Читать книгу: «Большая книга Марса. Миллион фактов от фараонов до Маска», страница 3

Из чего он исходил, когда составлял этот портрет? Из небольшой гравитации на планете. Она позволяла ее жителям иметь высокий рост, а поскольку ходьба на Марсе не требует больших усилий, конечности аборигенов могли оставаться тонкими, а ступни – изящными. Из-за разреженной атмосферы их легкие и, соответственно, грудь сильно увеличены. А наличие светлых волос, по мнению Перрье, объясняется слабым дневным светом.

По его мнению, жизнь на Красной планете для ее разумных обитателей была «роскошной, глубокой и трудной»: ведь смена времен года более экстремальная, чем на Земле, а год продолжался дольше. Местные животные были похожи на земных, но намного крупнее. То же относится и к насекомым, так что марсианам было довольно трудно давить их своими маленькими ступнями.

«Год на Марсе в два раза длиннее земного, – объяснял Перрье, – следовательно, у растений и насекомых имеется вдвое больше времени на то, чтобы развиваться. Вот почему Марс – страна огромных растений и идеальных цветов. У здешних птиц не только выдающаяся наружность, но и голоса, а все животные обладают на редкость красивым мехом».

ЧТО ЕЩЕ МОЖНО РАССКАЗАТЬ

ОБ ЭТИХ ЗАБАВНЫХ МАРСИАНАХ

Эта статья, опубликованная в 1904 г., рассказывает, как ведущие ученые, философы и другие творческие умы Земли представляли себе внешность марсиан. Большинство из них считали, что марсиане обладают выдающимся интеллектом и поэтому имеют огромный мозг. Именно так выглядит крайний слева марсианин в шапочке, напоминающей феску, и в шароварах. Но в остальном мысли выдающихся спикеров разительно отличались.

Профессор Ричард А. Грегори. Этот британский астроном был уверен, что в разреженной атмосфере могут выжить «люди с огромной грудной клеткой» или «существа с рыбьими жабрами».

Эмануэль Сведенборг. Шведский философ, живший в XVIII в., утверждал, что марсиане дружелюбны и похожи на людей. У них желтые лица и черные челюсти. Они живут мирно и не занимаются политикой, которая сеет распри.

Сэр Роберт Болл. Видный английский ученый представлял марсиан существами с большим носом и чрезвычайно длинными тонкими руками, которые позволяют дотрагиваться до пальцев ног, не наклоняясь. В этих тонких руках, однако, достаточно сил для того, чтобы моментально вскарабкаться по стене дома или на верхушку дерева.

Персиваль Лоуэлл. Ученый был убежден, что марсиане – гиганты как в физическом, так и в умственном отношении. Впрочем, он допускал, что они могут быть похожими на ящериц или «иметь любой другой мыслимый или немыслимый вид».

Герберт Уэллс. В романе «Война миров» писатель описал марсиан как каких-то осьминогов с трясущимися щупальцами. Несмотря на то что марсиане Уэллса были выдуманы для художественного произведения, в статье отмечалось, что идеи фантаста «не полностью противоречат науке».

Что касается Перрье, то он описал не только физические характеристики марсиан. Французский ботаник считал, что жители Красной планеты намного умнее обычных землян и поэтому достигли большего в социальной и политической сфере. Подобно Лоуэллу и Фламмариону, Перрье был убежден, что наши соседи по Солнечной системе продвинулись гораздо дальше землян. Это означало, что они покончили с войнами, болезнями, бедностью и прочей чепухой вроде правительства и закона. Мы могли бы научиться у них множеству важных вещей – и по этой причине Перрье хотел получить прочные гарантии того, что, когда контакт будет установлен, земляне будут гостеприимны, а не боязливы. Этот момент, казалось бы, настал в феврале 1920 г., когда Гульельмо Маркони объявил, что марсиане связались с ним.

Маркони известен всему миру как изобретатель радио и создатель первого беспроводного телеграфа. Ученый рассчитывал добавить к своему послужному списку и установление межпланетных контактов, поэтому он заявил, будто слышал сигналы на волнах таких длин, словно они исходили не с нашей планеты. Подобно Фрэнсису, Маркони описал эти сигналы как нечто похожее на азбуку Морзе.

«Если на Марсе есть живые существа, я не удивлюсь, что они найдут средства коммуникации с нашей планетой, – сказал он. – Принятые мной странные сигналы могут стать предшественником грандиозного открытия. Они были отчетливыми, но непонятными и были приняты одновременно в Лондоне и Нью-Йорке с одинаковой интенсивностью. Это указывает на то, что их источник находится на очень большом расстоянии», – сообщил нобелевский лауреат по физике.

