Читать книгу: «Что вы втираете. Как научиться выбирать косметику, которая работает», страница 2

Пребиотики – компоненты, создающие правильную питательную среду, в которой хорошим бактериям будет комфортно жить и размножаться. Это одна из самых больших групп, существовавшая задолго до появления пробиотической теории, просто в свете новых данных выяснилось, что и в этом смысле они тоже хороши. Ну и сейчас у производителей появилась формальная возможность написать на креме с гиалуроновой кислотой, инулином, витаминами или суперфудами «пребиотический» – грех не воспользоваться.

До недавнего времени пребиотиками называли все, что хоть как-то относилось к бактериям, но было неживым; сейчас из этой большой группы в отдельный загончик вывели постбиотики. Понимать слово нужно буквально: то, что осталось от бактерий – составные части живых микроорганизмов, которые обычно отмечаются в составах словами «лизат бактерий». По факту постбиотики – это пребиотики с более узкой специализацией. Они активные, но, в отличие от пробиотиков, неживые, а потому идеально контролируются с точки зрения формул, питают микробиом, успокаивают кожу и восстанавливают ее защитный барьер. Лизаты и ферменты использовали в косметологии задолго до маркетингового бума на биотическую косметику: у Biotherm есть линия, основанная на действии микроорганизмов термального планктона, и появилась она аж в 1952 году. Макс Хьюбер ферментировал водоросли для крема La Mer и его «чудо-бульона» (Miracle Broth) еще в начале 1960-х⁴. Постбиотики, когда-то называвшиеся пребиотиками, есть в звездных сыворотках Estée Lauder Advanced Night Repair (1982) и Lancôme Genefique (2009). И даже в бюджетных марках «бифидоформулы» с лизатами используются несколько десятилетий.

С постбиотиками есть небольшая сложность: некоторые марки уже успели назваться пробиотическими до разделения понятий – одна из самых популярных в этом поле компаний Tula Life, например, использует этот термин во всех своих средствах, но на самом деле добавляет лизаты, о чем говорила сама основательница, доктор Рашини Радж. Очевидно, что с терминологией мы будем разбираться ближайшие несколько лет, и все будет зависеть от того, пойдут ли живые пробиотики в массовое производство и понадобится ли им столь четко отделяться от всей биотической косметики. В этом вопросе у косметологии есть довольно сильное расхождение с медициной, за которой в контексте биотической теории будет решающее слово: сам термин «постбиотики» пока не признан Всемирной гастроэнтерологической организацией и находится в стадии обсуждения. В Международной научной ассоциации пробиотиков и пребиотиков (ISAPP) ситуация примерно такая же: там обещали к концу 2020 года прийти к консенсусу по поводу биотического деления, но на момент написания этой книги подвижек нет.

Тревор Стейн, основатель Esse, считает что про-, пост- и пребиотики по сути представляют собой разные уровни одной и той же технологии и лучшие результаты показывают совместно. Так что, возможно, индустрия пойдет по пути создания синбиотиков – смесей живых бактерий и питательной среды, где все включено и понятно без долгих объяснений. Уже есть свежие примеры: у Marie Veronique – микс из 34 про-, пре- и постбиотиков, у LaFlore в сыворотках можно найти целый коктейль из дрожжей, лактобактерий, ферментов и грибков. В ближайшее время армия пробиотических средств только увеличится, и все это будет происходить на фоне меняющихся производственных процессов: подходящие консерванты еще не найдены, и предстоит договориться о каких-то новых стандартах безопасности. Эксперты прогнозируют, что эта революция случится как минимум через десять лет, а пока стоит с особым вниманием изучать сладкие обещания «живой» косметики. Что именно там живет и дышит ли – большой вопрос.

Важный нюанс: биотические формулы, особенно содержащие пробиотики, довольно капризны и не слишком хорошо изучены с точки зрения взаимодействия. Косметологи склоняются к тому, что их лучше не сочетать в одной системе ухода с жесткими кислотными формулами, ретинолом и растительными компонентами с антибактериальным эффектом, даже если он очень мягкий.

