Читать книгу: «Тайна раскроется в полночь», страница 2
Глава 4
Герман Кооп встречал меня, неподвижно стоя под огромным черным зонтом у ног каменного святого Валентина, замершего с голубем на плече под небесными потоками. Герман тут же заметил меня за рулем автомобиля, подбежал и распахнул дверцу, тут же принимая под свой зонт.
– Какая погода, а? Не дождь, а целый потоп. Настоящая пушкинская осень! Сказать по правде, я с самого детства безумно влюблен именно в осень с ее бесконечными дождями и золотыми листопадами.
Это были его первые приветственные слова. Я, невольно ощущая себя грубоватым и сухим прагматиком, тут же захотела изречь что-нибудь в духе «Батенька, да вы поэт!», но вовремя придержала язычок, тут же напомнив самой себе свои же собственные выводы этого утра: все мы грешны, кто более, кто менее. Другие изъясняются ненормативной лексикой, попросту говоря, матюгаются, а вот наш Герман чуть ли не стихи мне читает – и что в том плохого?
Мы стояли с ним под его зонтом, и я в очередной раз пыталась понять саму себя: отчего меня так раздражает это молодое семейство Кооп? Супруга Ольга – своей святой страстью к ее Учителю Софье, Герман – высоким, если не сказать поэтическим, слогом. Я еще раз мысленно погрозила самой себе пальчиком, наказав не глупить и не раздражаться по пустякам.
И все-таки в моей ответной реплике прозвучала толика сарказма:
– В таком случае, Герман, я вам от всей души завидую: для вас бродить под холодным дождем по набережной, возможно, истинное наслаждение, а вот для меня это настоящее наказание.
Он тут же стер с лица свою восторженную поэтическую улыбку.
– Ради бога, извините, я опять забыл сразу же все объяснить. Я не садист и вовсе не собирался излагать вам суть дела, бродя под дождем по набережной. Дело в том, что наш дом – буквально в двух шагах, вот я и решил, что мы с вами встретимся здесь, чтобы у меня была пара минут минимально ввести вас в курс дела, пока мы не шагнем… Извиняюсь за патетику! – пока мы не шагнем под своды дома. Но вы и сами все скоро увидите и, думаю, со мной согласитесь. Ну, что – отправляемся? Клянусь, эта прогулка вас не утомит.
И мы пошли по направлению к городскому парку, прозванному тарасовцами Наполеоновским – потому как посадили его, бесславно окончив войну 1812 года, пленные французы армии Наполеона.
– Видите ли, наверное, мне с самого начала следовало представиться вам полностью, – начал свою мини-исповедь Герман, обещавший успеть высказаться за три-четыре минуты пути. – Наверное, я надеялся, что вам сама по себе что-то скажет моя фамилия, но ошибся. Татьяна, я – владелец крупнейшей во всей нашей Тарасовской области строительной компании «Мой Дом», мы строим особняки и многоэтажные дома. Особо хочу отметить, что мой бизнес абсолютно легальный, я сам проделал весь путь от рядового прораба до владельца холдинга и на сегодняшний день являюсь одним из немногих, кто честно платит все налоги, не занижая своих реальных доходов. Эти скучные данные я сообщаю вам, Татьяна, с одной целью – чтобы объяснить, почему все мое большое семейство живет в старинном особняке, который некогда был дачей деда Софьи Златогорской: уж извините еще раз, но этого имени нам не удастся избежать, на нем слишком многое замешено в нашем деле.
Он глубоко вздохнул и тут же поторопился продолжить:
– Моя жена, как вам уже известно, рьяная последовательница или поклонница Златогорской, и именно она настояла на том, чтобы я купил именно этот дом, случайно прослышав, что здание пустует и разрушается. Я, как положено, провел полный капитальный ремонт, все модернизировал и, что называется, довел до ума, и тут же к нам заселился целый кагал родни – родня, за исключением родителей Ольги, вся моя. Люди простые, они сразу заявили, что я, такой богатый, не могу оставить за порогом их, живущих на скромные доходы.
Он на минуту замолчал, переводя дыхание – от быстрой речи Герман раскраснелся и начал слегка задыхаться.
Впору было и мне задохнуться от всей этой информации. Господи, сначала я чисто случайно услышала комплимент, что дико похожа на некую Златогорскую; почти тут же ко мне бросается жена потенциального клиента с криком «Учитель!»; я мимолетно изучаю биографию адептши, узнаю, что, оказывается, ее детство прошло в моем родном городе Тарасове и что любимым домом ее была дача деда-губернатора на берегу великой Волги – и тут же выясняется, что именно в этом доме мои клиенты и проживают! Чудеса, да и только!
