Читать книгу: «(Без)ответные чувства», страница 2
– Машуля, я больше не могу. Хочу в тебя.
Он чуть отстранился от неё, чтобы найти в карманах спущенных на бёдра брюк презерватив, и Баженова, помимо прочих своих тараканов в голове, испугалась. Испугалась того, что должно было произойти с секунды на секунду. Испугалась силы его желания. Испугалась возможности стать новой, очередной, но далеко не последней сексуальной партнёршей в его насыщенной личной жизни. Испугалась себя и вероятности обзавестись разбитым сердцем на утро. И вместо того, чтобы честно ему в этом признаться и попросить остановиться, она ляпнув:
– Ой, прости, я кажется забыла утюг выключить.
Одёрнула подол платья и без трусиков кинулась прочь из его квартиры. Повезло, что Богдан не ожидал от неё такого финта, иначе с его реакцией вряд ли у Маши получилось бы и шаг в сторону сделать.
Добравшись до квартиры подруги, она заперла дверь на ключ и попросила сонную, ничего не понимающую Катю прибить её сразу, чтобы не мучиться, но подруга была слишком милосердна или наоборот слишком жестока и её просьбам не прислушалась. Столько стыда, неловкости и желания провалиться сквозь землю Баженова испытывала разве что в шестнадцать лет и опять же из-за случая, связанного с Богданом, но в этот раз к этому "прекрасному" букету добавилось ещё и неудовлетворение. Хотелось злиться и на себя, и на него, и на такую непростую жизнь в целом. Девушка абсолютно не понимала, что ей делать дальше, потому что Богдан давно был членом семьи Баженовых и их следующая встреча могла случиться сразу по её возвращении домой. И, не придумав ничего лучше, Мария приняла решение спрятать голову в песок и всеми правдами и неправдами его избегать. Не самое взрослое поведение, но в тот момент эта идея показалось самой верной и правильной в сложившейся ситуации. Получалось у неё это прекрасно. Женская интуиция работала на полную мощность и за почти год с того дня не подвела ни разу. Девушка слышала о Зорине от родителей, братьев и подруги, но лично и тем более один на один с ним больше не встречалась до прошлого лета в гостях у Трофимовых и некоторых семейных праздников, когда рядом было много людей, за которыми можно было со спокойной душой спрятаться. Осенью же пришла к нему сама, чтобы выведать информацию о Кате, и в итоге осталась ни с чем. Сегодняшняя встреча… А к чему, интересно, её приведёт их сегодняшняя встреча?
– Я сама об этом же в первую секунду подумала, – Маша нервно пригладила парик под тёплым взглядом подруги. – Он ещё так улыбался, что одновременно и зацеловать его хотелось, и придушить.
Катя понимающе улыбнулась.
– Знакомое чувство. Тогда тем более нужно было соглашаться! По ходу дела разобралась бы чего хочется сильнее. Зацеловать, придушить или и то, и другое сразу.
Идея была рисковой, опрометчивой и, на взгляд Баженовой, даже безрассудной, но сегодняшний вечер похоже был создан для совершения глупостей, на которые девушка в трезвом состоянии и при свете дня абсолютно точно не решилась бы. Правда, бросать подругу одну в баре, полным веселящихся людей, в её планы не входило, хотя Трофимова не имела на этот счёт ничего против, так как, судя по хитрому блеску в глазах, что-то задумала. И вероятнее всего это "что-то" касалось её майора Соловьёва, по всей видимости, также находящегося где-то здесь.
– Не думай обо мне, оторвись на славу и не забывай, что сегодня ты Муся – роковая, раскрепощённая и свободолюбивая кошечка с коготками! – напутствовала её она. – Заставь Богданчика пожалеть о том, что он тогда не пришёл! Я верю в тебя! Ты сможешь! Если что, сразу звони. Я приеду и…
– Познакомишь его со своими двенадцатисантиметровым шпилькам? – хихикнула Маша.
– И с битой. Ты знаешь, у меня лежит в багажнике.
