Читать книгу: «Зверь. Книга 4. Игра на Хэллоуин», страница 2
2
– Лаура, ты – как всегда!
Рик, парень с моей работы, легко узнаваемый в наряде вампира, восхищенно осматривает меня с ног до головы, особенно долго тормозя взгляд на груди и губах, неярких, но блестящих. Самое то, что нужно для того, чтоб тебя заметили.
– Как всегда ведьма? – привычно кокетничаю я, проходя мимо него в полумрак ночного клуба.
– Как всегда восхитительна… Тебе идет…
– Спасибо…
В клубе оглушает тяжелая, мрачноватая музыка. Интересно, это почему так? Поддерживаем атмосферу?
Прищуриваюсь, выглядывая среди танцующей нечисти знакомые лица, и не нахожу. Здесь должны быть другие мои коллеги, кроме Рика, мы договаривались оторваться по полной программе.
– А как тебе мой костюм? – снова лезет под руку Рик, и я рассеянно шучу:
– А ты разве в костюме? Вроде, как обычно выглядишь…
– Вот ты… – смеется он, но глаза как-то опасно блестят.
Обиделся?
Ну и пусть.
Мне сейчас категорически не до его обидок. Я хочу развлечься, оторваться, вспомнить себя, совсем недавнюю, всего полгода назад, но иногда кажется, что эти полгода растянулись на века.
Интересно, а он вспоминает?
Так.
Встряхиваюсь, прогоняя непрошенные образы и ненужные воспоминания. Не интересно. Не интересно мне!
Все!
Ступаю на танцпол, решив сразу отвлечься, улететь в музыке, забыть обо всем на свете.
Музыка, сначала показавшаяся тяжелой, мучительной даже, бьет по голове мягким пыльным мешком, обволакивает, подстраивает движения под мои нужды.
Прикрываю глаза, отпуская себя, принимая такой, какая я сейчас, потерянная, плывущая, разбитая… В конце концов, даже сломанную игрушку можно отдать на переработку, и из нее сделают всякие полезные вещи. Она будет жить таким образом, продолжать свое существование… Новое осмысление буддизма, надо же. Все-таки, мамино воспитание еще отзывается во мне, где-то очень глубоко. А бабушке бы вообще понравилась эта мысль, она у меня была хиппи в семидесятых, да и сейчас может круто отжечь…
Прислушиваюсь к словам речитатива со сцены, тягучим, томительным, идеально совпадающими с медленной тяжелой музыкой. Мужской голос, низкий, хрипловатый, мягко царапает что-то внутри:
«Ты – моя ведьма, я пришел за тобой…
Ты – моя ведьма, грех и ужас мой.
Ты – моя ведьма, не устоять
Ты – моя ведьма, не удержать…»
Зал, словно подключаясь к общему бессознательному, качает вместе с певцом, невысоким парнишкой совершенно несерьезного вида. Его низкий, хриплый рык вообще ему не подходит, а широкие джинсы и яркая кепка отвлекают, потому отворачиваюсь, оглядывая людей вокруг. Ведьмы, вампиры, где-то сбоку девушка в саване, очень, надо сказать, интересно разорванном в самых стратегически важных местах. Возле нее – толпа упырей, наверно, хотят приложить зубки к свежему покойницкому телу.
Некстати вспоминается курс по русской литературе, который я брала в институте. Там преподаватель говорил, что в русской культуре упыри – это не всегда вампиры, а нечисть, которая промышляет на кладбищах, раскапывая свежие могилы…
Б-р-р… Все же, у всех свои особенности, конечно, но тут прямо жутью отдает… Хотя, в японской культуре тоже много такого, от чего оторопеваешь… Зачем я вообще это все вспоминаю, зачем это у меня в голове? Мои однокурсники только брови удивленно поднимали, когда я упоминала о дополнительных курсах… Зачем они мне, маркетологу будущему?
«Ты – моя ведьма, руки на плечи,
Взгляд прямо в сердце, когти по телу.
Ты – моя ведьма, я искалечен,
И ты у цели, и ты успела…»
У бара мне бесплатно наливают дымящийся хеллоуинский коктейль, выпиваю залпом, облизываюсь, провокационно глядя на бармена, наряженного Франкенштейном. И он, усмехаясь разрисованными синим губами, повторяет.
Второй коктейль бьет по голове, мне становится хорошо, посылаю бармену воздушный поцелуй и плыву обратно в толпу.
Мелодия меняется, становясь еще тягучей, еще тяжелей.
«Я тебя найду этой ночью, тебе не сбежать…
И даже не думай, что сможешь спастись…
Ты будешь навечно со мною, моя
Ты будешь гореть, умирать и просить…»
О-о-о…
Голова кружится, рядом со мной уже парочки, ведьмы с вампирами и живыми мертвецами, покойницы с колдунами и какими-то наряженными в черные плащи непонятными личностями.
А мне хорошо одной… Мне никто не нужен… Никто, никто, никто… И он не нужен… Это вообще не его праздник. В его культуре нет такого… И это хорошо… Мы такие разные, что легче сказать, почему мы не можем быть вместе, чем найти причины для обратного…
Он сказал, что я все равно буду с ним. Всегда. Что он просто подождет…
Это такая глупость.
И то, что мое сердце почему-то отзывается болью на его слова – тоже глупость…
«Проси меня взять тебя
Проси, проси, проси,
Ты вся моя, ты моя,
Прости, прости, прости…»
Бог мой, да о чем он поет? Почему у меня слезы на глазах?
Закрываю глаза, покачиваясь в такт музыке, улетая…
И не сразу понимаю, двигаюсь уже не одна, что позади меня каменной стеной вырастает огромная мужская фигура. Я чуть поворачиваюсь, чтоб рассмотреть человека, стоящего за спиной, но ничего не вижу, кроме черного плаща и накинутого на лицо капюшона. Замечаю на плечах плаща инквизиторские знаки. Надо же, инквизитор… Как раз для того, чтоб жечь ведьму на костре.
