Читать книгу: «Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира», страница 4

После Черча на Терри самое большое влияние оказал глава репортеров Джордж Топли. В то время как Черч научил Терри, что быть правым – значит следовать фактам, Топли показал, что быть правым – это быть справедливым. Терри считал Топли превосходным журналистом и законченным моралистом, который в юности пытался уплыть на лодке в Испанию, чтобы сражаться на Гражданской войне с фашистами, но попал на борт не того судна и оказался в Халле⁴². От Топли Терри узнал, как использовать правду; как быть правым так, чтобы правота шла дальше простой истины. Именно Топли научил его поддерживать и затачивать гнев на несправедливость и ложь, что станет характерной чертой лучших образцов прозы Терри. Топли помог ему до предела заострить мораль. Позднее Джордж Топли вдохновит Пратчетта на создание персонажа Уильяма Стикерса в детской книге «Джонни и мертвецы», страстного участника кампании за социальную справедливость, который также пытался отправиться на войну с фашистами в Испании и, как Топли, оказался на побережье Восточного Йоркшира. Отдавая должное своему наставнику или в качестве мести, ведь Топли был отчаянным защитником грамматики и швырял экземпляры статей с ошибками в злополучных молодых журналистов, Терри назначил Уильяму Стикерсу самое ужасное наказание для журналиста: заставил провести вечность рядом с могильным камнем с грамматическими ошибками.

Среди других наставников Терри был заместитель редактора Джонни Хау, невысокий коренастый мужчина, настоящий эксперт по умению прятать грязные шутки в самом невинном тексте. Он прозвал Терри «Стидом» в честь резвого чудака из телесериала «Мстители»; а его высокий худощавый коллега Кен «Багси» Берроуз сурово обходился с ошибками и старался внушить молодым репортерам важность соблюдения сроков и необходимости вовремя сдавать свой материал при любых обстоятельствах. Позднее Берроуз будет петь Терри дифирамбы на страницах Bucks Free Press, в частности, в 1992 году он написал: «Не вызывает сомнений, что у Терри с самого начала был талант. Он обладал выдающимся умом». Хау и Берроуз по старой традиции вместе обедали в пабе и выглядели при этом как британские Лорел и Харди⁴³. Жизнь в Bucks Free Press никогда не была легкой. Молодые репортеры сразу приступали к работе, от них требовали, чтобы они выполняли все, что им говорили, и обязательно имели собственную пишущую машинку, в крайнем случае купили подержанную у компании и платили за нее по частям из еженедельного жалованья. Верная Imperial 58, приобретенная Терри двумя годами ранее на деньги за первый напечатанный рассказ, дала ему возможность вырваться вперед. Работать приходилось много, часто по вечерам и выходным, причем стажерам доставались самые скучные и трудные задания. Пратчетт обнаружил, что проводит много времени в местах, где полно старых, немало повидавших на своем веку мотоциклов, часто общается с коронерами, ему приходилось посещать встречи местных советов и заседания судов; брать интервью у жертв ограблений и нового председателя клуба «Ротари», а также описывать выставки цветов. По четвергам, после того как газета выходила в печать, всем вменялось заполнять шипы, традиционную систему сортировки: на каждом письменном столе стояли настоящие металлические шипы, на которые нанизывали ненужные заметки и копии – так, чтобы в случае необходимости их было легко найти. С одной стороны, скучная работа⁴⁴, но важная для молодого человека, пытающегося понять, как организована жизнь газеты. Терри сочинял короткие детские рассказы для чтения на ночь, и ему часто приходилось дописывать их дома, доводя до совершенства к утру понедельника. Кроме того, он учился по выходным и вечерам, которые проводил в НСПЖ, познавая журналистскую этику и закон о клевете и пытаясь подобраться поближе к требуемой норме в стенографии – сто слов в минуту по методу Питмана, чтобы успевать записывать то, что говорилось на заседаниях суда⁴⁵.

