Читать книгу: «Диколесье. Сборник историй», страница 7
Грибы
Ходили легенды в бору о тех, кто выжил.
Ибо испокон веку шла война между теми. кто рос, и теми кто ходил с ножом.
Побеждал тот, кто мог спрятаться и умереть своей смертью, рассыпаться на споры и дать жизнь другим.
(Как умирали ходоки-с-ножами в бору представления не имели. Но надеялись, что в муках)
И шла война межди теми кто прятался, и теми кто искал. И рассказывали старики легенды о выживших, но давно ушедших, кто не попал под нож и прожил дольше одной жизни. Рассказывали, что были они так велики, что прятался под ними и лис, и заяц, и волк.
И дети стремились к свету, стремились к солнцу. Но старики всегда говорили: это война! Прячься во мху! Прячься! Слышишь шаги? Слышишь, как режет нож? Брата твоего больше нет. Прячься…
Поздно.
И все ждали дождей, и те, кто рос – чтобы жить, и те, кто ходил с ножом – чтобы есть.
И шла война, где побеждал тот, кто зорче и внимательней.
Война не закончится никогда…
Прячься, слышишь шаги?
Они идут…
***
– Ой, пап белый гриб! Я его срежу! Можно? Можно?
– Конечно, сын. Нам надо хотя бы на жареху набрать.
Почему не падает небо
Лес, небольшие заливные озера у реки. Сашка бывал здесь с дедом много раз. Но это было давно, в детстве. Сейчас родные места изменились. Пологий когда-то берег зарос, осыпался и украл кусок поля. Само поле давно не паханное, превратилось в луг. И только издали стояли серые от дождей стога сена.
Порывы ветра иногда разрывали свинцовые тучи, и сквозь осеннюю завесу пробивались лучи солнца. Тогда можно было снять шапку, тряхнуть головой и пару минут постоять, ловя нежданное тепло.
– Стоять, Рик! Стоять! Тупая псина!
Сашка натянул поводок. Хась обернулся, сверкнул голубым глазом, но продолжил тянуть в сторону озера. Спускать собаку парень побаивался – хаски ему отдали уже взрослого, и не знал, как он реагирует на соседских уток, плавающих все. Как учить собак он не знал, помнил только как дед водил у них перед носом кусочком сальной шкурки, только у самого Сашки ничего не выходило. Он дошел до песчаного пляжа. Раньше здесь был крутой берег и дерево с тарзанкой. Но все осыпалось в реку давным-давно. Он привязал собаку к дереву и сел на песок.
По отражению неба плыл тонкие листья ивы, перечеркивая лодочками пятна облаков. Обычный день поздней осени.
«Саня, люби этот мир. Смотри на небо чаще – оно того стоит».
И ведь даже в спортивную секцию внука отдал – на волейбол – потому что там надо всегда смотреть вверх. Отличная дорогая школа-интернат, со спортивным уклоном, соревнования, универ… Сашка увлекся, да и родители к тому времени помирились, и он жил с отцом. К деду заезжал… изредка. Иногда звонил, но если честно – чаще не принимал и сбрасывал вызовы, или отделывался короткими фразами.
Пока не слетел с мотоцикла приятеля. Вдребезги. Пока собирали, пока валялся в больнице, узнал, что нынче он наследник старого рубленого пятистенка в деревне и участка в сорок соток.
Рядом завыл пес.
– Умолкни, Рик. – Сашка поморгал, вытер глаза рукавом. На небо смотреть было стыдно. Почему оно не упало на голову, чтоб наказать его, идиота, Сашка не понимал.
***
– Санька, у тебя ж собака есть. – Полупьяный дядя Вася подошел к забору.
– Ну есть. – Парень не спешил открывать калитку. Хась, несмотря на размеры и угрожающий вид, был весьма дружелюбной скотиной, совсем не охранником.
