Читать книгу: «Звено цепи – 5. Высший стандарт мышления», страница 2

Глава третья. Непростые решения

Палатка справлялась с непогодой лишь отчасти, но выбора у Гаврилова не было. Он не мог уйти отсюда, даже если бы очень захотел. Его последней надеждой стал тот, кого он привык считать своим врагом. Трясясь от холода и лихорадки, Гаврилов лежал, положив одну руку на полупустую пластиковую бутылку с мутной водой, а второй сжимая пистолет, который боялся потерять. Самое время вспомнить все свои «подвиги» и оценить, стоило ли ломать себе жизнь, чтобы подохнуть глубокой осенью, на берегу заросшего ручья, в сотне метров от места, где была уничтожена вещь, которую он считал очень ценной ещё пару дней назад. Но Гаврилов, беспринципный рэкетир в девяностые, ловкий организатор рейдерских захватов в начале двухтысячных, оппозиционер любой государственной власти в любом её проявлении, об этом не думал. Ему просто хотелось выжить. Ради этой цели он готов был признать всё, что мог предъявить ему закон, рассказать о своих деяниях, перечислить поимённо всех, кого убил, ограбил, покалечил… Никогда ещё он не был так близко от смерти. Он не хотел подыхать среди болота, забытый всеми и раздавленный.

Он ждал, боясь забыться и пропустить того, кто придёт к нему на помощь. Палатка яркая, лес голый, но Гаврилову казалось, что этого недостаточно. В голове навязчиво крутилась картинка, как спасатели проходят мимо, спутав его жалкое, обвисшее убежище, с кучей мусора, которую накидали туристы. Выбрасывают же они разноцветные пакеты – немудрено спутать эти куски пластика с оранжевой палаткой.

Ног он не чувствовал. Жажда мучила постоянно, но он экономил воду, потому что не был уверен, что доберётся до ручья. Хорошо, если пойдёт снег и он сможет подползти к выходу, чтобы собрать белые хлопья…

* * *

– Палатка! – крикнул пилот.

– Найди место, где можно сесть, – ответил Сокольский.

Густая поросль по берегам обмелевшей речки-перешейка не оставляла места для маневров. Пришлось опуститься метров на двести в сторону, на голой опушке, покрытой пятнами нерастаявшего снега.

– Вперёд не суйтесь, – предупредил Сокольский медиков. – Он наверняка вооружён.

– Сам сюда позвал, – напомнил Слава Ольгин, держась рядом с ним.

– Мало что придёт в голову раненому, – не согласился Сокольский. – Мог передумать.

Они двинулись в сторону палатки. Слава Ольгин непременно напомнил бы шефу его же урок на тему «не лезь на рожон, твоя жизнь имеет цену», но помалкивал. За то недолгое время, что он служил под началом Сокольского, он много раз убеждался, что этому человеку надо просто доверять и не соваться под руку. Когда ему понадобится мнение Славы Ольгина – он сам спросит.

Оказавшись в нескольких метрах от оранжевого убежища, Сокольский предупреждающе поднял руку. Потом громко позвал:

– Есть кто живой?!

Выстрел проделал рваную дырку в своде палатки. Медики сели на корточки, один шмякнулся пузом на землю, прикрыв руками голову. Сокольский отшатнулся, но далеко отпрыгивать не стал и жестом остановил Ольгина, выхватившего оружие.

Человек изнутри стрелял наугад, скорее даже, машинально нажал на курок.

– Эй! Это мне ты отправлял сообщение! – крикнул Игорь.

– Чем докажешь? – хрипло откликнулся хозяин палатки.

– Пристрелю, чтоб не мучился. Подойдёт?

– Ладно, входи!

Ольгин дёрнулся было, но Сокольский отрицательно покачал головой.

– Я сам, – тихо произнёс он. – Будь наготове…

Хорошо бы догадаться, кто перед тобой, но твёрдо Сокольский мог сказать лишь одно: это не Тяпин. Бывшего рэкетира Гаврилова полковник знал по фотографии. Человек в полутьме палатки, небритый и грязный, с перецарапанной физиономией, мало походил на красавчика со снимка. В палатке пахло смертью: неповторимой смесью прогорклого пота, испражнений и гниющего мяса. К груди Гаврилов прижимал пистолет. Сокольский присел на корточки рядом с ним и положил руку на оружие. Пальцы раненого задрожали, он отцепился от рукоятки с усилием, словно успел приклеиться. Сунув за пояс громоздкий «Стечкин», Сокольский вгляделся в лицо лежащего перед ним врага.