Это была работа, пусть и не слишком хорошо оплачиваемая, но Терри получал опыт, оттачивал инстинкты и этику, которые еще не раз послужат ему в будущем. Он быстро узнал, что не имеет права на отсутствие вдохновения в момент приближения срока сдачи текста. Он также научился достойно принимать редакторскую правку, что, возможно, куда полезнее.

Однако его обучение выходило далеко за рамки познания профессии. Он учился понимать людей. Местная газета – это существенная часть любого сообщества, она погружена в жизнь на всех уровнях. Терри знакомился с деятельностью местной полиции и властей, собственными глазами видел, как горожане переживают трагедии и радость. У него появлялся необычный новый опыт – например, от коронера он узнал о кончине старика, сгоревшего вместе с рисовым пудингом в духовке; или историю о жителе Беконсфилда, который без всякой на то причины объявил себя городским глашатаем, и людям так понравилась его идея, что он получил официальный статус и ему купили форму. Терри взял интервью у приятной пары, каждый вечер наблюдавшей путешествие по небу к горизонту некоего НЛО, а в результате выяснилось, что это было заходящее солнце. Каждая новая история чему-то учила Терри, он постоянно узнавал новые вещи о странных свойствах людей. Иногда наибольший интерес вызывал он сам, как в той горестной истории, когда ему пришлось описывать крушение микроавтобуса в день наступления Нового года – ужас, окрашенный заслуживающим порицания возбуждением, что его посетил безошибочный проблеск интуиции, – в результате оказалось, что в катастрофе погибла младшая сестра другого стажера. Когда Терри об этом узнал, ему захотелось запереться в туалете и смеяться до упаду, потому что иногда жизнь бывает такой абсурдно жуткой, что смех остается единственным способом сбросить напряжение.

Bucks Free Press оказалась средой, в которой подросток Терри Пратчетт получил возможность процветать и развиваться. Он освободился от мелочной школьной опеки, занимался делом, казавшимся ему интересным и важным, кроме того, ощущал, что каждый день понемногу растет. Работа журналистом всю жизнь была серьезным источником гордости для Пратчетта. Он почти всегда упоминал о ней, когда давал интервью, часто используя свой опыт, чтобы поддевать и дразнить журналистов, которых отправляли на встречу с ним. И отказывался от разговора, если у него возникало ощущение, будто они подталкивают его к определенным выводам относительно поклонников, критиков или наград, показывая, что он прекрасно понимает, что они стараются создать собственную историю. Ведь он не раз поступал так сам.

Терри считал, что журналистика должна быть праведной. Она представлялась ему творческим процессом с определенной целью, позднее он видел в нем роль автора: ты превращаешь факты и мнения в сгустки понятных слов, заставляешь прочитать их как можно большее количество людей, и, в идеальном случае, тебе еще и платят. Новая роль означала и определенные обязательства как в отношении людей, так и правды. Позднее он описывал диковинное ощущение силы, возникавшее, когда у него в руках появлялись карандаш и блокнот, он понимал важность влияния и ответственность перед нетерпеливыми читателями, власть, которой одновременно гордился и опасался, что не заслужил.

Терри Пратчетт был журналистом по природе. Он уверенно завершил ученичество и стал полноправным членом команды Free Press в поворотном в его судьбе 1968 году.

Немногим ранее он познакомился на вечеринке с Лин Первес, студенткой, которая изучала иллюстрирование в престижном Лондонском университете искусств. Лин родилась в богатой семье. Ее родители построили бунгало⁴⁶ в шикарном районе Джеррардс-Кросс, в то время как Терри все еще оставался провинциальным мальчишкой из Форти-Грин. Отец Лин, Р.Ф. Первес, был инженером-электриком и секретарем местной церкви. В интервью The Times в 2011 году Терри сказал, что классовое различие придало их роману привкус «Леди и Бродяги». Его жалованье стажера не давало ему возможности произвести на Лин впечатление во время ухаживания; у него хватало денег, чтобы отвезти ее в ресторан на такси, к примеру, но только не от собственного дома до дома Лин. Он заказывал такси к бунгало Первесов, после чего мчался туда на стареньком мотоцикле, который прятал в поле за углом, где оставлял еще и кожаную куртку, и отправлялся к Лин в своем лучшем костюме. После ужина в ресторане он отвозил девушку домой на такси, затем просил свернуть за угол, расплачивался с таксистом и ехал домой на мотоцикле. Лин и ее родители так и не узнали о его хитростях.