Попрощавшись, девушки разошлись каждая в свою сторону. Катя – за столик, а Баженова куда глаза глядят. Смотрели же они сегодня исключительно в сторону Зорина, который, возвышаясь над толпой, сканировал всех внимательным взглядом в поисках кого-то. Кого именно догадаться было несложно. Подойдя к нему со спины, девушка на мгновение зажмурилась, собираясь с силами исполнить свои намерения по отмщению за уязвлённую гордость, глубоко вздохнула и, подняв руку, провела ладонью от плеча до поясницы. Богдан отреагировал мгновенно. Резко развернувшись, он поймал её руку, застывшую в воздухе, и потянул на себя, из-за чего Маше пришлось встать к нему вплотную.
– Зачем сбежала? – полуигривым-полутребовательным тоном спросил мужчина, смерив её нечитаемым взглядом.
– Я не сбегала.
– Разве?
Девушка мысленно дала себя подзатыльник, напоминая, что ей нужно быть Роковой Мусей, а не тонущей в его глазах Машеньке Баженовой. Роковая Муся не стояла бы истуканом, не зная, что ответить. Она, наверняка, вывернула бы ситуацию в свою пользу и сделала что-нибудь в своём роковом стиле. Вот только что именно?
– А ты зачем меня отпустил?
Маша вздёрнула вверх подбородок, стараясь выглядеть более уверенной.
– Я тебя не отпускал.
– Разве?
Зорин усмехнулся, поняв, что она не намерена отвечать на его вопрос, и крепко переплёл её пальчики со своими. Этот жест заставил Машино сердечко сбиться с ритма.
– Теперь точно не сбежишь.
В искусстве побега от него Баженова давно достигла мастерства и нельзя было исключать вероятность того, что эти навыки ей сегодня ещё понадобятся. Неизвестно в какой момент могут закончиться силы играть Мусю да и в любом деле нужна мера, поэтому Маша со спокойной душой пропустила его слова мимо ушей, что, как выяснится позже, сделала очень зря. Зато не пропустила то, как его вторая рука пробралась под пиджак и принялась исследовать узор кружева на платье. Начал он с лопаток и, наблюдая за её реакцией, медленно спускался всё ниже и ниже, остановившись на пояснице и не переходя грань дозволенного. Или скорее оставляя всё, что ниже, на десерт. А глазами тем временем, казалось, раздел её и ощупал несколько раз, причём совершенно этого не скрывая.
– Ты хотел просто постоять и подержаться со мной за ручки? – стараясь скрыть волнение, поинтересовалась девушка. – Или в программе на ночь предусмотрено что-то ещё кроме этого детского сада?
Другой бы, наверное, обиделся или возмутился её резкостью, но Богдан только очертил взглядом её лицо и многообещающе улыбнулся. От этой улыбки у Баженовой закружилась голова и едва не подкосились ноги.
– Надо же, у моей кошечки вместо острых коготков, оказывается, есть острый язычок.
– "Твоей"? С каких пор?
– С тех, как я стал твоим, Мусенька.
Ей стоило бы задуматься об этих словах и их истинном смысле, но Зорин не позволил Маше это сделать, прижав к своему боку и уверенно направившись в сторону выхода. Остановился только у гардероба, чтобы забрать верхнюю одежду. Проследил за тем, как она надела пальто и застегнула на нём все пуговицы, и снова целенаправленно двинулся на улицу. Ночи, несмотря на апрель, до сих пор оставались прохладными, но ни он, ни она, разгорячённые атмосферой в баре и друг другом, этого не ощутили. Да и вызванное им заранее такси, подъехало очень быстро. Водитель, стоило им только усесться на заднее сидение, поприветствовал их неожиданным:
– Начнёте обжиматься в тачке, сразу высажу. Я держать свечку на нанимался, всё ясно?
Баженова мгновенно покраснела, судя по ощущениям, став пунцовой. Хорошо, что было темно и никто из мужчин этого не увидел. Чувствовала она себя в данный момент представительницей древнейшей профессии. Не сказать, конечно, что девушка знала каково ею быть на самом деле, но ситуация всё равно была достаточно двусмысленной.
