Читать книгу: «bon∙bon», страница 3

Они снова молчали, все уже было сказано.

– Я пойду спать, – сказал Ник

– Хорошо, я провожу тебя

Они поднялись в спальню, и перед самой дверью Ник развернулся, кинулся в объятия матери и разревелся.

На самом деле ему это и было нужно, а не скотч.

Семейная драма

Софи тихо закрыла дверь в комнату сына и тихо возвращалась в гостиную. Она уложила его спать в кровать, накрыла одеялом и выключила свет в его прежней комнате. Совсем как в детстве, с той лишь разницей, что ему за 30, он чертовски пьян и на грани развода. Да, тяжелый был вечерочек. Надо сделать чай.

Она впервые рассказала ему про Ариэль и то лето 82-го. Стало ли ей легче – да. Все ли она рассказала – нет. Она просто не могла. Не сейчас. Нужно еще немного времени. Пьера уже с ними нет, и она единственный человек на планете, кто знает эту историю целиком.

После возвращения из Парижа, жизнь вошла в прежнее русло. Ну, почти. Их брак сильно изменился, они заново полюбили друг друга и уже не хотели проводить время порознь. Они продолжили свой летний роман на родной земле и чувствовали себя восхитительно. Им было хорошо вместе, и они не хотели ничего менять, и так бы они и умерли вдвоем в один день, если бы не одно обстоятельство. В один день им в дверь позвонил адвокат.

Это было в сентябре 83-го, в воздухе еще стоял зной, а он стоял на пороге в костюме – тройке и фетровой шляпе. Француз. В руках он держал кожаный дипломат, на лбу выступали капельки пота, которые он быстро убирал с помощью носового платка. Он начал с «Bonjour», а дальше так резво продолжил, что его сразу пригласили в дом. За прошлое лето Пьер так и не натаскался во французском, а Софи продолжила изучение, хоть и не очень активно. Предложив гостю чая, она схватила блокнот и карандаш и была готова взяться за перевод. Из всего потока, сказанного французом, отчетливо было только слышно «Ariel» и «l’enfant». Софи стало дурно.

Выпив воды и пригласив соседку-француженку, они выяснили следующее. Ариэль сбежала, потому что забеременела. Она не знала, как на это отреагируют Пьер и Софи, и растерялась, сочинила нелепое письмо и уехала к родителям на юг Франции. Отношения с ними складывались не очень, поэтому она решила вернуться в Париж, но плод развивался не полноценно, роды были сложными, спасти можно было только одного. В общем, родился мальчик, Ариэль умерла. В дополнении к младенцу она оставила 2 вещи: кругленькую сумму на счете для воспитания сына и пожелание – пусть он вырастет в любящей семье Пьера и Софи Лебински.

Софи не слышала и половины сказанного, все было не важно. Ариэль умерла. Ее Ариэль, маленькое счастье с персиковой кожей. И у нее остался ребенок. Очевидно, ребенок от Пьера, но Пьер ее муж! Да, они любили друг друга все втроем, но дети – это другое. Это что-то серьезно. Она не была к этому готова, по крайней мере не так. А теперь ей нужно забрать младенца из комнаты для ребенка, чтобы растить его как своего. Ребенка своего мужа от другой женщины! Можно ли к этому вообще подготовиться?

Адвокат оставил им все бумаги, адрес детского дома, где находится мальчик, и вежливо попрощался. Они остались с Пьером вдвоем, но разговаривать они не могли, надо было отдышаться. Софи поднялась к себе в спальню, чтобы сесть в кресло и все обдумать. Чуть позже вошел Пьер. Тихо, почти на цыпочках чтобы не спугнуть ее мысли, он опустился на колени рядом с ней, и смотрел ей в глаза снизу вверх как самый верный пес.

– Я приму любое твое решение, – начал он.

– Кажется, решение уже принято за нас, – ответила Софи

– Еще нет. В документах сказано, что если мы не заберем его в течение 30 дней, он просто останется в приюте, а письмо они «потеряют»

– Как ты можешь так говорить? Это же твой сын!

– Да, но я тоже не подписывался на это. Конечно, мы могли бы это предусмотреть, но видимо я просто забыл, что так может быть.

Софи кинула на него резкий взгляд.

– Прости, – сказал он. Я не хотел.

Она отвернулась к стене и закрыла глаза, чтобы не пропустить подступавшие слезы. Софи была бесплодна. Они узнали об этом давно, но не придали этому значения. Никто из них не стремился стать родителем, они считали, что планета и так перенаселена, и вообще век пожертвования в пользу общества прошел, нужно жить для себя. Какое-то время назад они обсуждали вариант усыновления, но Пьер слишком не доверял генам и боялся, что ребенок не полюбит его на самом деле, как родного. Или он его. И вообще, зачем это все? Если хочешь развлечься, заведи собаку, Софи. Так и порешали.

Вот только теперь что-то не сходится. Есть муж, есть его ребенок, но какую роль занимает она? А что если гены слишком сильны и он не сможет ее полюбить на самом деле? Или она его? Мысли путались в голове, она знала, как надо поступить, но решимости не хватало.

Пьер положил голову ей на колени, она провела по его волосам своей рукой. «Одевайся» – сказала она.

Приехав в приют, они погрязли в бюрократии. Пьер ходил из кабинета в кабинет, тряс бумажками и что-то кричал. Она сидела в коридоре, смотря в одну точку, и уже даже не понимала, о чем ей надо думать. Наконец, какая-то женщина вышла из-за белой двери и сказала: «Ну что, хотите его увидеть?». Конечно, они хотели. Держась за руки, Пьер и Софи прошли в комнату, в которой было штук 20 детских кроваток. Во всех были дети, и почти все они кричали. «Господи, как в этом хаосе не потерять своего ребенка?» – подумала Софи. Но когда к ним подошла медсестра с младенцем на руках, не было никаких сомнений в том, что это не ошибка. Не розыгрыш, не подстава, все по-настоящему. У него были ее глаза, глаза ее маленькой bon∙bon.

С этого момента они учились жить заново. Опять втроем, но совсем по-другому. В доме был ребенок, было шумно, грязно, но очень весело. В тяжелые дни она вспоминала, что он ей никто. Когда часами ходила по комнате, не могла уложить его спать, когда не знала, что он хочет и чем ему помочь, у нее опускались руки. Она винила себя за то, что она плохая мать или даже и не мать вовсе. Часто срывалась на Пьера, а потом винила себя и за это тоже.

Время летело, он очень быстро рос. Первые зубы, первые шаги, первые слова. Она часто задавала себе вопросы. Как поступить сего будущем? Как она будет рассказывать ему про его мать и надо ли это вообще? А что, если он ее после этого возненавидит? Они с Пьером решили оставить эти разговоры до времени его взросления.

Она любила его все больше и гордилась им еще больше. На первом серьезном футбольном матче еще в школе, Ник забил решающий гол. Весь стадион ликовал, Софи тоже не удержалась и вскочила, прокричав: «Это мой сын!». На этом вопрос был закрыт.