!
– Если не умру.
– Что еще за слова? Почему ты должна умереть?
– Ну… если вдруг ты полюбишь другую.
– Я не полюблю никого кроме тебя. Почему ты не веришь? Чем я могу доказать тебе это? Полное доверие – это тоже часть любви. Самая большая ее часть. Помнишь? И в горе, и в радости любить, верить, прощать, жертвовать всем для того, кого любишь. Тебя что, предавали, бросали?
Касуми отвернулась.
– В чем дело? Ответь! – воскликнул Олег.
– Не бросали, я сама ушла.
– Всего один раз?
– Да. У меня не было больше серьезных отношений до тебя.
– И почему ты ушла?
– Я увидела в глазах… ложь. Ему нужен был только секс с азиаткой для коллекции. А потом узнала, что это правда.
– И сколько вы встречались до момента, когда ты поняла?
– Неделю, вернее, 5 дней. Это все закружилось на Новый год. А уже после праздников я снова была одна. Тогда я работала в глянцевом журнале. Он тоже там работал.
– Кто это? Как зовут?
– Прошу тебя, не нужно…
– Я всех в глянцах знаю. Сам работал там несколько лет.
– Зачем тебе? Я ведь ушла от него, даже не сказала ничего.
– Он сильно тебе нравился?
– Не знаю, нравился он мне или нет. Но все считали его внешность очень привлекательной. Мы веселились на празднике… А больше ничего.
– Но вы же спали с ним?!
– Да. Один раз, который его явно не впечатлил.
– А до него ты была с кем-то?
– В универе пара коротких романов однодневок.
– Почему ты расставалась?
– Это как-то само происходило. Сегодня мы вместе, а завтра у него уже другая, и я, чтоб не отстать, уже с другим. Сказала ему – давай встречаться, он и пошел со мной. Я тогда вообще ничего в любви не понимала и не чувствовала. Для меня это как игра было. Подружки страдали, рыдали, а я не въезжала ни во что. Бегала, прыгала, на тренировки в спортзал ходила.
– Но с твоей внешностью к тебе наверняка многие липли.
– Липли. Но меня никто из них ни разу не заинтересовал. К концу универа мне даже прозвище дали – Ледышка. Поэтому я испугалась того, что меня так сильно к тебе потянуло. С первого дня.
– И ты молчала? Видела мои мучения и молчала?
– В том-то и дело, что не видела. В своем соку варилась, мыслями себя извела. А когда мы у фермера были, и я веером тебя ударила, у меня сердце так больно сжалось, хотелось броситься к тебе, помочь. С того момента я стала бояться того, что ты вдруг передумаешь меня обнимать. Но ты не передумал.
– И никогда не передумаю.
***
03 мая 2023
5. Мальчик
***1
Отец называл его мальчик, иногда малой или пацан, в зависимости от ситуации. Редко по имени – Тим, Тимоха, Тимофей. Это мать, когда звонила, звала его Тимошей. Тим отзывался на все эти имена, а при знакомстве представлялся коротко – Тим. Хотя долгое время, почти до 10 лет, называл себя Мальчик. Пока отец строго не запретил ему это в общении с другими.
Учился Тим по персональной программе в частной гимназии, куда отец определил его после того, как в школе один мальчишка ударил и толкнул Тима так, что сломал ему ребро. А еще Тим при падении получил сотрясение мозга. Того мальчишку звали Колян, он был старше Тима на два года, поэтому чуть не угодил в колонию за то, что так поступил с Тимом. Родители хулигана оплатили лечение в платной клинике, и в итоге отец Тима пожалел их, а вернее, самого мальчишку, которому колония могла сломать жизнь. Больше всех кричала мать Тима, по телефону, обвиняла бывшего мужа в том, что он не смог оградить сына от такого. Но не приехала, потому что жила за границей и имела на руках двоих маленьких детей во втором браке.
Тим поправился, а Колян нашел его и сказал, что будет защищать от всяких уродов, и что Тим может обращаться к нему за помощью в любое время. Колян даже стал встречать его после занятий в гимназии и провожал до дома, потому что был старше, сильнее, шире в плечах. Тиму тогда исполнилось всего 12 лет, и выглядел он худеньким, невысоким мальчиком, очень похожим на девочку. Колян ведь и толкнул его именно по этой причине, проверял пацанские качества Тима. Его раздражала внешность этого маменькиного сыночка. Это потом он узнал, что Тим живет с отцом, без матери, и что он вовсе не какой-то баловень, а во всем очень старательный, хотя и слабосильный пацан.
По пути домой Тим рассказывал Коляну множество историй из того, что ему давали в гимназии. И на вопросы Коляна отвечал, не обращая внимания на их наивность. Он никогда не унижал своего провожатого, хотя тот и учился еле-еле, и в школьных предметах соображал туго. Зато с малых лет крутился у отца в автомастерской и к 14 годам мог спокойно мотоцикл отремонтировать.