Бархатная революция

О том, как очень тихо и незаметно система типов кожи стала как будто неважна

Типы кожи придумали еще в начале прошлого века и успешно использовали с тех пор, причем везде. Ими руководствовались косметологи, подбирая клиентам уход, и производители, которые писали на банке очень простое и понятное «Крем для такой-то кожи». И мы, потребители, очень любим типировать себя, чтобы понимать, с кем имеем дело. Лев, сангвиник, этико-интуитивный интроверт, очень приятно. В том самом классическом делении типов кожи было всего четыре:

Сухая

Тонкая, гладкая, однородная и бархатистая, на ней почти отсутствуют видимые поры, и она практически не производит себум – защитную жировую пленку. Поэтому категории «сухой» и «чувствительной» кожи часто считались синонимичными.

Нормальная

Гладкая, более плотная, с небольшими порами и легким сиянием, но без блеска – самый редкий и самый беспроблемный тип. Как единорог – вроде бы существует, но как будто только где-то в мультиках, а в жизни ее никто не видел. Все, что нужно для ежедневного ухода, – базовое увлажнение и минимум питательных компонентов.

Комбинированная

Самый распространенный и сложный тип, потому что комбинаций может быть очень много: щеки могут быть сухими или нормальными, Т-зона – нормальной или жирной.

Жирная

Плотная, с явно заметными порами, себума вырабатывает всегда с избытком и блестеть начинает уже через час после очищения. Самое важное в уходе – контролировать работу сальных желез, чтобы не допускать воспалений. Бонус за страдания в юности: так как с возрастом из-за гормональных перестроек любой тип кожи обычно смещается в сторону сухости, именно у жирной есть лучший шанс примерно к 30–35 годам стать той самой практически не существующей нормальной (почти идеальной).

До недавних пор эта типология, в принципе, работала и было сразу понятно: крем для сухой кожи – значит, будет жирным и питательным, для жирной – легкий, скорее всего с матирующими пудрами в составе. А потом все внезапно поняли, что это довольно странное деление и оно не несет в себе никакой пользы ни для потребителя, ни для производителя. Жирная кожа может быть обезвоженной. Чувствительной может стать любая кожа, и выделять ее в самостоятельный тип как-то нелогично: все-таки это не стабильная характеристика, а состояние. Нормальной кожи вообще практически не существует – Т-зона у нее обычно жирная, а комбинаций сухости-влажности разных участков столько, что слово «нормальная» точно к ней не подходит, она просто… разная. А как быть, если кожа сухая, возрастная и на ней постоянно появляется акне, какой крем будет учитывать все эти тонкости? И еще есть модное слово diversity⁵, которое как бы говорит нам, что все мы разные, и в этой концепции делить нас на четкие типы вообще как-то неловко.

Именно поэтому индустрия технично сменила курс, и вместо назначения средств по типу теперь – назначение по функции и запросу: сейчас у нас кремы выходят не «для» какой-то кожи, а «от» обезвоживания, воспалений, раздражений, тусклости и даже усталости. Это не значит, что о типе кожи нужно немедленно забыть, – он дает нам определенную информацию о ее врожденном качестве, которое заложено генетически и меняется только вместе с гормональным фоном. И он все еще диктует правила выбора текстур и состава базовой формулы.

Теперь, если появляется новая линия, например для увлажнения, то средства в ней просто выходят в разных текстурах. Плотные бальзамы для сухой кожи, кремы для нормальной/комбинированной, легкие гели для комбинированной/жирной. Просто сейчас об этом должен думать не производитель, а потребитель: мы сами делаем этот выбор и собираем косметичку примерно как конструктор, в котором каждое средство несет одну основную функцию.

Что вы наделали: история и производство

Красота – страшная сила

Мы живем в прогрессивное время. Или нет?