– Я позову врачей, – сказал он.

Почему-то Гаврилов засмеялся. Точнее, еле слышно закудахтал и сразу закашлялся. Но отдышался быстро.

– Тяжёлый выбор, да? – сипло спросил он. После кашля ему едва хватало голоса, чтобы говорить. Отдельные слова проваливались в еле различимый шёпот.

– Почему? – спросил Сокольский.

– Если меня не довезут? – вопросом ответил раненый. – Будешь пытать здесь – я точно подохну. Так и так рискуешь… ничего не узнать.

– Я не такой добрый, как кажется, – сухо ответил Сокольский. – Попрошу, чтобы тебе вкололи обезболивающее и стимулятор и успею расспросить. Чем дольше будешь ломаться – тем вернее не доедешь до госпиталя.

– Не надо, – остановил его Гаврилов. – Я готов… вести диалог. Прямо сейчас.

* * *

– Капитан Аршинов прибыл, но у него нет спецпропуска, – доложил дежурный.

Инга не знала, почему Сокольский именно ей дал это задание. Учитывая, что он ничего не делал просто так, стоило крепко задуматься. Вряд ли ему хотелось оставить Берестову в тёплом помещении, заботясь о её ране. Хотя, кто его знает? Или он хотел, чтобы именно Инга, с её скептицизмом ко всем новичкам и мужчинам вообще, встретила нового сотрудника?

– Сейчас выясню, стоит ли его впускать, – ответила Инга дежурному.

Она переключила связь – и не успела рта раскрыть, как ей ответили:

– Берестова?! Привет! Уже на посту? – Видео открыло её взору энергичную физиономию генеральского адъютанта.

– Чувствую себя отлично, настроение боевое, заступила сегодня, – выговорила она, предварив навязшие в ушах вопросы. – Подскажи, капитан Аршинов уже приписан к нашему отделу? – Она щелчком по клавише перекинула собеседнику изображение новичка, зафиксированное камерой наблюдения. – Он знает адрес, но не имеет спецпропуска.

– Погоди! – На лице молодого фээсбэшника появилось сосредоточенное выражение. – Да, это он! Аршинов назначен в ваш отдел. Пропуск должен был получить, но похоже, так обрадовался, что забыл отметиться.

– Ладно, разберёмся. Спасибо! – Инга выключила связь и обратилась к терпеливо ожидавшему на другой линии дежурному: – Пусти этого капитана и лично посади в лифт. Чтоб не заблудился.

Через пару минут за её спиной с шелестом открылись двери.

– Капитан Аршинов! – доложил высокий парень со сломанным носом и знакомым уже шрамом на щеке.

– Майор Берестова, – ответила Инга, повернувшись к нему. – Тебе кто-нибудь говорил о пользе документов?

Аршинов усмехнулся и подошёл ближе. Сделал это уверенно, не смутившись на её издёвку. Берестова не стала повторять вопрос и кивнула на стул.

– Садись. Рассказывай: зачем тебе это нужно?

Он подвинул стул ближе и сел, с любопытством разглядывая пульт и карту на стене. Но через несколько секунд переключился на Ингу.

– Отвечу цитатой из старого фильма: «Работа помасштабней, да и зарплата повыше». – Он усмехнулся. – Думаю, вам не помешает иметь в запасе простого наёмника.

Она разглядывала его с близкого расстояния и он ей очень не нравился. Но чем-то привлекал. Может, самоуверенностью? Или послужным списком, который она только что просмотрела?

– «Простых наёмников» не держим, – проговорила наконец Инга и отвернулась к пульту. – Ненадёжный контингент.

– То есть, приветствуются упорные патриоты? – спросил Аршинов.

Она уловила в его голосе смешок.

– Не вижу ничего смешного в патриотизме.

– Вы – серьёзная девушка, – похвалил её новичок, но Инга не поддалась.

– Я – блондинка. Юмора не понимаю. Особенно чужого.

– Извини!

Берестова посмотрела на Аршинова. Теперь он встревоженно нахмурился.

