Читать книгу: «Завтра», страница 5

Шрифт:

Дина

Когда Майк покинул утром мою палату, хоть это и было немного неловко. Он явно не хотел уходить, а я не желала признавать, что не хочу его отпускать. Но всё же напомнила ему, что у каждого из нас впереди долгий день, день, где будет решаться снова чья-то судьба. Судьба Стеллы, или моя, или его самого. Не важно, важно лишь то, что мы открываем глаза ранним утром, чтобы начать бороться. Вся наша жизнь, весь путь – всегда борьба.

Я немного полежала в постели, уставившись в потолок. Мысли, словно снежинки, падающие с неба, кружились над потолком, сбивчиво роняя то или иное воспоминание в голову. Майк подарил мне поддержку, вселил во мне чувство уверенности. Он просто сидел рядом, что-то говорил или наоборот молчал, но это было такой заботой. Для меня. Руби бы сошла с ума, если бы увидела нас двоих. Плакать и смеяться одновременно, испытывая чувство невесомости, это что-то новенькое в моей жизни. Отбросить старую себя, словно змея избавляется от кожи. И слова, его слова, жгут во мне, словно горячий чай обжигает губы и сердце. Он признался, что влюблен в меня. И мне хотелось бы признаться ему в ответ. Но мне шестнадцать, и даже я понимаю, что нужно беречь каждый миг и если что-то чувствуешь, то надо говорить об этом сразу, но всё равно слова застревают в моем горле кленовым сиропом.

Майк, милый Майк! Сколько еще трудностей встретится на твоем пути? Как часто ты будешь грустить, вспоминая тех, кто будет уходить из твоей жизни, закрывая дверь? Его стойкость и умение держать в себе свои эмоции восхищает меня. Мне хотелось быть такой же сильной, как Майк. Может, он и умеет маскировать свои чувства, и у него это получается довольно хорошо. Но я так не могу, я вся сама, душа нараспашку. Может ли это стать моей проблемой? Вопрос неоднозначен. Может быть да, а, может быть, нет. Разве плохо, когда ты позволяешь себе выплеснуть всё то, что накипело или продолжаешь оставлять боль, разочарование, грусть внутри?

Жажда смерти во мне бушует днями и ночами. Иногда я противлюсь самой мысли, что скоро меня не станет. А иногда хочется крикнуть: «Ну, давай! Давай покончим с этим! Пусть всё уже кончится, и тупая боль, раздирающая мои внутренности, наконец-то уйдет!»

Но я не хочу быть покорной и ждать своего часа. В этом плане я немного завидую Джейку. Он выбрался из серых больничных будней, чтобы вспыхнуть, как спичка и сгореть в одно мгновенье. Я даже мысленно представляю, что он умер, валяясь на горячем песке, среди зеленых пальм и в окружении шикарных девушек. Или что-то в этом роде. Не знаю, почему эта картинка постоянно всплывает в моей голове. Пальмы, пляж, Гоа. Я знаю, что это всё бред. Но от этого его смерть не становится бессмысленной. Как-то так.

Ну, всё хватит думать, пора вставать, чтобы получить первую таблетку и первую процедуру. Иначе мои мысли заведут меня в дебри, из которых я выйду разбитой и подавленной. Депрессия и так стала почти что моей невидимой соседкой по палате, поэтому не нужно вгоняться в еще большее состояние безысходности.

Выйдя из палаты, я встречаю Стеллу. И Льюиса. Они о чем-то тихо разговаривают, прижавшись друг к другу. Демонстративно шаркаю тапками по полу, пытаясь привлечь их внимание. Они оба так увлечены своей беседой, что даже не смотрят в мою сторону. Я немного обижена, что они оба игнорируют меня. Захожу в процедурный кабинет и натыкаюсь на строгий взгляд Эйви.

– Привет!

Несмотря на обиду на друзей, я пытаюсь быть дружелюбной с Эйви.

– Не заговаривай мне зубы, Дина! Я видела, как из твоей палаты час назад вышел парень. Не могу поверить, что он пришел навестить тебя так рано, почти в пять утра. Если только он не ночевал в твоей палате, Дина.

