Читать книгу: «Алмаз Времени. Том I. Скитания», страница 24
Глава 30.
Наутро Сумеречного Эльфа обнаружили выходящим из спальни одной из горничных. И тут уж ему не удалось отвертеться, что, мол, геройствовал в других мирах. Кажется, так он отпраздновал окончание своих «каникул», ведь ничего полезного за время пребывание в Свифтфише он не делал.
Зато Сварт, не выспавшись от безотчетного ожидания засады, не находил и минуты покоя из-за дел, которые свалились вместе с наградой: мэр пообещал в счет вознаграждения… корабль. Не верилось, но память не могла обмануть. Они до поздней ночи медленно пили вино и обсуждали детали. Хваткий мэр четко дал понять, что не желает видеть среди приближенных кровавого пирата.
– Вы получите корабль. И отчалите из гавани Свифтфиша, как будто вас здесь никогда и не было. И никто не узнает вашего настоящего имени, – поставил условие мэр.
Сварт не собирался спорить: оставаться в городе рядом с капитаном Даркси, который мечтал арестовать его, не хотелось. А мэр никогда бы не смог рассказать, что власть ему помог удержать один из самых опасных пиратов, объявленный к тому же мертвым. Они пришли к полному взаимопониманию и неплохо сговорились.
– Стой, крыса паршивая, – с насмешкой негромко окликнул Сварт.
Сумеречный Эльф с довольной рожей потихоньку пробирался от горничной вверх по лестнице, к прочим гостям, которых разместили наверху. Сварт, наоборот, спускался. Сумеречный Эльф радушно улыбнулся, как будто не понимал истинной сути всего произошедшего:
– Ты раскрыл преступление. Это ведь здорово! Видишь – во имя людей.
– Я раскрыл преступление. Но не во имя людей, только ради награды, – сдержанно отозвался капитан.
«Мэр очень легко принял эти обвинения против того ничтожества. Ему и самому они показались выгодными. Ведь теперь он владеет бизнесом осужденного конкурента. В целом я просто сыграл на руку человеку, который не решался на такие преступления, но давно хотел захватить крупный бизнес, – раздумывал Сварт, выходя в холл и отворяя дверь, чтобы вдохнуть свежего утреннего воздуха. – Ведь все люди по природе своей циничны и практичны. Но мне-то что. Я тоже циник. Теперь у нас будет корабль, но нанимать в этом городе некого, и опять не хватает денег. Либо хороший корабль, либо команда. На лоханке далеко не уплывешь, головорезов здесь не найти. Более чем щедрая награда за мои скромные труды».
– Ну, что, Сварт, – обратился Эльф, – ты стал героем дня, тебя теперь все уважают в этом городе. И без всяких мерзких планов. Можешь теперь остаться здесь и жить спокойно. М? Или дальше пойдем?
Тем временем оба покинули дом, в пустующем утреннем саду никто не мог подслушать короткий диалог, так что пират отвечал честно:
– Остаться не могу: капитан местных стражей узнал меня, доказательств у него нет, потому что я по-прежнему считаюсь мертвым, но рано или поздно они могут найтись. Он настроен серьезно, хочет отомстить за своего папашу. Да и… В качестве кого я здесь останусь? Награда слишком мала, чтобы жить на нее всю оставшуюся жизнь.
– Как скажешь, значит, пойдем дальше, – пожал плечами Сумеречный Эльф и помрачнел, уже хрипловато отзываясь: – На самом деле это твоя ненависть не дает тебе покоя, ты же все еще хочешь переиграть роковой поединок.
Вскоре собеседник ушел в неизвестном направлении, остальная команда не знала, куда себя деть: Скерсмол усиленно совершал набеги на кухню особняка, Мани просто шаталась без дела, рассматривая дорогие вещи к настороженному неудовольствию горничных.
– Сядь, почитай что-нибудь. На тебя смотрят как на воровку, – приказал ей мимоходом Сварт.
– Да не умею я читать толком, – виновато ответила девчонка.
– Так сделай вид, – прошипел Сварт. – Исчезни. Скоро вы все понадобитесь, но не сейчас.