– Расслабься, – посоветовала она ему. – Не я решаю кадровый вопрос.

– Иначе я отправился бы туда, откуда пришёл? – спросил он.

«Мне тут двух Ольгиных не хватало!» – подумала Берестова, а вслух сказала:

– У тебя есть время, чтобы выпить кофе. Кофеварка вон в том углу. Я закончу и мы поедем в лабораторию.

– Есть, товарищ майор! – ответил новичок и не спеша поднялся со стула.

Инга переключила внутренние камеры так, чтобы не поворачиваясь, видеть, что делает новый коллега. Он честно дотопал до столика, в центре которого, как памятник ушедшей эпохе, возвышалась древняя кофеварка. Инга вспомнила, что Слава Ольгин, впервые увидев этот образчик дефицитной, в советское время, бытовой техники, выразил своё удивление, а кто-то из парней ответил:

– Это наш талисман. Пока она работает – дела в группе идут хорошо.

– А когда сломается? – переспросил Ольгин.

– Тогда поставим кофемашину…

Наверное, Аршинов тоже удивился, но спрашивать ничего не стал. Варить тоже. Вместо этого сел на самый краешек стула и принялся разглядывать помещение. Ей не понравились его повадки. Он вёл себя, как хищный зверь, которого перетащили из знакомой клетки в незнакомую, так что теперь он настороженно оглядывается и принюхивается, не зная, чего ожидать. Потом он заметил оставленную на виду камеру, бросил взгляд в сторону Берестовой – и развалился на стуле, закинув ногу на ногу и ухмыляясь. «Понял, что я смотрю, – решила Инга. – Ну, Сокольский! Любишь ты задавать задачки! Понятно, что парень нервничает, но из-за чего? Боится, что его задвинут в дальний угол, как заведомо ненадёжного? Или ждёт проверки?»

– Могу я задать вопрос? – спросил Аршинов.

– Можешь, – бросила Инга. «Давай, скажи сейчас: „А зачем это всё нужно такой девушке?“ Или ты умнее?» – подумала она.

Капитан её разочаровал:

– А зачем всё это нужно такой, как ты? Неужели не было других перспектив?

Голос его звучал доверительно, даже душевно, но Берестова почувствовала, что избавилась от желания очароваться крутым парнем, у которого в послужном списке куча подвигов.

– Вопросы не по существу, – выговорила она. На этот раз равнодушие в её голосе не было поддельным.

Он отстал и углубился в изучение принципа действия кофеварки. Только минут через десять, когда Инга закончила с проверкой последних отчётов, он подошёл с двумя кружками кофе.

– Я подумал, что тебе тоже захочется, – сказал он.

Инга забрала у него кружку. Она вспомнила, как варила в этой же кофеварке крепкий напиток, а Сокольский сидел перед ноутбуком и слушал запись допроса своего брата. Да, это было именно здесь, но с тех пор прошла уйма времени и само помещение неузнаваемо изменилось.

– Спасибо! – Берестова отхлебнула из кружки.

Он почувствовал, что она расслабилась, но вряд ли догадался, из-за чего.

– Я не слишком хорошо отношусь к девушкам, которые идут на опасную работу, – признался Аршинов. – Не понимаю, зачем? Типа, мужики сами не справляются?

– А вы справляетесь? – спросила она, не почувствовав никакого раздражения на его откровенность. Мысль Аршинова была не нова и справедлива. Берестова это понимала, но объяснять, почему не может иначе, не собиралась.

– Хочется верить, что справляемся, – ответил мужчина.

– Успокойся. Я не отбираю работу у таких, как ты, – заверила его Берестова и поставила кружку на край пульта. – У меня свои задачи…

* * *

– Взрыв был… странный.

Гаврилов смотрел в небо. Палатку убрали, чтобы легче было подойти к раненому. Насчёт обезболивающего Сокольский не шутил и теперь внимательно слушал сбивчивый рассказ бандита, пока медики занимались его ногами.

– Коротко, ярко… – вспоминал тот. – Видел всякое, но не такое. Он… Белый был какой-то. Или мне показалось… Не могло тут ничего так рвануть! Аккумуляторы… Всё равно что солнечные батареи. Они не взрываются, иначе бы разнесло сперва того придурочного охотника, который аппарат случайно подстрелил. Надо было всего лишь вычислить, где он упал и забрать… В общем, я очнулся – рядом этот Тяпин. Уже стемнело. Ни людей моих, ни машин.