Не все восприняли его слова всерьез. Некоторые просто сомневались, что марсиане могли посылать сигналы азбуки Морзе. Как, где они могли ее выучить? Другие считали, что чудные сигналы могли быть вызваны атмосферными помехами или пятнами на Солнце.

Между тем Никола Тесла с энтузиазмом воспринял эту новость и выразил надежду, что момент, которого он ожидает, настал. «Теперь нам следует обеспечить передачу изображения на Марс: так мы сможем рассказать братьям по разуму информацию о земных формах, – говорил он. – Это позволит нам обменяться с ними не только примитивными фактами, но и сложными понятиями. Мне кажется, разговор с Марсом зависит лишь от электроэнергии и нашей настойчивости».

Томас Эдисон поддержал своего гениального коллегу: «Я не эксперт в беспроводном телеграфе, но отчетливо вижу, что таинственные радиопомехи, принятые операторами мистера Маркони, могут подтвердить теорию о том, что обитатели других планет пытаются подать нам сигнал».

Доктор Джеймс Харрис Роджерс, изобретатель подземных и подводных беспроводных систем связи, использовавшихся во время Первой мировой войны, считал: если марсиане пошлют сигналы на Землю, то выберут необычайно длинную волну, чтобы не пересечься с земными сигналами. Роджерс был уверен, что в течение года землянам удастся поговорить с марсианами.

На стороне Маркони был также Дж. Макбет, в те годы – менеджер компании Marconi Wireless Telegraph Company в Лондоне. Стремясь поддержать своего босса, Макбет нашел в происходившем простую логику: длина волны сигналов, принятых Маркони, была почти в 10 раз больше, чем у сигналов, которые могла послать любая земная станция. Следовательно, их источник находился на другой планете. Как и другие ученые, Макбет верил, что марсиане прошли долгий эволюционный путь. И уж если они способны построить сложную систему каналов, то послать сигнал с длиной волны 150 000 м им вполне по силам.

Макбет признал, что понять смысл сигналов будет трудно, потому что никто на Земле не говорит по-марсиански. Но столь незначительная деталь его не волновала. «Во время войны немцы за три недели смогли расшифровать британские военные сообщения, а мы – немецкие, – рассуждал он. – Поэтому не имеет значения, на какой язык эти сообщения переведут в первую очередь: английский, немецкий, арабский или сиамский. Эксперты смогут моментально интерпретировать их».

Земные технологии быстро развивались, поэтому Макбет был уверен, что очень скоро Земля пошлет марсианам визуальный сигнал. «Отправив на Марс слайд с изображением дерева, оператор на Земле (при условии, что мы сможем создать волну длиной 150 000 м) будет много раз отправлять слово "дерево" в международном коде до тех пор, пока те же точки и тире не придут в ответ с другой планеты. Затем последует слайд, изображающий человеческую фигуру, и повторяющееся слово "человек" в международном коде. Используя этот "метод Берлица", как вы, возможно, его называете, вскоре можно будет преодолеть языковой барьер и начать интеллектуальное общение».

КТО ПЕРВЫМ ПОГОВОРИТ

С ИНОПЛАНЕТЯНАМИ, ПОЛУЧИТ 100 000 ФРАНКОВ

Установление контактов с инопланетянами само по себе стало бы достойной наградой для любого ученого. Но когда к ней прилагается денежная премия, то достижение становится гораздо желаннее.

В своем завещании, составленном в 1891 г., мадам Клара Гуже Гусман оставила для Французской академии наук 100 000 франков. Эти деньги следовало вручить тому человеку, независимо от его национальности и государственной принадлежности, который найдет средство коммуникации с инопланетянами. Имелся в виду посланный на планету сигнал и полученный с нее ответ. Исключение составляла лишь планета Марс, потому что про нее все было достаточно хорошо известно.

Другими словами, разговор с марсианами считался слишком простым делом. Если претендент хотел получить деньги, ему следовало придумать что-то пооригинальнее установления контакта с существами, находившимися в 35 млн миль (56 327 040 км) от Земли.

Премию Пьера Гусмана (ее знают под таким названием) учредили в честь сына мадам Гусман, который был многообещающим астрономом и пылким поклонником Камиля Фламмариона.