На заре нового дня он принялся улаживать дела с мэром. И переговоры шли прекрасно. К пущему недовольству капитана Даркси, который, казалось, следил за «героем», когда Сварт рассматривал в порту корабли и торговался, понимая, что большая часть награды уйдет на приобретение транспортного средства.
А вокруг суетились люди, восходили строительные леса, не зеленея мертвой щепой. В доках чинили корабли, создавали новые, оттуда слышался стук топоров и скрежет пил. Живой городской гомон – звук благополучия. Тишина царствовала только в пустых городах, в истребленных деревнях, в разоренных портах. Создание шума – мелодия жизни, борьба со смертью.
Паруса ловили ветер, когда от верфи неспешно отходили гигантские суда, мелкие лодчонки рыбаков и крупные торговые каракки, каравеллы. И бригантины. Скрипели снасти, навевая легкую тоску: Сварт опять стремился в море… А ведь хотел остаться навсегда, врасти корнями, стать тенью из тех теней, которые сами себя копировать не в силах. Таков был план. Для чего? Чтобы застыть, как иссушенная солнцем медуза?
Рыбаки вываливали из сетей тяжелый улов. И сотни морских жителей глядели, хлопая ртами, и молча засыпали умиранием на берегу. Рыбы на суше не могли плыть. А люди бороздили море, но стремились к земле. А кто же те люди, что ни в море, ни на земле не находят покоя? Чуждые морской стихии правом рождения, но тоскующие по этим просторам.
Сварт глядел на корабли. Шерстяное сердце запрещало себе дрожать, запрещало ощущать, запрещало испытывать восторг и трепет. Но такое же упоение охватывало его только в день, когда он стал капитаном.
Вот и она… Небольшая бригантина. Да, пусть лишь до края света, чтобы вернуть прошлое, но все-таки корабль. Стройное быстрое творение человеческого ума, произведение искусства, скромно ожидающее своего часа.
«О найме команды можно забыть. Лучше хороший корабль. На поганом корабле с большой командой далеко не уйти», – решил Сварт, договариваясь о цене, всеми правдами-неправдами пытаясь ее сбить.
Краем глаза он заметил, что под поверхностью воды возле причала мелькает чья-то тень, раскидывающая руки и ноги, словно огромная лягушка. Но пират не стал заострять внимание на этой тени. А Дин Даркси, который уже почти открыто следил, под тем или иным предлогом подходя то с мнимой проверкой к рыбакам, то к кораблестроителям, тени не заметил, поглощенный своим новым шпионским амплуа. Скрывался он откровенно плохо, слишком привык работать в открытую.
Сварт понял, что стоит как можно скорее покинуть остров, пока для мэра оставалось выгодным существование героя, а горожане не забыли, кто раскрыл преступление. Опьянение новостью для тех, кого не затронула беда, проходит слишком быстро, остается в архивах и вечерних историях у камина.
Суматошно и стремительно пролетел еще один день, скатился к вечеру, пока команда прохлаждалась в доме мэра. Когда Сварт вернулся, выгодно уладив все дела, он застал Сумеречного Эльфа в компании той же горничной, а Мани – сидящей в гостиной возле низенького столика с чашками и сладким. Девчонка пропахла кофе, кажется, никогда не пробовав этот напиток, а теперь напробовалась до конца жизни.
– Хочешь еще? – уже совершенно приветливо интересовались горничные.
– Не, лучше пирожных. Тех, с кремом и малиной, – беззаботно болтая ногами, отвечала она.
«Ясно, читать не умеешь. Нашла себе занятие попроще. Жрать в три горла вы все умеете», – подумал Сварт и пошел разыскивать навигатора.
Скерсмола вытащили из каморки дворецкого, с которым он невесть сколько времени резался в кости, не переставая при этом что-то жевать. Удивляло, как он до сих пор не заложил в качестве ставки любимый салатовый шарф.
– Проигрываешь свою долю награды? – навис над запаниковавшим навигатором Сварт: – Я же обещал тебя убить! Склероз напал?
– Я… Я… Я… Это все в честь вас! – отрапортовал игрок.
Сварт пренебрежительно ткнул его в спину, чуть не сталкивая с лестницы.