Между тем Герман явно торопился досказать эту часть своих сведений, с очевидной опаской бросая тревожные взгляды вперед, на приближающуюся «зону особняков» в районе парка.
– И вот, как только мы въехали в этот дом, сразу начались… Даже не знаю, как это назвать… Странные вещи! То тут, то там стали появляться книги Златогорской – современные, издания последних лет, и все же как они могли появиться в доме, если никто так и не признался в их покупке? Между тем один из томов лежал с утра пораньше на моих тапочках у кровати…
Еще пара глубоких вздохов.
– Многим слышались чьи-то отдаленные голоса и смех. А уж моей бедной Ольге… Господи, такое впечатление, что главный массированный удар все эти духи или силы старого дома сконцентрировали именно на ней. Она слышала целые откровения! Днями и ночами перечитывала основные труды Софьи Златогорской, бродила по коридорам и прислушивалась, что скажут ей стены. Но все это были, если можно так сказать, забавы. Серьезные события начались лишь в конце сентября.
Герман дышал как рыба, выброшенная на берег, – открывал рот и в буквальном смысле глотал воздух жадными глотками.
– Как я и сказал, в самых первых числах сентября этот самый голос наказал Ольге найти Зал Свободы в подвале дома, где некогда юная Софи пряталась от людей. Ольга немедленно потребовала от меня вскрыть дверь в этот самый подвал, который я поначалу едва не замуровал, решив, когда будет больше свободного времени, провести там настоящий, как положено, ремонт и оборудовать винный погреб. Пришлось вскрыть подвал раньше и обойтись без ремонта. Ольга бродила по нему, а я спасался работой, едва ли не ночуя в своем офисе. Да иначе я бы с ума сошел, думая, не свалился ли на голову Ольге какой-нибудь кирпич в этом самом подвале! И он свалился, можете себе представить!
Герман даже приостановился, глядя на меня полным отчаяния взглядом: я отметила про себя, что в тот момент его глаза приняли серебристо-серый оттенок – в тон дождливому небу.
– Все выглядело как банальный несчастный случай: она остановилась, опершись рукой о полуобвалившуюся стену, и тут сверху ей на голову рухнул солиднейший пласт кирпичей. Просто счастье, что Ольга, несмотря на ее худобу, очень сильная и выносливая. Она потеряла сознание лишь на мгновение, почти тут же поднялась и вдоль стеночки пошла на выход. Видели бы вы, как ужасно она выглядела, внезапно появившись передо мной в темном коридоре: бледная, вся в крови… Признаться, в тот момент я сам готов был поверить, что передо мной самое настоящее привидение!
Герман в очередной раз перевел дух и, внезапно побледнев, кивнул на крепкий двухэтажный особняк:
– Вот он, этот нечистый дом…
А посмотреть здесь было на что: под серым мрачным небом, под серым мрачным дождем у самой ограды парка возвышался длинный серый мрачный дом. В два этажа высотой, с целым рядом высоких окон, с кариатидами, трагически поднявшими к плачущим небесам свои бездонные очи, держащими на плечах своды арки над массивной входной дверью.
– Неслабо, – только и смогла выговорить я, невольно совсем по-старушечьи покачав головой, и перевела взгляд на печально улыбавшегося мне Германа. – Как говорится, скромненько, но со вкусом.
Он только усмехнулся, тем самым дав понять, что вполне оценил мой юмор; сложил зонт, каким-то необычным ключом открыл дверь и гостеприимно пропустил меня вперед:
– Добро пожаловать в нашу скромную обитель.
Глава 5
В обширной овальной прихожей, которую впору было назвать парадной залой, нас встречала голубоглазая светловолосая девушка, забавно, почти по-детски полуоткрывшая рот при моем появлении.
По всему выходило, что она давно ждет прихода частного детектива Татьяны Ивановой, не решаясь ни на шаг отойти от двери, дабы не пропустить торжественный момент появления.
– Здравствуйте, Татьяна!
Это было ее приветствие, произнесенное со всем юношеским восторгом. Было ей на вид лет шестнадцать-семнадцать, а в этом возрасте, известное дело, всем нам нужен кумир. Разумеется, и мне было весьма приятно.
– Добрый день.