Желудок скручивается в узел от того, что может последовать за этими словами.

– Я не Руби, чтобы покрывать твои косяки, Дина, – продолжала Эйви. – Доктор Стивенс уже в курсе. И думаю, что он уже связался с твоим отцом.

Черт! Я зажмуриваю глаза, чтобы не видеть, как игла входит в кожу, оставляя маленькую точку за собой. Этакий след на коже, свидетельствующий о никчемности препарата. За спиной слышу еле слышное покашливание. Я открываю глаза, и, дернув руку, в спешке оборачиваюсь.

– Дина!

У приоткрытой двери стоит Стелла. Ее уголки губ трясутся, и я не могу понять, плачет она или смеется.

– Дина, у тебя сейчас будет отёк!

Я поворачиваю голову на Эйви, затем перевожу взгляд на руку. А я и не заметила, что вокруг точки кожа опухла и начала расплываться красными кругами. Маленький островок кожи, покрытый лопнувшими сосудами. Эйви коснулась моего плеча.

– Всё в порядке?

Я кивнула и резко встала. Эйви бережно усадила меня обратно.

– Дина, под кожу возможно попал воздух. Ты должна немного посидеть, я понаблюдаю за тобой. Стелла, заходи! – крикнула Эйви.

Я взглянула на вошедшую Стеллу. Она избегала смотреть мне в глаза. Просто быстро вошла и села на стул, разминая руку для процедуры. Эйви подошла к перегородке и задернула бирюзовую шторку, разделив нас на две половины. Я поджала губы. Сколько мне тут еще сидеть? Смешно, но рука раздувалась, как тот розовый слоник, которого накачивали насосом в цирке в далеком детстве. Это было так бесконечно давно, мне было лет шесть или пять. Я помню, как всю дорогу я бежала домой, а мой розовый слоник парил в воздухе.

– Эйви! – позвала я.

– Что? – спросила она раздраженно за шторкой.

– По-моему, я превращаюсь в розового слоника.

Я услышала, как Стелла хихикнула.

– Дина! Подожди пару секунд, я уже заканчиваю.

Я кивнула. Было бы здорово закончить свою жизнь превращением в надувного слоника. Когда люди откроют окна, я взмою к небесам за долгожданной свободой и обретением покоя.

Шторка отдвигается, и серьезная Эйви смотрит на меня с ужасом.

– Почему ты не сказала, что у тебя эмболия?

У меня что? Это самая распространённое заблуждение, что больные, проводившие долгое время в больницах знают все медицинские термины. Вы, реально, думаете, что мне нечем больше заняться, как только и сыпать медицинскими заумными словечками?

Эйви порхала вокруг меня, как раненая бабочка. А я смотрела Стелле в глаза. Мы, словно, придумали невидимый язык за одно мгновенье. Все наши мысли спутались, пожирая печали и горечь расставаний. Я, словно, была ею. Слилась с ней в одно целое.

Сегодня ее последний день здесь. Мы думали, что у нас есть выходные, но утро пятницы оказалось последним днем. И, пока Эйви искала что-то в своих журналах, я просто встала и вышла. Плевать на руку, мои друзья уходят, уходят, и умирают. Во мне кипит гнев, отчаяние и невыносимая тоска. Может, уже хватит терять то, что вообще никогда мне не принадлежало?

Вам нравятся бесконечно похожие друг на друга дни? Ты чувствуешь себя загнанным в угол, и больше не хочешь оттуда уходить. Зачем? Завтра будет снова такой же день, и послезавтра, и послепослезавтра…И от этого ты не сможешь спрятаться, поджав колени к подбородку.

– Дина?

Эйви заглядывают в палату. Она обеспокоена моим поведением. Это видно по ее глазам и манере разговора.

– Дина?!

Я приподнимаюсь с постели.

– Что?

Наверное, еще никогда я так не была груба с медперсоналом.

– Ты еще не знаешь, но сегодня днем Стелла устраивает прощальную вечеринку. Она попросила меня сообщить тебе после того, как ты убежала из процедурного.