– Подъем! Грузить корабль! – скомандовал капитан обленившейся команде.
– Корабль! Ура! – подскочили все.
***
– Холодные люди смотрят наощупь сквозь чувств помертвелых жемчужную россыпь. Тенью на стене танцевать в огне. Не сожалеть, не думать, не страдать, искать иные дали, просто ждать. Если ты ловил кого-нибудь вечером во ржи… Знай, то были чудные детства миражи.
– Ты о чем там? – отозвалась Мани, которая прошла мимо с огромным мешком на плече.
Скерсмол, кряхтя, с картинными охами и ахами катил по деревянному настилу тяжелые бочки с соленой рыбой.
– Нет, не так, как же там пелось? – продолжил разговор с самим собой Сумеречный Эльф. – Эх, я бесполезный. Вкушают тревогу перед своим небытием, исчезновением. Те, кто не обретался хоть раз рядом с бытием, попытаются убедить тебя, что нет его вовсе. Их мир так понятен, их мир так объясним. Но ты остаешься с вечной тоской, с вечным желанием вернуться. Куда? Ты и сам не знаешь. Но стремишься, а им не надо, они не видели, они не слышали выше человеческого. Их мир так понятен.
Сумеречный Эльф глядел с причала на темнеющую воду. Мелкие волны омывали борта бригантины. Их новой бригантины! Сварт, как только стал законным ее хозяином, пару минут завороженно рассматривал это чудо. Даже если не хотел показывать восторга, все выдавало. По меньшей мере, то, как тщательно он выбирал имя для корабля, перебирал варианты и сочетания слов. И нашел самое приятное для себя – «Черная звезда глубин».
– Какой выпендреж, – усмехнулся тогда Сумеречный Эльф.
– От выпендрежника-вредителя и слышу, – ответил на «любезность» Сварт.
Но бригантина явно нравилась обоим. Не чета пузатым торговым кораблям – быстроходная, легкая. Возможно, не самая новая, но в отличном состоянии. Да еще на носу красовалась фигура крылатой русалки-сирены с зелеными волосами и львиными когтями – прекрасное, но страшное создание. Наверняка автор такой скульптуры не вписывался своим воображением в приземленность торгового города.
Сварт, возможно, предпочел бы изображение фигуры с саблями, как на прошлом корабле. Но, во-первых, пират по-прежнему скрывался, а во-вторых, сирена выбрасывала вперед львиные когти, напоминавшие клинки. Она сочетала в себе черты всех царств – и земного, и воздушного, и подводного. Странная фигура, тем более что сирены, как люди рассказывали в легендах, носились между двумя мирами – этим и иным. И нигде не могли найти покоя, кровожадные и беспощадные. Настоящие русалки жили близ Острова Большого Дерева и выглядели не столь устрашающе. Да и вели себя очень тихо, запуганные пиратами.
– Ты можешь быть хоть изредка полезен? – послышался резкий голос Сварта.
Сумеречный Эльф, не отрываясь от своих сосредоточенных мыслей-ощущений, молча взвалил на плечо очередной мешок, затем подкатил несколько бочек. Парни из порта помогали, но Сварт все равно гонял небольшую команду до седьмого пота, сам пока улаживал прочие дела. В безделье его бы не упрекнули. Да никто бы и не посмел: теперь команда, кроме Сумеречного Эльфа, относилась к капитану с еще большим благоговением.
Сварт суетился на палубе, казалось, перебегая от кормы до носа за доли секунды: командовал молодцами из порта и своими «бездельниками», не опасаясь теперь проявить скверный характер. Может, не до конца, потому что убивать людей среди бела дня в охраняемом порту ему бы не пришло в голову. Но за общую тупость окружавших капитану нередко хотелось кого-нибудь прикончить.
Ближе к вечеру после завершения торопливой погрузки очередь дошла до того, кто кем является в небольшой команде. Со Скерсмолом было понятно с самого начала – навигатор. Умение «дара асуров» не давало ему выбора, и, в целом, он вполне устраивал. Лишь бы не играл на деньги. В первые помощники не вышел характером. О капитане – и говорить не стоило.
