Читать книгу: «Мистер Игрек Рок», страница 2

ГЛАВА ВТОРАЯ. ОТЕЛЬ «АХЕЯ» И «ЗАТОНУВШИЙ МЕШОК»

1.

Днём вовсю светило солнце. Так что, если не выглядывать в окно и не видеть улиц, наверняка заснеженных, как на Рождественских открытках, то легко можно вообразить, что сейчас лето, и весь ночной переход сквозь океан снега был всего лишь сном.

Мистер Рок так и делал. Он лежал в тёплой, немного жестковатой, но всё равно, ужасно приятной постели, где миллион раз постиранные и проглаженные полотняные простыни ласкали тело не хуже шёлковых. Лежал, закинув руки за голову, рассматривал солнечные блики, пробившиеся сквозь неплотно задёрнутую штору, и пытался спокойно, без эмоций, утрамбовать в сознании события вчерашнего вечера, (или, если быть совсем точным, сегодняшнего утра).

После того, как сообразительная Ленеоппа нашла его визитку, после неловкой ситуации с молчанием и недоговорённостями, которая за этим последовала, хозяин отеля согласился, наконец, всё разъяснить, но, как настояла его супруга, только после того, как гость переоденется и поест!

Мистеру Року тут же были вынесены вещи господина Луисса: уютная, мягкая рубашка, манжеты которой уже пушились на сгибах от древности, и тёмные брюки, более уместные на провинциальной церковной службе или похоронах. С надетыми ранее тапочками всё это отлично сочеталось и сразу превратило мистера Рока в свойского парня, который пришёл домой после долгого рабочего дня и расположился в своей гостиной на заслуженный отдых. Новый стакан глинтвейна этот образ дополнил, а когда Ленеоппа принесла дышащую огнём сковороду с яичницей, приправленной всем, чем в приличных домах положено приправлять яичницу по утрам, стало и вовсе похоже.

– Обычно постояльцы у нас в гостиной не едят, – сказала женщина, ловко перекинув содержимое сковороды на тарелку и раскладывая по обе стороны от неё вилку и нож. – Но столовую Луисс откроет ближе к обеду, а вашу комнату нужно хорошенько прогреть, да и пыль вытереть не мешало бы. Давно никто не заселялся сразу в оба номера, поэтому, там, где не живут, я убираю раз в неделю, а пыль, будь она неладна, берётся откуда-то, хоть летом, хоть зимой!

Мистер Рок, который при виде еды осознал, наконец, что зверски голоден, только благодарно кивнул. Приличия ради спросил у хозяина, не желает ли тот составить ему компанию и, получив отрицательный ответ, набросился на еду.

– Вы, сударь мой, ешьте, не стесняйтесь, – сказал Луисс, усаживаясь в кресле напротив с обстоятельностью, которая сулила долгий рассказ. – Ешьте и слушайте, я постараюсь вам кое-что объяснить о жизни в городке, и о том, что значит здесь ваша профессия. А по окончании моего рассказа вы, думаю, и сами удивитесь, как всё совпало. Ни с того, ни с сего вас заносит в наш городок, и вы оказываетесь доктором! Смешно, верно?

Он поёрзал, удобней устраиваясь в кресле, скосил глаза на прибитую над камином длинную курительную трубку, протяжно вздохнул и начал:

– Городок наш, сударь, хоть и маленький и расположен, как вы уже заметили, в самом, что ни на есть, захолустье, обустроен, тем не менее, лучше других прочих. Сами сможете в этом убедиться, когда отдохнёте и пойдёте всё осмотреть. Магазины есть какие угодно, даже особо модные и дорогие! Кафе, не хуже парижских, где летом на закате любо-дорого выпить чашечку кофе. Есть бар для любителей погорячее, да ещё и с вечерней программой!

Мечтательно закатив глаза Луисс захихикал и, подавшись к гостю, шепнул:

– И программка там, скажу вам, очень, ну просто очень пикантная…

И посмотрел с таким удовлетворением, словно имел все основания лично гордиться содержанием «программки». Потом откинулся и добавил уже громко и строго:

– Но всё без глупостей, в рамках благопристойности. У нас тут, знаете ли, публика солидная, обеспеченная. Есть клуб, весьма закрытый, куда не каждого допустят, и я считаю это очень правильным! Строгий порядок основа процветания! Лучше, что ли там, где без конца ходят на какие-то митинги, чего-то там жгут, требуют, создают беспорядки?! Мы смотрим иногда новости по телевизору и не перестаём удивляться, до чего же глупо живут в этих больших городах и странах! А насмотревшись единодушно сходимся в том, что наше удалённое местоположение есть абсолютное благо. Вся мировая политическая возня, светские сплетни, чьи-то падения и взлёты, всё это для нас лишь развлечение и тема для приятной беседы вечерком, и, говоря по совести, волнует она даже меньше, чем перемена погоды.

В этот момент мистер Рок, жадно соскребающий остатки яичницы, внезапно уронил вилку, и Луисс, махнув ему рукой, чтобы не беспокоился, сам полез поднимать.

– Женщина торопится, – сказал он, протирая и осматривая поднятую вилку, как будто по ней было видно, о какой именно женщине речь. – Не иначе моя Ленеоппа придёт сказать, чтобы я вас не заболтал. Иногда мне кажется, что моя жена слышит сквозь стены!

Он снова захихикал.

– Она терпеть не может, когда я начинаю рассуждать о нашей жизни. Говорит, чего рассуждать, когда всё хорошо? Живём и живём, и нечего удачу по словам размазывать… Она у меня верит во всякую эту мистику. А я не мешаю. Когда женщина во что-то верит, это просто нужно уметь хорошо использовать, верно?

Мистер Рок вытер рот салфеткой, посмотрел в пустую тарелку глазами ненаевшегося человека и недовольно заметил:

– Вы, действительно, отклонились от темы, дорогой Луисс. Я охотно поговорю с вами обо всём, о чём захотите, но позже. А сейчас, давайте вернёмся к тому, с чего начали: к моей профессии…

– Да, да, да! – закивал Луисс. – Я к этому и веду! Дело в том, что всё благополучие и вся обеспеченность города целиком зависят от нашего мэра, господина Сельме Тиффо! Он является бессменным мэром уже… Ох, я даже не скажу сколько лет, но поверьте, очень, очень много!

Луисс замолчал, явно с намерением всё же подсчитать годы правления мэра, и мистер Рок воспользовался этим, чтобы задать вопрос, который вдруг сформировался у него в голове:

– Как же удаётся вашему мэру обеспечивать город всем необходимым при такой изоляции?

– Как-то удаётся, – развёл руками Луисс. – Честно говоря, мы об этом особо не задумываемся. Господин Тиффо человек без сомнения достойный своего положения. И потом, не так уж мы изолированы. Тут есть дорога в большой, так сказать, мир, но пользуются ей мало. Зачем нам ездить туда, где плохо, верно?

– А как же продукты.., не знаю, прочие товары, которые всегда нужны? – спросил мистер Рок. – Или у вас и собственное сельское хозяйство, и промышленность от тяжёлой до лёгкой?

– Нет, ну что вы! – Луисс улыбнулся улыбкой миллиардера, у которого спросили, не светит ли у него дома персональное солнце. – У нас есть господин Прето Мей и господин Самид, который просит называть его только так, «Самид», так что, не спрашивайте, всё равно не отвечу имя это, или фамилия, ибо сам уже не помню… Так вот, эти двое нас всем и снабжают. Они оба регулярно улетают на грузовом самолёте, который предоставляет им господин Тиффо, и привозят в город то, что мы не можем производить сами. Деликатесы для ресторана, тряпки и обувь для магазинов, газеты, журналы, всякие бытовые побрякушки и даже мебель, если она кому-то нужна!

– Не слишком ли расточительно? – удивился мистер Рок. – Гонять самолёт за бакалеей, прессой и едой, это довольно странно при том, что есть дорога.

– Почему нет, если мы можем себе это позволить? Тут ведь живут в основном очень состоятельные люди, мистер Рок. Есть, конечно, такие, кто зарабатывает на жизнь своим трудом, уборщики, к примеру, официанты, всякие служащие. Или, как мы с Ленеоппой, кто просто скучает без дела. Но в основном живут на ренту. И, хотя я не заглядывал в их банковские счёта, но точно знаю, что прожить так они смогут ещё лет сто.

Мистер Рок невольно поддался соблазну и осмотрел гостиную, которая, хоть и не блистала новизной отделки, тем не менее, не выглядела и запущенной, как бывает в прогорающем заведении.

– А вы за счёт чего существуете? – спросил он.

Луисс усмехнулся.

– В отелях не только приезжие останавливаются. У кого-то в семье проблемы, кому-то просто захотелось уединения… Вот, к примеру, сейчас в третьем номере живёт господин Хирон Мебис, художник. У него поиск вдохновения, которое он черпает из вида за окном. Говорит, нигде в городе такого больше нет. Да вы и сами сможете убедиться, у вас комнаты рядом будут. Господин Мебис как раз из таких, кто скучает без дела, и рисует свои картины ради собственного удовольствия, а за постой платит щедро, со всеми возможными чаевыми.

Мистер Рок скосил глаза на портрет.

– Это его работа?

Луисс проследил взгляд гостя и почему-то нахмурился.

– Да, – сказал с необычной для него неохотой. – Жена заказала. Хочет видеть меня вот таким.., героем Эллады…

– Кстати, неплохо нарисовано, – заметил мистер Рок, сам удивляясь своей убеждённости в том, что портрет хорош. – Ваш господин Мебис мог бы стать знаменитостью.

– Не хочет, – отрезал Луисс.

Он посмотрел на портрет почти с ненавистью и теперь уже сам вспомнил, что снова уклонился от темы.

– Так вот, о вашей профессии, сударь! Как я говорил, наш мэр человек достойный и всеми уважаемый, но есть у него одна… странность. Не хочу называть это недостатком, хотя ничего плохого в недостатках не вижу, если они никому зла не несут. Почему бы и нет, верно? Человек без недостатков внушает подозрения. А наш мэр всего лишьчересчур мнительный. Вбил себе в голову, что смертельно болен! И живёт себе с этим, между прочим, уже лет пятнадцать, если не больше. Зимой, летом ещё ничего, но все годы, обязательно, весной и осенью, господин Тиффо находит у себя симптомы очередного смертельного заболевания и начинает страдать. А когда страдает он, страдаем мы.

– Разве в вашем, таком самодостаточном городке нет доктора? – спросил мистер Рок.

– Есть. А как же! Господин Лаенг, который, между нами говоря, мог бы в любое время стать знаменитостью поважнее Мебиса! Беда в том, что наш мэр, как я уже сказал, человек очень мнительный. Он подозревает доктора Лаенга в умалчивании правды, и, когда тот говорит, что господин Тиффо совершенно здоров, верит ему только первые несколько минут. Страшно радуется в эти минуты, хватается за сигареты, за пирожные и за всё то, в чём себе отказывал, пока думал, что заболел. Но, стоит доктору Лаенгу уйти, как господин Тиффо впадает в сомнения, потом мрачнеет, а потом погружается в пучину своих подозрений и снова чувствует себя больным.

– Может, он и вправду болен.

– О-хо-хо! – Луисс запрокинул голову и немного посмеялся, показав ряд желтоватых, но удивительно ровных зубов. – Вы бы его видели! Крепок, бодр, молодо выглядит… Да, он слегка прихрамывает.., суставы… Но, кто сейчас не мучаетсяс суставами? Плохая экология дошла и до нас. В меньшей степени, конечно, чем в других местах, где плохо, но дошла…

Мистер Рок нетерпеливо кивнул.

– С этим ясно. Так вашему мэру нужен ещё один врач для объективности мнения, я правильно понял?

– Не совсем, – мягко произнёс Луисс. – Тут, видите ли, дело деликатное. Примерно год назад господин Тиффо открыто разругался с доктором Лаенгом. Тот сказал, что не видит смысла в своих посещениях, если господин мэр его мнению не доверяет, а господин мэр сказал, что больше никогда не станет к доктору обращаться, потому что господин Лаенг либо стал небрежно к пациенту относиться, либо от него всё скрывает из глупейшего человеколюбия, хотя гуманней было бы сказать правду и дать возможность подготовиться к неизбежному… Одним словом, отношения, до сих пор вполне себе дружеские, теперь вдребезги испорчены. Доктор Лаенг дуется, а господин мэр стал вдруг всем и каждому говорить о том, что вот-вот в город явится другой доктор, который вернёт ему душевное спокойствие и навсегда излечит от мнительности! Это было так странно, что мы, сами понимаете, начали уж было волноваться, не повредился ли господин Тиффо рассудком. Новички в наш город прибывают крайне редко, и мы, как правило, об их прибытии узнаём заранее от господина Прето Мея, который этих новичков и доставляет, и вообще всегда в курсе всех перемен и новостей. Но тут даже он разводил руками. Говорил, что брать на борт какого-либо доктора у него указаний нет, а другим путём человек в здравом уме до нас вряд ли доберётся… И, надо же, именно вы взяли и добрались! И, как раз, не в уме.., в том смысле, что сами себя не помните. Но визитка… Это, скажу вам знак! Прямо, как в кино! Было предсказание, и вы явились, и как раз доктор!..

Луисс запнулся на полу слове, заметив, что мистер Рок качает головой с выражением ироничного сочувствия на лице.

– Вы забыли, дорогой мой Луисс, – сказал он, – что доктор я только на визитке и, что для меня это такая же новость, как и для вас. Я не в состоянии буду вылечить даже порез на пальце, потому что не помню, что нужно к этому порезу прикладывать, да и нужно ли вообще что-то прикладывать?.. Я не могу вспомнить названий лекарств, мазей и всяких прочих пилюль, как не могу вспомнить, что за чёрт занёс меня в эти края! Вряд ли при таком раскладе факт, что я называюсь доктором может быть чем-то полезен вашему мэру.

Он с шумом отодвинул тарелку, встал и, сунув руки в карманы церковно-похоронных брюк Луисса, подошёл к камину. Пляшущее пламя подсветило лицо нервным оранжево-красным светом и отразилось в широко раскрытых, неподвижных глазах сразу несколькими дрожащими бликами.

– Как глупо, – пробормотал мистер Рок, – ничего не помнить, кроме имени, да и то какое-то странное… А ведь наверняка я где-то жил и, как вы говорите, судя по одежде, жил неплохо.

Он вдруг зажмурился, схватил себя за переносицу и замер.

– Ну, ну, ну, не стоит, не стоит! – разволновался Луисс, выбираясь из кресла и не зная, похлопать ли расстроенного гостя по плечу, или лучше его пока не трогать. – Ещё никому не удавалось слезами и отчаянием что-то в жизненном разладе поправить. Что ни делается, то к лучшему. Может, так и надо, чтобы вы ничего не помнили… Я, кстати, собирался дать вам совет, никому пока не говорить о том, что вы доктор. Походите, осмотритесь и обязательно постарайтесь понравиться мэру до того, как он узнает, кто вы есть… Он-то, конечно, сразу подумает, что вы тот самый, кого он ждёт, но, раз память утеряна, то и спрашивать с вас нечего!

Мистер Рок опустил руку и перевёл усталый взгляд на добродушное лицо хозяина.

– Зачем тогда мне нравиться вашему мэру?

– Психология! – шепнул Луисс. – Если он узнает, что вы доктор, но ничего, кроме этого, о себе не помните, то, пожалуй, разочаруется, впадёт в депрессию, опять что-нибудь у себя найдёт и совсем скиснет без надежды! Но если вы скажете, что совсем ничего о себе не помните, то он будет надеяться. Тот факт, что вы доктор, станет, как бы, его догадкой, которую господин Тиффо всеми силами захочет подтвердить и, может быть, отвлечётся от своих навязчивых мыслей! Затеется помогать вам что-нибудь вспомнить, будет пересказывать симптомы тех несуществующих болезней, которые у себя находил, причём, не ради жалоб, а чтобы подтолкнуть вас к воспоминаниям, что само по себе уже скажется благотворно! А дальше, больше! Станет спрашивать ваше мнение, и вот тут, если вы покажетесь ему приятны, любое слово сможет оказаться исцеляющим! Что вам стоит прикинуться тогда, будто всё вспомнили? Это ж всё во благо ближнему! Хотите, познакомлю вас с доктором Лаенгом? Посоветуетесь с ним, он подскажет, что и как надо говорить… Как вам такое, а? Вдохновляет?

Мистер Рок несколько мгновений смотрел на него, чуть покачиваясь, потом обессиленно кивнул.

– Я спать хочу, – сказал он.

– И правильно! – обрадовался Луисс. – Давно пора!

Он потащил шаркающего тапками гостя в тёмный коридор, потом по короткой скрипучей лестнице на второй этаж, где, видимо, находились комнаты. Там засыпающий на ходу мистер Рок вяло отметил про себя, что планировка помещения разительно отличается от той, что была внизу, но думать о причине этого сил уже не осталось.

Перед слипающимися глазами промелькнула Ленеоппа с постельным бельём на руках. Издалека долетел её голос: «… Постелила всё свежее, а это отнесу постирать…». Потом в золотистом свете предстала уютная комнатка с большим окном, за опущенными шторами которого уже вовсю разгоралось утро, и кровать с призывно откинутым уголком толстого одеяла… Потом была подушка, и всё…

2.

Утреннее раздумье кое-что утрамбовало.

Во-первых, мистер Рок понял, что спешить ему некуда и незачем. Во-вторых, что его положение совсем не так плохо, как казалось вначале, потому что он запросто мог очутиться в месте, куда менее гостеприимном. И, в-третьих, он внезапно подумал, что потерял память только в отношении собственной жизни, в отношении же жизни вообще помнилось куда больше. И это показалось забавным.

Он начал перебирать в уме самые обычные повседневные дела, поминутно опасаясь, что вот-вот споткнётся на каком-то действии, или понятии, где мозг его снова провалится в пустоту, как это случалось всякий раз, когда мистер Рок пытался вспомнить что-то из личной жизни, или вообразить себя доктором. Но оказалось, всё, что связано с хождением по улицам, с поездками в машине, с заходом в рестораны, в магазины, с покупками там, с надобностью в этих покупках.., короче, всё, что может потребоваться в обычный день обычному человеку, помнилось прекрасно!

Тогда он взялся за понятия, к примеру, такие, как отчаяние, благодарность, любовь, зависть, презрение, отвращение, ненависть, жалость, чувство сострадания…

Поразительно! Он мог бы назвать ещё целую кучу подобного, включая сюда даже религиозные переживания, и прекрасно понимая при этом и смысл, и суть! Но тут вдруг возникло другое, ужасно неприятное состояние. При всём понимании того, что представляет из себя, скажем, любовь, мистер Рок не мог припомнить ни единой ситуации, где бы он это чувство испытывал! То же самое относилось и к остальным состояниям и чувствам, кроме, разве что, отчаяния, мысли о котором живо возвращали к событиям прошедшей ночи и раннего утра, что составляло единственные пока воспоминания мистера Рока.

Почему-то он заволновался.

Продёргав без результата своё сознание ещё примерно минут десять, мистер Рокподумал, что сейчас собственная память напоминает ему набитый до отказа мешок, который застрял где-то в мутной воде. Сам он удерживает этот мешок всего лишь за край, дёргает, дёргает, чувствует, что достать можно, но как это сделать, совершенно не представляет! А мешок словно запутался между лап какой-то коряги – намертво не сидит, при определённом усилии даже тянется к поверхности, но тут же и опадает…

Может, если хорошенько его раскачать, он рано или поздно выскочит?

Мистер Рок сделал ещё одно усилие.

Нет. Не вышло.

Тогда он снова вернулся к действиям, пытаясь, хоть через них, восстановить в памяти какие-то жизненные ситуации. Но и тут, увы, все действия помнились только, как действия, которые мистер Рок мысленно механически выполнял, словно бы впервые, но, вместе с тем, знал, что делает всё безошибочно верно! Как будто, протягивая руку за яблоком, он, уже в процессе движения, вспоминал и название плода, и то, как его нужно взять, осмотреть, отложить, если червивое, или, если хорошее, отнести к кассе и заплатить…

Тут он едва не подскочил!

Заплатить!

В этом мире за всё требовалось платить, он это помнил, знал, ощущал точно так же, как помнил и ощущал, к примеру, голод. Знал, что платить нужно деньгами, но денег у него не было, и это могло создать проблему худшую, нежели потеря памяти!

Мистер Рок свесил ноги с кровати, сел и озадаченно потёр подбородок.

Как долго добрые хозяева будут о нём бескорыстно заботиться?

Устроиться куда-то на работу?… Он помнил, что деньги обычно зарабатывают, но, чтобы зарабатывать, надо уметь что-то делать, а в этом смысле он как раз ничего и не помнил.

Чушь какая-то!

Вчера Луисс сказал, что в городке многие живут на ренту… Значит, есть банк. А где банк, там вклады. Где вклады, там счета… Судя по одежде, он когда-то жил не бедно, значит, счёт был и у него… И, возможно, через банк можно будет сделать какой-то запрос…

А, чёрт! Какой запрос, если ни документов, ни номера счёта, ни других бумажек, которые бы подтвердили, что мистер Рок вообще такой человек, который имеет право делать запросы через банк…

И тут из застрявшего мешка воспоминаний медленно вынырнула и закачалась на поверхности мутного забвения длинная вереница цифр. Мистер Рок не мог определённо сказать, что это номер его банковского счёта, но где-то на уровне подсознания ничуть не сомневался – это он и есть!

В противоположном углу комнаты обнаружилось бюро с откидной крышкой, под которой лежали несколько ручек разного цвета и упаковка стикеров. Мистер Рок торопливо записал цифры, сунул бумажку в карман и только тут сообразил, что спал одетым. Он усмехнулся. Штаны и рубашка мало пострадали от того, что их не сняли. Видимо, он заснул настолько крепко, что даже не ворочался. Но теперь, когда возникла нужда в каких-то конкретных действиях, привести себя в порядок следовало незамедлительно!

Умывальник нашёлся за маленькой дверцей у входа в комнату. Была там и душевая кабинка, присутствию которой мистер Рок почему-то страшно обрадовался. Быстро снял с себя всё, хорошенько помылся, почистил зубы совершенно новой зубной щёткой, заботливо выложенной кем-то на видное место, потом надел вещи господина Луисса, стараясь подвёрнутыми рукавами и выпущенными полами рубашки прикрыть их ветхость, тщательно пригладил волосы и решил, что пора выходить.

3.

Второй этаж отеля дышал безлюдием настолько явно, что мистер Рок не отказал себе в удовольствии как следует рассмотреть поразившую его планировку, никак не соответствующую этажу первому.

Оказалось, чуда никакого нет. Просто кто-то, кто занимался здесь строительством, подошёл к делу очень творчески и с максимальной фантазией использовал все возможности ландшафта для здания, которое со стороны улицы имело обычный плоский фасад, а во двор, расположенный на краю довольно крутого склона, выдвигалось широким полукругом на крепких сваях, охватывающим оба этажа наподобие стеклянного «фонаря». (Это определение сразу пришло в голову мистера Рока, поэтому он решил, что так и есть) Неведомый дизайнер скрыл выступающий полукруг на первом этаже, отгородив его стенкой, чтобы получился коридор из прихожей к лестнице, а на втором устроил в этом же месте просторный вестибюль, из которого двери вели в две комнатки, и те делили полукруглый выступ надвое, являясь, видимо, единственными номерами отеля. Одну из этих комнаток занимал мистер Рок, а другую этот.., как его?.. Художник…

Изучая второй этаж, он подумал, что такое архитектурное решение явно затевалось для панорамного обзора окрестностей, потому что застеклены комнаты были от пола до потолка, и, распахнув шторыперед тем, как выйти, мистер Рок не мог не признать, что вид из его окна открывался, действительно, впечатляющий! Видно было далеко, до самого сумеречного леса, который темнел себе скромно на горизонте, обрамляя какие-то призрачные, то ли холмы, то ли горы, и сейчас, при ярком солнце и белом дне, не вызывал даже лёгкого содрогания при мысли о том, как тоскливо и мрачно было его нутро ночью. Точно так же не пугало больше широкое, как река, заснеженное поле. Теперь оно алмазно сверкало под солнцем, оттеняя чистейшее голубое небо своей белизной. А совсем близко, за оградойдворика, торчали лишь терракотовые крыши уютных кирпичных домиков с дымящими трубами. Летом эти домики наверняка тонули в зелени деревьев, которые сейчас окружали их графичной обнажённостью, но было в этой обнажённости что-то очень уместное именно сейчас. Что-то, что так и просилось на холст! У мистера Рока даже создалось ощущение, что деревья эти нарочно подстригали, для почти идеальной округлости кроны, чтобыподчеркнуть тонкое кружево из ветвей.

«Наверное, этот художник.., как там его.., Мебис, кажется… Да, Мебис! Наверняка, сидит сейчас в своей комнате и пишет», – подумал мистер Рок, спускаясь по скрипучей лестнице и чувствуя, почему-то странное умиротворение от того, что кто-то занят делом, исключительно ради собственного удовольствия, а не по суровой нужде, или принуждению. В такой день и в таком месте всё вообще должно быть в удовольствие! И этот скрип, (мистер Рок даже покачался немного на особо скрипучей ступени), и чудесный запах чего-то, наверняка, вкусного, который тянулся из помещений нижнего этажа и, по мере того, как мистер Рок спускался, делался всё более манящим… Всё обволакивало безмятежностью и покоем. И казалось, всё обязательно будет хорошо!

Гость заглянул в вестибюль, где они беседовали с Луиссом, обнаружил, что там пусто и, почему-то, подумал о проглоченной тут совсем недавно яичнице. Мысль о ней тут же мощно возглавила скудный запас его новых воспоминаний, и мистер Рок, потянув носом, двинулся дальше.

4.

Как он и предполагал, за стеной, отгородившей полукруглый «фонарь» на первом этаже, скрывались кухня и столовая. Мистер Рок открыл стеклянную дверь и вошёл в просторное, (естественно, полукруглое), помещение с несколькими столами, удачно расположенными вдоль окон, откуда виденный только что сверху пейзаж смотрелся теперь в ином ракурсе, но был от этого не менее благостным. На ближайшем ко входу столе ещё оставались неубранные тарелки с остатками еды, а на слегка отодвинутом от него стуле обиженно висел забытый серый шарф. Видимо, единственный, до сегодняшнего дня, постоялец отеля «Ахея» уже откушал и ушёл.

Мистер Рок сел за соседний столик.

Из-за приокрытой двери, что вела в кухню, доносился шум воды, перестук моющейся посуды и тихое пение Ленеоппы. Пела она на греческом, что-то протяжно-бесформенное, но мистеру Року, как ни был он голоден и, как ни стремился побыстрее добраться до банка, от такого её пения стало как-то совсем хорошо и спокойно. Он запрокинул голову и упёрся взглядом в потолок, украшенный мозаикой столь искусной, что можно было бы, наверное, удивиться: откуда тут такая? Но в сочетании с голосом Ленеоппы, с языком, на котором она пела и со всей мирно обволакивающей атмосферой безлюдного отеля эта мозаика показалась настолько органичной, что мистер Рок не только не удивился, но ещё и подумал, что ничего другого здесь быть просто не могло!

Он едва не заснул снова, глядя на переливы морских волн, на одинокую ладью среди них, стремящуюся к берегу – слишком золотистому и слишком упорядоченно покрытомукудрявым кустарником, чтобы быть правдой. В голове потекли мысли о мечте и одиночестве, о каком-то невозможном возвращении к самому себе потому, что путь – это неизбежно перемена и старение, и вернётся уже не тот, кто в этот путь отправлялся.., о жизни, как о дороге через сумрачный лес, где можно свернуть куда угодно, но стоит ли это делать, если заблудиться так легко…

– Вы уже проснулись, мистер Рок!

Голос прозвучал резко. Совсем не так, как она только что пела, и мистер Рок вздрогнул.

– Да. Проснулся.., вот…

Ленеоппа приветливо улыбнулась.

– Сейчас я вас накормлю.

Уже не закутанная в шаль-шубу, она оказалась женщиной довольно стройной для своих лет. Во многом этой стройности добавляла совершенная осанка, которая никогда не превратит женщину в старуху. Но, присмотревшись получше, пока Ленеоппа выносила для него приборы и тарелки с едой, мистер Рок решил, что она, в любом случае, совсем ещё не старуха, и, если покрасить её седые волосы в какой-нибудь живой цвет, она, во-первых, помолодела бы лет на пятнадцать-двадцать, а во-вторых, обрела бы лицо более мягкое по сравнению с тем, которое получалось сейчас, когда из-под седых прядей на собеседника смотрели обжигающие чернотой и глубиной совершенно молодые глаза. Мистер Рок не сказал бы, что это было жутковато, но неловкость от несовмещаемого возникала всякий раз, когда Ленеоппа, спросив его о чём-то, начинала смотреть, дожидаясь ответа. И тогда казалось, что смотрит она не в лицо, не в глаза, а в самую душу.

– Честно говоря, думала, что спать вы будете до завтрашнего утра, – сказала женщина, в очередной раз появляясь в дверях кухни с небольшим подносом, на котором дымилась чашка чая и лежала, даже на вид тёплая, булочка. – Ваш сосед, господин Мебис, хотел было подождать вас, чтобы вместе отобедать, но я была так уверена, что вы не проснётесь… Теперь, пожалуй, обидится, скажет, что я его нарочно отправила, чтобы не приставал с вопросами.

Она засмеялась и вдруг, совершенно неожиданно, села за стол напротив мистера Рока.

– А я, знаете ли, на самом деле его нарочно отправила. Хотела с вами поговорить.

– Я тоже с вами хотел поговорить, – кое-как прожевав, но всё равно ещё с набитым ртом сказал мистер Рок. – Для начала, не могу не отметить, что всё ужасно вкусно! Но всё стоит денег, это я помню.., и вы совсем не обязаны меня содержать…

– Молчите, молчите, – не дала ему договорить Ленеоппа. – Деньгами у нас ведает Луисс, вот с ним это и решайте. Утром он велел обеспечить вас всем необходимым, и всё! Больше мне ничего знать не надо.

– А кстати, где он? – спросил мистер Рок, озираясь, как будто добрейший Луисс мог неслышно возникнуть в столовой пока они говорили.

– Ушел. Сказал, что по делам, хотя, я думаю, сидит сейчас в своём любимом заведении, пьёт вино и, наверняка, всем о вас рассказывает.

Мистер Рок почему-то покраснел.

– Не смущайтесь, – сказала Ленеоппа, – это необходимо. В нашем городке любопытство пороком не является, и, появись вы на улице просто так, пожалуй, сочли тут всех сумасшедшими, потому что никто бы не прошёл мимо, не спросив, кто вы и откуда? Вот Луисс и оправился с утра по таким местам, из которых слухи расходятся с особенной быстротой, чтобы вы не трепали себе нервы, объясняя всем и каждому, что потеряли память и шли так ужасно всю ночь по лесу и полю… Брр!

Она передёрнула плечами, представив, видимо, каково её гостю пришлось, но тут же подскочила, потому что тарелка с супом опустела и теперь мешала мистеру Року поставить на её место блюдо с картофелем и рыбой. Ленеоппа быстро произвела перемену, унесла на кухню пустую тарелку, а когда вернулась, гость смотрел на неё с откровенным изумлением.

– Рыба свежайшая! – воскликнул он. – Как?! Откуда?! Я, конечно, многое забыл, но вкус.., ощущения от еды отлично помню и сразу почувствовал, что рыба свежая, хотя не заметил во дворе никакого подогретого водоёма! Возможно, он у вас где-то в подвале, иначе ничем не объяснить такую свежесть!

Ленеоппа пожала плечами.

– Нам не нужен водоём. Господин Мей всегда привозит всё самое свежее. Сегодня утром Луисс получил у него превосходное филе и зелень для салата. Вы, кстати, его совсем не попробовали.