Колян приводил Тима на экскурсию в автомастерскую, а Тим приглашал его к себе домой, где помогал Коляну с математикой и физикой, хотя был младше. Ведь спец программа, по которой учился Тим, опережала общешкольную на два, а то и на три года.
Родители Коляна часто благодарили Тимохиного отца за то, что их сын после того случая совсем отошел от своих дружков хулиганов, стал заниматься и даже исправил свои тройки. Хотя Колян и отрицал, что они с Тимом стали друзьями. Он не мог понять пристрастия Тима к стихам и музыке. Эти двое были из совершенно разных миров.
И все же однажды Колян откровенно позавидовал Тиму, когда репетиторша по русскому, которую Коляну наняли родители, увидела Тима и сказала, что почти влюбилась. Репетиторша оказалась красоткой, что надо, старше Коляна на три года, именно поэтому его удивило и разозлило то, что она обратила внимание на Тима, который был младше Коляна.
– И чего в нем такого? Он же еще подросток, – спросил Колян у репетиторши.
– Ну и что, – ответила она, – Просто очень красивый мальчик.
Тим ничего этого не знал, Колян ему не говорил. И в гимназии, где Тим учился, девочки особого внимания на него не обращали и выбирали более брутальных и высоких парней. А Тим даже к 14-ти годам так и оставался не слишком рослым, всего-то от силы метр шестьдесят. Да и он на девочек смотрел без особого интереса. Были среди них умные и сообразительные в плане учебы, но в остальном в любом разговоре с кем-то из них Тим замечал, что эти создания не умеют мыслить четко. Ни одна из них ни разу не выказала логичности ума и сколько-нибудь значимых знаний помимо того, что давали в гимназии по общей программе. Он скучал среди одноклассников, даже в кругу парней. Кроме компьютера, книг и фильмов с тематикой экшн, его мало что могло привлечь. Про отношения и любовь если что и встречал в текстах, то пропускал целые абзацы, не читая. В фильмах смотрел на целующихся героев, но без малейшего волнения и отзвука в душе. Отец не удивлялся этому, потому что и сам в подростковом возрасте был таким же. Влюбился первый раз только в 19 лет. Глупый был в любви очень долго и женился безо всякого соображения, несмотря на то, что ему тогда уже 25 исполнилось. Когда жена ушла к другому, он не страдал. Потому что к тому времени полностью разочаровался и в жене, и в любви. Благодарил ее за то, что Тима ему оставила.
А Тим в 15 лет все-таки почувствовал что-то к одной девочке. Тщедушная такая, невысокого росточка, но бойкая. Не в смысле задиристая, а просто защищалась, как кошка, от приставаний пацанов. На удивление и на зависть других девчонок, почему-то редко кто из мальчишек и даже парней постарше мимо нее мог спокойно пройти. Тим, пришедший к Коляну в школу, однажды взял ее за руку и сказал рослому парню, нагло ухмылявшемуся и отпускавшему ей шуточки:
– Чего тебе надо от моей девушки?
– Твоей девушки? – изумился парень, а девчонка крикнула своему обидчику:
– Да! Выкусил?!
Когда парень ушел, Тим отпустил ее руку, а сама девчонка тут же умчалась, потому что зазвонил звонок на урок. Сделала вид, что ничего не произошло. Так и разошлись, ни слова друг другу не сказали.
Что такое имелось в этой холудинке, и почему другие парни также обращали на нее внимание, он не мог понять. Но после этого все о ней узнал – из соцсетей, от других пацанов и даже от Коляна, ровесницей которого она оказалась.
– Катька? – изумился Колян, – Ты тоже в нее врюхался?
– Я – нет, – ответил Тим, – Мне просто интересно, почему на такую, как она, все западают.
– А черт его знает. Феромоны наверно. Так-то ведь глянуть не на что.
– А если бы она… ну… улыбаться тебе начала? – спросил Тим Коляна.
– Не знаю. Зачем она мне, я сисястых люблю и покладистых. А эта того и гляди, цапнет, одно слово – Кошка.
– Кошка?
– Ну, да. Катька, значит, кошка. Кстати, очень точно ей подходит.
Училась она в школе вместе с Коляном, но в другом классе, поэтому Тим не видел ее больше. Его гимназия находилась далеко от школы.
***2
С того дня прошел почти месяц или полтора. Однажды ночью Тим проснулся от поллюции, которые стали его донимать, и вдруг вспомнил, что приснилась ему та самая девчонка, и он с ней… ну да, во сне он занимался с ней сексом. Никаких подробностей память ему не выдавала, он помнил только, как зажал ее в объятиях и вошел в нее. Ощущения были острые и сладостные, но никаких деталей он так и смог вспомнить.
В этот день он все думал о ней, а когда вечером возвращался с дополнительных занятий по английскому, вдруг увидел ее, бегущую от двух парней мимо прохожих, которые обращали на них внимание. Тим догнал ее, так как находился ближе, чем догонявшие ее парни, схватил за руку и заскочил вместе с ней в магазин.