Сварт недовольно рассуждал: «У нас нет ни боцмана, ни первого помощника, ни квартирмейстера – это все я. Ладно, квартирмейстера я первым прикончил в прежней команде, он был зачинщиком бунта. Сговора мне еще не хватало. И пусть Сумеречный Эльф не надеется на такой пост в этой команде. Итак, канонира тоже нет. Да и самих пушек нет! Оружия вообще нет, а покупать – выдадим себя… Ужасно. И это была победа?!»
Тогда Сварт еще раз посетовал, как мало народу, а в городе и нанять-то никого не представлялось возможным. Даже парни из порта, которых разная нелегкая судьба привела на погрузку, не пошли бы в команду корабля, который двигался за край света в поисках затерянного островка Ифритова Смерть.
О существовании в городе пиратов говорить не приходилось: неподкупность капитана Даркси вызывала только досаду и недоумение. На иных островах стражи неплохо договаривались с пиратами, деля добычу. Правда, на долю Сварта такого везения не выпало. Да с везением вообще как-то выходило неладно.
Пока что в новой команде без дела оставались еще два бесполезных человека. Сварт строго глянул на Мани, словно теперь рассматривая ее со всех сторон, пренебрежительно говоря:
– И какой от тебя толк?
Девчонка вытянулась по стойке «смирно», отрапортовав с вытаращенными глазами:
– Я умею ставить паруса, могу быть рулевым, могу готовить, могу драить палубу… Любое ваше поручение! Все, что прикажете, капитан!
Последнее слово-обращение она произнесла с особенным почтением. Сварт задумался: верить он не умел, зато Мани, как он понял, не имела причин и привычки лгать. Надеясь раздавить ее уверенность, будто она способна хоть к каким-то поручениям, капитан сначала спросил у нее название всех мачт и снастей. Как ни странно, она отвечала уверенно и выглядела так, будто удивлена, зачем еще лишние вопросы об очевидном.
– Кто тебя этому учил? – наконец спросил Сварт.
– Я была юнгой на корабле, – похоже, гордилась своей прошлой должностью Мани.
– Помнишь того пирата, которого убили в Городе Острых Камней? Вот это был тот капитан неудачливый, у которого она служила юнгой, – шепнул Сумеречный Эльф, который – опять и снова – болтался без дела.
– Юнгой… Пф, девчонка, – фыркнул Сварт, ведь на его прошлом корабле не встречалось ни одной женщины. – Ладно, ты юнга.
– Консерватор, – в сторону прошипела Мани, но вслух невероятно обрадовалась: – Да, капитан!
И вовсе ее не волновало, куда направляется этот новый корабль. Она просто радовалась, что снова принадлежит к какой-то команде.
А Сумеречный снова изображал дурачка: носился по палубе, перевешивался через борт, забирался на мачту, спускался. Он восторженно подскочил к капитану:
– Корабль есть. Курс на Ифритову Смерть!
– Почему это? – встрепенулся недовольно Сварт и злорадно ухмыльнулся, тесня Сумеречного к борту, словно стремясь выкинуть: – И почему ты думаешь, что я возьму тебя на борт?
Но лицо Сумеречного Эльфа внезапно снова покрылось черными прожилками, глаза хищно загорелись, а тень стала совершенно непроницаемой, поглощающей свет и все вокруг. Казалось, само солнце померкло. Да, Сварт уже видел подобное – «фазу тьмы». Но от этого не становилось легче, могильный холод приникал оцепенением, а неудавшийся Страж Вселенной говорил:
– Тогда я просто убью тебя. Ты не сбежишь
Но снова все исчезло, и вместо монстра глупо улыбался корабельный клоун в потрепанной черной толстовке.
– Да не собираюсь я сбегать от такого ничтожества, как ты! Ладно. Только не будь бесполезным мусором, – отстранился от существа Сварт.
Он понимал только язык силы, и Сумеречный Эльф умел говорить на этом грубом наречии предельно понятно.
Ближе к закату все приготовления к выходу в открытое море подошли к концу, корабль застыл в ночном тумане. Капитан зашел в свою новую каюту, с наслаждением раскладывая карты на обширном столе. Команда неплохо провела ночь в гамаках на нижней палубе.