– Расслабься, друг, – предупреждающе одёрнул таксиста Богдан, переглянувшись с ним в зеркале заднего виденья. – С такой девушкой, как моя, если и обжиматься, то исключительно на шёлковых простынях, а не в твоём, прости за прямоту, корыте.
Она мысленно застонала от неловкости и отвернулась к окну, мечтая слиться с обивкой сидения. Картинка, нарисованная Зориным, возникла перед глазами как по приказу, отчего ей мгновенно стало ещё жарче. Шёлковые простыни, она, "обжимания"… А ведь такой сценарий был вполне возможен. И даже необязательно на шёлковых простынях. С ним её бы и вполне обычные, хлопковые, устроили.
– Ну-ну, – не поверил ему водитель и, собственно, не зря не поверил, потому что стоило только машине двинуться с места, как мужская рука оказалась на её колене, выглядывающем из-под распахнутых пол пальто.
Каким только чудом Маша не вздрогнула было непонятно, потому что его ладонь оказалась обжигающе горячей и поразительно наглой, так как почти сразу она двинулась вверх по ноге. Для водителя это скорее всего выглядело так, словно они держались за руки, а на самом деле… Девушка сглотнула. А на самом деле её руки никак в этом действе задействованы не были. Его пальцы сжимали ровно настолько, чтобы она чувствовала их давление, но на коже не осталось синяков. Сжимали, ласково поглаживали и постепенно смещались на внутреннюю сторону бедра, заставляя её прикусить нижнюю губу. Ощущения для Баженовой были незнакомыми, крайне необычными и пикантными. Ей было неловко, немножко щекотно и множко приятно. Мурашки гордо вышагивали по коже, сдавая её с потрохами, а сердце в груди то замирало, то снова пускалось вскачь.
– Здесь налево, – проговорил низким голосом мужчина, когда водитель в растерянности затормозил перед пустым перекрёстком.
– У меня навигатор показывает другую дорогу.
– По ней ехать дольше, а не тебе, не мне это не нужно, так что сворачивай куда сказал.
Таксист подчинился и Богдан многозначительно посмотрел на неё. Пусть у Маши ещё не было сексуального опыта, познаний в флирте и во взаимоотношениях полов в целом, но этот взгляд она поняла прекрасно. Таким взглядом её пёс – немецкий дог по имени Геральд-Филипп-Людвиг-Третий, а для семьи просто Гера, смотрел на любую приготовленную мамой еду и закапывал пол слюнями. Взгляд, полный желания. В их случае без слюней, но со сбивающей с ног похотью. Для неё, Марии Валентиновны Баженовой, это было ново и, наверное, отчасти чересчур. И сама ситуация в целом – из ряда вон. Для Роковой Муси в мини – привычное дело. Давать задний ход было поздно, а под таким прожигающим насквозь взором даже невозможно, поэтому девушка вновь прибегла к помощи своего сегодняшнего альтер эго. В нём отвечать ему было не так страшно, как будучи самой собой, а отвечать нужно было срочно. Их переглядки затягивались, пауза тоже, напряжение возросло до максимума. Его можно было хотя бы немного сбавить, а также можно было пойти на риск в стиле Муси, чтобы попробовать что-нибудь новое, а также испытать и себя на смелость, и дать Богдану понять, что она тоже не лыком шита и может играть с ним наравне. Ну или хотя бы мастерски делать вид, что может.
"…оторвись на славу и не забывай, что сегодня ты Муся – роковая, раскрепощённая и свободолюбивая кошечка с коготками!" – всплыли в памяти слова подруги и, сглотнув, Баженова впервые в жизни пустилась во все тяжкие.