– Ладно.

Я отвернулась. Но, чувствую всеми фибрами души, что она всё еще стоит за моей спиной.

– Что-то еще? – спрашиваю я, не поворачиваясь, но уже мягче.

Пауза. Почему она молчит? Я сбрасываю одеяло на пол, и встаю с постели, в упор смотря на Эйви.

– Я знаю, что Руби всегда нянчится с тобой, оберегает тебя. Но мир не крутится вокруг тебя, Дина. Возможно, мои слова тебя обижают или кажутся жестокими, но ты не единственный человек, который теряет людей. Я просто хотела, чтобы ты знала об этом.

Я продолжаю смотреть на нее, мысленно ненавидя за влагу на своем лице. Чертовы слезы, они не могут подождать, пока за ней закроется дверь. Ненавижу плакать при ком-то.

Эйви мнется у двери, как школьница. Она ждет, что я отвечу ей, но я не хочу ничего говорить. Еще сегодняшней ночью я была окрылена поддержкой Майка, но наступило утро, и волшебство растаяло, как белый снег.

Эйви, так и не дождавшись от меня ничего, кроме моего сурового взгляда, выходит. А я опускаюсь на постель, закрывая лицо руками. Кем я стала? Размазней! Девчонкой, которая плачет по пустякам, оплакивая несбывшиеся мечты. Девчонкой, которая может влюбиться, и быть любимой. Так почему же всегда в моей жизни после одной минуты радости приходят часы печали? Не позволю! Больше не позволю себе грустить! Сейчас накину самое лучшее платье, которое откроет руки, истыканные сотнями иголок и пойду на прощальную вечеринку Стеллы. Буду веселиться и пить лимонад. Смеяться во всё горло и танцевать. Спою одну из самых моих любимых песен. И просто буду жить. Да, речь Эйви была, как ударом по лицу. Отрезвляющей, холодной, жестокой. Может, этот всплеск энергии, который я ощущаю внутри, взыграл после ее слов? Мир и вправду не крутится вокруг меня.

Я стою перед зеркалом, всматриваясь в отражение. Несколько умываний холодной воды заставляют кровь приливать к лицу. Это день Стеллы! Она не должна в свой последний день видеть меня грустной. Ради нее и себя самой я должна постараться. В отражении вижу свои гримасы. Я фальшиво улыбаюсь в зеркало, чтобы придать себе больше настроения. Выходит, так себе, но я не сдаюсь. Если бы можно было закрыть глаза, а открыв, увидеть себя другой, было бы просто здорово. Знаете, как с куклами. Если вам надоела старая кукла и вы больше не хотите с ней играть, вы просто покупаете новую. Так и я. В человеке не заложена функция стирать все воспоминания и начинать с чистого листа. А жаль…

Я качаю головой. Мои рыжие длинные волосы кажутся мне ненастоящими. Мне приходит в голову совершенно безумная мысль. Я кидаюсь к своему шкафчику, где лежат набор инструментов. Ножницы, клей, гуашь, карандаши. Хватаю ножницы и подскакиваю к зеркалу с такой скоростью, словно сама себя боюсь, что передумаю. Я оттягиваю прядь, и взмахиваю рукой. В тишине слышится звук, как если бы кто-то шел по сугробам. Прядь плавно падает на пол, рассеиваясь тоненькими волосками. Смотрю в зеркало, нет мне еще недостаточно. Прядь за прядью я отрезаю волосы, как отсекаю прошлое.

Собираю аккуратно волосы в мешочек и выкидываю в урну. Из зеркала на меня смотрит загадочная незнакомка под каре. Я провожу руками по волосам. Мне так легко и свободно. Я так красива!

– Дина?

В палату влетает Руби. Она изумленно таращится на меня, а потом открывает рот и заразительно смеется.

– Тебе нравится? – спрашиваю я тихо.

Руби раскрывает руки для объятий.

– Не говори, что я это сказала, но, детка, ты просто секс-бомба!