«Черная звезда глубин» возвращала жизнь Сварта в привычное русло, даже если он мечтал избавиться от морских приключений, на бессознательном уровне его по-прежнему вел и манил свежий соленый ветер.
Утром с первыми лучами рассвета на пристани собралась целая толпа народа. Все опять восхваляли новоявленного героя Свифтфиша. На пристань прибыл сам мэр, объяснявший, что важный господин, избавивший их от козней господина Нилса, продолжает свое путешествие, как и планировал изначально. Глава города долго убедительно врал, а Сварт возвышался над ним, стоя на юте, и только лениво помахивал рукой. Особенно «тепло» он отсалютовал хмурому капитану Даркси, который прибыл вместе со своими людьми.
К счастью, чествование быстро закончилось. И настал долгожданный миг, когда поднялись якоря и канаты отвязали от кнехтов. Но все происходило как-то сумбурно и быстро, точно команда бригантины бежала, как воры. Сварт даже не заметил, не уловил торжественности мига освобождения, по привычке отдавая давно заученные приказы.
– Отдать швартовый!
– Есть!
– Есть!
– Есть! – только слышались голоса команды.
Старались они исправно, даже Сумеречный Эльф. Сварт больше не глядел на толпу и мэра. Но внезапно его взгляд приковал корабль, стоявший на рейде, который тоже снаряжался в неблизкое плавание. Фрегат морских стражей!
Сумеречный Эльф теперь смотрел туда же, и его левый глаз нервно пульсировал. Это не предвещало ничего хорошего. Сумеречный Эльф говорил негромко и серьезно:
– Максимум неделя форы нам. Пока он в главный штаб морских стражей с докладом прибудет. Докажет-не докажет, что ты это ты… Все равно не отстанет.
– Змей бы морской его побрал! – прошипел Сварт. – Надо как можно скорее обзавестись оружием.
Оба понимали, о ком речь, но внезапно на всех парах прискакала Мани, занятая до этого на нижней палубе:
– Капитан… Капитан! В трюме кто-то шевелится! И это не рыба!
Глава 31.
Липкий зной вился неровными линиями очертаний солнца в зените. Ветер разносил пыль неумолимыми жерновами сотен песчинок, осколков травы и камней. Широкие шейные платки степных жителей с трудом спасали от вездесущей пыли, которая неизменно скрипела на зубах безвкусной солью.
Через несколько дней пути Гриф Риппер и Ванесса Филлгрев достигли лаза в Бездну, портала в мир Беннаам. Сначала они ориентировались по следам копыт, потом характерные отметины от подков лошадей сменились иными отпечатками, не человечьих ног, а звериных и птичьих лап. А сами несчастные лошади встретились немного в стороне от тропы – они лежали обглоданными скелетами.
Цепочка новых следов напоминала отметины от когтей гигантских воронов. Да, именно их: Вороны Отчаяния – титул и облик элитной гвардии короля асуров. Риппер прекрасно знал, каким существам принадлежат эти следы.
Ванесса же только поморщилась, но не выказала опасений. Она не боялась встречи с чем-то сверхъестественным в отличие от ее покойного брата-главаря, который при жизни не щадил и не опасался гнева людей и джиннов, но зато страшился призраков, духов и прочих сил, в сражении с которыми не помогли бы два верных револьвера. Ванесса же с детства привыкла бояться только людей, быть может, из-за того, что до недавних пор не встречалась с асурами и прочими не поддающимися объяснению созданиями.
– Гриф, долго еще? – спрашивала Ванесса.
– Не торопись, – хмуро отвечал ей Риппер. – Туда, куда мы идем, невозможно попасть вовремя.
– Но мы же торопимся за свитками, – напомнила Ванесса.
«Да, за моим в том числе», – подумал Риппер и ничего не ответил, только поправил шляпу.