– Ну есть, возьми еще. Вон друг в районе привез с севера сучку, лайка породистая. Да только он по вахтам мотается, а собака портится. Ей четыре месяца, с ней уже заниматься надо. Только это, – он прищурился, – ты денег-то не плоти, Иваныч и так на вахтах зарабатывает. Нечего ему еще давать. А собаку-то возьми, он выкинет псину, жалко. Я б взял, да пью я, видишь. А дед твой на охоту ходил…
Так Саня оказался хозяином веселой лайки по имени Буря. Гулять с двумя собаками сразу – вы пробовали. К счастью, Бурька слушалась и бегала рядом и без поводка.
Он заказал дрова – десять кубов за восемь тысяч. Почему-то вместо колотых привезли долготье и свалили перед воротами. Саня долго смотрел на этот беспредел, отвез и починил дедовскую бензопилу и купил в магазине колун.
– Сань, может, вернешься? Работу тебе нашел, в «Магии спорта»
– Инструктором по фитнесу? – Парень сидел на пороге и смотрел на двор. Надо бы забор еще поправить и законопатить окна.
– Ты чего, хорошая же работа! Хватит сопли на кулак наматывать! – отец попытался быть резким, но строгости не хватало.
– А может, я гусей хочу выращивать, как дед?
Отец терпеть не мог тестя и сразу вышел из себя:
– И помереть на картошке? Или спиться, как местные? Подумай, Сань. С карьерой в волейболе, конечно, уже все. Но жизнь-то не закончилась…
– Вот именно, – сказал Сашка и бросил трубку.
Почему жизнь не закончилась? Может, правда, гусей завести? Почему он выжил? Почему не звонил чаще? Почему…?
– Да идем гулять, идем.
Он взял собак и вышел. Зачем он остался в деревне – Саня и сам не мог понять. Просто когда ему зачитали завещание, он рыдал. И сразу поехал смотреть свое «имение». Серый от времени сруб, старый шифер на крыше, но новые пластиковые окна. Чистый двор с увядшими клумбами. Новый птичник и небольшой искусственный пруд – чтоб не гонять птиц на озёра за деревней.
Гусей и уток Саня не застал – пока он валялся в больнице, отец продал их за копейки соседям. Парень ходил по пустому двору, пинал порог и внезапно для себя решил остаться здесь. Просто так. Деньги были – он хоть и гулял, но поднакопил со спортивной карьеры. Отец тогда ничего не сказал, решил, мол, оклемается парень – вернется.
Только куда там – Сашка заказал дрова, металл на крышу и делового леса. Он и сам не знал, зачем ему здесь. Но не мог поднять взгляд.
***
Кончался октябрь и местные птицу уже не выпускали. Да и по озерам только недавно перестали кататься охотники и стрелять пернатую дичь (иногда прихватывая и домашних уток). Он уже привычно спустил собак.
Те метнулись вокруг близлежащих деревьев и рванули к озеру. Хась дал два круга и замер на другой стороне. «Красивый, мерзавец» – невольно подумал Сашка. Буря крутилась около ног.
Лай, призывный вой, и Бурька метнулась к воде. От хася плыла утка, должно быть, подранок, раз не улетел. Пес метался по берегу, но в воду не лез. Зато лайка, не сомневаясь, как будто каждый день из своих пяти месяцев на охоту ходила, прыгнула в воду и поплыла наперерез.
Птица нырнула, и лайка замерла, закрутила головой. Хась пробежал немного вдоль заросшего берега и застыл выжидая.
Вспомнились походы с дедом, и проснулся азарт
– Буря, вон! Плыви! – сучка не сразу, но заметила птицу. Доплыла, схватила и потащила к берегу. Саня полез через прибрежную траву, которую местные называли мудорезом, и пожалел, что обут не в сапоги – кеды промокли насквозь.
Собака выскочила и хотела отдать птицу, но та вырвалась. В пару гребков лайка догнала ее и притащила снова.
Саня взял утку в руки и чуть не рассмеялся – селезень был жив. Сучка по неопытности тащила его больше за перья, и даже не придавила толком.
Еле успокоив собак, неся птицу на руках, он пришел домой.