Они поженились 5 октября 1968 года в Конгрегационалистской церкви в Джеррардс-Кросс. Свидетелем со стороны Терри был его приятель, фанат НФ, писатель Дейв Басби, и Терри подарил серебряное кольцо свидетельнице Лин, Эми Колтон. На свадебных фотографиях Терри в последний раз запечатлен чисто выбритым. Он отрастил бороду во время медового месяца, ему понравилось, как она выглядит, и он ее сохранил до конца жизни, лишь изредка меняя длину.

Естественно, о церемонии на той же неделе написала Bucks Free Press под заголовком: «Невеста из Джеррардс-Кросс вышла за парня из Free Press». Они сохранили друг другу верность до самого конца жизни Терри. Много лет спустя участникам конвента, посвященного «Плоскому миру», сообщили о почетном госте: «Он будет флиртовать как настоящий чемпион, но не беспокойтесь… вы нигде не найдете мужчину, столь же верного жене».

1968 год стал важной вехой в жизни Терри не только из-за заключения брака и окончания обучения. В этом году на свет появилась Midweek Free Press – тонкая сестра Bucks Free Press, выходившая по вторникам и менее озабоченная незначительными событиями жизни Саут-Бакс, в ней больше внимания уделяли статьям, фотографиям и личностям. Терри предложили вести там собственную колонку под псевдонимом «Маркус» на случай, если потребуется заменить его кем-то другим. Это оказалось излишней предосторожностью. Терри так и остался единственным человеком, который вел колонку Маркуса, и она прекратила свое существование только после того, как в 1970 году он ушел из газеты. Midweek дала Терри возможность обрести собственный стиль и – какая ирония! – под псевдонимом Маркус его голос стал известен, на свет появился новый необычный юморист. В качестве Маркуса он наводил порядок в самых отдаленных уголках графства, наслаждаясь временем, проведенным среди фокусников или с самозваными ведьмами.

Колонка Маркуса дала ему возможность использовать другую свою способность, и ее часто сопровождала карикатура с подписью «ТП». И вновь вы можете наблюдать комбинацию остроумия и глупости: история о детских фильмах, на которые взрослые могли ходить только в компании детей, изображала очередь пенсионеров, с мольбой глядящих на маленького мальчика в надежде, что он проведет их с собой. Ухмыляющийся «Конкорд» украшал заметку о шуме в аэропорту Хитроу, а статью о будущем местных железнодорожных линий сопровождала иллюстрация, на которой мужчины в котелках изо всех сил вручную приводили в движение дрезину, представлявшую будущее экономное путешествие.

Именно когда Терри писал под псевдонимом «Маркус» для Midweek, он отправил письмо Роальду Далю, датированное 25 апреля 1969 года, в котором выражал восхищение его работами и просил дать интервью для его колонки. Даль, тогда ему было 52 года, прославился как автор коротких, изобретательных и весьма отталкивающих рассказов для взрослых, и хотя две его новые книги для детей «Джеймс и гигантский персик» (James and the Giant Peach) и «Чарли и шоколадная фабрика» (Charlie and the Chocolate Factory) быстро набирали популярность, сценарии, написанные им по романам Яна Флеминга «Пиф-паф ой-ой-ой» (Chitty Chitty Bang Bang) и «Живешь только дважды» (You Only Live Twice), указывали на то, что ему предстояло стать известным сценаристом. Когда Терри приехал в дом Даля в Бакингемшире, чтобы взять у него интервью, ни один из них еще не знал, что Терри Пратчетту суждено стать одним из самых успешных английских романистов двадцатого столетия.