Мы обнимаемся и начинаем пританцовывать от возбуждения. Запал Руби передается по моим венам, как кровь. Руби – свет в моей жизни. Не просто свет, она пожар, готовый спалить вокруг дотла своей любовью и заботой. Я благодарна Богу, что в моей жизни есть Руби. Пока есть люди, такие, как она, мир будет крепко стоять на своих ногах.

– Я слышала о вечеринке, – говорит Руби, подозрительно осматривая меня. – Доктор Стивенс обещал, вам, детишкам восточное крыло. Оно закрыто уже несколько лет для посторонних. Но, знаешь, видимо, родители Стеллы чем-то его подкупили, потому что он разливался соловьем только что, на утренней планерке.

– Ты хочешь сказать, что там будем только мы? – я ошалело смотрю на нее. – Ты не шутишь?

– Не радуйся так! – Руби подняла вверх указательный палец. – Я буду присматривать за вами. Еще не хватало, чтобы вечеринку превратилась в кому для кого-то из вас.

– Руби, ты лучшая! – я почти что кричу на нее, но от радости.

Когда я училась в старших классах, мы часто устраивали вечеринки. Они все начинались от веселого распития напитков, а заканчивались ссорами, драками и остальной чехардой. Но это всё по словам моих подруг, так как я сбегала посреди вечеринок. Там мне было не интересно, меня душили люди, окружающие меня. Мне нравилось бродить по городу, напевая слова своих песен. Мне нравилось сидеть с моим отцом на диване и смотреть старые мультфильмы. Мне нравилась моя тихая размеренная жизнь до болезни. До всего этого, как наступило после. Я мечтаю оказаться дома на старом диванчике под вязаным пледом. Теперь я окончательно поняла, почему Джейк хотел уйти, вырваться отсюда. Он не собирался становиться мертвецом, он просто хотел вернуться туда, где было «до». Он просто хотел вернуться домой. И этого хочет Стелла. И этого хочу я.

Майк

Я стоял на кухне, наливая сок в стакан. Я растягивал время, чтобы не тащиться в школу. Не знаю, на что я надеялся. В кухню вошел отец, потирая глаза.

– Доброе утро!

– Доброе, пап! Выглядишь помятым!

– Не мог уснуть всю ночь! – пожаловался он. – Мама не возвращалась?

Я замер со стаканом в руке.

– Она всё ещё в больнице?

– Ну да. Она хочет быть там до тех пор, пока не появятся новости.

– А как же ее работа?

– Не переживай! Вчера она взяла отпуск на пару недель. Твоя мама, сынок, хочет посвятить всё свое время Патрис. Если не ошибаюсь, сегодня ей должны были уже обустроить место в палате. Она писала мне вчера, что заедет за вещами.

– Вот это да!

Что я еще мог сказать?

– Получается, теперь только мы с тобой, пап? Типа, как в детстве, когда мы отправились в поход, и не смогли вернуться до начала занятий в школе?

– Не начинай! – отец пригрозил мне пальцем. – Это был один из самых ужасных дней в моей жизни! Твоя мама так кричала на меня, я думал, что у меня лопнут барабанные перепонки. Стоп! На что ты сейчас намекаешь?

Я улыбнулся. Он раскусил меня.

– Ты же понимаешь, что в нашей ситуации, мне не до школы. Я не могу ни о чем другом думать. Для меня это пытка, ходить туда и делать вид, что мне это интересно.

Отец долго молчал, затем спросил:

– Ты не ночевал сегодня дома?

– Да, – ответил я, опустив голову.

– Опять шатался с Биллом по городу?

– Нет, я…Пап, есть одна девушка! Она…тоже лежит в больнице.

– Хм, интересно. Как ее зовут?

– Дина. Мы учимся, учились, – поправился я, – в одной школе. Потом она заболела и уже год живет в больнице.

– Как ты думаешь, если бы у нее была возможность, она хотела бы пойти в школу?