Тут слово решительно взял Герман, чье лицо от неловкости ситуации немедленно пошло красными пятнами.
– Раз уж нас тут встретили, позвольте вас друг другу представить: Наталья, моя племянница, сами видите, красавица и умница; ну, а тебе, Наталья, думаю, нет нужды представлять Татьяну, ты у нас все знаешь вперед всех. А теперь, ради бога, не отвлекай нас – нам необходимо серьезно поговорить.
– А я не собиралась никому мешать, – немедленно обиделась девушка. – Я просто хотела поздороваться, и все.
И Наталья, еще раз приветственно мне улыбнувшись, исчезла, свернув в один из коридорчиков, уводивших из прихожей в глубины дома.
Как только она исчезла, Герман, тревожно оглянувшись, решительно взял меня под локоток и торопливо увлек за собой в прямо противоположный коридорчик. Практически сразу же мы свернули в переход и поднялись по деревянной широкой лестнице на второй этаж, попав в следующий коридор – широкий, мрачноватый, с несколькими высокими дверями вдоль него.
Герман гостеприимно распахнул передо мной крайнюю из них:
– Прошу вас! Устраивайтесь поудобнее – надеюсь, в моем рабочем кабинете нам никто не помешает.
Что ж, кабинет полностью соответствовал сдержанно-благородному стилю этого дома: высокие деревянные панели стен, камин с расставленными перед ним полукружьем креслами; вдоль всей стены напротив окон, от пола до потолка, деревянные стеллажи с тускло отсвечивающими корешками книг. А в другой части кабинета стояли массивный рабочий стол со старинной лампой под зеленым абажуром, диванчик на полусогнутых ножках и удобные объемные кресла, в одно из которых и предложил мне усаживаться Герман. Сам он устроился за письменным столом.
– Итак, не будем терять время, – отрывисто проговорил он. – Я извиняюсь, но прошу меня понять: моя работа – это не просто получение баснословной прибыли, как полагает моя родня, это прежде всего едва ли не круглосуточная занятость. Потому я хочу с максимальной пользой провести этот с трудом выкроенный на наше с вами общение час.
– Лично я – только «за». – Изучая обстановку кабинета, я одновременно наблюдала за своим собеседником. – А потому давайте для начала вы перечислите мне всех, кто проживает с вами под крышей этого дома.
– Разумеется, вы должны быть в курсе, – кивнул Герман. – Я заранее отпечатал для вас список, чтобы он всегда был у вас под рукой, но с ним вы ознакомитесь чуть позже.
Он протянул мне тонкий файл и махнул рукой.
– А сейчас, наверное, лучше мне как можно подробнее рассказать вам о втором покушении.
– Вы так уверенно называете это вторым покушением, – осмотревшись, я поудобнее устроилась в кресле и всецело сосредоточилась на бледном лице своего собеседника. – Значит ли это, что вы на все сто уверены: кирпич упал на голову вашей жене не случайно?
– Вы сейчас сами убедитесь, что в этом деле быть в чем-то уверенным на все сто чрезвычайно трудно. – Его усмешка вышла слегка кривой. – Хоть я сам и убежденный атеист, но тут чувствую: еще немного, и сойду с ума! Слишком много… необъяснимого! Мистики. Одно противоречит другому. В случае с кирпичом, к примеру, врач и вызванная им полиция хором утверждали, что это действительно простой несчастный случай, и посоветовали Ольге не лазить по подвалам. А вот я ощущал непонятную тревогу и потому сам, лично, после «экскурсии» с полицией еще раз спустился в подвал и прошел по ее пути, чтобы все перепроверить – откуда конкретно свалился кирпич и как это произошло. По возможности на днях я сам проведу вас в подвал и покажу то самое место.
От волнения Герман поднялся и, пощелкивая пальцами рук, прошелся по кабинету, остановившись прямо передо мной.
– В том самом месте некогда была чисто декоративная стена, немного не доходившая до потолка, с аркой-углублением по центру. Что интересно: если, цепляясь за кирпичи, залезть до верха этой стены, то запросто можно попасть в другую часть подвала. Я ясно излагаю?..