***
Что делать с дичью? Сашка смутно помнил, что дед снимал с уток шкуру и перья «чулком» не ощипывая. Но это с мертвой птицы, а селезень был живее чем он сам. Птица посматривала на парня желтым глазом и весьма смирно сидела на руках.
Он не считал себя вегетарианцем или каким-то щепетильным человеком, и, наверное, если бы Буря придавила утку, отдал ее соседу или попытался бы приготовить сам. Но убить – рука не поднималась.
Пришлось запереть в птичнике, налить воды и дать зерна. Птиц прошелся, расправил синие с серые крылья – Сашка аж залюбовался – и сел на пол. Прошелся снова, махнул, бросив пару перьев на пол, и парень понял, что лететь селезень не может. Ну и что с ним делать?
Посмотрев на свой зоопарк, Саня пошел к соседу. За три бутылки он отдал пару дедовских же уток, чтоб селезню скучно не было. И получил в довесок серого котейку, которого все равно хотели утопить.
– Блин. Обзавелся хозяйством. – Он так и не понял, что он тут делает, зачем оставался в деревне уже третий месяц. Чувство вины? Тоска? Боль? Что не давало ему покоя?
Пока не выпал снег, Сашка успел поправить забор, крышу и тепличку. Хотел было колоть дрова, но дядя Вася посоветовал по погоде только напилить да сложить, а колоть бо́льшую часть с морозами. «все равно делать нечего, только телек смотреть. А у тебя и телека-то нет»
– Ты спятил там? – коротко спросил отец, когда Саня сказал, что останется на зиму.
– Не-а. Я в норме.
И не соврал ведь – монотонное повторение, забота о животных как-то успокаивала. Это ж надо встать с утра, накормить, выгулять, затопить печь, убраться, вечером приготовить им еду на завтра. И так по новой. А в которое дневное время можно было колоть дрова до умопомрачения.
Вечерами он читал, смотрел фильмы на старом дедовском ноутбуке (который сам ему когда-то подарил)
И все никак не мог найти ответ на вопрос: что делать дальше?
***
Весна пришла, когда Саня уже начал думать что еще немного – и спятит. Серое небо не заполняло пустоту, как не заполняли ее птицы и собаки. Наоборот, от тишины и бездействия, казалось, сердце пошло трещинами.
Снег только начал сходить, и луга разошлись огромными лужами. Крики перелетных птиц над головой, зов. Курлыканье… лебедей? Да, высоко в небе, вытянув шеи, летела пара лебедей, и села на одну из луж в поле.
– Рановатенько они нынче, – махнул бутылкой дядя Вася. – Ничё, вон еще летят.
А следом, заставляя задирать головы в небо уток, летели их дикие сородичи. Огромный клин высоко, так высоко, что отдельных птиц сложно разглядеть – только зовущие голоса. Птицы летели домой, они возвращались на север.
И трещины в душе разошлись рваными ранами.
Селезень неловко махнул крыльями, глянул на Саню – хотелось думать, что с благодарностью, и полетел, задев жесткими перьями по лицу.
Будто пощечину влепил.
Забили крыльями остальные утки, но куда им, откормленным и холеным, летать? Сашка провожал взглядом селезня.
Он стоял в снежной каше птичьего загона и, кажется, знал, почему не падает небо. Его держат крыльями тысячи перелетных птиц. Его держит вера тех, кто ушел.
Впервые за полгода Саня почувствовал себя свободным.
Впервые за полгода хотелось что-то делать.
Хотелось жить.
Кажется, дядя Вася говорил, что в районной спортшколе нужен тренер с опытом работы.
А там… там посмотрим.
Может, чтобы дойти до весны, надо сначала пережить осень.
Последний костер
Мне позвонил сосед. Ну как сосед: дядя Вова жил на соседней улице.
– Чего у вас там горит?
Я выглянул в окно.
– У нас – ничего.
– Ты выйди, посмотри. Как будто у тебя дом или сарай. Иди посмотри! Нечего за компьютером сидеть!