– Куда делся Тяпин? – спросил Сокольский.

– А я знаю? – Гаврилов поморщился. Даже с обезболивающим, он чувствовал, как перебинтовывают его ноги.

Один из врачей подбодрил:

– Это хорошо, что чувствуешь. Значит, выкарабкаешься.

– Спасибо, – искренне поблагодарил его Гаврилов. – Тяпин этот сказал, что воды надо набрать. Потом исчез. Телефон его я случайно нащупал, ещё когда он меня сюда волок. Ну, и припрятал. Твою фамилию я знал, поэтому и послал сообщение именно тебе. Всё! Остальное – когда дышать легче станет.

– Нужно срочно везти его в клинику, – подсказал врач, наклонившись к Сокольскому.

Тот кивнул и встал, уступив место медикам.

– Отправляйтесь! Мы со Славой останемся, до прибытия бригады.

Ольгин подошёл к нему, отряхивая коленку.

– Я проверил по счётчику Гейгера, – доложил он и показал прибор. – Радиационной опасности нет, всё в пределах нормы. Может, мне скатиться в воронку и поковырять ту штуку?..

И осёкся под взглядом Сокольского. Почему-то Ольгин, который знать не знал, что такое страх, до сих пор робел перед шефом. Может, боялся огорчить своей дуростью? Именно Сокольский поручился за него, поверил, принял и дал интересную работу. О большем Ольгин и не мечтал. Не хотелось разочаровывать начальника.

Они отошли к кромке леса, молча дождались, когда вертолёт поднимется в небо и возьмёт курс на восток. Сокольский оглядывался, прикидывая что-то в уме. Подошёл к краю и тщательно оглядел склон, покрытый оплавленным до стеклянного блеска песком. Потом выпрямился.

– Пройдёмся вон до тех кустов, – сказал он. – Ударная волна прошла в их сторону. Под ноги внимательно смотри. Если люди не успели укрыться – искать нужно где-то здесь.

Он говорил так сухо и просто, что Ольгин повёл плечами: по спине пробежали мурашки. Спрятав счётчик в карман, он направился, куда приказали…

Глава четвёртая. Нелогичное поведение

Берестова остановила машину на боковой улице.

– Дальше пешком, – сказала она Аршинову.

– Столько секретности, – снисходительно фыркнул тот. – В этом есть смысл? Парень с девушкой гражданской наружности куда-то идут…

Они вылезли из машины.

– Час-пик, – ответила Инга, потом смилостивилась и пояснила: – На набережной пробка. Можно потратить полчаса, чтобы её проехать, а можно за пять минут дойти пешком.

Аршинов нахмурился.

– Не унывай, – посоветовала Берестова. – Иногда только кажется, что над тобой издеваются…

– Быстро! – рявкнул он вдруг, подхватив её под локоть и увлекая в ближайшую арку.

Инга позволила затащить себя под сводчатый потолок, высвободилась и прижалась к стене.

– Кто? – спросила она.

Мужчина усмехнулся и принял покаянный вид.

– Извини. Хотел проверить реакцию.

Вот теперь она разозлилась.

– Идиот!

Отвернувшись, Берестова вышла на улицу и направилась в нужную сторону. Через несколько секунд Аршинов догнал её. Инга молчала. Ей не понравилось, что он воспринимает происходящее, как игру. Вспомнился прочитанный недавно отчёт о расследовании, вживлённых имплантах и «погружении».

– Перейди на набережную, – приказала она, ничего не объясняя.

Даже если Аршинов удивился, он никак не дал это понять, молча оглянулся и проскользнул между выстроившимися в пробке машинами. Прочавкав через грязную «кашу», которую не успевали убирать с дорог, он запрыгнул на высокий тротуар набережной и оглянулся. Инга поборола желание оставить его там и исчезнуть в ближайшей подворотне. Вместо этого махнула рукой, чтобы возвращался. Он и тут не выразил никакого удивления и через десять секунд снова шагал рядом с ней, вдоль старых доходных домов, по замощённому тротуару, промёрзлому в стыках между кирпичами.