– Чего они хотят от тебя? – спросил он Кошку.
– Не понимаешь? Я обычно вечером одна не хожу, сегодня просто так получилось. Мне нельзя одной.
– Почему?
– Да не знаю я. Для пацанов на мне словно мёдом намазано. Родители меня даже к врачам водили. Но никто и ничего так и не сказал.
Парни, преследовавшие ее, стояли снаружи и поглядывали на них с Тимом через витрину. Он вызвал такси и попросил охранника проводить их до машины.
– Куда тебя отвезти? Я при заказе свой адрес указал, – сказал Тим.
Оказалось, что Кошка живет не очень далеко от него. В начальных классах Тим ведь и сам учился по месту жительства в той же школе, что и она, пока Колян не толкнул его тогда. Когда он провожал ее до подъезда, то сказал:
– Знаешь, я тоже как все. Ну, в смысле мёда. Ты мне даже приснилась, и мы с тобой в моем сне…
– Тебе ж еще только 15 лет? Вырасти сначала, – ответила она, а потом вдруг встала на цыпочки и быстро поцеловала его в губы, после чего нажала цифры домофона и вошла в подъезд. И пока не закрыла дверь, спросила:
– Как тебя зовут?
– Тим, – ответил он.
– Ты тоже мёдом намазан. Красивый очень.
После этого Тим остался на пороге один. Он потрогал свои губы и закрыл глаза. Ощущение было почти как после его сна – так же сильно билось сердце, и так же все сжималось в паху.
– Honey, – прошептал он, – Такая же сладкая.
Вечером в Контакте он послал ей заявку в друзья. Она приняла ее, и тогда он написал ей: «Я думаю о тебе. Теперь ты моя Honey». Она ответила: «Мне поступать в этом году в универ, некогда встречаться. Да и маленький ты еще, ребенок совсем. Даже не знаю, что с таким как ты делать. Мне тут сказали, что и поцелуй могут приравнять к совращению малолетних, так что давай все забудем.»
Тим не расстроился, ему хватало одних мыслей о ней, чтобы испытывать приливы кайфа. Он помнил ее поцелуй и сладость во всем теле после него, но понимал, что долго так длиться не может. Она все-таки была настоящей, живой, подвижной, а не карамельной куклой. Там, в магазине, то, что она рассказала ему о родителях и врачах, приземлило его на минуту. Он понятия не имел, что ее притягательность для парней может быть простой физиологией и настолько ей мешать в жизни, чтобы даже обращаться за медпомощью.
Все это смешивалось у него в голове, но каждый раз он возвращался к моменту прикосновения ее губ, и каждый раз непроизвольно повторял Honey, Honey, ощущая сладостные волны в груди, животе и паху.
Отец между тем заметил его состояние и спросил:
– Ты случайно не влюбился?
Тим не привык ему врать, поэтому честно сказал:
– Думаю, да.
– Думаешь? То есть, не уверен?
– Не вполне. Есть одна девчонка, мимо которой ни один парень просто так не может пройти. И вроде ничего в ней особенного, худая, невысокая, не супер красавица. Пацанка. Колян уверен, что это феромоны у нее. Она сказала, что с родителями к врачам ходила, надоели ей приставания парней. А позавчера за ней два парня гнались, я ее перехватил, и мы с ней в магазин забежали. Потом такси вызвал и охранника попросил нас до машины проводить. Такие вот у нее проблемы.
– На тебя тоже ее феромоны подействовали?
– Хоть бы знать, как именно они действуют. Она возле подъезда поблагодарила меня, поцеловала один раз. Вот и все. А потом написала, что даже поцелуи могут признать развращением малолетнего, поэтому аривидерчи, мальчик.
– Она что, старше тебя?
– Да, немного. Ровесница Коляна, поступать в этом году готовится в вуз.
– Значит, вместе будете поступать.
– Получается, что так. Но она не знает этого, сказала, что я для нее ребенок.
– Ну, она права. Физиологически ты еще не вполне дорос до взрослого состояния. Но это не препятствие влюбленности. Так что разберись в себе.
Тим не знал, как именно разобраться в себе, и что это означает. Поэтому просто думал. И заметил, что воспоминание о поцелуе сначала ослабело, потом потеряло сладость, а потом осталось только в виде какой-то отвлеченной картинки как бы со стороны – девочка целует мальчика на пороге дома. Однако Тим еще в магазине, когда вызывал такси, улавливал близкий запах ее волос, который наверняка усилился из-за того, что она достаточно долго бежала и разгоряченная взмокла. Этот запах засел в его сознании намного прочнее памяти о легком поверхностном поцелуе.
Однако подготовка к сдаче егэ и дополнительным испытательным тестам по спец программе не давали ему времени, чтобы сходить в школу, где училась Катя, и увидеть ее. А в Контакте он больше не хотел ничего ей писать. Она бы все равно не ответила. Однако он решил узнать, в какой вуз она собралась, поэтому попросил Коляна выяснить это.