Ольга, по ее собственным словам, явилась в этот Зал Свободы по прямому приказу Софьи Златогорской – вроде как в очередной раз услыхала ее голос или нечто в том же роде. Тот же голос приказал ей найти арку, у которой некогда Софье впервые явился ее Трисмегист, и замереть рядом с ней. Ольга же по собственной инициативе поначалу «нырнула» в нишу этой арки – по ее словам, чтобы там загадать желание. А как только она вынырнула, на нее рухнул этот гигантский не кирпич – целый пласт кирпичей. Я все проверил: поднялся до края той стены при помощи лестницы и увидел что бы вы думали? Эта стена оказалась довольно толстой – в три кирпича толщиной, и на самой вершине была этак аккуратно уложена еще парочка таких же кирпичных стопок. А с обратной стороны стены, где, должно быть, и находился наш неудавшийся убийца, была установлена старая лестница. Вот и думайте сами – случайно упал наш кирпич или нет?
Он откашлялся, выпил стакан воды и продолжал чуть хрипловатым от волнения голосом:
– Как только Ольга пришла в себя и ее выписали из клиники, я попытался расспросить ее, как и что происходило в тот день. В ответ она лишь улыбнулась и произнесла буквально следующее…
Тут Герман открыл дверцу письменного стола, достал и положил перед собой довольно потрепанную книгу, легко открыл ее на заложенной закладкой странице.
– «Вы говорите, что на меня обрушилась стена, а я отвечаю: «Нет, это Гермес положил мне руку на плечо!» Вы говорите: «Бедное дитя, ты едва не погибла!», а я отвечаю: «Увы, я не дошла до рая всего лишь несколько шагов!»
Герман захлопнул книгу и со значением посмотрел на меня.
– Вы понимаете?
Что ж тут было не понять? Я кивнула.
– Я понимаю, что вы вслед за вашей супругой процитировали мне Златогорскую? Стало быть, первое покушение было точной копией произошедшего в том же подвале столетие назад?
Он кивнул.
– Именно. Для этого достаточно прочесть всю главу, где Златогорская подробно все описывает.
С этим все было достаточно ясно, и я предложила Герману продолжать свой чрезвычайно четкий и сжатый рассказ.
– Второе покушение состоялось в день рождения Ольги: седьмого октября все наше семейство готовилось праздновать ее двадцатипятилетие. В тот день все было как обычно. Единственно, чем он отличался от других дней, – я ушел с работы чуть пораньше, чтобы по дороге забрать из бутика заранее заказанный букет из двадцати пяти алых роз. С этим букетом я вернулся домой и, стараясь, чтобы меня никто не заметил, сразу поднялся в комнату Ольги, где она обычно любила сидеть, слушая мантры или перечитывая свою Златогорскую. На этот раз ее почему-то там не было, а у меня сразу все так болезненно сжалось внутри. Я бросился в нашу спальню и увидел Ольгу. Она лежала на кровати – бледная как смерть, а весь ее живот был в уже загустевшей крови. Можете себе представить, что я ощутил?
Даже попросту пересказывая эти события, Герман страшно побледнел, словно в очередной раз пережил смертельный ужас.
– Опущу описание всех своих переживаний и эмоций, а также то, как отреагировало на этот ужас все мое семейство, готовившееся отмечать день рождения, а вместо того вынужденное мгновенно разбежаться по своим кельям. Доложу вам лишь общий итог и выводы полиции. Итак, Ольга лежала без сознания, но дышала. Судя по всему, она была ранена в живот – точно понять было трудно, потому как весь низ живота был в крови. В крови были и руки Ольги, и тут же, на кровати, лежал окровавленный пистолет. Естественно, я тут же вызвал «Скорую помощь», а те, как и положено, поставили в известность полицию, с представителем которой я и встретился на пороге клиники, передав пакет с окровавленным пистолетом.
Я попыталась представить себе всю картину. Что бы я подумала, будь я на месте Германа? Естественно, что Ольга совершила попытку самоубийства. Между тем он мне за сегодняшний день несколько раз с особым нажимом повторил, что уверен: речь должна идти не о несчастных случаях и не о попытке самоубийства, а именно о покушениях на убийство.
– Извините, Герман, но почему вы в данном случае…
Он лишь нетерпеливо отмахнулся:
– Да подождите вы! Прошу вас, выслушайте меня до конца… Да, внешне все было четко обставлено как попытка самоубийства. Но были такие мелочи, которые тут же бросились мне в глаза. Ольга панически боится любого оружия. А буквально за пару дней до всего этого кошмара она вдруг ни с того ни с сего зачитала мне отрывок все из той же автобиографии Златогорской. Оказывается, в ее судьбе был точно так же обставленный эпизод: как она сама описывает, ей явился Гермес Трисмегист и дал в руки оружие, приказав выстрелить в себя «и продолжать жить дальше», назвав это «уроком смерти». Софья выстрелила… И осталась жить – рана зажила чудесным образом буквально за считаные дни. Помню, как Ольга, зачитывая мне этот самый эпизод, сказала, вся содрогнувшись: «А вот я бы просто не смогла взять в руки никакое оружие – по-моему, в любом оружии заключена черная энергия». Вот так вот. Это – первое.