Учитывая могучий потенциал встречи этих великих литературных умов, статья Терри, опубликованная 21 мая, не содержит никаких великих откровений. Ну а если заглянуть в прошлое из будущего, вооружившись знанием грядущих достижений каждого, их беседа становится гораздо интереснее. Многие цитаты Даля могли принадлежать самому Терри, в более поздних интервью он говорил, что искусство – это сильно переоцененная концепция, и люди в целом ведут себя достаточно пристойно – за исключением тех, кто ведет себя иначе. Между тем Терри не жалел похвал для своего старшего коллеги и его достижений, однако ничего не сказал об уровне славы Даля, заметив, что Роальд более известен читателям как «муж актрисы Патриции Нил, обладательницы “Оскара”». Терри, который в дальнейшем проведет много времени, ухаживая за экзотическими растениями в качестве хобби, обратил внимание на роскошные орхидеи в оранжерее Даля.

Хочется сказать, что Терри извлек из той встречи нечто, повлиявшее на его будущее, как в отношении к своим творениям с точки зрения этики, так и вдохновение к написанию детских книг – к тому времени он уже успел стать автором дюжины коротких рассказов для газеты, – но это означало бы поиски скрытого смысла там, где его нет. Реальная жизнь никогда не бывает такой же убедительной, как истории, которые могли придумать два великих писателя. И все же это стало отличным примечанием к рассказу Пратчетта, одному из написанных неизвестным поденщиком по имени Маркус, среди многих других очерков для маленькой местной газеты – лишь немногие ее читали с тех пор, как она была опубликована в 1969 году⁴⁷.

За пять лет, проведенных в Bucks Free Press, по словам Терри, он превратился из мальчика в мужчину. Он освоил профессию, женился и повзрослел. Пришло время сделать новый шаг. В сентябре 1970 года Терри и Лин перебрались в коттедж в Роуберроу, в Сомерсете, на юго-западе Англии. Эта местность покорила их сердца, и она же вдохновляла Терри во время работы над будущими произведениями, в особенности при создании деревенских пейзажей в «Ведьмах» и серии для подростков с Тиффани Болен.

Терри предложили работу в Western Daily Press – газете, базировавшейся в Бристоле и выходившей в нескольких графствах на юго-западе, в том числе Глостершире, Уилтшире и Сомерсете, тиражами по 76 тысяч экземпляров в день, шесть дней в неделю – аудитория тут была посолиднее, чем в Саут-Баксе. Это уже была другая журналистика: ежедневная газета – это зверь, который постоянно требует пищи, у нее более серьезный тон, она менее личная и часто затрагивает национальные и международные вопросы. Терри начал работать в Western Daily Press 28 сентября, и уже на следующий день вышла его первая статья: отчет об убийстве президента Египта Гамаля Абдель Насера. Это уже очень далеко от описания цветочных выставок и заседаний приходского совета.

Несмотря на упор на политические новости, Wes-tern Daily давала Терри возможность проявить себя, и теперь он печатался под более узнаваемым именем Теренс Пратчетт. Эволюция комических обертонов его голоса продолжалась в историях с характерными персонажами. В статье, озаглавленной «Волхв и я, или Как у волхвов ничего не вышло»⁴⁸ и опубликованной в канун Рождества, Пратчетт пытается приобрести золото, ладан и смирну во время покупательского бума в Бристоле. Он потерпел неудачу, но в результате получился превосходный юмористический рассказ. На сопроводительной фотографии изображен автор в костюме царя Ирода.

Терри отшлифовал несколько рассказов от первого лица, когда работал в Western Daily Press, и в них его тепло и остроумие блистательного наблюдателя за мелочами обычной жизни предстали в самом выгодном свете. Но, к сожалению, выпуск ежедневной газеты – это в большей степени постоянная пикировка, чем причудливые попытки воссоздать рождение Иисуса, и, как истинный репортер, Терри так и не достиг стандартов своего нового босса, Эрика Прайса.