Солнце в зените стекало жгучими ручьями, пыльным морем расстилалась выгоревшая степь, с каждым часом пути все больше превращавшаяся в пустыню. На многие мили вокруг не виднелось человеческого жилья, вскоре перестали встречаться даже птицы и ящерицы. Только лошади всхрапывали под седлами, взрезая жесткую степную почву подковами. И два всадника торопились в Бенаам. В проклятый мир-ловушку.
Они почти не разговаривали, пыль мешала. Да и знали все без слов – цель своего путешествия и направление. А исход не ведал даже Сумеречный Эльф.
Всадники молчали словами, а говорили действиями, лишь изредка уславливались, что кому делать во время ночных стоянок, когда среди гигантских кактусов витал заунывный вой койотов. Но вскоре исчезли и они. Мертвая зона напитывалась тишиной, сам воздух сквозил дымным безмолвием.
«Зачем я веду тебя в Бенаам? Словно бросаю снежок в костер, – думал порой Риппер, украдкой рассматривая на привалах Ванессу из-под своей широкополой шляпы. – Но выбора у меня нет. И ты сама желаешь идти. Но ты уже устала. Очень устала от такой жизни, даже если не признаешь этого».
Ванесса не могла знать всей правды о пункте назначения, только предполагала, листая в детстве книжки с картинками – про мир Бенаам в мире Большого Дерева складывали страшные легенды, искаженные и неправдивые.
Она смутно припоминала, что лет до трех жила в каком-то прекрасном доме с белыми стенами, где и листала книжки. Там не было пыли, и мама вычесывала любой песок из вьющихся крупными кольцами детских волос. Лица сохранись смутными образами, зато Ванесса помнила, как чья-то рука с гребнем проводила мягко по волосам. Вот и все. И она называла этот образ мамой, но только Гриф Риппер знал, что значилось в самом начале свитка с красным ободком. Но он бы не сказал, да Ванесса и не желала спрашивать: даже если все туманные воспоминания были иллюзией, где-то в глубине души они согревали. Такая мягкая рука, такой жесткий гребень. И никакой пыли, и никакого топота лошадей.
А что было потом? Потом пришел горячий степной ветер, и с тех пор пыль сопровождала ее всю жизнь. Казалось, она испробовала все привкусы этой пыли. У обычной пыли их много, много знаков она несет, много домыслов. Порой она безвкусна, как высушенная душа, порой утомлена коротким дождем, но чаще избита солнцем. А порой пропитана кровью, что орошает ее тяжелыми вязкими каплями. Привкус такой пыли Ванесса узнала рано, наверное, слишком рано.
«Почему я не вмешался раньше? Если знал, что мы связаны. Почему не уберег тебя от этого кровавого ветра?» – с сожалением спрашивал себя Риппер. Но думы под полями шляпы роились недолго, являясь нечетким контуром вьющихся от зноя иссушенных деревьев в нестройном воздухе.
– Ну, что тут? – окликнула Ванесса, когда Гриф в очередной раз спешился, чтобы проверить отметины на песке, которые уже давно не напоминали следы известных науке зверей.
Вокруг царила лишь мертвая пустошь. Последние две ночевки не сопровождались ни воем койотов, ни криками орлов. А вкус пыли отдавал вулканическим пеплом.
Любая девушка давно оробела бы, да и не только девушка – любой отважный ковбой. Но не Ванесса. Она слишком желала отомстить за тот день, когда привкус крови в пыли ознаменовал гибель ее брата. И она знала, что Гриф Риппер помешает ей уничтожить Аманду Вессон. Она понимала, что, преодолев испытания в Бенааме, они станут врагами. Но как же не хотелось терять друг друга!
– Да ничего, – безнадежно вздохнул Гриф.
– Десять револьверов мне в глотку, как же это достало. Твое «ничего», – фыркнула Ванесса.
– Попрошу не выражаться, – отозвался Риппер, пытаясь воспитывать ее.
Ее, его свиток с красным ободком, такой короткий, изящный и нелепый. А она как будто дразнила, делая вид, что ей совершенно не страшно, делая вид, что визит в Бенаам дело-то совсем обычное.
Наставал последний день путешествия. Гриф Риппер уже чувствовал колыхание белых линий: они скрипели, как натянутые канаты. И в колебании сияющих нитей сначала появились кровавые жилки, а потом и вовсе черные пятна. Приближался разрыв, портал.