Деньги стали хорошим стимулом для развития новых идей. Одну из них высказал автор из издания Illustrated American Фрэнк Нортон. Подобно фон Литтрову и Гауссу, он хотел соорудить огромное и хорошо видимое с Земли изображение, способное восхитить инопланетян. Конечно, его сигнал должен был достигнуть областей, находившихся на гораздо большем расстоянии от Земли, чем Марс. По его мнению, лучшим местом для отправки сигнала была пирамида Хеопса в Гизе.

«Все, что нужно сделать, – это получить разрешение британского правительства и доставить к пирамиде самые мощные электростанции, – писал он. – Затем следует включить цепи из ламп накаливания, расположенные на углах пирамиды, так чтобы они вспыхивали от ее основания к вершине. Это и будет сигнал».

Возможно, кому-то он мог показаться недостаточно ярким, но Нортон предлагал оборудовать подобным образом все пирамиды Гизы. Прекрасный проект! Однако премию он не выиграл.

Надежда возродилась в 1920 г., когда Гульельмо Маркони привлек внимание всего мира к сигналам с Марса. Если уже связь с Марсом была установлена, то и другие миры должны были вскоре дать о себе знать, верно?

Маркони с его успехами в области радиосвязи и исследованиями Марса, казалось бы, имел хорошие шансы на выигрыш. Единственным его серьезным соперником в борьбе за премию был Никола Тесла, который в 1937 г. считал, что награда уже у него в кармане. В свой 81-й день рождения изобретатель заявил газете New York Times: «Большую часть времени в прошлом году я посвятил доработке нового компактного аппарата. Он сможет превращать значительные порции энергии во вспышки, которые будут направляться через космическое пространство на любое расстояние – и без малейшего рассеивания».

Тесла собирался представить полное описание этого загадочного прибора Французской академии наук. Он сказал New York Times: «Не сомневаюсь, что премия достанется мне. Деньги, конечно, пустяк. Для меня великая честь стать первым из тех, кто совершил чудо. За это я, наверное, отдал бы жизнь.

Я настолько уверен, что премия будет моей, что уже чувствую ее в своем кармане. Академия должна отдать ее мне. Мое открытие будут помнить, даже когда все остальные мои дела покроются забвением».

Тесла остался без премии. Либо он не дал описания аппарата, либо представил его не Академии. Премию получили члены экипажа космического корабля «Аполлон-11», высадившиеся на поверхность Луны в 1969 г. Очевидно, после 80 лет ожидания Академии хватило маленького шага астронавтов на лунную поверхность, имевшего, конечно же, огромное значение для всего человечества.

Дэвида Тодда сообщение Маркони ободрило. Воздухоплаватель был полон решимости поболтать с марсианами. Последние несколько лет он готовился к противостоянию планет 1920 г.

Профессор планировал совершить подъем в небеса из Форт-Омаха в штате Небраска 23 апреля, когда Марс будет находиться к Земле ближе, чем в любой другой день года. Тодд был уверен: марсиане достаточно умны и тоже понимают, что это самый подходящий момент крикнуть землянам «привет». Поэтому он нанял себе в помощники лучшего в стране специалиста по воздухоплаванию.

Этот был капитан Лео Стивенс, главный инструктор воздушных судов для американской армии, он охотно согласился строить и пилотировать воздушный шар Тодда. А план профессора, как и в 1909 г., состоял в том, чтобы подняться в воздух на 50 000 футов (15 240 м) или выше. Газеты утверждали, что в распоряжение Тодда были предоставлены «все мощности Главной школы воздухоплавания Министерства обороны, эксперты из Института Рокфеллера⁷, аппарат из Университета Джонса Хопкинса, самые последние изобретения в области беспроводной телеграфии и специально созданные приборы различного назначения». Разве такой грандиозный проект мог не получиться?

Помимо всего прочего, Тодд собирался использовать и свое новое изобретение – прибор, способный записывать «на сверхчувствительную пластинку» отправленные радиоимпульсы и принятые входящие сигналы. По мере приближения даты полета ажиотаж прессы усиливался, но репортеров, читателей и самого Тодда с его поклонниками ждало большое разочарование. 24 апреля – на следующий день после намеченного старта воздушного шара – газеты вышли с публикациями о том, что полет пришлось отложить. Причина – «Министерство обороны не дало разрешения на использование государственного имущества станции воздухоплавания в Форт-Омаха, а без него эксперимент продолжаться не может».

Разрешение Минобороны так и не было получено.

МАРС – ШМАРС:

ВЕНЕРА ВАЖНЕЕ!