Прайс был полной противоположностью доброжелательного и вежливого Артура Черча. Он пришел с Флит-стрит, поработал в London Evening Standard, Daily, Sunday Express и The Star, а также в ряде крупных региональных газет, в том числе Manchester Evening News. Он намеревался применить технику Флит-стрит к региональной журналистике, превратив работу заместителей редакторов⁴⁹ в тонкое искусство – они резали и выбрасывали целые куски статей, добавляя провокационные заголовки. Прайс постоянно использовал этот подход, добиваясь серьезных результатов: в период расцвета, с Эриком Прайсом у руля, Western Daily Press продавала до 80 тысяч экземпляров в день. Эрик Прайс вел себя с персоналом безжалостно и сурово; коллега Терри, Йэн Бил, написавший некролог на смерть Прайса в 2013 году для Press Gazette, вспоминал неудачливых репортеров или заместителей редакторов, которых Прайс уволил задолго до окончания их первой смены. Служащие газеты испытывали перед Прайсом ужас, он через весь отдел новостей выкрикивал приказы, перемежая их поношениями и руганью, орал на каждого, кто пытался ему возразить, и мог мгновенно уволить человека. У него была привычка очень быстро выдавать инструкции, которые следовало выполнять буквально. Всякий, кто имел несчастье что-то переспросить, получал в ответ: «Проклятье, почему бы тебе не слушать меня внимательнее?»

Другой журналист, Тони Буш, работал в Western Daily в то же время – тогда ему исполнился двадцать один год, и он был помощником репортера. Он вспоминает стиль управления Прайса как ужасающий, но эффективный:

«То был тиранический режим, он мог кричать, ругаться, стучать по письменному столу кулаком. Его переполняла энергия, которая заражала всех вокруг, но люди его боялись. Он был превосходным руководителем и устанавливал поразительный темп. У меня до сих пор сохранилась мозоль на указательном пальце правой руки – тогда я писал, писал и писал. Все время».

Нескольких недель криков и оскорблений оказалось вполне достаточно для Терри, который поклялся, что выскажет Прайсу все, что о нем думает. Более сдержанный Буш, который появился в газете немного раньше, чем Терри, вспоминает, что он предупреждал его: «Будь осторожнее, дорогой друг».

Терри несколько дней собирался с духом, пока у него не появился шанс отстоять свои права, когда Прайс ворвался в отдел новостей через двери в стиле салуна на американском Западе (ворвался, как офицер охраны, вспоминал Буш). Сейчас или никогда, решил Терри. Он встал, повернулся лицом к боссу, адреналин закипел у него в крови… и Терри потерял сознание. Прайс бросил короткий взгляд на распростертую на полу бородатую фигуру и потребовал, чтобы «кто-нибудь убрал тело».

Тем не менее молодые репортеры только выигрывали от работы с Прайсом.

«Мне никогда не удавалось придумать достойный заголовок до того, как я пришел работать в Western Daily, – вспоминает Буш. – А после я никогда не писал плохих». Однако работа под таким давлением сказывалась. «Это было, как в “Колдице”»⁵⁰, – говорит Буш, который, как и Терри, мечтал о спасении в более спокойном и цивилизованном месте, с завистью поглядывая на соседнюю Bath Evening Chronicle. Не прошло и полугода, как Буш сбежал с корабля к конкурентам, получив предложение занять место заместителя редактора. Между тем Прайс уволил Терри в апреле 1971 года. Как сказал сам Терри на лекции в колледже «Тринити», у него отсутствовал «инстинкт убийцы» для такой журналистики. Однако позднее Прайс напишет, что Терри Пратчетт был одним из лучших писателей, с которыми ему довелось работать.

Увольнение из Western Daily Press совпало с окончанием работы Терри в качестве репортера. В конечном счете он сам не хотел и дальше вести такую жизнь. Он устал от бесконечных вопросов, которые ему приходилось задавать вдовам и матерям об их умерших мужьях и сыновьях, наскучило искать новые истории. Работа под началом Эрика Прайса помогла Терри узнать свои сильные стороны. В 1971 году он вернулся в Bucks Free Press, теперь уже в качестве заместителя редактора, подальше от угольного забоя журналистики, там свой дар блистательного копирования и привередливой точности он мог применить в полной мере и посвятить больше времени и энергии писательскому труду в свободное время.