Чуть шире расставив ноги и не прерывая зрительного контакта, она накрыла его ладонь своей и немного спустилась ниже на сидении, надеясь, что со стороны это выглядит, как минимум, эротично и, как максимум, сногсшибательно. Погладив пальцы, Маша свободной рукой расстегнула пальто полностью, но не распахнула его, оставляя мужчине простор для воображения. Судя по блеску в глазах напротив, он не имел ничего против и ждал её следующего шага. Чтобы на этот самый шаг решиться девушке понадобилось несколько секунд и мысленного окрика на себя саму: "Ну, давай же! Не тормози! Действуй!". Постаравшись придать лицу как можно более сексуальное и в то же время непринуждённое выражение, Баженова медленно сдвинула его ладонь по своему бедру выше. Каре-зелёные глаза напротив опасно прищурились, как бы намекая, что она играет с огнём. Ещё выше и Богдан плотоядно облизнулся, из-за чего у неё сердце сделало сальто. Ещё и их руки коснулись края её платья. А, учитывая его длину, где был край, там было и всё остальное, чего до Богдана ни один из других мужчин не касался. Бельё на ней сегодня было под стать платью – кружевным, тонким и почти прозрачным, поэтому она чувствовала сквозь него всё. И это, мягко говоря, очень волновало и вызывало желание поёрзать на месте, чтобы… Чтобы ощутить его пальцы, чтобы прижаться к ним теснее, позволить им проникнуть внутрь и… Во рту пересохло только от одной мысли о том, чтобы вести себя так раскованно. Так, как ранее не вела себя никогда.
"…заставь Богданчика пожалеть о том, что он тогда не пришёл! Я верю в тебя! Ты сможешь!" – снова послышался в замутнённом сознании Катин уверенный голос.
Самой бы не пожалеть потом, но это будет потом. Сейчас – ещё один шаг через свою робость и неопытность.
Маша слегка вскинула бёдра навстречу ладоням, но, благодаря кочкам на дороге и не очень аккуратному вождению таксиста, "слегка" получилось как "совсем не слегка". Подпрыгнув на сидении и невольно сжав ноги, она только усилила давление рук на нежные складочки и, поражённая новыми ощущениями, испуганно замерла. Не то что бы мастурбация или петтинг были для неё открытием. Несмотря на девственность, Баженова не была зашоренной ханжой, которая лишний раз боялась взглянуть на себя обнажённую в зеркало. Наоборот прелесть ласки себя девушка познала ещё в подростково-юношеском возрасте, когда энергия и гормоны бушевали на полную мощность, а сверстники и любые другие представители мужского пола не вызывали ничего подобного, что вызывал в её душе Богдан. Поэтому приходилось искать выход, так сказать, в подручных средствах, тем самым познавая себя, своё тело и предпочтения. После к самопознанию прибавились ещё и научные статьи, объясняющие, что в мастурбации нет ничего плохо, интервью сексологов и психологов, книги с высоким содержанием эротики и, куда без них, фильмы для взрослых. На секс-игрушки Маша пока не созрела, хотя Катя порывалась ей их подарить, из-за того, что существовала вероятность их обнаружения кем-нибудь из родных, для которых её комната до сих воспринималась как комната маленькой девочки, играющей с куклами. Так что ощущения от стимулирования головки клитора, прикосновений к половым губам и возбуждение от этих нехитрых манипуляций ей были давно и хорошо знакомы. Марию обескуражило то, какую остроту, силу и яркость они приобрели, когда заветного местечка коснулся именно Зорин. И она и до этого-то момента была чуточку пьяна, а сейчас словно опрокинула в себя несколько стопок дедушкиного самогона на голодный желудок. Унесло мгновенно. Чувствовала как возбуждение ноет и пульсирует под его пальцами, как оно беспокойно ворочается внизу живота и как отзывается сладкой истомой во всём теле. Видела как его накрывает не хуже, чем её, как он буквально пожирает её глазами и неровно дышит. Тело напряжено, а ширинка… Баженова туда старалась не смотреть вовсе, так как воспоминания о его размерах, толщине и форме до сих пор вызывали у неё состояние, близкое к панике.
– Дыши, кошечка моя, – одними губами произнёс мужчина, немного положение ладони и накрывая её между ног полностью. – Дыши.
