Читать книгу: «Иная. Выбор», страница 4

Карим Шульц

При виде голограммы, отобразившей посетителя, а точнее посетительницу, я слегка растерялся. Первой мыслью было, не случилось ли чего, но выглядела Виталина прекрасно, зеленые глаза загадочно блестели, так что я расслабился и даже попытался пошутить.

После того как мы перебросились парочкой фраз в качестве дружеского приветствия, малышка озадачила:

– У меня к тебе вопрос, – сказала она ни с того ни с сего. – И мне нужен честный ответ.

– Согласен, – не стал колебаться я, решив, что лучшего момента кое-что выяснить и быть не может, – но только если ты ответишь на мой.

– Договорились, – Виталина приняла мое предложение и озвучила свой вопрос: – Ты знаешь этого парня, хейта, который ошивается на территории нашей Академии и, как мне показалось, следит за нами?

Значит, все-таки заметила. Что ж, пришлось рассказать все, что знаю. А уже через несколько минут я окосел. Конечно, я догадывался, что Виталине что-то известно о появлении эмоций, но такого ответа никак не ожидал:

– Это делаю я.

Что значит «я»? Она сейчас шутит или проверяет степень моей вменяемости? Неужели я спросонья так плохо выгляжу?

– Знаю, в это сложно поверить, – Виталина вздохнула, – но это правда. Всем пятерым девушкам эмоции подключила я. И Тимуру тоже. И крошке Санни в «Ладошках», и Патриции. И даже Виктору Ханту, правда, с ним все произошло случайно. Он был в числе напавших на нас с ребятами равнодушных, и я, разозлившись, сделала его хейтом. Так получилось.

Я молча слушал малышку и не мог пошевелиться. Все, что она говорила, казалось иррациональным, неправдоподобным и диким. Да что там говорить! Мне это казалось откровенным бредом! Я завис в глубочайшем шоке…

– Тимур был первым, и я даже не сразу поняла, что это сделала я. Потом, когда осознала, стала тренироваться. Сначала у меня уходило слишком много сил, вплоть до эмоционального истощения, как с Патрицией. Но я упрямая. Со временем становилось все легче и легче. Теперь я могу полностью контролировать весь процесс.

Охренеть!!! Уши в трубочку сворачиваются…

– Свои эмоции я видела с детства, – Виталина продолжала говорить, а я продолжал шокировано на нее смотреть, – но всегда думала, что это галлюцинации, игра воображения. Ну и конечно, никак не предполагала, что смогу видеть эмоции других людей, а потом и статусы менять. Я и ауры вижу. И твою тоже.

– Так ты – экстрасенс? – попытался обобщить полученную информацию мой глубоко нокаутированный мозг.

– Ну, можно и так сказать, – Виталина скромно улыбнулась.

Я встал, подошел к окну, немного постоял, пытаясь успокоиться, вернулся обратно. Сел в кресло и внимательно посмотрел на малышку.

В это невозможно поверить. Эта девочка, маленькая, хрупкая и до безобразия стеснительная – экстрасенс. И не просто экстрасенс, а еще и с какими-то неслыханными способностями! Она может менять статусы! И это она прямо на моих глазах превращала равнодушных в ЭЛ!

Это выходит за рамки моего разума, это в высшей степени немыслимо и сюрреалистично, чтобы быть возможным…

Но я достаточно хорошо успел узнать Виталину, чтобы не сомневаться в ее словах. Все, что она говорит, – чистая правда. Каждое ее слово. Она видит ауры. Она видит эмоции и может их подключать!

Она… видит… эмоции!!! Обалдеть!

– Кто-нибудь об этом знает? – спросил я, не сводя глаз с малышки.

– Только Тимур, – ответила она.

– А Виктор Хант?

– Вряд ли, – пожала Виталина худенькими плечиками. – В такое сложно поверить нормальному человеку. Скорее всего, он следит за мной по просьбе НИЛЗ, а если точнее, то по просьбе одного из сотрудников НИЛЗ, профессора Кудрявцева. Хант его пациент, об этом говорил Герман Ферт, помнишь? А Кудрявцеву я нужна для опытов. У меня слишком сильные эмоции. Сильнее, чем у других.