Глава 4
«Люди ковра»⁵¹ и другие рассказы

Все время, пока Терри работал журналистом, он оттачивал свое писательское мастерство. Еще в сентябре 1965 года, в том же месяце, когда он устроился стажером в Bucks Free Press, Терри продал свой второй короткий фантастический рассказ, на этот раз в New Worlds, который возглавлял Майкл Муркок, с ним Пратчетт был немного знаком по фэндому НФ. С Муркоком у руля New Worlds стал одним из ключевых периодических журналов так называемой «Новой волны» НФ, с тиражом в 18 тысяч экземпляров. Вклад Терри назывался «Ночной обитатель» (Night Dweller) – мрачная история об обреченной на неудачу миссии на краю Солнечной системы, – вышел в ноябрьском выпуске 1965 года.

Этот рассказ прочитали совсем немногие из поклонников Пратчетта, и он никогда больше не выходил на английском языке (любопытно, что существует немецкое издание), и получается, что любители полноты картины вынуждены искать оригинальный экземпляр. Те, кто идет по этому пути, иногда бывают разочарованы (некоторые выпуски продаются за 170 фунтов). Критик М. Дж. Симпсон, работавший в Book Collector, написал в 1995 году, что «Ночной обитатель» «просто ужасен», что, пожалуй, слишком жесткая оценка. Да, рассказ кажется унылым и тяжеловесным, что совсем не характерно для Терри – даже его ранние вещи всегда были легкими, – но ему удалось создать запоминающуюся мрачную атмосферу, для чего требуется определенное мастерство. В редакторской оценке Муркока говорится, что Пратчетт описывает космос в «новом поэтическом свете», а в мрачных и слегка пугающих детективных идеях присутствуют мотивы Г.Ф. Лавкрафта. «Ночной обитатель» особенно интересен в контексте долгой карьеры Пратчетта – за пятьдесят один год это единственная работа из всех увидевших свет, где полностью отсутствует чувство юмора. Терри еще предстояло пройти долгий путь, чтобы обрести собственный голос. Тем не менее публикация двух рассказов в столь юном возрасте – наряду с другими знаменитыми именами поколения – не могла причинить вреда растущей уверенности молодого писателя, хотя пройдет еще много лет, прежде чем он снова обратится к научной фантастике.

В начале 1965 года Терри начал писать полную историю вымышленной средиземноморской цивилизации, названную им «Тропнесианская империя», пародию на Древний Рим. Большая часть рассказов так и не была опубликована и уцелела лишь во фрагментах, сохраненных другом Терри Эдом Джеймсом, с которым они познакомились на первом «Истерконе» Терри. Джеймс в то время изучал историю в Оксфорде, и они регулярно обменивались письмами и открытками, которые Терри, напрочь наплевав на интересы последующих поколений, имел привычку датировать произвольно – от «1929» до «2037»⁵². Джеймс вносил свои предложения, и они вместе разработали довольно подробную и глупую историю Тропнесиана. Однако постепенно оба увлеклись другими вещами и забросили эту историю, но Джеймс придерживался самых разных идей, в том числе расширявшегося Пантеона Богов, который появится в дальнейших работах Терри. Часть, процитированная Джеймсом в произведении «Терри Пратчетт: Виновен в литературе» (Terry Pratchett: Guilty of Literature), стилистически вполне могла возникнуть в любом романе из «Плоского мира». Определенно милитаристское римское общество, включавшее многие отличительные черты Тропнесианских пародий, также всплывет в одном из ранних рассказов о микроскопическом мире, найденном на ковре среди пыли и шерстинок, начатую Терри, еще когда он учился в технологической школе Уикома, и нашедшую приют в Bucks Free Press.

В течение многих лет газета печатала в углу пятой страницы маленькую колонку под названием «Детский цикл», она выходила за подписью «Дядюшка Джим», под именем которого, как и «Маркуса», могли выступать разные писатели. Следующие пять лет ее вел только Пратчетт. Колонка состояла из коротких историй на ночь, растянутых на несколько выпусков, вместе со списком мальчиков и девочек, у которых день рождения приходился на эту неделю. Дети могли «присоединиться» к циклу, чтобы вовремя получить поздравление с днем рождения от «Дядюшки Джима». Сочинять истории для «Детского цикла» считалось самой ненавистной работой в газете, и писатель Марион с радостью передала колонку бывшему стажеру Free Press. Терри, любивший писать рассказы, в особенности детские, с удовольствием взялся за представившуюся возможность.