– О, Боже, пап, это совершенно другое! – взорвался я. – Ты меня сравниваешь с девушкой, которая валяется в больнице год. Конечно, она бы хотела! Я думаю, что она мечтает об этом день и ночь, просто вернуться домой. У нас совершенно разные ситуации! Знаешь, что, – я посмотрел на его с укором, и мне стало от этого немного стыдно, но я продолжил, – я пойду в школу. Если вам всем так этого хочется. Но не нужно делать вид, что жизнь продолжается. Не поступай так со мной!

Я бросил все эти обидные слова ему и выскочил с кухни. Вприпрыжку, я добрался до комнаты, схватил рюкзак и выбежал из дома. Я просто шел, раздираемый чувством сожаления о произнесенных мной словах. Я знал, что не имел права так разговаривать с ним. Но все равно ярость бурлила во мне, как вулкан. Они обращаются со ной, словно ничего не произошло. Словно жизнь течет дальше, а я даже не могу поговорить с ними о своих чувствах.

Я ворвался в фойе школы, ища глазами Билла. Он стоял, облокотившись о шкафчик и разговаривал с какой-то девушкой. Я не видел, кто с ним стоит. Я просто подошел и буркнул:

– Привет, мужик!

Девушка повернулась, и я узнал в ней Лил, подругу Дины.

– С Диной всё в порядке? – я немного испугался.

– Вообще-то, да, – она улыбнулась и кивнула Биллу. – Созвонимся!

Я увидел, что Билл проводил ее долгим взглядом. Я схватил его за плечо.

– Ты что, теперь с ней тусуешься?

– Она мне давно нравится, – вздохнул Билл. – Лил классная.

– Стой! Это ты про нее говорил, когда рассказывал, как пускаешь слюни по девчонке из того факультета?

– Да, чувак! Это она!

Я был счастлив за них обоих. Хотя, они просто болтали у шкафчика на виду у всей школы, я чувствовал, это грандиозное начало их любви. Наверно, они и сами об этом не подозревали.

– Сам-то как? Держишься?

Я махнул рукой.

– Всё нормально.

– Кстати, Лил говорила только, что в больнице будет вечеринка. И вроде как нам можно прийти.

– По какому это случаю они закатывают вечеринку? Он нашли оптимальную методику лечения от рака?

– Нет! Какая-то девчонка уезжает домой и таким образом, хочет со всеми попрощаться.

У меня заныло сердце. Билл даже и не может подозревать, что попрощаться, значит уйти, смирившись с диагнозом. Когда я был у Дины, я видел, что никто из них не выписывался, только потому что выздоровел. Они просто все куда-то уходили и больше не возвращались.

– Мы же пойдем туда, да?

Я пожал плечами.

– Сегодня важный день для моей семьи. Должны прийти результаты на донорство. Так что, если хочешь, можешь идти.

Билл посмотрел на меня с сочувствием

– Мне жаль. Мне очень жаль.

– Да нормально всё! Пошли уже в класс! Кстати, какой сейчас урок?

После школы я сразу пошел домой. Я хотел перекинуться с Биллом парой слов, но у него была еще одно занятие, а я не хотел ждать.

Я влетел в гостиную и увидел их обоих, стоявших посреди комнаты. Мама держала белый лист в руках. Она посмотрела на меня с удивлением, и как мне показалось, разочарованием.

– Майк!?

Рюкзак тянул мне плечо, я хотел сбросить его, но не мог пошевелиться.

– Что там? – еле слышно прошептали мои губы.

Отец подошел ко мне и обнял.

– Ты не подходишь Патрис. Майк, ты просто не подходишь.

Вся горечь, что таилась во мне, все страхи и переживания, которые я держал внутри под толстым слоем души, все рухнуло в один момент. Сначала я просто смотрел на них обоих с таким видом, как будто извинялся, что я не подошел в качестве донора. А потом отец аккуратно снял с моего плеча рюкзак. И я расплакался.

Я плакал из-за того, что в этот момент я понял, каким я был придурком. Я боялся тогда, что стану заменой, заменой органа для своей сестры. Я ведь помню, как психовал тогда. Но мои слезы были еще горькими лишь потому, что я просто оказался непригоден.