– Револьверы пригодятся? – мрачно интересовалась Ванесса.
– Не тебе, – твердо, но без пренебрежения говорил Риппер, а в голове пролистывал страницы до конца, до конца ее свитка – нет, не так уж мало пустого места на прозрачном полотне.
Вот только безвременная гибель обрывала строчки. Он знал об этом с самого начала. Но теперь уже не представлял, как останется в одиночестве. Неужели в мире Банаам?
– Что значит – не мне? – возмущалась Ванесса, проверяя свое оружие.
– Поглядим, кто будет у врат, – скрипучим голосом пространно отзывался Риппер.
Возможно, там их обоих ждала безвременная гибель. И осталась бы только память о последнем из первых, о пропавшем победителе Змея. А о Ванессе ничего бы не осталось, лишь короткая людская молва. Нет, они не имели права проиграть, даже если шансов на благополучный исход в логове врага почти не оставалось. Их обоих вело непреодолимое упрямство, восстававшее против жестокой воли пустыни.
Лошади всхрапывали, недовольно трясли гривами: чем дальше двигались всадники, тем больше пугались животные. И только два человека непоколебимо шли вперед, и только два человека с разными вкусами пыли на зубах – месть и жертва. Жертва и месть.
«Не успокоиться в мире среди хаоса. Куда тебя несет, старик? Ты ведь изранен, а они сильны. Зачем ты взял с собой этот свиток? Постой, постой, не говори. Я снова молодой, я сильней. Зачем я свиток взял? Не знаю, но здесь все о ней, пока она со мной», – слышал голос в своей голове Риппер. И был ли он лишь тенью мастера Вейячи иль самим Вейячей? Не ведал. Кто из них читал немые свитки, а кто шел вдаль и чувствовал, и жил?
Хранитель зимы помнил, как нежно прикасался пальцами к призрачным листам, проводя по строкам. А Риппер все вспоминал ту ночь, когда посмел безумно оголить ее… Ванессу, свиток. И руки стыдились прикосновений к коже, точно к страницам хрупким, где в каждой букве виделась она – где завиток волос, где выступ белого плеча. Как мало листов в свитке, как мало срока в жизни! Неужели и впрямь их поджидала гибель возле врат? Риппер проклинал себя за то, что посмел увлечь с собой Ванессу, но иначе «проекция» рассеялась бы, он бы вернулся в свое заточение на вершине кроны. Обреченный на сумасшествие, раздавленный и пустой. Да и Ванесса выбрала сама: она желала отомстить. И понимала цену.
– Это врата? – встревоженно приподнялась она в стременах.
– Да. Они самые.
Они достигли врат: следы оборвались, а вместо песка вокруг чернели голые обугленные камни. Лошади вскричали, встали на дыбы, всадники едва удержались. Риппер неслышно просвистел древнюю песню, взлетевшую зовом флейты. И в душном вулканическом воздухе на несколько мгновений застыла свежесть мирных вечерних сумерек.
Лошади успокоились, и удалось продолжить путь. Только песня хранителя зимы опадала за ними, и вновь все смыкалось лавовой породой и терпкой духотой.
– Отпустим их. Я сделаю так, что они вернутся в город, – кивнул на несчастных животных Риппер.
Ванесса кивнула, и они спешились. Она хотела бы подольше попрощаться со своей лошадью, но времени не оставалось. Вскоре верные скакуны, повинуясь неслышной песне мастера Вейячи, унеслись прочь, к людям, к жизни. Два упрямых странника продолжили путь пешими.
Вскоре вместо свежести горных трав, принесенных звуками песни хранителя зимы, в воздухе взвился приторный запах. Слишком приторный, чтобы быть настоящим. Прохлада сменялась нафталинной чопорностью, пыль исчезала, и странники осознали, что едкие частицы – это пепел. Но кто же нес этот приторный запах отравленной сладости?