Все сложилось очень удачно. Терри был превосходным рассказчиком, а «Детский цикл» нуждался как раз в таких. В последующие месяцы в колонке появились детские сказки про Кролика Бу-Бу, Лягушку Фрэнсиса, Ежа Херварда и Горностая Питера Пайпера. Каждую неделю с животными происходили самые разные «приключения»: они учились плавать, мыть шампунем мех и ходить в магазины. Периодически кто-то из них терялся. Годы спустя говорящие крысы из романа Пратчетта «Изумительный Морис и его ученые грызуны»⁵³, который вышел в 2001 году, столкнутся с похожими персонажами из внутримировой книги «Приключение мистера Зайки», где симпатичные животные по имени Змейс Ойли, Горностаюшка Говард и Крысик Кристофер носили одежду. Здесь главной целью Пратчетта, скорее всего, была Беатрис Поттер⁵⁴, но нетрудно предположить, что сказки из «Детского цикла» послужили для него источником вдохновения.

Последней опубликованной сказкой, перед тем как Пратчетт надел мантию Дядюшки Джима, была поучительная история, в которой Бу-Бу с ужасом наблюдал, как Олень Лестер курит сигарету. Когда друг попросил его помочь избавиться от дурной привычки, Бу-Бу сделал фальшивую «французскую» сигарету и обманом убедил Лестера ее закурить. Лестера тут же стошнило, и он поклялся больше никогда не курить. Если бы М. Дж. Симпсон из Book Collector прочитал эти тексты, он бы отнесся к «Ночному обитателю» снисходительнее.

Восьмого ноября 1965 года у Терри Пратчетта начался пятилетний период работы в «Детском цикле», и первой вышла история, которую он позднее назвал «Истории о людях ковра»⁵⁵, она стала сериалом по мотивам историй, написанных им еще в школьные годы.

Сказка начиналась с цитаты из истории прошлой недели:

«Невидимая рука стряхнула пепел сигареты на ковер, и начался пожар»⁵⁶. Дети, которые переворачивали страницу, наверняка испытали противоречивые чувства, когда, несмотря на предупреждения, в двух сказках Дядюшки Джима подряд обнаруживали рядом рекламу сигарет Park Drive.

Скачок в качестве от Кролика Бу-Бу и его смешных сигарет был обозначен. Исчезла пресная мораль и жеманная жизнь лесных существ; вместо этого читателей потчевали фантастическими приключениями внутри ковра, населенного племенами крошечных человечков, для которых ворсинки являлись лесом, а упавшая спичка – горой. Согласно Пратчетту, мысль о миниатюрном сообществе, живущем в ковре, пришла к нему, как и многие другие хорошие идеи, когда он находился в пивной. Его приятель весело приплясывал на ковре во время какой-то особенно оживленной дискуссии, и Терри пошутил: «Будь осторожен, ты можешь потревожить людей ковра»⁵⁷. Но на самом деле неизвестно, находился ли Терри в баре, когда ему пришла в голову эта идея.

Эта история привела к появлению многолетней темы в работе Пратчетта: крошечные существа, живущие в человеческом мире. Она началась с племен, обитавших в ковре, и продолжалась с «номами» из «Бромелиевой трилогии», ранняя версия которой с гномом Ринсманглом в главной роли появится в «Детском цикле» в 1973 году, во время второго прихода Пратчетта в Bucks Free Press. Новые гномы появились в 1966 году в истории про подводную лодку, построенную из грецкого ореха, где двигателем служил кусочек эластичного бинта; его команда, ростом в сантиметр, использовала свой корабль, чтобы с помощью шипа боярышника протаранить опасных уток. В другом произведении Дядюшки Джима, опубликованном летом 1969 года, действовали существа еще более микроскопические, чем обитатели ковра: горожане враждующих городов с названиями Грабист и Позра, расположенных на парящей пылинке, видимой лишь в луче солнца в ясный день. Позднее, в серии Плоского мира будет полно гномов, «пикси» и самых разных крошечных существ, из которых самым запоминающимся получился «маленький свободный народец» Нак-мак-Фигли в «Хватай за горло!», увидевшем свет в 1998 году, они стали основными персонажами книг о Тиффани Болен, регулярно присутствуя в сериях вплоть до последнего полноценного романа Пратчетта «Пастушья корона».