– Майк! – мама подошла ко мне и так сильно сжала в объятиях. Она уже давно не обнимала меня так, только тогда, когда я был маленьким.

– Мне очень жаль, мам!

– Тебе не за что извиняться, Майк! Это не твоя вина! Так бывает! Но доктор сказал, что есть и другие доноры, которые могут предоставить материал. На тот случай, если ты не подойдешь в качестве донора.

Я взглянул на неё. Слезы еще не высохли на лице, как я почувствовал прилив надежды.

– Значит, у Патрис есть шанс?

– Да, сынок, – ответил отец. – У нашей малышки есть шанс.

– Боже мой, пап!

Я схватил его за руку, он притянул меня к себе и снова обнял.

– Мы все справимся с этим!

Мы стояли в гостиной, такие счастливые. В наш дом вошла надежда и ощущение, что всё будет хорошо.

Когда мама собрала вещи, я спросил, могу ли я поехать с ней. Я хотел увидеть Патрис.

– Майк, сегодня лучше не стоит. Я хочу заехать в магазин сладостей, чтобы купить ее любимые пирожные. Я намереваюсь устроить день девочек в палате. А вы, мужчины, оставайтесь дома.

Я кивнул. Когда мама подошла к двери, она обернулась:

– Майк, папа рассказал мне по поводу твоей выходки перед школой. Тебе не стоило обижать его. Нам всем сейчас нелегко. Ты же понимаешь, что, если забросишь школу, ты здорово нас подведешь. Мы не питаем надежд, что ты станешь вторым Эйнштейном. Но образование – это тоже важно, Майк.

Мама говорила достаточно тихо, она не сердилась, но каждое ее слово делало меня пунцовым от стыда.

– Простите!

Я поднял взгляд на папу, который стоял с сумками возле мамы. Он кивнул мне с улыбкой.

– Ничего, сынок, ничего!

Я вернулся в гостиную, сел на диван и начал предаваться своим собственным мыслям. Отец неслышно подошел сзади, усевшись на краешек диван.

– Ты в порядке?

– Да!

– А по виду не скажешь! Тебя что-то ещё беспокоит?

– Это никак не связано с нами. Так, школьные моменты…

– Расскажи. Поделись, я хочу знать, что происходит вокруг тебя.

– Ну, нас с Биллом сегодня пригласили на вечеринку в больницу.

– Вот как! – отец изумленно приподнял брови. – Я и не знал, что такое бывает.

– Да, одна девушка уезжает домой и хочет сделать прощальный вечер.

– То есть, она выздоровела, и выписывается?

– В том-то и дело, пап! – я повернулся к нему. – У нее неизлечимая болезнь и она приняла решение. Она не хочет больше принимать таблетки и лекарства. Она просто хочет уйти.

Я видел, что отец закусил губу, подыскивая нужные для меня слова. Но в мире не было таких слов, чтобы это звучало как-то по-другому. Я не знаю, чтобы я чувствовал, если бы Дина приняла такое решение.

– Та девушка, Дина, она тоже будет там?

Я кивнул.

– Да!

– Почему ты не хочешь пойти? Я думаю, что ей нужна будет твоя поддержка. Ведь, когда такое случается, люди должны знать, что у них есть человек, в котором они нуждаются.

– На самом деле я хотел туда пойти. Просто не был уверен, что могу веселиться, зная, что моя сестра лежит в той же самой больнице, только этажом ниже.

– Майк! Ты хороший брат и хороший сын! Но мы с мамой никогда бы не хотели, чтобы ты отказывал себе в чем-то. В конце концов, это же не те пьяные школьные вечеринки, когда ты влезал через окно и думал, что ты слишком тихо пытаешься попасть в дом, хотя тебя слышал весь район.

– Боже, пап! Не вспоминай об этом! Это было так давно!

– В прошлом году! – напомнил мне отец. – Ты должен пойти туда. Ты должен пойти к ней.

Было здорово вот так сидеть с отцом и болтать на все эти темы. Я больше не был потерянным мальчиком, как Питер Пэн. Я снова стал частью моей семьи. Семьи, которая поддерживает меня. Так важно, быть близкими друг к другу. Наши взгляды могли не совпадать или мы могли ругаться, но я знал, что, если мне нужна будет их помощь, я всегда могу обратиться к ним.