Маша послушно выдохнула и тут же что есть мочи вцепилась в подголовник переднего пассажирского кресла, когда его пальцы проникли глубже и принялись умеючи потирать, гладить и ласкать. Осознание того, что это сейчас происходит с НЕЙ в, чёрт возьми, ТАКСИ и не с кем-то там, а именно с НИМ – любовью всей её жизни, выводило чувства на совершенно новый уровень. Маше было одновременно ужасно неловко, хотя скорее даже стыдно перед водителем, совершенно необычно от своего поведения и невероятно хорошо от происходящего между её ножек. Ситуация, достойная экранизации. В лучшем случае в авторском кино, в худшем – в порно. Она вроде бы и понимала, что то что в данный момент с ней происходило, происходит по-настоящему, в реальности, но в то же время не могла поверить и осознать. События разворачивались слишком стремительно, слишком… Господи, да всё для неё сегодня было "слишком". Богдан с его пылом и страстью в особенности. Вот только оторваться от него, напомнить себе о своих изначальных планах, быть где-то, но не рядом с ним, сейчас представлялось для девушки невозможным.
– Останови здесь, – не отрывая от неё горящих глаз, хрипло приказал он водителю.
Таксист послушно затормозил, а Маша прикусила нижнюю губу, чтобы не застонать в голос, когда мужчина медленно, мучительно медленно, отстранился, оставляя после себя пустоту. Тело протестующе заныло и потребовало немедленного продолжения банкета, но она только запахнула покрепче пальто, понимая, что абсолютно точно не сможет его сейчас застегнуть дрожащими пальцами. Зорин, выйдя из машины, почти бегом её обошёл, пока девушка поправляла одежду, и, распахнув дверь, галантно подал руку, что было как никогда кстати, так как ноги совершенно не слушались, а вкупе с каблуками и не очень ровным после зимы асфальтом вовсе разъезжались в разные стороны, так и намекая своей хозяйке, что в его присутствии хотят быть исключительно в раздвинутом положении. Ветер, стоило Баженовой полностью оказаться на улице, подхватил полы незастёгнутого пальто, открывая на обозрение её задравшееся платье и покрытую мурашками кожу, что не укрылось от внимательного мужского взгляда.
– Давай в следующий раз одеваться по погоде, Мусь, хорошо? – захлопнув дверь такси, тем же голосом, с головой выдающим его возбуждение, протянул Богдан. – Я, конечно, от тебя и твоего наряда в полном ауте, но болеть тебе ни к чему.
И не давая ей возможности ответить, вдруг с поражающей лёгкостью подхватил на руки и стремительно направился по уже знакомому маршруту. Подъезд, лифт, шестой этаж. Поставил на ноги лишь возле квартиры, крепко прижав к себе, чтобы достать ключи от входной двери. Маша всё это время наблюдала за собой и за происходящим будто со стороны, считывая свои эмоции и реакции. Здравый смысл, давно махнув на неё рукой, обидчиво молчал. Сердце сходило с ума от радости. Тело предвкушало приобретение нового опыта. Любопытство прожигало изнутри. Гордость, подпитываемая страхами и сомнениями, в ультимативном порядке приказывала придерживаться первоначального замысла об отмщении. Сумасшедший коктейль, утративший какое-либо значение и влияние, когда Богдан, справившись с замком, втянул её внутрь квартиры и буквально распял у первой попавшейся стены. Навалился сверху и впился в губы жгучим поцелуем, шаря руками по телу. Ничего не осталось без его внимания – ни шея, ни грудь, ни живот, ни попа, ни другие части тела. Сжимал, мял, вырывал один рваный вздох за другим. Губы горели, как и, казалось, всё вокруг. Баженова изо всех сил старалась отвечать ему наравне, но не хватало ни роста, ни опять же опыта, зато энтузиазма было хоть отбавляй. Ещё бы решительности побольше, то было бы, вообще, замечательно, хотя, учитывая их ситуацию и то, что она обычно превращалась в каменное изваяние рядом с ним, уже и этому, наверное, стоило радоваться. Радоваться и наслаждаться процессом, стараясь отключить голову полностью и вновь не начать думать.
– Ну какая же ты-ы-ы… – выдохнул Зорин, оторвавшись от губ и переключившись на шею и ключицы. – Киса, я же тебя сожру. Оближу сначала всю с головы до ног, вылижу, а потом сожру.
В подтверждение своих слов он втянул в рот кожу между шеей и плечом, оставляя засос. Затем выпустил, облизал и снова втянул. И так несколько раз на разных открытых участках тела, не забывая вслух озвучивать свои впечатления и намерения, отчего Маша окончательно и бесповоротно теряла связь с реальностью.