Только после того, как они покинули набережную и углубились в холодные проходные дворы, он спросил:

– Что это было? На набережной.

– Мелкая месть, – бросила Инга. – Я ведь дура-баба.

– Я такого не говорил, – оправдался он.

– Тогда терпи, – посоветовала Берестова. – Или попроси шефа, чтобы послал тебя к кому-нибудь другому в напарники.

«Он так легко слушается приказов, потому что в него вшита эта дрянь, или просто уважает дисциплину? – думала она, втягивая подбородок в воротник куртки. – Попробовать ещё? Нет! Это ничего не докажет, а вопросы наверняка вызовет. Я действительно дура! Без профосмотра он бы сейчас близко к отделу не подошёл. А там – куча способов для обнаружения посторонних имплантов. Чем же ты мне так не нравишься, Вова Аршинов?»

Впрочем, она была уверена, что новому сотруднику УВР, Владимиру Артуровичу Аршинову, майор Берестова тоже не нравится…

* * *

– Как пациент? – спросил Сокольский с порога, едва получив разрешение войти.

– Жить будет, – откликнулся хирург, не отрываясь от компьютера. – Даже ходить будет. Приходи, Игорёк!

Сокольский подошёл и пожал протянутую ему через стол, мягкую и одновременно очень сильную, руку Сергея Владимировича Ковылёва.

– А любить уже не будет? – продолжил шутку Сокольский.

Хирург оторвался от монитора и принялся разминать пальцы, серьёзно раздумывая.

– Да нет! – спохватился он. – Любить тоже будет… Лет через пятнадцать. Или сколько ему там светит за все подвиги?

Сокольский усмехнулся. Сергей Владимирович вдруг сделался очень заинтересованным, вскочил и обошёл стул, загородив своей мощной фигурой путь к отступлению.

– Ну-ка, посмотрим! – воодушевлённо произнёс он, хватая Сокольского за подбородок. Пальцы правой руки хирурга ловко прощупали скуловую кость, пока левая держала голову обследуемого, чтобы не вздумал вырываться. – Неплохо, очень неплохо, – пробормотал он.

– Только иголкой не надо тыкать, – серьёзно попросил Сокольский.

Сергей Владимирович отпустил его и шагнул назад.

– Хочешь его увидеть? – спросил он, не сомневаясь, что Сокольский поймёт, что речь идёт не о его повреждённом лицевом нерве.

– Не хочу, но надо, – честно ответил Игорь. – Я не извращенец, чтобы мне доставляло удовольствие говорить с людьми вроде Гаврилова.

– Ну конечно! – Хирург развёл руками. – Тебе больше нравится делать в них дырки, чтобы потом такие, как я, имели честь эти дырки латать. Каждому своё, что тут скажешь? Каждому своё!

– К дыркам Гаврилова я не имею отношения, – напомнил Сокольский и встал со стула.

– Не сожалей, – посоветовал Сергей Владимирович. – Он в пятой палате. Там охрана стоит, не промахнёшься. Сильно не жми, он ещё слабенький.

Сокольский кивнул. Через пару минут он сидел на стуле рядом с койкой, на которой лежал серый и исхудавший Юрий Всеволодович Гаврилов, рэкетир, рецидивист и убийца.

– Мы нашли останки трёх людей, – сказал ему Сокольский вместо приветствия.

– «Мы»… – повторил Гаврилов. – Заметь, люди любят употреблять это «мы». Может, для придания себе веса?

– Мы – это я и мои подчинённые, – возразил Сокольский. – Кто конкретно отдал тебе приказ ехать к брошенному карьеру и доставать останки аппарата?

– Значит, машины увёл кто-то другой, – пробормотал Гаврилов, глядя мимо него в стену. – Они решили от меня избавиться. А заодно и от свидетелей.

– Кто «они»? – снова спросил Сокольский, придвинувшись к нему.

– А я знаю? – удивил его Гаврилов. – Ни имён, ни фамилий… Друг у меня был один… Уж пару лет, как покойничек, но успел, видно, кому-то шепнуть, что со мной можно сладить.

– Что за друг?