Мне всегда было интересно: когда человечество решило, что ему срочно нужно избавиться от морщин и сделать кожу гладкой и упругой? Кто вообще придумал эти стандарты, кто первым сказал, что людям нужен какой-то крем, кто сделал отсутствие морщин главной целью и кто построил для ее достижения огромную индустрию? То есть в Древнем Египте же наверняка был какой-то человек, который придумал наносить на кожу смесь масла и толченых камней, чтобы защитить ее от солнца, но его имя не зафиксировано ни в каких скрижалях – это такая потеря с точки зрения фактчекинга и истории красоты в целом. Почему-то же их цари и особенно царицы устраивали многочасовые принятия ванн с растираниями маслами и травами – и это, судя по историческим записям, был акт поклонения красоте, а не притирки от хворей. Все знают о молочных ваннах Клеопатры – она явно заботилась не о здоровье.

В Египте знатные дамы наносили на лицо маски из меда и молока, в Древней Греции – из ягодного пюре и масла. В Китае (там как раз люди были очень прилежными и фиксировали все, что делали, и это сейчас помогает понять, как все было устроено) первые записи об уходе за кожей датируются 1760 годом до нашей эры, и там использовали отбеливающие мази на основе грибов и очищающие гели из водорослей и медуз. Тем, кто сейчас воскликнул «Медуз, Карл!», стоит обратить внимание на один простой факт: XXI век на дворе, а половина корейских производителей используют экстракт медуз наряду с не менее странными ласточкиными гнездами, секретом улиток, спермой ежей и паутиной.

Так что, если смотреть на индустрию с этой очень узкой точки зрения, не очень-то далеко человечество продвинулось: мы все еще мажем на лицо все, что плохо лежит и странно пахнет, с надеждой на лучшее. И вполне возможно, что лет через двести какая-нибудь студентка технологического будет изучать особенности косметического быта начала XXI века и очень сильно смеяться над тем, что кто-то мог всерьез воспринимать, например, люксовый уход за кожей с птичьими экскрементами, высушенными и смолотыми в пилинг-пудру. Не просто птичьими, а соловьиными! С исторической отсылкой: якобы именно этот ценнейший компонент был секретом белоснежной кожи гейш. А в наше прогрессивное время субстанцию можно обеззаразить ультрафиолетом и очистить до скрипа, не потеряв ничего ценного. Я помню, что, когда я впервые прочитала об этом чудо-средстве, в названии которого было слово poo⁶, поразительнее всего было то, что фамилия доктора, по счастливой случайности ставшего спикером в этой статье и рассказывавшего об эффективности средства, была Popper. Двадцать с небольшим долларов спустя я смогла заставить себя нанести это на лицо. Хотелось бы сказать, что ничего такого странного в этой пудре нет, но увы: я попробовала ее ради эксперимента, но на этом все. Знание о том, из чего она сделана, убивает всю романтику.

И раз уж речь зашла о такой деликатной теме, нельзя не упомянуть аргановое масло. Что? Да! Если коротко – для тех, кто не знал этих забавных подробностей, – в его производстве не последнюю роль играют марокканские козы, которые очень любят объедать аргановые деревья. Козы, надо сказать, очень симпатичные – такие рыжеватые, пушистые и миленькие, на дерево взлетают как стрелы, одним легким движением. Вспархивают, как бабочки! Для производства масла, конечно, сборщикам приходится и с деревьев срывать созревшие фрукты, но куда удобнее просто подбирать косточки, прошедшие через очистительный козий организм. Ну а что такого – кофе копи-лювак⁷ ведь не зря считается одним из самых экзотических в мире, а у аргановых косточек из-за плотной оболочки хотя бы не происходит специфической ферментации. Помыл, разобрал – и вся недолга. Вот тебе бутылочка «жидкого золота» Востока, одного из самых ценных масел мира.

Но перейдем к странностям, которые не так невинны и совсем не так смешны. В этой категории у меня есть одна любимая героиня битвы за красоту на все времена – королева Елизавета I. Это очень важный человек для истории индустрии, потому что именно она в уже прогрессивном – ну, по крайней мере по сравнению с Древней Грецией – Средневековье ввела моду на использование свинцовых белил. Название им тогда дали крайне модное: Blanc de céruse de Venise⁸, или Spirits of Saturn⁹. Говоря, что пользуешься «Духом Сатурна», сразу наверняка чувствуешь себя очень возвышенной и космической девой. В исторических источниках упоминается, что поначалу среди дам было принято использовать пудру свинцовой руды – прозрачного минерала, дававшего временный эффект бледной сияющей кожи.