– Сладкая. Вкусная. Муся-я-я… Попала ты, Муся. Ой, как попала. Хочу тебя до звона в ушах и яйцах. Хочу тебя целиком и полностью. Хочу во всех возможных позах… Хочу, Киса! Идеальная моя. Невероятная. Моя-я-я… Мусямоя… МояМуся.... Звучит ох*енно! И ты, Муся, ох*енная! Крышу от тебя, чувствуешь, как сносит? Чувствуешь, Кошечка моя?
О, да, она чувствовала! Ещё как чувствовала! Наверное, отчасти из-за того, что у самой крыша ещё в такси отправилась в отпуск без обратного билета.
– Как теперь от тебя оторваться-то, Муся? – провёл носом по шее, щекоча тяжёлым дыханием. – Как в край не залюбить?
Девушка задрожала, когда он снова посмотрел ей в глаза. Взгляд, не оставляющий ей и шанса на то, чтобы вспомнить о… О чём? О чём нужно вспомнить? Боже…
– Или ты не против, Кис? – Богдан прижался своим лбом к её. – Не против, если я тебя залюблю?
Знать бы ещё каково это быть "залюбленной". Она могла это себе только представить и то подозревала, что представления и реальность будут очень сильно отличаться друг от друга. И скорее всего не потому что мужчина не оправдает ожидания, а наоборот превзойдёт их так, что ей потом и вовсе им переболеть никогда в жизни не получится.
– Я вот очень даже не против.
Зорин, стиснув зубы, потёрся стояком о её живот и Маша вцепилась в него мёртвой хваткой, ощущая, как ноги предательски подкашиваются.
– Только об этом и могу думать с момента как мы столкнулись. Как ты лежишь подо мной такая красивая, голая, мокрая. Как пьяно смотришь и кусаешь опухшие губы, – он прикоснулся большим пальцем к уголку губ, которые уже, суда по покалыванию в них, раскраснелись и опухли. – Как раскрываешься и выгибаешься навстречу. Как мне в тебе идеально.
Кто-нибудь, принесите огнетушитель! Или лучше даже два… Нет, сразу пять! В противном случае она просто напросто может сгореть до тла в эту самую секунду.
– Я уверен, кошечка моя. Я уверен, что это будет красиво. Чистый кайф, Мусь.
Мгновение и верхняя одежда полетели куда-то в сторону. Туда же отправился её пиджак и Богдан отступил на шаг назад, окидывая голодным её взглядом полностью. Как только платье само от этого взгляда не расстегнулось и не слетело с неё, не забыв прихватить с собой нижнее бельё, девушка не знала, но понимала, что вряд ли смогла бы этому воспрепятствовать.
– Ты – чистый кайф.
Он облизнулся и Маша, не выдержав такой сексуальной картины, прикрыла глаза в надежде, что это поможет хотя бы немного прийти в себя. Или даст сил, чтобы не стоять зацелованным истуканом, приклеенным к стеночке. Но события сегодняшнего вечера до сих пор никак не укладывались в голове. Она… Богдан… Его такое откровенное и сумасшедшее желание… Её растерянность и ни с чем несравнимые, новые, дикие по своей силе ощущения… Может, чтобы стало легче, нужно не просто закрыть глаза, а… А, например, отвернуться? Встать лицом к стенке и, так сказать, презентовать себя со спины?
Тело не слушалось и совершенно не желало отрываться от вертикальной и надёжной поверхности, но, проявив чудеса воли, она всё таки развернулась. Упёрлась лбом и дрожащими руками о стену, расставила пошире ноги и прогнулась в спине, оттопыривая пятую точку и мечтая, чтобы с его ракурса это выглядело эротично и красиво, а не так, будто пьяная девица решила вблизи познакомиться с рисунком на обоях. Они, кстати, были ничего такие, миленькие. Сразу видно, выбирались с умом и…
– Киса-а-а… Ты… Ты что творишь? Тебя меня совсем не жалко? Я же сейчас прямо в штаны спущу, – простонал сзади мужчина и, как и несколько минут назад, навалился сверху, впечатывая собой в стену.