Так вот, что имел в виду отец, когда просил приглядывать за Виталиной! У нее сильные эмоции, и это, само собой, вызывает интерес у НИЛЗ. Вот почему она так часто туда наведывается.

– Ты СЭЛ? – озвучил промелькнувшую догадку.

– Возможно, – Виталина улыбнулась. – Такого статуса теперь нет в списке допустимых, так что в Базе числюсь как ЭЛ. И да, рассказывать о силе своих эмоций мне запрещено.

– Я понял, – кивнул, пытаясь собрать мысли в кучу.

О некогда существовавших СЭЛ я слышал – бабуля рассказывала. Давно, я еще в школу не ходил. В прошлом веке этот статус был наряду с остальными, но его отменили за ненадобностью: перестали рождаться люди с силой эмоций, превышающей верхние пределы, установленные для ЭЛ. Получается, не перестали? Более того, в НИЛЗ об этом знают, поэтому и достают Витошку своими исследованиями. Но никто даже не догадывается о реальных возможностях малышки!

– Ты можешь любого равнодушного или хейта превратить в ЭЛ или полуЭЛ? – спросил я, чувствуя, как внезапно похолодели руки.

– Нет, – словно извиняясь, сказала малышка и опустила голову, – только живорожденных. Я могу повлиять только на живорожденных.

Ясно. Вот почему статусы Святослава и Ильдара остались без изменений. И вот почему она с такой тоской смотрела на хейта, а я, дурак, чуть было ревностью не захлебнулся!

Я подошел к Виталине, сел на корточки рядом с ней и, взяв холодные ладошки в свои руки, тихо спросил:

– Ты понимаешь, что если о твоих способностях станет известно, то твоя жизнь окажется в опасности?

– Понимаю, – тихо сказала она, – поэтому никому и не говорю.

И Тимур это понимает, поэтому тоже никому не говорит. Чтобы защитить Виталину. А я, болван, обижался, думал, что мне не доверяют! Вот идиот!

– Я унесу твою тайну в могилу, – твердо сказал я, глядя в зеленые глаза.

– Знаю, – спокойно ответила Виталина. – Ты настоящий друг. Пошли уже на тренировку, что ли. Или хочешь отрабатывать опоздание? Алик будет безмерно рад.

– Ну уж нет, – я взглянул на чаттер и тут же вскочил на ноги. – Сегодня Алику придется поискать другой повод для радости.

Виталина хмыкнула, а я взял малышку за руку и потянул к выходу, второпях подхватывая ее пальтишко, оставленное на диване. На ходу снял с вешалки свой рюкзак со спортивной формой и теплую куртку. Поговорить нам есть о чем, но вот если сейчас опоздаем на тренировку, то придется вместо разговора ограничиться хриплыми стонами и нечленораздельным мычанием. И вовсе не в том смысле, в котором хотелось бы.

Виталина Мерц

Да уж, мой рыцарь сражен наповал. Чем больше я говорю, тем сильнее он меняется в лице. Понимаю, мои слова звучат абсурдно и для неподготовленного человека кажутся откровенным бредом. Я тоже долго в себя приходила после первого разговора с Айштаром. Да-да.

– Так ты – экстрасенс? – наконец нарушил молчание Карим, а на его лице проступили первые проблески осмысления услышанного.

– Ну, можно и так сказать, – ответила я, про себя соглашаясь с его выводами.

Экстрасенс так экстрасенс. Наверное, так даже лучше, понятнее. И так проще объяснить наличие сверхспособностей, чем рассказывать о Даре Пробуждения. Про Сумеречный мир я вообще молчу, пусть сначала переварит полученную информацию. Хорошенького понемножку, как говорится.

– Ты СЭЛ? – спросил Карим, как только я сказала, что мои эмоции сильнее, чем у других.

Не думала, что он знает о СЭЛ. Интересно, откуда? Информации об этом в свободном доступе нет. Или все-таки есть?

– Возможно, – ответила с самым непринужденным видом. – Такого статуса теперь нет в списке допустимых, так что в Базе числюсь как ЭЛ. И да, рассказывать о силе своих эмоций мне запрещено.

– Я понял, – Карим кивнул, запустив руки в растрепанные волосы.

