Читать книгу: «Говори, никто не услышит», страница 5
12
Они опять сидели втроём у Ники на кухне. Виктор принёс кулёк сладких орешков, и девушки щёлкали их с особой охотой, пытаясь таким образом заесть нервный стресс.
«Тихий сумасшедший – это самый неуловимый тип убийцы, – рассуждал следователь. Посудите сами, вот он сделает серию, а потом его переклинит ещё как-нибудь по-другому. Вот первые двое были подвешены как марионетки, ни синяков, ни внутренних повреждений. А Филипп, – тут Виктор немного запнулся, – его у парапета набережной нашли, сидел, прислонившись, будто глядел сквозь ограду на воду».
Ника и Надя слушали его с печальными лицами.
«Как логику убийцы, точнее её отсутствие можно предугадать? – продолжал следователь, – вот месть, зависть, ревность, деньги – это просто классика! А тут? Убийства только по району, хуже, все на моем участке! Подстава? Я ведь никому дорогу не переходил. Гиблое место – заброшенные дома! Снесли бы их поскорей. Ведь трупы-то ничего не объединяет, кроме места нахождения».
«Библиотека тоже районная», – мелькнуло в голове у Вероники.
«Ладно, будет об этом, – следователь хитро подмигнул, – Вкусные орешки, а? Ника, давай-ка, я у тебя переночую. И ты, Надя, оставайся. Вон уже за полночь перевалило».
Верон уложила Надю вместе с собой, а Виктору постелила в девятиметровой комнате, больше было негде. «Не столкнулся бы с Абром», – она немного беспокоилась за соседа. Но невидимый для них ангел с причёской глянцевого брюнета в скобочку спокойно сидел по-турецки в уголке на шкафу. Он понимающе полу улыбчиво кивнул Веронике, и молча прикрыл глаза. Снилась мне дева…
В эту ночь Ника видела чудесный сон: она писала письмо отцу, в котором приглашала его на свой выпускной спектакль. Ника играла роль скромной девушки на выданье в смешной пьесе по мотивам рассказов одесского писателя. Роли других героев исполняли её друзья-однокурсники. Это были лучшие студенческие годы театрального братства: милое дурачество и экспромты вместо скучных практических занятий, споры об искусстве в курилке на лестнице, капустники в дни рождения, которые справлялись в актовом зале, лёгкие прикосновения за портьерами и счёт на пальцах для танцевальных номеров: раз-два, три-четыре, раз!
Спектакль был настолько успешен, что их пригласили на фестиваль, сначала в России, а потом во Франции. Замечательный был год! В то время Веронику не покидало чувство синхронии происходящего – она всегда оказывалась в нужное время там, где должна. Ей попадались люди и книги, у которых она находила для себя реальную помощь. Всё случалось как по волшебству и попадало в такт!
Выйдя из стен академии, бывшие студенты не потеряли друг друга в огромном городе, а создали свой театр жестовой песни. Работали на съёмных площадках, много гастролировали, пять лет Ника со товарищи жили на чемоданах. А потом всё постепенно сошло на убыль, у ребят появились свои проекты, и они отыграли свой первый спектакль в юбилейный последний раз.
Нике снился их задуманный собственный театр, который, увы, как проект не воплотился в жизнь. Это было небольшое светлое помещение, сцена находилась на уровне зрительского зала. Шла репетиция в глубине сцены, где задник изображал крыши домов и кусочек ночного неба.
Музыкальным оформлением звучал дождь. Он не шёл сверху, а, наоборот, прозрачные капли поднимались снизу вверх, одна за другой, образуя мерцающие нити и завихрения. Гремела театральная гроза: кто-то грохотал листами железа, звенел и бил в жёсткий бубен, осветители меняли цветные линзы в прожекторах, устраивая на заднике всполохи молний и яркие короткие замыкания.