Я ответил «хорошо» и вышел на порог. Холодный сумеречный воздух, голые ветки берёз. Через поле, за дальней лесополосой пылало зарево.
Выглядело страшновато. Стоило приглядеться и, казалось, что огонь движется. Может, пал пустили? Это было логично, с чего бы гореть лесу поздней осенью? Но всё же… Весной я помогал тушить пожар и слишком хорошо помнил, как мы боролись, чтоб верховой огонь от дома нерадивого пьяницы не дошёл до леса.
Страх бьёт лень, так что я оделся, взял телефон и вышел в позднюю осень.
Идти одному сквозь пустое поле было боязно, но вместе с тем меня опьяняло чувство свободы.
Ноги кололи торчащие стебли скошенной травы. Огонь казался рядом, но только взгляду – шёл я минут десять. И чем ближе, тем сильнее был уверен, что это пущенный кем-то по полю пал.
И верно: проломившись сквозь скрещенные ветви елей и чуть не сломав ногу об упавшее дерево, я шагнул на широкую полосу вспаханной земли.
Впереди, трактор тащил горящее… колесо? В вечернем полумраке было не разобрать. Остатки сухой соломы горели ярко и быстро.
– О, а ты чего пришёл?
На вспаханной земле у небольшого костерка сидели мужики.
– Я из деревни… Недавно переехал. А тут огонь и дым. Испугался – вдруг лес горит, вызвал бы пожарников. А так вот сейчас обратно пойду.
Честно говоря, я чувствовал себя дураком: будничное, по сути дело, а я чуть панику устроил.
– Да ты сознательный! – мужик хохотнул, – выпьешь? Последний тёплый день, на завтра снег обещали. Так что это, считай – последний осенний костёр.
Я покачал головой.
– Да это не водка – сидр! Давай глотни!
Я осторожно взял бутылку. Вкус яблок, аромат тепла и лета, лёгкий дух алкоголя.
– А зачем жжёте? – спросил я.
– Так сажать тут будем весной. Всегда так делаем. Полезно для земли. Ты давай, пей!
– Не, ребят, мне ещё по темноте идти домой, – я покачал головой.
– Хороший ты человек, – хмыкнул он, – ну, удачи тебе.
Обратно я не рискнул идти через поля, пошёл по дороге вдоль леса. Пусть дальше, зато ровно. В темноте хоть ноги не сломаю. Раздался шум и из темноты выскочила машина. Старый УАЗ тащил прицеп с огромным тюком соломы. Машина шла без фар, как – непонятно.
Водитель притормозил.
– Ты чего тут шатаешься?
– Так это… думал, лес горит. Проверять ходил.
– Пришлый что ли? Понаехали городские… Наплывь… Пал первый раз в жизни увидел? Давай, иди.
***
Утром мне снова позвонил дядя Вова.
– Сань, ты никого вчера не видел?
– Мужики у костра сидели, а еще солому везли.
– А куда они поехали?
– Да откуда мне знать? – от вопроса стало тревожно, – а что не так?
– Пропали парни. Попросили у меня прицеп чтоб пару тюков стащить… и нет их. А у костра кто сидел?
Я как мог, описал мужика с сидром. Сосед долго молчал. Потом как-то хрипло сказал:
– Ладно. Пойду искать.
***
К вечеру прицеп нашли – он стоял на вспаханной земле, где горел костёр. Ни машины, ни водителя с дружком.
И только на кострище стояла бутылка домашнего сидра
– Вот говорил я им: не надо лишнее брать. Не надо в последний день октября ехать, – грустно сказал сосед, пиная угли, – а они… «пару тюков себе возьмем, пару продадим!» Дураки! Вот он и разозлился!
– Кто – он?
– Ты его видел. Человек у последнего осеннего костра. На, выпей сидра за его здоровье. Не любит он без меры жадных… вот и…
Парней и машину так и не нашли. Кто говорил – напились и съехали в реку. Кто говорил…
На следующий день выпал первый снег. Осень закончилась.
А я купил яблок. Попробую что ли сидр сделать.