Герман перевел дыхание и на мгновение прикрыл глаза. Тут же открыв их, он бросил тревожный взгляд на часы и поторопился продолжить:
– Второе. Ольга – левша. Между тем пистолет лежал с правой стороны. Понимаю, это мелочь. А третье… В тот же день, к вечеру, вернувшись из клиники, я встретил свою сестру, которая, чтобы выбросить пару пакетов, собиралась идти к мусорным бакам, которые были расположены там же, в конце улицы. Я сказал ей, что вынесу их сам – признаться, у меня просто не было сил подниматься в нашу темную, пустую спальню. Так вот, когда я открыл мусорный бак, первое, что бросилось мне в глаза, – окровавленные резиновые перчатки, брошенные кем-то поверх всего мусора. Хотите верьте, хотите нет, но я готов поклясться, что это были перчатки неудавшегося убийцы: втиснув пистолет в руки Ольги и тут же бросив его на кровать, нарочно испачкав Ольгины руки в крови, он снял перчатки и сам остался чист.
– Вам следовало тут же вызвать полицию и потребовать провести экспертизу крови на перчатках.
Он горько усмехнулся:
– Наша доблестная полиция встретила меня на пороге клиники такими словами: «Ваша супруга совершила попытку самоубийства – делайте выводы!» Они сообщили мне, что рассматривают происшествие именно в этом ракурсе, а потому закрывают дело. Посоветовали мне больше внимания уделять своей женушке. Что ж, я могу понять их точку зрения, но не могу игнорировать и свои ощущения. А они таковы, что кто-то из дома хочет убить Ольгу, все списав на якобы ее сдвиг по части Златогорской и придав смерти мистический оттенок. Разумеется, мне очень не нравится вся сложившаяся ситуация, я не могу нормально жить под одной крышей с родными людьми и знать, что кто-то из них на полном серьезе желает убить мою Ольгу. Я хочу точно знать, кто это. Вы меня понимаете?
Чего уж тут было не понять? Я кивнула. Впрочем, тут имелся еще один неясный момент, и я поспешила его прояснить:
– Герман, а откуда взялось оружие?
Он тут же ударил себя ладонью по лбу, благодарно взглянув на меня.
– Именно! Чуть не забыл самое главное. Полиция практически сразу вернула мне пистолет, дав команду немедленно зарегистрировать оружие в соответствующем отделе…
Тут он наклонился и, достав из стола, положил прямо передо мной пакет, из которого достал и осторожно протянул мне темный пистолет с надписью на стволе: «Browning model Baby, Belgium, 1907».
– Прошу вас взять этот пистолет, возможно, он пригодится вам в расследовании. – Он потер лоб, словно вспоминая все то, что хотел мне сообщить. – Дело в том, что, как выяснила экспертиза, выстрел действительно был произведен из этого самого пистолета – можете прочесть сами, это «браунинг» тысяча девятьсот седьмого года выпуска под названием «Baby». Клянусь вам, у нас сроду не было в доме ничего подобного, а сама Ольга, повторюсь, всю жизнь панически боится даже кухонного ножа.
Между тем старинные часы гулко звякнули – на циферблате было ровно двенадцать тридцать. Герман тут же нахмурился и деловито поднялся.
– У нас с вами осталось несколько минут. Я хотел бы, если вы не против, позвать сейчас сюда все семейство и представить им вас, а вам – их. Как вы на это смотрите?
– Положительно. Познакомимся и будем знать друг друга в лицо.
Герман молча кивнул и поднял трубку домашнего внутреннего телефона. Его разговор был так же лаконичен:
– Ольга? Ты не могла бы собрать всех у меня в кабинете?.. Да, да, я хочу, чтобы вы все познакомились с Татьяной – да, той самой, которую ты называешь своим Учителем, но только умоляю тебя…
На этом их диалог внезапно оборвался. Мы с Германом переглянулись, и я приготовилась к очередному экзотическому явлению Ольги, наказав себе делить все надвое и не принимать слишком близко к сердцу.