Пепел носился пред входом в Бенаам. Ванесса вжала голову в плечи, поправила широкополую бежевую шляпу, натягивая ее на глаза, которые слезились от жара, исходившего от портала в Бенаам. Лаз выглядел темной пещерой, ввинтившейся своей пустотой в высокую гору. Над темной громадой и небо вилось черным линиями, и солнце не светило. Только красный рубец полоски заката давал слабое мерцание. И в этой зарнице предстала фигура, остановившаяся у входа в Бездну.
– Кто это? – шепнула Ванесса.
– Страж портала. Высший Ворон, – отозвался Риппер, и слова похолодели во рту. Появления этого существа он опасался больше всего, но полагал, что асуры отправят именно его. Вероятно, он же искусно украл нужные свитки во время последнего нападения.
Выглядело существо как человек: он не носил ни кривых рогов, ни уродливых лап. Только черный кожаный плащ, подобно крыльям, развевался нечеткими очертаниями, словно страж портала был облачен в саму темноту, плотный дым. А на ногах красовались высокие, точно котурны, сапоги с позолотой. Золотом же отливали и узоры на высоком вороте плаща. Но все золото выглядело испорченным, почерненным, фальшивым.
Риппер вытянул руку, молча повелевая Ванессе не ступать дальше. Спутница остановилась, только пальцы ее невольно тянулись к револьверам.
А страж врат сам подошел ближе, ступая медленно и плавно, точно котурны вовсе ему не мешали. Высший Ворон усмехался, бархатным голосом приветствуя:
– Доброго здравия, господин!
В этом голосе звучала невыразимая перевернутость слов, точно не здравия он вовсе желал, а болезни. И видны стали его клыки, которые не уродовали приторно-красивое лицо с прямым аккуратным носом и тонкими губами. Но вся красота исчезала, стоило только заглянуть в его красные глаза с вертикальными змеиными зрачками, пустые, точно черная дыра. В них сам хаос клокотал алыми бликами.
– Пристрелить его? – шепнула Ванесса. – На вид обычный пижон… Вроде бы.
– Вы ведете себя невежливо, не отвечая, – заметил Высший Ворон. И черный плащ всколыхнулся, разнося пепел.
– Не с тобой проявлять вежливость! – твердо ответил Риппер, держа правую руку возле кобуры, а левой преграждая путь к Ванессе.
– Жаль, очень жаль. А я думал, вы учтиво попросите вернуть свитки, – все усмехался страж портала, неспешно прогуливаясь вокруг пришельцев, точно кот перед собакой на цепи.
От каждого шага его котурн поднимался пепел, словно замирая в воздухе, рассыпаясь в незримый прах. Все замирало, точно отменялось само течение времени. Только черные короткие волосы колыхались в такт каждому движению.
Высший Ворон перебирал пальцами с черными когтями, убирал ими со лба темную прядь, точно делящую пополам бледное лицо. Горделиво вскидывал голову.
– Ты ведь знаешь, что тебе не победить меня. За все эти годы сражений ты должен был это понять, – заявил Риппер, исподлобья наблюдая за врагом.
И в тот момент в нем слились воедино отважный ковбой и древний дракон. Пусть шрамы сотен битв перепахали его тело, он никогда не сдавался. Былая сила не исчезала, хотя мастер Вейяча не задумывался о силе: он знал свой долг хранителя. Долг перед всем миром.
– Не победить? – вскинул острые черные брови Высший Ворон, и тон его перестал быть приторным от фальшивой вежливости, в голосе зазвучала звенящая клинками сталь. – Здесь моя территория, а ты не можешь в полной мере использовать свою силу.
– Это мы скоро выясним, – вскинул револьвер Риппер, громогласно требуя ответа: – Отвечай: зачем вам свитки?
И снова тон стража стал вежливым, приторным, точно он заливал уши патокой. Кривя губы в усмешке, не скрывавшей острые клыки, он как будто заискивающе и непонимающе интересовался:
– Чьи именно, господин? Занятные свитки. Не правда ли? Свиток Сварта особенно, никто даже не подозревает, насколько.
– Снова какой-то мерзкий в своей бессмысленности план, – скрипучим голосом отозвался Риппер, готовясь начать стрелять в любой миг. Ведь подлость Высшего Ворона не знала границ.
Тот снова вскинул брови:
