Читать книгу: «Кислородный снег», страница 5

Я с облегчением вздохнул, когда понял, что он откажется от этой идеи. Также, его будничный тон в контексте разговора о самоубийстве, напомнил мне, что образ современного подростка невозможно было вообразить себе без шуток и всяких двусмысленных фраз, отсылающих к суициду. Мне вдруг стало интересно, что они чувствовали бы на нашем месте сейчас?

– Значит, у тебя уже есть план действий? – поинтересовался я, как будто непосредственно меня это уже не касалось.

– Да и, знаешь, всё довольно незатейливо. Наши защитные костюмы, на самом деле, очень похожи на "Меркурий" – та же система замкнутого дыхания и та же кожа с алюминиевым напылением в качестве наружного слоя. Не сложно догадаться, что ни первое, ни второе, при должных приложенных усилиях, не составит труда вывести из строя. Дыхательная смесь в них стандартная, то есть, около сорока процентов кислорода, в то время как остальное – азот. Короче говоря, выйдя на поверхность в заранее неисправных костюмах, мы сможем пройти ещё несколько метров, перед тем как процент вдыхаемого нами кислорода обратится в ноль и мы потеряем сознание. На этом всё и кончится.

– И чем же ты собрался выводить из строя наши костюмы?

– Я не стал бы тебе всего этого рассказывать, если бы не знал наверняка, что это можно сделать обычным хорошо заточенным ножом. А насчёт того, где именно делать надрезы, то это значения не имеет. Сделаем разрез в самом костюме прямо под гермошлемом – на скорость поступления азота это всё равно не повлияет, – он глянул на меня, – Но если ты ждешь, что я сделаю это сейчас, то зря. Я сделаю это, но завтра. Перед выходом. И непосредственно прослежу, чтобы ты надел тот костюм, который я предварительно покромсал.

Идти решили утром. Естественно, никто из нас двоих в ту ночь не спал, но и сказать друг другу нам было нечего. Поэтому мы просто молча лежали, даже не мечтая о спокойном или не очень сне в нашу последнюю в жизни ночь. Всё это время я вспоминал всевозможные трактовки событий после смерти, о которых слышал за свою жизнь. И чем больше я думал о них, тем всё более отдалёнными и меня не касающимися мне казались события грядущего утра.

Я думаю, паника сыграла свою роль в роковой момент. Стоя на выходе в ожидании того, как Лэнс откроет дверь наружу, я, по его же совету, старался выровнять дыхание, но выходило лишь так, что дышал я коротко, но часто, и уже осознавал, что это сыграет со мной плохую шутку.

Мне кажется, не прошло и двух минут с момента нашего нахождения на поверхности, как я понял, что уже не могу идти дальше: в связи с тем, что я старался практически не дышать, естественно возникало кислородное голодание, а вместе с ним и предобморочное состояние, а осознание того, что я иду на верную смерть, заставляло мой организм вырабатывать огромное количество адреналина, что вызывало сильнейший стресс. Когда я уже совершенно ничего не видел перед собой из-за непрекращающейся темноты в глазах, я упал на колени, тяжело дыша, срываясь на плач. Я пребывал в состоянии такого шока, что совсем ничего вокруг себя не замечал. Мне на какое-то мгновение даже показалось, что я уже мёртв, что заставило паниковать меня ещё сильнее.

– Мне даже дышать легче стало.

Это были последние слова, услышанные мной от Лэнса, который всё это время был рядом со мной, а на момент, когда я смог открыть глаза и сфокусировать взгляд, я увидел только его труп.

Паника накатила на меня с удвоенной силой. Я думал добраться обратно к бункеру, но тело уже мне не поддавалось, хотя мне казалось, что разум мой прояснился.

Я смотрел на всё, будто со стороны, и отметил, что небо, наше небо, которое теоретически не имело атмосферы, было затянуто чем-то похожим на туман, через который проглядывало чёрное пространство космоса. Через пару мгновений, а может и вечность, которую, как мне казалось, я провёл в этом состоянии, сопровождающемся неспособностью трезво оценивать течение времени, эта пелена, состоящая, судя по всему, из газов, стремящихся покинуть земную орбиту, одарила поверхность планеты, некогда ставшей местом их зарождения, хлопьевидными соединениями, до боли напоминающими обыкновенный снег.

Весь мир погрузился в оторопь, вызванную этим "снегом", который был похож на прощальную усмешку судьбы над ставшей буквально в несколько мгновений жалкой и незначительной историей существования нашего вида. А моё сердце, пусть я не чувствовал уже ни его биения, ни любой другой части своего тела, продолжало циркулировать с каждой секундой понижающую процентное содержание в себе кислорода кровь, тем самым замедляя работу моего мозга и остальных органов до окончательной остановки.