Во время первого визита с матерью в универмаг «Геймаджес» в Лондоне пятилетний Терри представил место, населенное крошечными гномами, выходившими из своего укрытия, когда люди не смотрели, – эта идея позднее появится в книге для детей «Угонщики». В опубликованных в 1987 году «Творцах заклинаний» есть отрывок, первый из множества историй Пратчетта с одиноким ребенком в качестве главного героя, в котором героиня, Эскарина Смит, описывает оштукатуренный потолок в спальне матушки Ветровоск как «фантастический перевернутый ландшафт со сложной замкнутой цивилизацией». Такие фантазии характерны лишь для обладающих превосходным воображением детей, и Терри, с жадностью поглощавший книги из местной библиотеки, познакомился там с «Добывайками» (The Borrowers) Мэри Нортон и лилипутами из «Приключений Гулливера» Свифта. С тех пор он уже не мог избавиться от очарования тайных миров, где живут крошечные человечки.

Кабинетные психологи могли бы сказать, что рост Пратчетта – пять футов и восемь дюймов – он вырос невысоким мужчиной и был маленьким ребенком в детстве – среди прочего вдохновил его на создание такого количества ярких крошечных персонажей, живущих в мире тех, чьи размеры намного больше. Влияние собственного роста на свои произведения Терри никогда не обсуждал публично и не исключено, что посчитал бы подобную теорию смехотворной. Впрочем, из этого еще не следует, что она не имеет права на существование. У самого Терри имелось другое объяснение: в 1993 году ученики двух начальных школ писали сочинения, соревнуясь за право публикации в «Молодом писателе» (Young Writer), и у Терри спросили, почему он взял в качестве героев маленьких людей. Он заявил, что ему интересны персонажи, которые смотрят на мир под другим углом.

Сериал о людях ковра примечателен сразу по нескольким причинам. Это был не только первый набег Терри на детскую литературу и первая публикация в Bucks Free Press, но и лучшая напечатанная работа на тот момент, а также одна из первых попыток создать замкнутый мир⁵⁸. Терри проявил поразительное воображение; в интересных приключениях участвуют необычные существа и воины. Пратчетт начинает вполне обычную фэнтезийную историю: население деревни Упавшая Спичка, которое едва не сгорело из-за небрежно сброшенного пепла, вынуждено покинуть свои дома, потому что ковер начинает обтрепываться. Таинственный отшельник рассказывает им о далекой земле, где они будут в безопасности. Жители деревни, ведомые Снибрилом (герой, славный своим воображением, а не храбростью или умом) и Гларком, охотником, с боями проходят долгие дюймы ковра, чтобы добраться до нового дома, справляются с атаками яростных «снаргов» и непримиримыми армиями, стремящимися захватить землю обетованную для себя. Но особенное впечатление производит мастерство, с которым Пратчетт – в семнадцать лет – управляет своими владениями. У читателя возникает чувство истории, он видит павшие империи и слабую, безмолвную угрозу, исходящую от стареющего ковра⁵⁹. В рассказе чувствуется заметное влияние Толкина, который приправил «Хоббита» похожими намеками на другие, грандиозные приключения. Как и Диккенс до него, Пратчетт показал себя мастером сериализации своей работы, закончив третью часть внезапным появлением горящих красных глаз в темноте. И читатели Дядюшки Джима с нетерпением ждали следующей недели. Это был необыкновенно качественный материал для сказок, публикуемых в колонке для детей в местной газете, вышедшей из-под пера семнадцатилетнего стажера.