Но Елизавете, которая являлась фанатичной поклонницей аристократической бледности и всю жизнь пыталась извести следы от ветрянки, этого было недостаточно – и ей создали формулу «обновляющего кожу» лосьона со свинцом и уксусом. А дальше рецепт пошел по рукам – разумеется, абсолютно всем нужно было пользоваться той же косметикой, что и королева, ведь она выбирает только самое лучшее и эффективное. Надо ли говорить, что дамы от такой моды мерли как мухи, а сама Елизавета к моменту, когда отравление свинцом стало фатальным, была покрыта струпьями, пугала послов отсутствующими зубами, а прислугу – выпавшими волосами? Но свою довольно короткую жизнь королева прожила в полной уверенности, что она невероятно хороша (возможно, свою роль сыграл и тот факт, что с несогласными приближенными, недостаточно расточающими комплименты, разбирались довольно быстро).

Тем не менее тренд на бледность пережил королеву Елизавету почти на триста лет: даже в викторианский период у знатных дам были в ходу две, казалось бы, противоречащие друг другу моды – выбеливать кожу и наносить очень много румян (быть «английской розой»). Излишний румянец, впрочем, тоже предполагал изысканную белизну кожи, потому что знатным дамам не полагалось работать на открытом воздухе, а гулять следовало исключительно под зонтом, поэтому свинец не терял популярности. Утонченная поэтическая бледность, резкие всполохи цвета на прозрачной, как папирус, коже, сверкающий влагой томный взгляд – если не уточнять, что речь идет о XIX веке, любой человек найдет в этом образе что-то очень знакомое даже сегодня. Только тогда в глаза для красоты закапывали лимонный сок или белладонну¹⁰, а сейчас используют сосудосуживающие капли с гораздо меньшим вредом.

Использование свинца, кстати, пришло в Европу из того же Древнего Египта, как выяснилось относительно недавно: в 2010 году ученым удалось проанализировать состав древней туши для ресниц. Богатые египтяне пользовались ей с сугубо прозаической целью – дабы сила богов могла уберечь их от разных хворей. Удивительно, что в составе этой туши нашли две соли свинца, которые можно было только синтезировать (то есть уже тогда это было технически реализуемо), и более того – было доказано, что в гомеопатических дозах при нанесении на кожу они очень быстро подхлестывают иммунитет. И действительно защищают от болезней, пусть и не силой богов. Проблема была только в том, что измерить эту «гомеопатичность» дозы египтяне никак не могли, как работает иммунная защита кожа и как с ней связан свинец, не знали. Да и вообще в те времена людей беспокоили куда более серьезные болезни, чем конъюнктивит.

И если кто-то думает, что в наше (ну уж точно прогрессивное!) время со свинцом покончено, этот кто-то поспешил. Он все еще с нами – спасибо формальностям и бюрократии. В 2008 году разразился огромный скандал¹¹, когда в 400 помадах на американском рынке нашли свинец. А дальше случилось что-то странное: почти год обычно строгая и непримиримая FDA (Организация по надзору за безопасностью косметики и продуктов питания) тянула с выводами, игнорируя полемику в организациях здравоохранения и медиа. Запрета так и не последовало¹²: дело в том, что новые возможности более точного анализа показали, что если свинец в помаде находится в пределах допустимой нормы, то он не представляет опасности для здоровья (грубо говоря, количество остаточных следов в крови будет несоизмеримо мало). FDA этот «свинцовый след» отметила, но указала, что так как свинец в принципе в остаточных количествах встречается даже в пище, то определить источник не представляется возможным. Однако предупредила, что если для помад компонент не является критичным (точнее, его количество), то для кайялов, особенно произведенных на Востоке с применением традиционных технологий, львиная доза сульфида свинца – привычное дело. Наши дни, между прочим, прогрессивный мир. Запрещено было лишь применение ацетата свинца в красках для волос – и совсем недавно, в 2018 году.