Зарылся лицом между шеей и плечом. Левой рукой принялся на ощупь изучать узор на кружеве платья на этот раз в районе груди, а другой, разместив поперёк талии, подтянул на себя, из-за чего их тела, словно детали конструктора, идеально совпали. Теперь его стояк упирался ей не в поясницу, а аккурат в попу. И, как уже, наверное, можно было догадаться, Машины надежды на возвращение здравого смысла с треском провалились. Возбуждение внизу живота жарко запульсировало, дыхание перехватило, а трусики, те самые – кружевные и почти прозрачные, промокли. Температура воздуха, казалось, подскочила до каких-то нереальных значений и во рту пересохло, будто она не с любовью всей своей жизни в прелюдию играла, а только что пробежала марафон. Хотя, судя по явным признакам, например, тому же стояку, что-то типа марафона ей сегодня Богдан обещал обеспечить. Только похоже, что такими темпами они не то что до финиша не доберутся, а даже до старта не дотянут.
– Нет, кошечка моя, ты лучше, чем кайф. Ты – экстаз во плоти.
Девушка задохнулась, когда его рука с талии плавно переместилась ниже и широкая ладонь накрыла проомежность, не оставляя ни единого свободного миллиметра. Платье на бёдрах задралось, облегчая ему задачу. Пальцы то проникали внутрь, потирая чувствительные местечки и дразня, то кружили по половым губкам, то просто поглаживали всё разом. Мужские губы ласково прихватили мочку уха, а другая рука принялась с ещё большим энтузиазмом исследовать грудь, усиливая удовольствие. Хотя, наверное, это слово не совсем точно описывало то, что она сейчас чувствовала. Баженова, может, была бы и рада выражать свои эмоции и желания также смело и открыто, как это делал он, но словарный запас в данную минуту ограничивался лишь не очень информативными междометиями, которые то и дело вырывались из груди.
– М-м-м… – постанывала в такт его движениям. – А-а-ах… – выдыхала, выгибаясь сильнее.
– Тебе нравится, Мусь? Тебе хорошо?
Ей было непривычно, ошеломляюще и фантастически восхитительно. И Машино тело об этом не то, что говорило, а кричало во всеуслышание. Сердце билось как сумасшедшее, готовое разорваться от радости. Голова кружилась. По венам то и дело пробегали разряды тока. То, что творилось между ног, и вовсе не хотелось комментировать, так как влажные звуки были отчётливо слышны им обоим. Но Богдан ждал ответа. Ждал с нетерпением и она не смогла промолчать, вслух признавая то, что ещё даже мысленно не успела осознать.
– Да, – голос звучал необычно хрипло. – Да, мне… Мне нравится, Богдан, – и прежде, чем успела передумать, честно выпалила откровенное: – Твои пальцы во мне мне очень нравятся. И ты… Ты тоже нравишься.
Зорин на мгновение замер, видимо переваривая услышанное, а потом одним движением развернул её к себе лицом. Опалил диким взглядом и вдруг подхватил под попку, поднимая и вынуждая обхватить ногами его торс. Теперь стояк упирался прямо туда, где ещё секунду назад была его ладонь. И этот факт волновал девушку до дрожи во всём теле. Волновал и видимо напрочь блокировал прежнюю стеснительность, потому что вместо того, чтобы быть послушной девочкой и лишний раз даже не дышать, Маша поёрзала, потираясь грудью о его грудь и вульвой о вздыбившуюся ширинку. Мужская хватка на ягодицах стала крепче и в пору было бы забеспокоиться о синяках в форме его пальцев на мягком месте, но, учитывая количество засосов на шее, ключице и спине, переживать об этом уже было поздно. Похоже к утру она будет вся в них. К утру она, наконец, узнает что такое секс на практике и в двадцать три года перестанет быть девственницей.
– Кисунь, я же и так еле держусь, – он с трудом сглотнул.
– Зачем?
Глаза напротив затягивали, манили и одновременно пугали степенью желания в них. Неужели так можно хотеть малознакомую, пусть и красивую, девушку? Неужели образ Роковой Муси его настолько зацепил?