Непросто? Так и есть. Жизнь вообще непростая штука. И ведь неспроста, ибо то, что легко, то совсем не интересно.

– Ты можешь любого равнодушного или хейта превратить в ЭЛ или полуЭЛ? – прозвучавший вопрос болью отозвался в сердце.

Перед мысленным взором появились выразительные глаза, ярко-красные, притягательные, с дикой смесью исступленных эмоций.

– Нет, – я собрала в кулак всю свою волю, чтобы сдержать выступившие слезы, – только живорожденных. Я могу повлиять только на живорожденных.

Зажмурившись, отогнала от себя навязчивое видение. Я не смогу ему помочь. Не смогу. И не только ему, так что нужно смириться и научиться с этим жить. Будет непросто, но я справлюсь. Мне помогут друзья.

А Карим – молодец. Не стал выдавать фразы типа «этого не может быть» или «так не бывает». Не стал сомневаться в моих словах – просто поверил. Да, я знаю, некоторые вещи трудно понять и принять, в некоторые сложно поверить. И как относиться к тому, что кажется запредельным, – личное дело каждого. Но безумно приятно, когда тот, кто тебе дорог, кому ты доверяешь, в тебе не сомневается.

– Я унесу твою тайну в могилу, – до моего затуманенного сознания достучался уверенный голос Карима.

– Знаю, – уже совершенно спокойно сказала я, ни капельки не сомневаясь в услышанном.

У меня замечательные друзья, я им верю как себе самой. Вот только очень не хочется, чтобы моя тайна доставляла им неудобства или подвергала опасности. Надеюсь, мне не придется жалеть об этом разговоре и своей откровенности. Со сменой статусов друзей тоже придется подождать. Сейчас нельзя, слишком рискованно.

– Нам нужно вести себя как обычно, чтобы не спугнуть Виктора Ханта, – предупредил Карим, как только мы забежали в лифтовую кабинку. – Тимур предполагает, что Хант может быть связан с девушкой в плаще.

– Ладно, – я согласно кивнула, накидывая на голову капюшон. – Продолжаем делать вид, что он мальчик-невидимка.

Как обычно – не получилось. Не успели мы добежать до главного корпуса Академии, как перед нами на заснеженной дорожке материализовался этот самый мальчик-невидимка и с невозмутимым спокойствием произнес:

– Не доверяйте Кудрявцеву. Его ничто не остановит.

– Постойте, – я схватила за руку собравшегося уйти хейта и спросила, глядя прямо ему в глаза: – Зачем Вам это?

– Не знаю, – бесстрастно ответил хейт, не отводя взгляда, после чего развернулся и не торопясь зашагал в сторону центральных ворот.

– И что это было? – растерянно пробормотал Карим, деактивируя стилл.

В эту же секунду завибрировал его чаттер. Появившаяся голограмма отобразила сосредоточенное лицо Дамира.

– Все в порядке? – спросил парень, не тратя времени на приветствие.

– Все окей, – ответил Карим. – Хант ушел, так что можешь зря не мерзнуть. Подробности потом, мы опаздываем.

– Понял, принял. Жду звонка.

Дамир отключился, а мы галопом помчались на тренировку. И, естественно, опоздали. На целую минуту.

– Упор лежа принять! – встретил нас бодрый голос Алика.

И понеслось. Отжимания, приседания, бег на месте, бег по залу. Снова отжимания, приседания, прыжки, выпады, планка…

Казалось, это длилось вечно. А обнаженный до пояса с бронзовым цветом кожи молодой мужчина полуЭЛ супер-пупер атлетического телосложения, симпатичный и обаятельный, несмотря на свою бритоголовость и сверхтатуированность, с нахальной улыбкой нас подбадривал, элегантно поигрывая тугими мускулами и всем видом давая понять, что опаздывать ой как нехорошо. Его совершенно не смущало, что мы выдохлись еще на первом круге пыток и до последнего, кажется, не дотянем. И ему было совершенно наплевать на то, что если до кроватей мы и доползем совместными усилиями, то завтра мы с них не поднимемся до обеда так точно.

– Нужно поработать над развитием выносливости, чтобы организм не так быстро сдавался на милость силе земного притяжения, – непрошибаемый тренер одарил нас с Каримом многообещающей улыбкой, как только мы распластались на полу для пятиминутного отдыха, притворившись почти трупиками.

Мы согласно замычали в ответ, приоткрыв по одному глазу, осознанно не тратя сил на слова. Они нам через пять минут еще очень понадобятся, когда будем отрабатывать удары, выпады и контрудары. Силы, я имею в виду, а не слова. Без слов мы как-нибудь обойдемся сегодня. Это без вариантов.

Виктор Хант

Короткий сигнал чаттера. Аудиозапись с подслушивающего устройства, которое установил вчера в кабинете Кудрявцева. Миниатюрная игла, незаметно прикрепленная к крышке стола, через пять дней подвергнется молекулярному распаду и в течение недели исчезнет. Новейшая разработка лаборатории спецслужб Ширана не может быть обнаружена ни одним известным техническим устройством. Так мне сказали.

– Слушаю тебя, Егор.

– Герман, мы теряем время. По-твоему, пять случаев за пять дней – это не повод?

– Ты снова туда же. У нас нет доказательств, только твои предположения. Причем абсурдные.

– Их нужно проверить. И вживить микрочип.

– Проверить что? Егор, ты сам себя слышишь? Как она может это делать? Взмахом невидимой волшебной палочки? Микрочип – нет. Исключено. Последствия могут быть необратимы, сам знаешь. Я не закончил исследования, а таких, как она – единицы. Рисковать не стану.

– Мои абсурдные предположения основаны на показаниях приборов. Датчики зафиксировали колоссальный выброс энергии, исходящий от Виталины Мерц. Не знаю как, но это произошло. Хочешь оставить этот факт без внимания?

– Мы продолжим работу. Без радикальных мер.

– Давай без радикальных.

– Что ты имеешь в виду?

– Инъекционное препарирование мозга. Девочка здорова, перенесет легко. Последствия если и будут, то незначительные. А мы сможем вырастить клетки, исследовать, сделать пересадку.

– Нет. Виталина еще ребенок, и она – моя пациентка. Ею занимаюсь я, и точка. Предпримешь хоть что-то – отправлю в резервацию. Я не шучу, Егор. Ты заходишь слишком далеко.

– Герман, ты совершаешь ошибку! Это наш шанс, другого такого может не быть. После совершеннолетия девочка все равно обречена. Никто из СЭЛ не выжил после… Один год ничего не изменит, Герман. Не вижу смысла ждать.

– Эксперименты над моими несовершеннолетними пациентами запрещены. Я все сказал. Поговорим через год. И полтора месяца.

– Герман!

– Разговор окончен, Егор. Меня ждут в лаборатории.

Конец записи.

Кудрявцева не остановит предупреждение Ферта. Он выполнит задуманное. Если успеет.

Входящее сообщение: «Предупреди девочку, без подробностей». Оперативно.

Через полчаса Виталина выйдет из общежития и отправится в главный корпус Академии Искусств. Должен успеть…

– Не доверяйте Кудрявцеву, – сказал, игнорируя стилл парня. – Его ничто не остановит.

– Постойте, – девочка схватила меня за руку и спросила, глядя в глаза: – Зачем Вам это?

– Не знаю, – ответил лаконично, пронаблюдав растерянность на лицах обоих.

Простой прием, но всегда срабатывает. Почти всегда.

Исходящее сообщение: «Выполнено».

Глава 4

Виталина Мерц

Сегодня я проснулась рано. Гораздо раньше, чем Клокки, так что к тому времени, как синеглазый пушистик запел свои ультрапронзительные и суперпробудительные песенки, я уже выполнила утреннюю тренировку на бодидриме, приняла душ и даже позавтракала. Причем не бутербродом с сыром, а омлетом и салатом из свежих овощей, запив все это чашкой ароматного какао. И теперь, бодренькая и порядком взволнованная, вертелась перед зеркалом, ожидая друзей. Они обещали быть к десяти, так что у меня еще есть время на прическу.

Сильно мудрить не буду, а то ведь я – то еще создание, могу и намудрить. Ограничусь аккуратным узлом на макушке и украшу его заколкой-бабочкой, которую подарил Карим. Изумрудные камешки отлично сочетаются с темно-зелеными облегающими брючками и сиреневой блузкой с завязочками на груди. И подходят к цвету глаз.

– А ты ничего, – произнесла я, придирчиво оглядев с ног до головы стройную и вполне симпатичную девушку в зеркале, – тренировки с Аликом пошли на пользу.

Девушка аккуратно поправила заколку в волосах, пальчиком провела по густым темным ресницам, по маленькому прямому носику, коснулась пухлых розовых губ, после чего повернулась ко мне боком, выпятила грудь, подмигнула, снова пробежалась взглядом по изящным изгибам фигуры, задержавшись на подтянутых округлых ягодицах. А потом показала язык.

– Егоза, – фыркнула я отражению и тоже показала язык.

Вот и пообщались. Чудненько. Настроение в норме, самое время вытащить из шкафа подарок для Доминики и еще разок отрепетировать свое скромное поздравление.

Вчерашний день был суматошным. С последствиями пятничной тренировки я разобралась довольно быстро с помощью ванны с магнезией и разговора с Дархаром. Ментальные соприкосновения с марсианином дарят ощутимый прилив сил и энергии, так что к приходу Доминики я уже чувствовала себя свеженьким огурчиком. Подруга сияла и светилась, предвкушая свой день рождения. Щебетала и чирикала без умолку, смеялась, время от времени загадочно улыбалась.

Мы отправились по магазинам, что я не люблю совершенно, но иногда приходится потерпеть и всегда готова это сделать ради друзей. Весело хихикая и подшучивая друг над другом, мы без проблем закупили все необходимое для именинного торта, который и собрали вечером у меня в комнате из шоколадного печенья, сметаны и фруктов. Полили этот шедевр горячим шоколадом с ванильной карамелью, украсили орешками, сверху выложили из разноцветных именинных свечей число 23. И оставили наше фантазийное произведение стоять на столе, источать умопомрачительные ароматы и тренировать мою силу воли.

Вчера я пробудила двоих: мужчину-хейта и мальчика-равнодушного. Мужчину прямо на входе в один из магазинов. Высокий, симпатичный, черноволосый, в черной кожаной одежде, лет пятьдесят на вид. Стоял как статуя, в немой задумчивости созерцая прохожих. Наверное, ждал кого-то. Или чего-то, не знаю.

Я встретилась с ним взглядом, активировала энергетическое зрение и мгновенно влила в алые глаза нужное количество энергии, опустошив резерв всего лишь наполовину. Хейт зажмурился, а через секунду уже смотрел на меня красивыми глазами цвета темного шоколада. Я подмигнула и скрылась в толпе, потянув за собой ничего не подозревающую Доминику.

Мальчика лет пяти-шести увидела спустя полчаса и не смогла пройти мимо. Он сидел на стульчике в детском уголке продуктового отдела супермаркета и никак не реагировал на происходящее вокруг. Его не интересовали ни яркие игрушки, ни карандаши, ни детишки, галдящие в игровой комнате неподалеку. Он напомнил мне Тимура в детстве. Такой же худенький, седовласый, безликий. С опущенными плечиками, бледным равнодушным лицом и с таким же пустым безжизненным взглядом, устремленным в пустоту.

К тому времени мой резерв еще не восстановился, но для пробуждения ребенка его определенно хватало. Сказав Доминике, что догоню ее через минуту, направилась к мальчику, на ходу просматривая его ауру. С удовлетворением обнаружив во втором слое переливающиеся капельки, подошла поближе, присела на корточки и, улыбнувшись, тихо сказала:

– Привет.

Мальчик апатично повернул голову и стал медленно разглядывать мое лицо. Наши взгляды встретились всего на несколько секунд, но мне этого хватило, чтобы изменить его жизнь навсегда. Зеленые лучики появились и исчезли, мальчик вздрогнул, зажмурился, стал с усилием тереть глазенки кулачками. Я поднялась и тут же ушла, стараясь ровнее держаться на ногах, чтобы не привлекать к себе внимания. Оглянувшись, запечатлела в памяти испуганное выражение детского лица и небесного цвета глаза, разглядывающие прежний мир, неожиданно ставший другим.

Вчера закончилось, пришло сегодня. День рождения Доминики и легендарный квест «Любовь Дракона». Я настроена решительно и по-боевому, но сильно волнуюсь. И мне страшно. Как всегда. Хотя нет, не как всегда. Чуточку меньше.

Изменения подкрались незаметно, словно исподтишка. Сверхэмоции никуда не делись, просто я научилась по-другому их воспринимать и по-другому к ним относиться. Это сложно объяснить, легче почувствовать. К тому же ощущения приятные.

Я стала смотреть на свои эмоции как бы со стороны. Хотя на самом деле увидеть не всегда могу: переключить зрение с обычного на энергетическое возможно только в состоянии расслабленности, а расслабиться, когда страшно, у меня не получается. Пока. Да, я помню те щупальца страха, которые видела благодаря Айштару, однако повторить сей прием не удается. Но я не сдаюсь, потому что процесс совершенствования – процесс с бесконечной глубиной. Так говорит Повелитель Сумеречного мира, и я с ним полностью согласна.

А вот и Карим.

– Доброе утро, – я чмокнула застывшего на пороге друга в щеку. – Проходи, не стесняйся.

– Доброе, – сказал Карим, не сводя с меня восхищенных голубых глаз и до безобразия смущая мою скромную персону. – Классно выглядишь.

– Спасибо, – выдохнула я, стараясь не обращать внимания на слишком откровенный взгляд и на бурный поток соответствующих эмоций.

– Балдею, когда ты смущаешься, – выдало это голубоглазое солнышко и тепло улыбнулось, искренне так, по-детски.

А потом начались сюрпризы. Один за другим, причем каждый последующий круче предыдущего.

Святослав и Ильдар прибыли без Тимура и Дамира, зато в сопровождении стройной блондинки полуЭЛ, которая представилась Светаликой. Как выяснилось позже, эта молчаливая блондинка в черной облегающей одежде со светло-серыми глазами учится вместе с нашими парнями в Военной Академии и она – единственная девушка на факультете Внутренних войск.

Тимур явился минут через десять. И не один, а с Викторией Найтли. Сказать, что я была в шоке, – ничего не сказать, но что творилось с Каримом, это надо было видеть! Его неэстетично отвисшая челюсть и вытаращенные голубые глазищи вызвали у Тимура веселую улыбку, превратившуюся в приступ хохота, после того как Виктория чуть не задушила в объятиях обалдевшего паренька, а потом, пока он не успел опомниться, обхватила его лицо изящными ладошками и впилась в губы крепким поцелуем. Карим от избытка чувств побледнел и пошатнулся, Виктория же мило поздоровалась с остальными, оценивающе оглядела собравшихся парней и, ни капли не смущаясь, спросила:

– А где красавчик?

Судя по всему, она имела в виду Дамира. Карим, видимо, тоже это понял и хотел было произнести что-нибудь выдающееся по этому поводу, но, пока его шокированный мозг подбирал нужные слова, пришли Дамир с Доминикой, загадочно улыбаясь и глядя друг на друга влюбленными глазами. Челюсть отвисла теперь у Виктории. Девушка никак не ожидала увидеть «красавчика» в обнимку с преподавателем Академии Искусств.

Сразу после приветствий, поздравлений и обнимашек Дамир попросил минутку тишины, и они с Доминикой продемонстрировали нам свои предплечья, на которых красовались изящные тандем-метки с изображениями тигров.

– Доминика приняла мое предложение, и час назад мы стали официальной парой, – торжественно сообщил Дамир, сияя, как алмаз на солнце.

– Поздравляем! – радостно произнес Тимур, совершенно при этом не удивившись.

Ага, знал, значит. Интересно, а тигры – чья идея? Надо будет расспросить Доминику при случае.

Тандем-метки – редкость, не многие решаются на их ношение. Они гарантируют обоюдную интимную верность, поскольку являются защитой от измен и домогательств. Именно поэтому их в народе прозвали печатью верности. Удалить метку можно лишь в случае смерти носителя второй половинки. Ага. Через три года. К тому же, говорят, процедура удаления крайне неприятная и болезненная. Потом еще пересадка кожи, чтобы скрыть рубцы. В общем, понятно, почему подобные украшения считаются чем-то маниакально-уникальным.

Эти безобидные, на первый взгляд, наклеенные на запястья, плечи или предплечья тонкие прозрачные полоски с нанесенными на них символами, линиями или рисунками в течение суток намертво припечатываются к телу, постепенно вживляются в кожу и превращаются в нечто наподобие выпуклых татуировок. При попытке интимной близости с партнером, не имеющим второй половинки тандем-метки, рисунок краснеет, раскаляется и так жжет кожу, что желание пропадает само собой. А при попытке домогательств нужно всего лишь активировать определенный участок рисунка и прикоснуться им к коже охотника позариться на чужое. Печать верности моментально выделяет вещество, парализующее возбужденного домогателя. Сначала ему будет очень больно (минут десять страшных конвульсий и судорог), а потом полчасика беспомощного оцепенения. Ну и черные пятна на коже останутся в качестве подарка и прямого пропуска в резервацию сроком на двадцать пять лет, поскольку пара с тандем-метками является сексуально неприкосновенной.

Все бросились по очереди обнимать голубоглазую парочку, не жалея пожеланий и теплых слов, а заодно разглядывать и с опаской ощупывать тандем-метки. Для меня же это не было диковинкой. Печать верности имеется у моих родителей, только вместо тигров у них львы.

Обнимая лучезарно улыбающуюся подругу, я чуть не расплакалась.

– Вы – чудесная пара, Доми, – сквозь слезы прошептала ей на ухо. – Поздравляю.

– Спасибо, – ответила Доминика тоже шепотом. – Я на седьмом небе от счастья. И тебе желаю того же.

Она стрельнула глазками в Карима и хитро прищурилась, недвусмысленно намекая, что подходящая партия уже вроде как имеется, осталось только согласиться. Я хмыкнула в ответ, а потом вздрогнула, поймав на себе внимательный взгляд Святослава. В это же мгновение в голове прозвучало предсказание Айштара: «И любовь вот-вот нагрянет, когда ее совсем не ждешь».

«Так, от хейта держаться подальше, любовь тоже пусть подождет, не до нее сейчас», – решительно отогнала я от себя дурацкие мысли и еще раз крепко обняла подругу.

Потом мы поздравляли Доминику с днем рождения, дарили подарки и с наслаждением поедали именинный торт, который получился нереально вкусным! Ничего лучше даже вообразить невозможно! И если судить по выражениям лиц присутствующих, гастрономический оргазм испытала не только я.

– Медвежонок, а ты не лопнешь? – со смехом поинтересовалась Доминика после того, как сладкоежка-Дамир потянулся за очередным куском.

– Не-а, – протянул тот, с показным удовольствием облизывая губы. – На сегодня у меня другие планы.

– Кушай, дружище, набирайся сил, – с многозначительной улыбкой сказал Тимур, вогнав в краску неожиданно смутившуюся Доминику.

– Завидуй молча, – отозвался Дамир, бросив незаметный взгляд на Викторию.

Мне показалось или это был намек? Тимур и Виктория? Серьезно?

В ответ на мой немой вопрос Тимур загадочно улыбнулся и, прихватив баночку энергетика, с невозмутимым видом направился к… Светалике, сидящей на кровати рядом с Ильдаром. Причинно-следственные связи моей логики запутались в беспричинно-следственных связях моих же мыслей. Ну так я их распутаю. Я ведь умею смотреть по-другому.

И что я вижу? Да ничего особенного. Симпатичная девушка полуЭЛ, из «доходящих». Проверка ауры показывает, что исправить это я не смогу. Увы. Сущность расплывчатая, слабая. Эмоциональных нитей мало, и в них почти нет сияния. К Тимуру Светалика ничего не испытывает, впрочем, она вообще мало что испытывает. Молча взяла предложенный стакан, выпила содержимое, кивнула и снова уткнулась в свою тарелку, изредка окидывая присутствующих быстрым невидящим взглядом.

А вот Виктория – совсем другое дело. Пылкая рыжеволосая красавица излучает уверенность, страсть и игривость. Поведение соответствующее. Открыто кокетничает с Каримом, томно поглядывая на Тимура. Чувствует, что нравится обоим, и умело этим пользуется, заручившись согласием вампирши. Сдавайтесь, парни. Вам не устоять.

Я же говорила! И минуты не прошло, как Тимур с азартом и нескрываемым удовольствием включился в ухаживание, удвоив число горящих взглядов, бросаемых на соблазнительную фигуру, облаченную в черные облегающие брючки и черную кружевную приталенную блузку с глубоким декольте. Как себя чувствует Виктория? Правильно, целиком и полностью в своей тарелке. Вовсю флиртует и забавляется ситуацией, наблюдая за тем, как потрясающие парни ловят каждое ее слово, одаривают комплиментами и всячески пытаются перещеголять друг друга в остроумии.

Поглощенная наблюдениями, я не сразу заметила, как Святослав пристроился рядом со мной на подлокотнике дивана. Зато отчетливо ощутила реакцию своего тела, когда хейт наклонился к самому моему уху и, обжигая шею горячим дыханием, прошептал:

– Нам нужно поговорить. Наедине.

От этого шепота щеки опалило волной жара, сердце бешено заколотилось, а руки, держащие тарелку, предательски задрожали. Я повернулась к хейту, оказавшись слишком близко к его лицу, и, поняв, что не в силах вымолвить ни слова, молча кивнула. Он резко отстранился, но я успела заметить, как сверкнули ярко-красные глаза, а потом сработал фриз. Я тоже отстранилась, пытаясь выровнять дыхание и собрать в кучу разбежавшиеся мысли. И отчаянно надеясь, что Святослав, находясь в порыве своих эмоций, моего состояния не заметил.

– Еще кусочек, Витошка? – улыбнулся подошедший Карим.

– О нет, спасибо, – я замахала рукой. – Дамира мне не превзойти, не стану даже пытаться.

Все дружно заулыбались. Те, кто это умеет, естественно.

– Дамы и господа, – торжественно объявил Тимур, – еще пять минут наслаждаемся кулинарным изыском наших несравненных хозяюшек и собираемся. В Квест-Хаусе нас ждут к двенадцати часам.

Ребята довольно загудели и вскоре стали потихоньку продвигаться к выходу. Не шелохнулся только Святослав, застыв около меня прекрасным изваянием. А я по-прежнему дрожала и, как ни старалась, не могла унять эту дрожь.

Присутствие хейта так близко действовало на меня двояко: я его боялась и в то же время во мне рождалось незнакомое, но очень приятное волнение. А еще я боялась пошевелиться, потому что мне до безумия нравились испытываемые ощущения. Нравился огонь желания в его глазах, нравился и этот мой страх, от которого тело буквально трясло. Вместо того чтобы сбежать куда подальше и от этого хейта, и от себя самой, я хотела… даже не так – я чувствовала дикую потребность остаться и узнать, что он собирается мне сказать. Поэтому сидела и тихонько дрожала, не оставляя при этом попыток разобраться с сумбурными чувствами, эмоциями и мыслями.

В какой-то момент я с ужасом осознала, что хочу, чтобы он взял меня на руки, как тогда в Фертине, и прижал к своей мускулистой груди. Мне захотелось снова погрузиться в то непоколебимое чувство защищенности и надежности, которое давали его сильные руки, прислушаться к ровным, немного учащенным ударам его сердца и уйти с головой в эйфорию, вдыхая дурманящий запах. Хейт очень приятно пахнет, прям голова кругом идет. Свежестью, свободой и силой.

– Трое неизвестных похитили мою девушку, – в памяти всплыли сказанные Святославом слова. – Несовершеннолетнюю. Выследил, девушку освободил, собираюсь вернуться в Ширан.

Тогда, после всего пережитого, я плохо понимала, что происходит, особо не вслушивалась, поэтому не придала значения этим словам. Так же, как и другим, предназначавшимся только мне:

– Ты моя. Запомни это. Я тебя никому не отдам.

Он так сказал? Видимо, да. Память меня еще никогда не подводила. Хотя это не точно. Но я не могу быть его девушкой! И все, что я сейчас чувствую, – все это неправильно! Всего этого не должно быть. Потому что мы разные. Потому что он – хейт, а хейты не знают, что такое любовь.