– Мы с ним лет семь назад такие дела крутили!.. – Гаврилов мечтательно прикрыл глаза. – Спалился он тогда. Даже собственные адвокаты не вытащили. Артурчик Переверзев. Вот от его имени они меня и отыскали. Один, с которым я говорил, вспомнил старый фильм. Там детишек забросили в космос, чтобы они спасали планету, захваченную роботами… «Вершители» – вот кем они себя считают. Они, вроде как, высшая каста, у них знания, опыт и желание переделать мир. Я таких сто раз встречал. Не важно, как они себя называют и что говорят. Ничего нового…

– А что важно? Что они платят деньги? – тихо спросил Сокольский.

– Элита! Высший стандарт, – продолжал Гаврилов, будто не слышал его вопроса. – За границей обучались. Тот, с которым я общался, эти импланты вшивал. Самому лет тридцать, а держался как доктор наук. Я его пробивал по своим базам – не нашёл. Но гонору в нём!.. Мы до них не доросли. Им тупоголовый директор музея ближе, чем такой, как я, простой наёмник. Но платят действительно хорошо. Щедро. За предательство надо платить щедро…

– Что за директор музея? – спросил Сокольский, чувствуя, что рассуждения Гаврилова нужно направлять.

– Есть один… Он передавал деньги, вроде казначея. Друг той бабы, которая хозяйка дома в Лужково. Думаю, и он мало что знает, но ему они доверяли больше. Я о них ничего не знаю, а он может и знает. Разочаровал? – спросил он и посмотрел на Сокольского воспалёнными глазами.

– Нет, – коротко ответил тот.

– Найди их, начальник! – с нажимом проговорил Гаврилов, приподнявшись. – Они меня подставили, выбросили! Найди! Плевать, сколько я просижу! Лишь бы они тоже…

Сокольский вернулся в кабинет доктора Ковылёва. Налил себе воды из бутылки в углу и выпил целый стакан. Вид у него был задумчивый.

– Узнал что-то важное? – спросил Сергей Владимирович.

– Думаю, что да. – Сокольский кивнул своим мыслям. – Врач-нейрохирург, лет тридцати. Вероятнее всего, именно он проводил операции по вживлению имплантатов.

– Послушай, – отвлёк его Сергей Владимирович. – Я тут размышлял по поводу этих операций. Самоучка «доктор Вася» такую не сделает. Тут должен быть человек с хорошей подготовкой и со стажем. Если этот твой Гаврилов говорит, что парень был лет тридцати… ну, от тридцати до сорока, для верности. Внешность бывает обманчива… – Он серьёзно посмотрел на Сокольского. – Не встречал я талантов, которые в двадцать пять орудуют скальпелем, как-будто у них двадцатилетний стаж. Я бы на твоём месте перешерстил все вузы и выбрал фото подходящих по возрасту и хоть немного отмеченных в нейрохирургии. Показал бы фото Гаврилову. Не вариант?

Он пытливо смотрел на Сокольского. Тот пожал плечами.

– Вариант, если наш нейрохирург не приврал в разговоре с Гавриловым и не приписал себе чужие заслуги и если Гаврилов не соврёт… Погоди! – Он воодушевился. – Вот если бы ты провёл такую операцию, ты бы не бросил пациента без присмотра?

– Конечно! – согласился Ковылёв. – Хоть первое время я бы понаблюдал. Это ведь не царапину зашить. А что?

– Если нейрохирург провёл операцию, но не хочет рассекретиться, он может представиться кем угодно, хоть санитаром. Но он должен видеться со своим пациентом. – Сокольский посмотрел на Ковылёва. – Спасибо за подсказку, Серёга!

– Да не жалко! – отозвался тот. – Только я не понял, что именно подсказал.

– Всё просто, – уверил его Сокольский. – У нас есть ещё один человек, который может подтвердить личность нейрохирурга.

* * *

Дима Ситников любил свою интернет-газету. Она позволяла ему «общаться с народом», не сталкиваясь ни с одним из читателей носом к носу. Бросил им заметку – и стоишь в стороне, наблюдая за тем, как они грызутся между собой. В худшем случае, кидаться будут на автора статьи, а о том, что за всем балаганом наблюдает редактор и инициатор проекта, никому неведомо.

Дима ощущал свою значимость для общества. Он публиковал самые скандальные новости и слухи. Каждые несколько часов в «Осколках» появлялось нечто новенькое. Народ не успевал расслабляться. Рейтинг интернет-издания неизменно держался на верхних позициях.