Купол театра медленно раскрылся по часовой стрелке, словно лепестки в игрушке-калейдоскопе, и дождевые струи устремились вверх, вверх! За потоком стала подниматься Вероника. Капли стекались к её телу, и кружились по спирали, словно окутывая её в кокон. Она плавала в воздушной воде и чувствовала собственную невесомость и приятность прикосновений прохладных дождевых шариков. Оболочка из капель вокруг её тела звенела серебристой нежной трелью. Вероника одновременно была и актриса, и зритель ночного волшебного действа без слов. Она видела, как уплывала всё выше и выше, уходила наверх вместе с грозой, и вот лишь слабый перезвон доносился из пустоты мерцающего неба. Она всё слушала и слушала, пока он не затих в вышине.
Ранним утром Ника проснулась отдохнувшей, словно вся нервозность прошедших дней растворилась в воде, которая ей только что снилась.
К завтраку Виктор вышел озадаченный: под звуки ночной грозы ему спалось так хорошо, как в детстве, крепко и сладко. Он вспомнил, что не сегодня-завтра в отделение должен прийти ответ на запрос об отце Вероники. Хорошо бы обрадовать девчонку!
Они втроём вкусно позавтракали. Из раскрытой створки окна веяло свежестью утра последних дней лета. Затем Надя и Виктор пошли на работу, а Ника и Ники проводили их пару кварталов. Вернувшись и начав уборку, Ника наткнулась на кожаную папку, которую Виктор забыл в комнате. В ней лежали снимки Филиппа и других убитых. Верон невольно залюбовалась: какой он был красивый, Филипп! И другие – спокойные, со светлой печалью, не запятнанные предсмертной судорогой, лица. Оказывается, смотреть смерти в глаза совсем не страшно. Ника поймала себя на мысли о том, как красиво фигуры мёртвых вписаны в окружающую действительность. Как детально вырисован план, подобран фон, силуэт жертвы находился точно там, где в экспозиции снимка нужен был акцент. Как будто невидимый художник-бутафор заранее подготовил натуру для съёмки. И штатному фотографу из оперативной группы оставалось только нажать на спуск.
Рядом лежал альбом, подаренный Айришатом. Всё то же: красивый пейзаж, места хоть и заброшенные, но живописные по-своему. Гимн великолепию умирающего города.
Айришат тоже видел снимки следователя. Виктор показывал их, когда они, наконец, встретились. При прощании её сосед что-то сказал Веронике об этих фотографиях. Кажется, он говорил о том, что видел в своей жизни много смертей: они некрасивы, люди выглядят нелепо, и даже уродливо. При взгляде на фотографии Виктора с мест преступления, он был удивлён – каким же облегчением может выглядеть смерть.
Веронике пришло в голову, что убийца – настоящий эстет. Он показывал красоту мира даже при помощи смерти, но кто он? Кто? Где-то она уже видела это – фон, рисунок, чувство света и перспективы. Книга в библиотеке о композиции фотографии! С прекрасными иллюстрациями! Она видела эту книгу на столе, в стопке уже сданных читателями. Кто же её брал? Чья фамилия стояла последней в формуляре? О, нет!
Как она это сделала?
Пару минут Вероника раздумывала – куда ей лучше направиться: в библиотеку к Наде или в отделение к Виктору? Она решила, что лучше сразу к следователю. Объяснит на словах, смской – не тот случай. Виктор столкнулся с ней на крыльце, он спешил на вызов. Когда Ника начала сбивчиво говорить, он остановился, изумлённый, и произнес раздельно, чтобы она поняла: «Да, только что звонок был от её матери. Дочь Саша совершила самоубийство. На месте уже нашли записку с повинной. Поехали с нами».
Фотокамера на штативе стояла возле кровати, где лежала девушка. Проводок автоспуска сиротливо лежал на полу. В объективе отражался последний кадр – снимок её красивой тихой смерти. «Красоту мира не видят. Я говорю об этом, а меня никто не слышит, когда я говорю о ней», – дальше в записке следовало признание в совершённых убийствах.