Других горе ломает, разрывая семью на части. Мы, наоборот, стали еще ближе. Как будто мы единый фронт, выступивший против грозного рака. Это всё было не только ради неё, моей сестренке Патрис, это было ради всех нас. Иначе мы бы просто сломались и отдалились. А этого было делать нельзя. После душещипательных разговоров с предками, я словно обновился. Сделал сам себе перезагрузку. И я уже мог горы свернуть.

Я позвонил Биллу, и сказал, что мы идем. Мы идем на ту странную больничную вечеринку. Билл заорал в трубке «Йеху» и я еще раз удивился, насколько необычным был мой друг. Он воспринимал это событие, как способ повеселиться. Я не смог бы ему объяснить, что это значит, когда ты смотришь на того, кто уходит вот так, запросто, и понимаешь, что на месте этого человека могла бы оказаться Патрис.

Дина

Когда-нибудь мне, наверное, всё равно бы пришлось расстаться с волосами. Отец не дал согласия на химиотерапию, понимая, что это начало конца. Поэтому, год назад, когда я легла в больницу мне прописали мощные препараты, поддерживающие мое вялотекущее состояние. Выбор так себе! Но, говорят, что химиотерапия убивает не только раковые клетки. Она также сжигает всё живое в твоем организме. Она способствует выпадению волос, ломкости ногтей, а также заставляет твой желудок выворачиваться наизнанку. Так что, мне, наверно, еще повезло! Мои руки исколоты от ежечасных иголок, проникающих в мои вены. Хотя, о каком везении вообще идет речь? Если бы я была счастливицей Фортуны, это всего не было. Не было бы Джейка в моей жизни и не было бы прощальной вечеринки Стеллы.

Вечеринка! Я знаю, что придет Лил с парнем, о котором она говорит в последнее время. Я, правда, рада за неё. Она должна хоть как-то отвлекаться от больничных будней. Нельзя такой молодой девушке проводить свободное время в белых стенах. Да, то, что она делает, это чудесно! На нижнем этаже, пока родители или опекуны находятся на работе, она развлекает малышей, которым грустно или одиноко, или просто страшно. Это так похоже на Лил! Быть хорошим другом. С ней мне точно повезло.

Я стою перед зеркалом уже несколько минут. То решение, которое возникло в моей голове, сначала показалось смелостью сказать это самой себе, но я не совсем уверена, как отреагирует папа. И Руби! Майк!? Они все будут осуждать меня или просто позволят сделать выбор? Кто-нибудь из них будет бороться за правильные решения, тем самым меняя мою жизнь в другую сторону? И как вообще взрослым удается понять, что правильно, а что нет?

Платье, в котором я одета, открывает мои тонкие исхудавшие ноги. Я пытаюсь прикрыть торчащие острые коленки, но платье всё равно поднимается вверх. Казалось бы, ведь это не выпускной бал, чтобы я могла почувствовать себя королевой. И не чей-то день рождения, где дарят подарки и нужно прийти нарядным и красивым. Это вечеринка девушки, у которой нет сил больше бороться. Птица покидает своё гнездо, чтобы расправить крылья и взмыть вверх, сгорая на солнце.

– Дина!?

Руби входит в палату.

– Там уже почти всё готово. Они ждут только тебя.

Я киваю и подхожу к ней. Она кладет осторожно руку на мое плечо, заглядывая мне в лицо.

– Ты в порядке? Тебя что-то беспокоит?

Я, стараясь не смотреть ей в глаза, потому что не хочу сейчас врать ей, отвечаю:

– Да, я просто думаю о Стелле.

Это ложь. Но меня это немного успокаивает. Мы проходим по холлу, мимо поста. На посту сидит Эйви, поджав губы. Судя по ее взгляду, ей не понравилась идея с вечеринкой. Но она младшая медсестра, и никак не может подействовать на доктора Стивенса.