Список странных процедур можно продолжать долго, легко и ненавязчиво. Вот, например, наращивание ресниц, как оно описано в рекламе 1899 года¹³:

Для процедуры нужна совершенно обычная тонкая швейная игла с продернутым в нее длинным волосом, который обычно берется с головы дамы. Границы век тщательно очищаются, чтобы их можно было максимально эффективно обезболить, затем специалист несколькими умелыми и ловкими движениями проводит иглу между краем кожи и хрящом века, образуя волосяной нитью петли точно выверенной длины.

Далее эти петли нарезались, а новые «ресницы» укладывались нагретым серебряным керлером не толще спицы. Следующие сутки клиентка проводила со специальной повязкой на глазах, далее в течение месяца нужно было продолжать завивать ресницы для естественного эффекта.

Мышьяк был очень популярен примерно в то же время – настоящий хит для выведения веснушек и избавления от микрошрамов. Обычно такие средства выходили с докторской экспертной пометкой.

Дамы, если вы желаете обрести чистую, свежую кожу без каких-либо недостатков, используйте абсолютно безопасные подушечки Dr. Campbell с мышьяком всего за 1 доллар и специальное медицинское мыло Fould’s (50 центов при покупке подушечек)¹⁴.

Всего одна коробочка средства Dr. Mackenzie¹⁵ сделает ваше лицо прекрасным, избавит от прыщей, красноты и пигментных пятен! Продается в каждой аптеке!

Откройте для себя действие безопасного средства Dr. Rose (из Парижа!) и магию красоты, и вы поймете, что время можно повернуть вспять, а ваша кожа будет сиять красотой и здоровьем!¹⁶

А рентген, который изобрели в 1895 году и немедленно стали применять для эпиляции? Всего 12 дней терапии и 20 часов под воздействием нового аппарата действительно вызывали массовое выпадение волос у клиентов. О вреде излучения заговорили через много лет, когда клиенты начали умирать от рака, а до этого методика подавалась как продвинутая, инновационная и прогрессивная.

Казалось бы, человечество должно учиться на своих ошибках. И речь не о том, чтобы вовсе не использовать опасные компоненты без оглядки на тестирование, а о том, что не нужно каждый раз при изобретении нового «революционного» метода бросаться в омут с головой. Но даже в новейшей истории есть примеры, когда «полностью безопасные» методики в долгосрочной перспективе аукались нам огромными потерями. Достаточно вспомнить хотя бы девяностые, когда косметологи накачивали кожу пациентов силиконом, что считалось вполне нормальным, проверенным и безопасным методом.

Георгий Чемянов, один из лучших российских пластических хирургов, рассуждая о неожиданно появившейся опасности возникновения рака при использовании проверенных грудных имплантатов (действительно проверенных – со всех сторон и во всем мире, и действительно неожиданно – спустя почти 20 лет их повсеместного использования), сказал одну очень правильную вещь: «Через десять лет мы можем узнать, что гиалуроновая кислота, которую вкачивают каждый день, вызывает какую-нибудь иммунодепрессию или мутацию клеток на местном уровне. Или лазеры, которые используют сейчас повсеместно, – по ним тоже нет таких долгих исследований, их просто изобрели не настолько давно. И все это может случиться вовсе не в результате злого умысла или недостатка внимания, а просто потому что время здесь – самый главный ресурс, который показывает истинную пользу или вред любой инновации».

Значит ли это, что нам нужно совсем отказаться от любых продуктов прогресса и использовать только что-то старое и проверенное временем? Уже пора начинать бояться? Вовсе нет. Но всем нам просто нужно очень четко понимать, что ответственность за то, что произойдет с каждым из нас, не может быть коллективной. Возможно, именно поэтому слова «осознанное потребление» так прочно вошли в нашу жизнь. Потому что если не мы, то кто?