«Йога помнишь? Йог Зыков ей помогал, – Виктор провожал взглядом карету скорой помощи, – она одна не справилась бы. У него силищи на десять чакр… Исчез бесследно. Странно, но эта тихая сумасшедшая убийца – единственное существо, к которому он привязался».
От матери они узнали, что Саша подкармливала его. Зыков и Саша выбирали бездомных, искали их на вокзале, в заброшенном здании старого завода, и в расселённых домах. Это было как занятие любовью – совместная охота за жертвой и последующее убийство. В памяти фотоаппарата сохранились снимки всех жертв. И даже съёмка того вечера, когда Вероника сидела на скамейке и болтала с друзьями. Как они убивали? Сначала усыпляли, йог владел техникой остановки сердца. Однажды, когда его душа была далеко отсюда, в своей медитации, что-то тёмное навсегда вошло в пустую оболочку его тела.
Аркет в ночь последнего убийства, гуляя по крышам, увидел эту парочку, но догнать не успел, а только спугнул. Сам же свалился вниз, на крышу пристройки к жилому дому. Вероника навестила горе-поэта спустя несколько дней. Он шёл на поправку.
Казалось, жизнь стала входить в свою колею. На дворе стоял тёплый сухой сентябрь.
Однажды, завтракая с Абром, Ника заметила: «Странно, у него обычная, как у многих мужчин, стрижка». Затрепетало в сердце – причёска такая же, как в тот день, когда он появился. Значит, сегодня уйдет? Она так и не успела придумать ему жестовое имя…
После прощания, Вероника долго курила у раскрытого в кухне окна, сил выходить на лестницу не было. Сколько она узнала за это время – о себе, о людях, которые жили с ней рядом. Душевные инвалиды оказались страшнее и опаснее чем те, у кого отсутствие чего-либо являлось физической особенностью.
В последний день Абр забрал бабу Настю. «Естественная, светлая смерть, она как подарок, как облегчение», – огонёк медленно тлел в её руке. Только сейчас Ника осознала – смерть примиряет со всеми потерями, с любой немощью и горем. Потому что за смертью нет её – такой невыносимой и прекрасной человеческой жизни.
Возвращаясь к столу, Верон споткнулась о табличку с названием улицы и номером дома, где она жила. Зачем Абр её приволок?
«На память, скоро пригодится», – сказал он.
Ей на память? Снова одни загадки.
Ника вытащила телефон и посмотрела на фото Абра: сквозь двойное изображение проглядывало добродушное лицо мужчины средних лет. Нике оно было знакомо, и ещё она чувствовала, что этот мужчина по-отечески любит её. Она даже помнила его мягкий низкий голос. Неужели Абр это?
Телефон завибрировал в руке Вероники – пришло сообщение от собакомамы. Она писала, что договорилась о выгодной рассрочке, и в новую квартиру можно переезжать на следующей неделе. Подробности расскажет при встрече. У Верон повеселело на душе: надо обязательно обсудить с собакомамой идею про студию в доме мертвой царевны. Она подхватила на руки, дремавшего на табуретке, терьера и, напевая свою звуковую азбуку, стала кружиться с ним по кухне. Ники довольно урчал ей в ухо. Синхронно танцу, кухонная лампочка замигала как условный сигнал – короткий, длинный и снова короткий. Виктор, как обещал, пришёл её навестить, и Ника ощутила, что очень рада его приходу. Её охватило предчувствие, что сейчас он расскажет что-то важное и хорошее.
День заканчивался удачно, несмотря на уход Абра.
Напоследок Вероника спросила его: «Ведь когда-нибудь всё изменится к лучшему? Не для кого-то одного, а для всех нас?»
«Да, если каждый услышит», – произнёс Абр и приложил слуховой аппарат к сердцу.
Эпиграф – отрывок из песни гр. "Люмен"