Главный принцип газеты оставался прост: чем больше у тебя обновлений – тем больше пользователей ты привлекаешь. А ещё: твои статьи должны первыми сообщать о том, что происходит. Поэтому новости публиковались в любое время суток и даже не проверялись. Зачем? Ну, допустим, он где-то приврал, где-то подцепил недостоверную информацию. Завтра её завалят новые материалы, а если кто-то начнёт сильно возмущаться и грозить, что подаст на газету в суд – старую новость можно безболезненно выкинуть, будто её и не было. Всё равно внимание читателей переключилось на более свеженькое и актуальное.

Это нельзя было назвать информацией в полном смысле слова. Опубликованное сегодня начало скандальной истории через пару дней растворялось среди новых публикаций и развязка скандала оставалась никому неведомой. Например, в Н-ской школе на уроке физкультуры ребёнок упал в обморок и был на «скорой» доставлен в больницу. Сутки газета публиковала скандальные подробности разборок между директором школы и родителями пострадавшего. Потом случался взрыв бытового газа, конфуз на вечеринке у известного бизнесмена или ещё что-то – газета хваталась за новую историю, а старая забывалась и дошёл ли школьный скандал до суда – оставалось тайной для всех, начиная с самого редактора.

Как бабочки-однодневки, все происшествия, которые попадали на страницы «Осколков», переживали яркий и краткий миг, а потом развеивались, не оставив следов. Зато рейтинг оставался.

Работал Дима Ситников дома. Ни своей фамилии, ни адреса в обратной связи «Осколков» не оставлял. Лично знакомы с ним, как с редактором, были немногие. Но сегодня всё у Димона шло не так! Сперва намертво повис комп, потом заявились странные гости… От их визита Ситников пребывал в мрачном настроении допоздна, но когда в полночь в его квартире снова раздался звонок входной двери, Ситников вздрогнул и несколько секунд соображал, стоит ли подавать признаки жизни. Потом всё-таки решился, закрыл ноутбук и вышел в коридор. В двери снова позвонили. Знакомый голос потребовал:

– Димон! Открывай! Это я, Тяпин!

Ситников спешно открыл, обрадовавшись, что снаружи – друг, а не отряд ОМОНа. Но разглядев в коридорном полумраке, в каком виде явился Тяпин, редактор хлопнул челюстью и не сразу смог озвучить вопрос. Тяпин помог:

– Весь день из этого проклятого леса выбирался! – Он упал на тумбочку под вешалкой. – Пожрать есть что-нибудь!

– А ты чего не домой? – осторожно спросил Ситников.

Тяпин принялся стаскивать грязную куртку.

– Шутишь? – переспросил он. – А если меня там ждут? Слушай, я сейчас всё расскажу. Меня наш один наш общий друг, о которым ты знаешь, повёз на то место, где якобы НЛО упал. Ну, ты помнишь? – Поскольку Ситников продолжал молча на него смотреть, Тяпин продолжил: – Так вот, это не НЛО! Это гораздо лучше! И материал уже в газете. Хороший я корреспондент?

– Что?! – подпрыгнул Ситников. – Как в газете?!

Он метнулся к комнату и полез на сайт. Секунд через десять раздался нечленораздельный возглас. Тяпин успел скинуть грязную обувь и прихромал к нему босиком.

– Ну как? – спросил он.

– Идиот! Позвонить сперва не мог?! – взорвался Димон. – Ко мне сегодня днём вот такие жлобы из ФСБ завалили, про тебя расспрашивали! Сказали, если вернёшься и привезёшь что-то – в газету не пускать, сведения секретные. Государственная тайна! А ты их на сайт!..

– Погоди! – Тяпин рассеянно опустился на стул. – То есть, как – из ФСБ?

– Ты вот что скажи: зачем ты всё это в газету без меня вывалил?! – Димон повернулся к нему и разглядывал теперь грязную физиономию своего корреспондента.

– А куда я должен был это деть?! – возмутился тот, ринувшись в нападение. – За мной наверняка охотиться будут, потому что я свидетель! Я видел, что там произошло, понимаешь?! Я попутку ловить не стал, побоялся, что наткнусь на тех, кто это сделал. Хорошо, рядом железная дорога. По кустам прятался до поезда, пока ехал – написал статью, фотки загрузил – и на сайт. Уже перед самым вокзалом. Если кто-то хочет меня прикончить, как свидетеля, так уже без толку! Материал в общем доступе! У меня что, выбор был?!