– Что "зачем"?
– Зачем держишься?
– Затем, чтобы не взять тебя прямо здесь, в прихожей, у входной двери.
Первой реакцией было снова испуганно зажмуриться или даже закрыть лицо руками и заявить, что она в домике и трогать её нельзя. Но тело, которое его ответ приняло, мягко говоря, на ура, выдало совершенно противоположную реакцию первой, видимо включившись в игру в уверенную и раскрепощённую красотку на полную катушку.
– А где хочешь взять? – голос, на удивление, приобрел игривые, несвойственные девушке нотки. – На тех самых шёлковых простынях?
– Тебя хочется брать везде. Только ты у меня кошечка породистая и, как ни крути, а нужно соответствовать.
С этими словами он двинулся вглубь квартиры, доставшейся ему от родителей. Маша уже была здесь и даже в темноте могла с лёгкостью определить расположение комнат и мебельную обстановку, поэтому по одному месту нахождения окна в комнате, куда Богдан её принёс, поняла, что они находятся в его спальне. В ней пахло свежестью с улицы из открытой форточки и его терпким запахом, от которого голова закружилась пуще прежнего.
– Простыни, конечно, не шёлковые, но, если тебе принципиально, в следующий раз будут шёлковые. Не проблема.
– В следующий раз? – эхом переспросила девушка.
– А ты думаешь мне одного раза с тобой хватит? – хмыкнул Зорин. – Я же говорил, что ты попала, Мусь. По самую макушку попала.
– Что ты имеешь под этим вви…?
Она не успела договорить, так как мужчина разжал руки, позволив ей свободно с него соскользнуть и тем самым снова проехаться по всем выпирающим частям тела своими частями. Слова застряли в горле, а потом, когда он одним движением стянул футболку через голову и бросил на пол, Маша вовсе поступила так, как приличные девочки не поступают – взяла и совершенно невоспитанно разинула рот, выпучив глаза и едва не пустив слюну. Нет, конечно, было очевидно, что Богдан следит за своей спортивной формой. К этому его обязывала работа, воспитание и жизненные привычки. У него были боксёрское прошлое, многолетняя служба в органах и целая энциклопедия в голове из специфический знаний и умений, начиная от различных техник рукопашного боя и сбора-разбора оружия и заканчивая навыком колки дров и плетением косичек. И, учитывая всё это, наверное, не стоило так впечатляться широкими плечами, стальными мышцами, сильными руками с перевязью тату на них, мощной груди с порослью тёмных жестковатых волос и кубикам пресса. Определённо не стоило. К тому же, в конце концов, они не первый день были знакомы и она не раз видела его в обтягивающей одежде да и сегодня ощупала это богатство, казалось, вдоль и поперёк, а всё равно, увидев его во всей красе так близко, зависла. Или, правильней будет сказать, залюбовалась? Залипла? Как объяснить одним словом состояние, при котором хочется снова ощупать каждый сантиметр его идеального, словно вылепленного умелым скульптором с фетишем на атлетическое телосложение тела руками, а потом пройтись по тому же маршруту, но уже языком? И как смириться с тем, что у неё, в принципе, такие мысли завелись в голове? И как перестать пялиться?!
– Ты… – моргнула и, совершенно не подумав, как это будет выглядеть со стороны, облизнулась. – Красивый, Богдан.
При свете дня, будучи самой собой, она бы ему никогда этого не смогла сказать. А сейчас Роковая Муся констатировала правду. Он, действительно, был очень красивым, очень сильным и очень сексуальным мужчиной. Не мудрено, что рядом с ним всегда было, есть и будет много девушек, надеющихся заполучить его внимание. Сегодня это самое внимание заполучила она, Маша, а завтра… Нет, о "завтра" лучше не думать. Сейчас есть только сейчас. Тем более пьяные от алкоголя и страсти люди о будущем не беспокоятся, они просто творят глупости, и Баженова в данную минуту именно к этой категории и относилась. Пьяная, глупая, заведённая, влюблённая, желающая мужчину, стоящего напротив неё, как никого ранее. Полный набор.