– Руби! – шепчу я, когда мы уже на лестнице. – По-моему, она не в духе.

– Не обращай внимания, Дина! Не думай, что, если Эйви не проявляет доброты, значит, она сделана из камня. Я давно ее знаю. Она такая суровая, потому что боится сломаться.

– Как это?

– Работать здесь, с детьми или взрослыми, это большое испытание. Кто-то не может всё время испытывать боль, наблюдая онкологических больных. И Эйви не смогла. Поэтому она прикрывается маской человека, который просто выполняет свою работу. Но, можешь мне поверить, я знаю, что она плачет по ночам в подсобке, когда думает, что ее никто не видит.

Эйви? Плачет по ночам? Мы совсем не знаем людей, которых нам приходится встречать в своей жизни. Кто-то может показывать чувства, и тем самым они открывают свою душу. А их душа обнаженная, как оголенный провод, от боли и страданий. А кто-то просто не испытывает никаких чувств. Какое дело этому человеку до боли других людей? У него своя жизнь, свои проблемы, свой путь.

Мы спускаемся на нужный этаж, и я вижу дискотечный шар, болтающийся на потолке. Улыбка расплывается на моем лице. Это что-то из моего прошлого, из моей школьной жизни. Тихо играет музыка, и я замечаю Стеллу. Она держит в руках пластиковый стаканчик.

– Сегодня можно алкоголь? – удивленно спрашиваю я.

Руби хохочет.

– Даже не думайте, сумасшедшие детки! Послушай, Дина, мне нужно подняться. Так что ты остаешься за главную. Я обещала доктору Стивенсу присмотреть за вами, но мне не хочется становиться надзирателем. Веселитесь, но если кому-то станет плохо, ты должна позвонить мне. Обещаешь?

– Да, конечно, Руби! Не беспокойся. Всё, что с нами должно было случиться, уже случилось.

Я вижу, что она озадачена моей последней фразой. Но она берет себя в руки, и улыбаясь, поднимается наверх. Я поворачиваю голову и замечаю Лил.

– Хей!

Она бежит ко мне, держа в руках все те же стаканчики, что был в руках у Стеллы.

– Угощайся!

– Что это? – я нюхаю жидкость, поднося стаканчик к носу. – Да ты шутишь!

Это молочный коктейль! Я не пила его несколько месяцев. Я выпила его залпом и протянула руку для добавки.

– Не стоит! – предупредил меня Льюис, подошедший к нам. – Поверь, тебе будет плохо! Однажды, родители привезли мне пинту шоколадного молока. Я провел у унитаза целую ночь. Так что, можно сказать молочный коктейль для нас, как алкоголь для юного подростка.

– Фи! Ты скучный! – поддразнили мы его с Лил.

Льюис пожал плечами.

– Ну, если что я вас предупредил! – крикнул он нам вдогонку.

Лил рассмеялась.

– Хорошо, что мне это не грозит. Ой, прости, я сказала, не подумав.

– Ничего, – ответила сухо я. – Где тот красавчик, с которым хотела меня познакомить?

– Эмм…Я думаю, уверена, что ты его знаешь. Это Билл, друг Майка.

– Что? – воскликнула я. – Пожалуйста, только не проси меня о парных свиданиях! В школе нет других парней?

– Есть! Но они все придурки!

– А Майк не придет?

– Придет. Они оба должны были уже быть здесь. Подожди, я позвоню Биллу.

Лил отходит в сторону, доставая телефон. Я разглядываю этаж. Помимо дискотечного шара, здесь есть гелиевые шарики, столик с едой, и маленькая видеокамера.

Стелла выходит танцевать на центр коридора. У нее закрыты глаза, и глядя на нее, я думаю, что мыслями она не здесь. Она где-то витает, судя по улыбке там, где она когда-то была счастлива. Я иду к ней, двигая плечами. Она, видимо, чувствует мое приближение, и открывает глаза. Стелла протягивает мне руки, я ловлю ее пальцы, и мы начинаем синхронно покачиваться в такт музыке. Она смотрит на меня и тихо шепчет: