Читать книгу: «Нина просто запуталась»
НИНА ПРОСТО ЗАПУТАЛАСЬ
Все самое захватывающее, что бывает во вселенной, начинается так: ты идешь по улице, погруженный в свои мысли. Или едешь в автобусе. Или стоишь у кассы в супермаркете. Перед тобой монотонно меняются виды, проносятся чьи-то голоса, ты касаешься разных людей. Все, что ты делаешь и о чем думаешь, все, что происходит вокруг изо дня в день, настойчиво шумит, утомляя систему чувств. И только находясь в этом состоянии ментальной усталости, когда вот-вот заболит голова, можно поймать искру настоящей эмоции. Какая-то мелочь, которая случайно попала в зону внимания, пронзает насквозь, удивляет и полностью меняет состояние души.
Подобное чувство можно испытать, если наблюдать за пылинками в солнечном луче: они падают, как в замедленной съемке, убегают от сквозняка. И когда ты уже погружен в это медитативное созерцание, одна блестка, заблудшая сюда из другого, непылинного, мира, дерзко сверкает прямо перед твоим носом.
И вот тощий студент сидит на полу с блаженным выражением лица. Разглядывая пылинки, он думает не о том, что в комнате пора прибраться, и не о проваленном экзамене, из-за которого не спал всю ночь. Даже голодный желудок перестал урчать. Он думает о симпатичной соседке в искрящемся платье, которая чуть не сбила его с ног в лифте полчаса назад. Любви с первого взгляда не бывает, но бывает любовь с одной случайной блестки.
Глава 1. Неудачный день для Ника
1
Фигура Ника Кейва в свете прожекторов была похожа на огромного черного богомола. Такая же худая, длинноногая, со сложенными на микрофонной стойке руками. Зрители, в большинстве своем девушки, визжали и тянулись к его ступням, когда он присел на край сцены. Первые аккорды на фортепиано, и его бархатный низкий голос начал убаюкивать взорвавшуюся аплодисментами толпу. «Люди вовсе не добрые», – пел он, не подозревая, что пророчит истину. Кто-то крикнул, что любит его, и он ответил взаимностью. Отрицая присутствие охранников, он протянул руки к рыжеволосой девушке, вырвавшейся из общей массы, и коснулся ее щеки. Коренастый мужчина в черной форме тут же выставил ее за ограждение, где ее поглотила толпа таких же симпатичных нимф.
– А теперь впустите любовь! – сказал он и начал танцевать. Его движения были импульсивными и энергичными, как будто это было в последний раз.
Концертное агентство «Музеон» гордилось тем, что было первой в мире компанией, закупившей новейшее оборудование – автоматическую сборную сцену «ХэллТек». Стропила, на которых держался каскад софитов, комплекс колонок и мониторов, устанавливались нажатием пары кнопок. Вся эта конструкция была связана между собой тончайшим и прочным железным тросом, который был своеобразным конвейером: на него, будто вагоны поезда, погружались все осветительные и звуковые приборы.
Все, что требовалось от рабочих, – нажать кнопку «сборка»: стропила разворачивались, скреплялись и вставали буквой П. После этого оставалось только выставить оборудование на конвейер и нажать «пуск»: трос приходил в движение и тянул за собой на стропила все, что было на нем закреплено. Это было полезным изобретением, потому что клуб, в котором выступал Ник, в другие дни был просто местом для дискотеки, и всю технику можно было компактно хранить на складе. К тому же для установки такой сцены можно было задействовать всего лишь одного рабочего. Экономия была очевидна, и в ближайшем будущем это приобретение должно было окупить себя. «Быть первыми во всем» – вот девиз компании «Музеон».
Никто не понял, как это произошло. По залу волной прокатилось несколько звуков, как будто это говорил единый организм – гигантский многорукий монстр: он сначала издал недоуменное «Ооо», потом устрашающее «Ааа», а затем пустил петухов и перестал владеть своими голосовыми связками. В зале началась паника.
На звуке «о» сверху начали падать вагоны железного поезда – колонки и прожектора. Металлический трос, как в замедленной съемке, спускал их в центр, прямо на голову Ника. На звуке «а» трос кровожадной змеей обмотался вокруг шеи музыканта. Последней его эмоцией было недоумение. Какой-то добрый рабочий, который следил за всем со стропил сверху, мгновенно очутился у пульта управления и судорожно жал кнопку, поднимающую трос. На месте шеи образовалась зияющая рана, и голос многорукого монстра сорвался. Удивленная голова оторвалась, полетела в зал и в тот же миг упала к ногам красивой девушки, забрызгав кровью ее бледное лицо и изумрудное платье. Толпа расступилась, освобождая ей место. Теперь он навсегда твой, детка.
2
Нина разглядывала белые бороздки на потолке и улыбалась.
– Он тебя найдет.
– Я знаю, – ответила она.
Кисти рук сжимались и разжимались. Она несколько раз порывалась встать – один раз нога даже наполовину свесилась с кровати – но каждый раз передумывала.
– Знаешь, пусть меня накажут. Но это было прекрасно.
– Ага. Что из того, что ты сделала?
– Как раз то, чего я не сделала. Прерванная любовь – прекрасна. – Она длинно улыбнулась, слишком глупо и беспечно. Она называла такую улыбку олигофренической и не позволяла себе так забываться. Хотя в компании Эдди можно было делать что угодно. – Что-то жарко.
Она подошла к окну и подергала ручку. На противоположной стороне улицы стояла толпа из трехсот школьников и учителей – без портфелей, без курток. Пожарная тревога.
Нина снова легла на кровать.
– Как думаешь, кем меня можно назвать? Эмоциональный маньяк? – Она протянула руки в потолку.
– Эмоциональный наркоман.
– Пожалуй, – она пожала плечами. – Нет, все-таки жарко.
Она встала и повернула ручку окна против часовой стрелки. На противоположной стороне улицы уже никого не было.
– Нина, ты ничего не замечаешь за собой?
– Ты о чем?
– Уже стемнело.
– Не пойму, о чем ты.
– Ты в депрессии.
– Неправда.
– Ты уже четыре часа ходишь по комнате, ничего не делая. И это происходит очень часто.
– Я работаю. Я много работаю. Это нормально – для работающего человека – погружаться в свои мысли и думать, не замечая, как летит время.
– Нет, это признак болезни.
– Ладно. Знаешь, с каких пор я в депрессии и почему?
– Знаю.
– Тогда не говори глупостей.
– Я бы советовал тебе обратиться к психологу.
– Тебе стоило посоветовать это раньше, лет пятнадцать назад.
Он подошел к ней и обнял. Нина заплакала.
– Мне некуда больше идти, Эдди. Что, если это все неправда?
– Ты не веришь в меня?
– Верю. Но что если мой отец действительно болел? Что если у меня шизофрения?
– Ты же знаешь, что это не так.
– Я могу закончить так же, как он.
– Не можешь. Ты уже не такая, как он.
– Он был беспомощным и одиноким.
– Нет, у него была ты.
Нина посмотрела на часы: без четверти три. За окном начинало светлеть.
– Этот полицейский – довольно симпатичный.
– Хотел бы я на него посмотреть.
– Прости, что заставляю тебя ревновать.
– Ничего страшного. Но мы ходим по тонкому льду, ты должна это учитывать.
Нина детально помнила свою встречу с молодым офицером в форме. Почему-то она была уверена, что они встретятся еще не раз. Он ей очень понравился.
Но было кое-что, о чем она забыла, и эта мысль, как надоедливый комар, жужжала в голове, не давая возможности себя поймать.
3
Неделю назад Нина стояла около концертного клуба и наблюдала, как из здания выводят людей: молодые мужчины были озадачены, а женщины, почти все, рыдали. Она курила пятую сигарету и пыталась понять, изменилась ли она сама за последние полчаса. К ней подошел молодой человек в полицейской форме и попросил закурить. Она равнодушно протянула всю пачку.
– Ужасно, не правда ли? – сказал полицейский.
– Что именно?
– То, что случилось. А вы разве не с концерта этого… Кейва?
– Нет, я просто курю. Концерт отменили?
– То есть вы не в курсе?
– В курсе чего? Я вижу много плачущих девушек. Он настолько плохо пел? – она ехидно улыбнулась.
– Ну вообще… жуткая история. Слава богу, что вы не видели. Ему отрезало голову.
– То есть он умер?
– Как думаете, сколько живет человек без головы?
– Да, действительно. Как это случилось?
– Эти новые технологии… В погоне за деньгами никто не заботится о безопасности.
– То есть?
– Там была установлена автоматическая сцена. Виновата, скорее всего, концертная компания. Стропила не выдержали под весом всяких навороченных штук и начали сами собой собираться.
– А голова-то тут причем?
– Там был металлический трос.
– Ой… Как жаль. Подождите минутку.
Нина подошла к урне, и ее стошнило. Да, новое чувство, это точно.
– Извините, – сказала она, доставая салфетку из сумочки.
– Вы так отреагировали… Не стоило говорить вам. Все хорошо? – Он внимательно посмотрел ей прямо в глаза.
Гул разочарованных поклонников, шум машин, плохие новости. И вдруг среди этого всего – его озабоченный вид и красивое лицо.
– Нет, все хорошо.
– Хотите, открою секрет?
– Да. – Она улыбнулась.
– Это похоже на несчастный случай, но эта случайность слишком роковая. Я не верю в это. Мне кажется, кто-то хотел его смерти.
Нина ничего на это не ответила. Они постояли молча несколько минут, пока полицейский докурил. Когда он уже собрался уходить, она сказала:
– А знаете, я его любила. Очень.
– Правда?
– Да.
– И почему вас не было на концерте?
– Не захотела. – Нина пожала плечами.
– Это очень странно. А может, это вы головорез, которого мы ищем?
– Ну допустим. И что тогда?
– Мне придется вас наказать. – Он подмигнул ей. – Возможно, арестовать. Посадить в камеру.
Она в растерянности смотрела на него, пытаясь отогнать подступивший к лицу неуместный румянец.
– Ну что вы, я же шучу. – Внезапно весь его шарм пропал. – Мне пора. Спасибо за сигарету.
Он быстро ушел, не дождавшись ее ответного взгляда. Она захотела оставить в воспоминании только те его глаза, в которые почти влюбилась.
4
Всю прошедшую неделю Роберт пытался убедить начальство в том, что смерть Ника Кейва была спланирована, что стоит оставить в покое несчастный случай и начать искать преступника.
Главной уликой была вскрытая бутылка с водой, на которой не было обнаружено ни одного отпечатка пальцев. Все остальные бутылки были закрыты, и на них были пальчики если не участников музыкальной группы, то хотя бы уборщиц или другого персонала. Проверить бутылки – это единственное, на что удалось уговорить старшего детектива Кюмри. Из-за увлечения психологией у Роберта было хорошо развито шестое чувство и эмпатия. В двадцать лет он бросил обучение в университете на факультете психоанализа. Виноват в этом был Алекс, его лучший друг, который однажды сделал такое, о чем до сих пор помнит весь город.
Когда пытаешься анализировать поведение людей и делать выводы, со временем эти выводы получаются все более и более быстрыми и точными.
Иначе нельзя объяснить способности Роберта к провидению. В тот день, когда он впервые встретил Нину, он, возможно, спас беспечного коллегу от смерти.
Докурив сигарету, которой Нина с ним поделилась, он вернулся на место преступления (или место несчастного случая, как всегда поправляет его Кюмри) и увидел, как Джон поднимает с пола бутылку с водой, готовится открыть ее и сделать глоток. Роберт тогда здорово напугал его, накричав так, что тот выпустил бутылку из рук, и она упала на пол.
Конечно, там были отпечатки Джона. Но больше – ни одного.
Или Джон имеет отношение к этой смерти (в чем он сильно сомневался, потому что, по мнению, Роберта, ему немного недоставало мозгов), или кто-то специально стер отпечатки пальцев перед тем, как поставить бутылку рядом с микрофоном музыканта. А это значит, что в бутылке что-то было.
Это он и собирался выяснить, направляясь в единственную лабораторию в городе, где могли сделать анализ на яды.
Здание «Элайн Фарма» находилось между двумя улицами – широкой Главной улицей, которая простиралась до самой центральной площади, и улицей Рэйлс, находившейся уровнем гораздо ниже Главной. Здание фармацевтической компании стояло как бы на возвышенности, и зайти туда можно было, только поднимаясь по длинной лестнице, начинающейся на Рэйлс-стрит.
Роберт жалел об отсутствии свободного времени для спортзала, борясь с отдышкой на тридцать пятой ступеньке. Он надеялся закрыть это дело до отъезда в отпуск, в загородный дом к своей матери, где он сможет хотя бы бегать по утрам.
Добравшись до цели, он позвонил в дверь, и спустя пару секунд ему открыли.
Он подошел к стойке ресепшена и вытащил значок и удостоверение.
– Детектив Роберт Пэл, – представился он.
Девушка за стойкой приподнялась, чтобы разглядеть документ.
– Добрый день, детектив, чем могу помочь?
Роберт открыл портфель и вытащил оттуда бутылку с водой, завернутую в пластиковый пакет.
– Мы договаривались с лабораторией о проведении анализа на наличие ядов.
– Секунду, я уточню.
Девушка села обратно за стол и набрала номер лаборатории. Она говорила тихо, как будто не хотела, чтобы Роберт ее услышал.
– Сейчас за вами спустятся, – сказала она. – Присядьте вот там. – Она указала на ряд стульев, занимавших всю противоположную стену.
Роберт почувствовал себя школьником, ожидая кого-то или чего-то, сидя на стуле со сложенными на коленях руками. Он ненавидел это чувство – оно возникало каждый раз, когда он общался с коллегами. Они не воспринимали его всерьез из-за того, что он был младше всех в отделе, и теперь он надеялся, что докажет свою правоту, хоть это и стоило жизни невезучему Нику Кейву.
Ему едва удалось убедить детектива Кюмри в том, что он сам справится с задачей, несмотря на свой юный для полицейского возраст. Тот, в свою очередь, непрозрачно намекал ему, что Роберт ищет то, чего нет, из-за отсутствия опыта. Что у них в отделе каждый раз сталкиваются с подобными несостыковками, но это еще не повод открывать дело и тратить ресурсы на поиски несуществующего маньяка. Так Роберт и понял – большинство дел в этом отделении были несчастными случаями.
Главным и пока еще таинственным для него вопросом было «почему?». Зачем кому-то понадобилось убивать известного музыканта? Неужели звезды сошлись и в мире родился новый Марк Чепмен?
К Роберту подошла молодая девушка со светлыми волосами и попросила пройти за ним.
Они поднялись на лифте на пятый этаж и долго шли по длинному белому коридору со множеством дверей. На каждой двери красными цифрами обозначался номер кабинета.
Нужная дверь оказалась в самом конце коридора. Они вошли в гигантское ярко освещенное помещение с множеством столов, рядом с каждым стояли медицинские аппараты и шкафы для пробирок.
– Меня зовут Кэт, – сказала девушка, – я буду проводить анализ. Давайте вашу бутылку.
Роберт протянул ей пакет. Она взяла его и достала бутылку. Роберт машинально потянулся к ней, чтобы предотвратить порчу улики, но быстро понял нелогичность своих действий. Все отпечатки (а точнее, их отсутствие) уже сняты и отражены в отчете. Настало время взглянуть на содержимое.
– У вас есть какие-нибудь предположения – что там внутри?
– Я думаю, яд.
– Это понятно, но какой? Мы можем сделать анализ с помощью реагентов, но мы должны хотя бы примерно понимать, что искать.
– Переберите все известные яды. Цианид, стрихнин, рицин.
– У вас широкие познания.
– Я много читал об этом накануне.
– Хорошо. А какое было воздействие этого яда на организм жертвы?
– Думаю, никакого, ему отрубило голову.
– О боже, какой ужас. И почему вы уверены, что кто-то хотел его отравить?
– Бутылка была вскрыта, и на ней не оказалось никаких отпечатков. Кто-то специально их стер.
– Понятно. Будем смотреть, вы обратились по адресу. Я постараюсь распознать молекулу этого вещества, и мы сравним ее с молекулами известных ядов.
– Спасибо вам. Когда ждать известий?
– Недели три, не меньше. Это трудоемкая работа, мистер Пэл.
– Договорились. Вот моя визитка. Как только найдете что-то, сообщите.
Роберт попрощался с Кэт и вышел из помещения. Он тайно надеялся, что там окажется яд, хотя корил себя за такие мысли. В отделении давно не появлялось интересных дел, и он цеплялся за этот случай, как за последнюю тростинку. Иначе ему придется переводиться, ведь он не разделяет взглядов начальства.
Мимо него по коридору прошла женщина. Она обернулась, и он узнал знакомые черты. Он остановился, она тоже.
– Это вы? – спросила она.
– А, вы же делились со мной сигаретой. – Он подошел ближе.
– Как вы здесь оказались?
– Могу спросить вас о том же.
– Я здесь работаю.
«Еще интереснее», – подумал Роберт.
– А я здесь расследую.
– Убийство Ника Кейва?
– С чего вы взяли, что это убийство?
– Вы сами говорили.
– Действительно. А кем вы здесь работаете?
– Я – биоинформатик.
– Послушайте, – начал он, – я ведь совершенно ничего не знаю о биоинформатике.
– И что?
– Вы не могли бы… Рассказать мне об этом побольше?
– Вам стоит говорить прямо, я не понимаю намеков.
– Не хотите ли выпить со мной чашечку кофе как-нибудь?
– Вы знаете, нет, не хочу. – Она сказала это так просто, что он не сразу понял смысл ее слов.
– Ммм… а я очень хочу, – возразил он. – Возьмите хотя бы мою визитку. – Он опустил руку в портфель и выудил оттуда небольшую бумажку. – Вдруг вы когда-нибудь передумаете.
– Кто знает, – сказала она равнодушно. В тусклом свете коридора не было видно ее смущения.
– До свидания.
– Прощайте.
Роберт вышел из здания. Спуск по адской лестнице был ненамного легче, чем подъем, – его икры устали и теперь дрожали от каждого шага. Теперь, когда прошла неделя после происшествия, он смог получше разглядеть Нину. Что-то в ее облике показалось ему знакомым. Но не темные кудрявые волосы и белый халат, а что-то на уровне инстинктов. Он как будто где-то уже видел такого же человека, но в другом теле.
5
Большую часть времени Нина работала дома, за ноутбуком. Вот почему она стала биоинформатиком, а не простым биологом – тебе не нужно ничего, кроме программного обеспечения, которое умеет считать. Ее работа заключалась в предсказании. Она, как настоящий маг, строила последовательности нуклеотидов в ДНК, секвенировала их и составляла прогнозы – подействует лекарство на человека или нет. Ее прельщало заниматься такой наукой. Осознание того, что ты, сидя дома, решаешь судьбу человечества – безусловно, благотворно влияет на самооценку.
Сейчас в совете ученых «Элайн Фарма» работали над созданием универсального лекарства от опухолевых клеток. Не так давно группа британских биологов обнаружила ген, отвечающий за рост мягких тканей, и компания «Элайн Фарма» тут же взялась за дело – необходимо было проработать молекулу такой структуры, которая бы идеально влияла на мутировавший ген, останавливая развитие рака или любых других опухолей.
В ходе этой напряженной работы Нине приходилось практически каждый день являться в офис, чтобы показывать свои результаты работы и видеть результаты работы молекулярных биологов.
Она пришла на работу к шести часам утра и уже целый час мучилась от дикой сонливости. Сегодня ей не удалось поспать, потому что всю ночь она думала о том, как встретилась накануне с Робертом, и не могла решить, нужны ли ей эти отношения. Эдди говорил, что не нужны. Но ведь Эдди любит ее, как он мог сказать другое?
Она сидела в самом конце компьютерного класса в полной темноте – никого еще не было в офисе, и она решила не включать свет, чтобы не раздражать и без того уставшие глаза. Вдруг послышались шаги, и дверь открылась. На пороге показалась Кэт. Нина сидела тихо. Кэт прошла к кулеру и налила себе воды. Она села за ближайший стол, осушила стакан и обхватила голову руками.
– Кэт, – шепотом позвала Нина.
От испуга Кэт пролила оставшуюся воду на клавиатуру компьютера. Она всматривалась вглубь комнаты, пытаясь разглядеть незнакомца, но в результате включила свет. Нина сощурилась от ярких ламп.
– Зачем ты так, – простонала она.
– Нина? Что ты тут делаешь в такую рань?
– Готовлюсь к совещанию. А ты?
– Я кое-что нашла. – Ее тон был заговорщическим. – Я нашла такой ужас, Нина, ты не поверишь!
– Какой?
– Диамфотоксин!
– Что? – Нина почувствовала тяжесть внутри, как будто по ее пищеводу спустился кирпич.
– Диамфотоксин. Ты знаешь, что это?
– Нет. – Ее руки начали предательски дрожать.
Кэт подошла к ней, и Нина спрятала предателей под стол.
– Ну загугли, – не унималась Кэт.
Нина открыла страницу поисковика и набрала «Диамфотоксин». Она знала об этом все, но не могла сказать об этом Кэт. Никому не могла. Кроме Эдди, но Эдди – всего лишь ее воображение.
– Ты в этом уверена? – спросила Нина.
– Я десять раз перепроверила. Почему, ты думаешь, я все еще здесь?
– И откуда он мог взяться?
– Я не знаю. В этом-то и дело.
Кэт выглядела сильно уставшей. Под глазами были темные круги, светлые волосы растрепаны, а зрачки сужены, как будто она выпила литр эспрессо.
– Мне нужно срочно позвонить детективу Пэлу.
– Ты уверена, что звонок детективу в шесть часов утра – это хорошая идея?
– Но я должна…
– Тебе лучше пойти домой поспать. Хочешь, я сама ему позвоню?
– Мне нужно составить отчет и распечатать.
– Я сама могу это сделать. Не волнуйся.
– Нина, ты такая добрая. – Кэт изможденно улыбнулась.
– Не благодари.
Кэт отвела Нину в лабораторию и показала свои вычисления.
– Я домой, а тебе – удачного дня.
– Не пей больше кофе. – Нина по-дружески обняла Кэт.
– Ты очень милая.
Кэт вызвала такси. Нина подошла к окну и проводила коллегу взглядом до машины, чтобы убедиться, что та ушла. Когда кроме нее и охраны в офисе никого не осталось, Нина заперла лабораторию на ключ и села за компьютер. Она открыла документ с отчетом. В графе «Найдено ядовитое вещество» изменила «да» на «нет» и стерла название – «диамфотоксин», изменив значение на N/A, что означает «недоступно». Отправила документ на печать, затем взяла бутылку с оставшейся водой и вылила содержимое в раковину. Приготовила раствор хлорки и промыла емкость и поверхности вокруг. Затем добавила в бутылку воду из кулера, вытерла, вернула в пакет для улик. Вернулась в компьютерный класс и настроила на телефоне напоминалку – «Позвонить Роберту». Бутылку она положила в свою сумку.
6
Сегодняшнее собрание прошло как нельзя лучше, совет ученых стремительно приближался к завершению задачи. Полученная молекула встраивалась в ДНК почти идеально, значит, они были на верном пути. Нина так и не позвонила Роберту, она решила, что ей не помешает посоветоваться с Эдди.
Она набрала Кэт и убедилась, что та не берет трубку – значит, спит, и она не сможет известить детектива о результатах исследования раньше Нины.
Нина ушла из офиса в половине второго и тут же отправилась в парк, чтобы набрать немного свежих листьев и земли.
Когда она пришла домой, Эдди встретил ее горячим поцелуем и предложил чаю.
– Ты же не умеешь это делать, – возразила Нина.
– Но мне ведь ничего не мешает предложить.
После скромного полдника они занялись любовью. Эдди был чуть более нежным, чем обычно, с ним у Нины всегда получалось достичь пика. Больше ни с кем не было так легко, как с ним. Она закурила.
– Тебе не стоит этого делать, – сказал Эдди.
– Почему?
– Тебя можно будет узнать по шлейфу табачного дыма. Сейчас нужно быть осторожнее, чем обычно.
Нина потушила сигарету и обняла Эдди. Она взяла со стола стопку бумаг и карандаш и принялась рисовать какую-то схему.
– Что это?
– План защиты. Мы должны четко продумать мое алиби и дальнейшие действия.
Она начертила несколько овалов и подписала каждый: «сборная сцена», «бутылка», «клининговое агентство», «мама», «Кэт», «другие коллеги», «квартира», «загородный дом».
– Давай начнем по порядку, – предложила Нина, – кто может узнать о том, что механизм сборной сцены был поврежден?
– Тот, кто разбирается в этом.
– Глупость, никто ее толком не тестировал, это новая технология, и никто не знает, как она работает.
– А если они обратятся в поддержку?
– Ну тогда им придется отправлять все устройство на проверку в комиссию, вряд ли в нашем городе станут так заморачиваться.
– Но это ведь Ник Кейв, могут и заморочиться.
– Ты прав. Давай пока что оставим этот вариант и вернемся к нему позже. Что с бутылкой?
– Ты позвонишь детективу и скажешь, что в ней ничего не нашли.
– А если Кэт позвонит ему до меня? Или если она позвонит ему позже и все расскажет?
– Придется тебе поговорить с ней.
– По какой причине она могла бы не рассказывать об этом?
– Ты можешь убедить ее, что она ошиблась в расчетах, потому что работала ночью. Ладно. Клининговое агентство. У них есть твоя фотография. – Эдди ходил по комнате взад и вперед.
– Я работаю там пять лет, это еще ничего не значит.
– Биоинформатик, который подрабатывает уборщицей? Ты это серьезно?
– Я найду, что сказать детективу.
– Ладно. Тогда мама.
– Она может рассказать о моем характере. Но она меня плохо знает, так что это не страшно.
– Кэт?
– Тут уже сложнее. Она может выдать, что я иногда прихожу в лабораторию просто так. Но я попытаюсь убедить Роберта, что это нужно для работы. Не более чем совпадение.
– Другие коллеги? – Эдди зачитал предпоследнюю подпись. – Это кто?
– Те, с кем должно быть согласовано мое алиби. Тут все учтено.
– Твоя квартира и загородный дом.
– Надеюсь, что до загородного дома он не доберется. На всякий случай придется туда съездить и прибраться. Давай займемся этим завтра.
– Хорошо. А теперь твое алиби.
– Утром я приходила в лабораторию, Гарольд может это подтвердить. Потом дома я говорила с мамой по скайпу. Затем пошла в книжный, на обратном пути решила пройтись пешком, дошла до автобусной остановки, где находится клуб, покурила.
– Думаешь, он начнет тебя допрашивать?
– Кто знает, я должна быть готова.
Нина еще несколько минут сидела молча, проговаривая про себя алиби. Потом взяла телефон и набрала номер с визитки Роберта.
– Алло, это Роберт?
– Да, а вы кто?
– Это Нина. Вы дали мне свою визитку.
– Ааа, девушка с сигаретами.
– Точно.
– Прошло почти три недели с нашей последней встречи. Что заставило вас позвонить мне?
– Да я тут обдумывала ваше предложение попить кофе. И подумала, что оно не такое уж абсурдное.
– Причем здесь абсурдность?
– Ну… Вы расследуете дело, приходите в фармацевтическую компанию и встречаете там человека, которого видели рядом с местом преступления.
– Да, пожалуй, это странно.
– Когда и где вам удобно?
– Кафе «Тайм» на главной улице, знаете такое?
– Да, знаю.
– Давайте завтра в пять часов вечера?
– Договорились. Роберт, коллега сегодня передала мне результат исследования воды из той бутылки.
– Ааа… Она с вами поделилась моими соображениями?
– Да. Результат отрицательный.
– То есть никаких ядов?
– Да, никаких.
– Вы меня очень этим расстроили.
– Сожалею. Результаты у меня на руках, я могу принести их вам завтра.
– Было бы замечательно.
Нина положила трубку и выдохнула. Завтра утром придется получше проработать свое алиби, чтобы детектив ничего не заподозрил. Соглашаясь на эту встречу, она ставила под удар не только свою жизнь, но и жизнь Роберта Пэла.
7
Роберт отдал охране расписку, повесил куртку на согнутую руку и, вдохнув поглубже, открыл дверь в комнату свиданий. Эти встречи давались ему нелегко, хоть и были довольно частыми. Каждый месяц в течение последних трех лет он навещал Александра, но до сих пор не определился со своим отношением к этому человеку.
За металлическим столом сидел темноволосый молодой мужчина, которому еще не исполнилось тридцати. Он был искренне рад видеть своего друга. Что Роберт мог отличить, так это искренность. Может быть, и еще кое-что, но ему тогда никто не поверил.
Улыбка Алекса была такой добродушной и располагающей, что и на секунду нельзя было предположить, что пять лет назад он, сидя на крыше торгового центра, одним нажатием кнопки убил девять человек и испортил здоровье шестерым.
Они проводили за разговорами почти по два часа подряд из положенных Алексу двух в месяц. Больше никто к нему не ходил: его приемные родители отказались от «родства с животным», а журналисты за давностью лет перестали интересоваться его делом.
Чаще всего во время этих встреч они говорили о людях. Истории были связаны со случаями из полицейской практики Роберта: мнение Алекса вносило в обсуждение некую весомость. «Видят ли сны звезды? Понимает ли психопата психопат?» – вот типичные терзания Роберта.
Но никогда они не обсуждали самого Алекса. Роберт зарекся поднимать эту тему, после того как полтора года пытался добиться смягчения наказания и отправить друга не в тюрьму на пожизненное заключение, а на лечение в психиатрическую больницу, при этом не получив никакой моральной поддержки и не заметив намерения выжить у самого преступника.
Алекс больше прочего хотел говорить об искусстве, литературе, просил Роберта читать к их очередному свиданию ту же книгу, что и он, чтобы они могли обсудить свои впечатления.
«Мне хватает историй в повседневной жизни, – сказал однажды Роберт. – Книги – для развлечения, я не хочу обсуждать проблемы несуществующих людей».
Однако он не возражал и слушал, когда Алекс пересказывал ему сюжет, – или из жалости, зная, что другого шанса выговориться у него нет, или подсознательно чувствовал, что этот созидательный опыт может ему пригодиться (теперь я знаю, как читает эту книгу психопат?).
Алекс проследил глазами за другом, когда тот молча садился напротив. С самого звука открывающейся двери эта встреча не походила на другие.
– Привет.
– Привет, – чуть более живо, чем нужно, ответил Алекс.
– Как дела?
– Хорошо. Я прочитал «Камеру обскура». А что сделал ты? – попытка разрядить обстановку была немного вызывающей.
– Хочу тебя спросить. – Он сделал паузу, осмотрев потолок и стены на предмет камер. Их было четыре – в каждом углу. Избежать этого было невозможно, поэтому он стал говорить еще тише: – Как ты думаешь, каким будет типичный портрет женщины, которая способна убить человека?
– Я думаю, это любая обычная женщина. Или любая необычная женщина. Такая же, как и любой мужчина. При чем тут вообще пол? Каждый человек способен убить. Вопрос в том, убивает он или нет.
– Наверное, да. А если я поставлю вопрос так: как выглядит женщина, которая вот-вот убьет кого-то?
– Так, как свойственно для ее характера. Она будет выглядеть соответственно эмоциям, которые испытывает. Намерение убить у каждого человека проявляется разными эмоциями. У некоторых схожими: замкнутость и отчуждение от жертвы, но никогда нельзя знать это наверняка. Если только это не последние три секунды перед убийством в порыве гнева. Но тогда есть только три секунды, чтобы уловить намерение.
Роберт молчал, погрузившись в свои мысли.
– Если ты хочешь узнать что-то конкретное, тебе придется рассказать мне.
– Вполне конкретное. Но я не могу рассказать. Город маленький. Здесь камеры, и если вдруг кто-то будет просматривать запись и окажется знаком с этим расследованием, то он может все испортить своим вмешательством.