– А позвонить? – возмутился Ситников.

– Телефон посеял, – объяснил Антон.

– А планшет? С чего ты статью отправлял?

– Да я специально звонить тебе не хотел, чтобы на след не навести! – возмутился в свою очередь Тяпин. – Ты посмотри, это ж бомба! Такой материал – и из первых рук!

Ситников уже успокоился и быстро соображал. Газета для него стояла на первом месте и убирать статью Тяпина очень не хотелось. Но с ребятами, которые являются с Литейного, шутки плохи. Однако, статья уже в сети и наверняка её прочло некоторое количество народу.

– Значит, сама судьба так распорядилась, – решил Димон, останавливаясь среди комнаты. – Никто не видел, как ты ко мне пришёл?

– Нет, я старался незаметно проскользнуть, – проворчал Тяпин.

– Это хорошо! Ты ведь не знал, что всё это нельзя публиковать? Не знал! А у меня… Будут спрашивать – скажем, что у меня ты появился только утром. В общем, как спохватятся – так и уберём. Раздевайся! Мокрый весь… Я тебе сейчас халат дам.

– И жратвы! – крикнул ему вслед обрадованный хитроумностью друга Тяпин.

* * *

Вместо того, чтобы поехать домой, Сокольский свернул на Лермонтовский и докатил по нему до набережной Обводного Канала. Было не очень поздно. Поток машин поредел, но вокруг горело множество огней: фонари, витрины, прожектора на Варшавском Пассаже. Свет отражался в чёрной воде канала, растекаясь цветными кляксами по мелкой зыби.

Повернув от моста направо, Сокольский объехал тёмную громаду «Красного Треугольника», миновал бывшую проходную и свернул в неприметный закуток, который метров через десять заканчивался тупиком. Железные ворота в боковой стене выглядели так, будто успели врасти в землю, но при приближении машины, снабжённой маячком, шевельнулись и плавно разошлись в стороны, пропуская полковника внутрь, к заброшенным кирпичным корпусам.

Попасть на автономную базу УВР можно было в нескольких местах, но Сокольский предпочитал самый короткий, через бывшую автомастерскую. Минут через пять он уже поднимался на лифте на самый верхний этаж. Снаружи, даже при ярком солнце, никто бы не догадался, что за старыми кирпичными стенами и неприметными оконными рамами, так похожими на обычные деревянные рамы, прячется целая система помещений, оборудованных по самому последнему слову науки и техники.

Сокольский воспользовался кодом допуска – и двери в аналитический центр открылись.

– Пришёл отчёт от Некрасова, – оповестил его майор Киппари, будто только и ждал, что начальник явится на ночь глядя в их убежище.

Кроме главного аналитика, в помещении сидел только дежурный. Он встал при появлении начальства, но получил короткий кивок и опустился обратно за свой пульт.

– Есть что-то интересное? – Сокольский подошёл и брякнулся на стул рядом с Киппари. Лишь по этому расслабленному жесту можно было догадаться, как он устал.

– Скорее, странное, – признал Мотя. – Данила выяснил, что майор Селезнёв никуда не пропадал.

– Вот как! Я ожидал, что его труп найдётся поблизости. – Сокольский не шутил. – Слишком всё похоже на подставу, чтобы замести следы.

– Насчёт трупа Данила ничего не сообщал… – начал Мотя, но его перебил дежурный.

– Товарищ полковник! Вы приказали искать Антона Тяпина.

Сокольский поднял голову.

– Нашли? – заинтересованно спросил он, словно и тут ожидал услышать новости о трупе.

– Поисковая группа вернулась ни с чем. Дома он тоже не появлялся, – доложил дежурный. – Но только что пришло сообщение от коллег из ЦИБ: новый номер газеты «Осколки» уже в сети. И в нём – материалы по взрыву в карьере.

Киппари подключился к внутренней сети и просматривал те же материалы, что и дежурный.

– Спасибо полковнику Марусину! – прокомментировал он. – Легче работать, когда не нужно гоняться за данными.