Может быть, весь мир и сходил с ума от Красной планеты, но нобелевскому лауреату, ученому, астроному и профессору Сванте Аррениусу марсианская тема изрядно надоела.

Вот как он описывал Марс в 1922 году: «Старик – умирающий или уже мертвый – покрыт твердым замерзшим песком. Марс так сух, что единственный возможный дождь там – это метеоритная пыль. Впрочем, наверное, там до сих пор существует немного морских водорослей».

Аррениус не понимал, зачем уделять столько внимания такому унылому месту. Что касается «каналов», то ученый был уверен: на самом деле линии – это трещины, оставленные землетрясениями.

Тем, кого так будоражил Марс, Аррениус предложил альтернативу: Венеру – намного более молодую и приятную планету, которая только и ждала, когда ее начнут тщательно изучать. Постоянно висящие в небе дождевые облака благоприятствуют созданию жизни, считал астроном, а прохладные полярные регионы планеты могут быть уже обитаемы. Через какой-то миллиард лет там могут появиться разумные существа.

«Когда Земля исчезнет, – говорил Аррениус, – именно к Венере, королеве небес, перейдет роль носительницы культуры в нашей Солнечной системе».

Тем временем Маркони пытался перехватить новые марсианские радиосигналы. Он занимался этим до 1922 г., пока не настал момент истины. Выяснилось, что источник сигналов находился не на Марсе, а в гораздо менее экзотичном месте – в городе Скенектади, штат Нью-Йорк, где располагалась штаб-квартира компании General Electric. Маркони узнал правду во время визита в лабораторию компании: один из сотрудников рассказал ему об экспериментах с сигналами с длиной волны 150 000 м. В прессе о них не сообщалось, а волна прошла по всей планете.

Это была огромная неудача, и теперь следовало искать новый путь. В 1924-м неистощимый Дэвид Тодд решил, что нашел его. 23 августа, когда Марс находился всего в 34 млн миль (54 717 696 км) от Земли, энергичный профессор снова решил воспользоваться возможностью, предоставленной противостоянием планет. На этот раз, однако, он должен был обойтись без гигантского воздушного шара. Вместо него Дэвид использовал «машину для непрерывной передачи радио- и фотосообщений», которую изобрел Чарльз Фрэнсис Дженкинс. Этот прибор должен был фиксировать межпланетные радиосигналы на волне длиной 6000 м и отображать их в виде черных линий на специальной пленке.

Тодд обратился к сотням тысяч радиостанций Америки и Европы с просьбой начиная с полуночи сохранять режим тишины в течение пятиминутных интервалов на протяжении 33 часов.

«Марс, несомненно, населен разумными существами, так почему бы не попытаться дотянуться до него через эфир? Если марсиане пытаются установить контакт с нами, то логично ожидать его сейчас», – пояснил Тодд.

Американские военные согласились прослушивать эфир, но отказались сохранять режим тишины. Так же поступили и коммерческие радиостанции, за исключением одной в Вашингтоне, округ Колумбия.

Тодд, в свою очередь, прилежно просидел за своей машиной 29 часов. В результате он получил кусок пленки длиной 30 футов (9,144 м) и шириной шесть дюймов (15,24 см), заполненный точками и тире. Тодд объявил, что полученные линии напоминают ему изображение человеческого лица:

«Возможно, машина Дженкинса дает марсианам наилучший шанс заявить о себе землянам. Верю, что на Марсе есть подобная машина и в данный момент она передает на Землю снятые крупным планом изображения лиц, пейзажей, зданий, ландшафтов – и всего что угодно. Перед передачей световые импульсы изображений конвертируются в электрические импульсы, и все это записывается на своеобразный маленький механизм».

Дженкинс с ним не согласился: «Не думаю, что полученные сигналы имеют отношение к Марсу. Весьма вероятно, что записанные звуки – это результат смешивания или интерференции радиосигналов. Пленка показывает повторение того, что кажется человеческим лицом, с примерно получасовыми интервалами. Это необычное явление, которое мы не можем объяснить», – сказал он.

МАРСИАНЕ МОГУТ БЫТЬ

СИМПАТИЧНЕЕ, ЧЕМ ВЫ ДУМАЕТЕ

Если разумные марсиане не посылали нам сигналы в виде вспышек, если они не наслаждаются у себя на планете красной флорой, то кто же живет на Марсе? Бобры.

Именно такое предположение высказал в 1930 г. журналист Popular Science Monthly. Хотя большинство ученых отказались от версии о марсианских каналах и внеземных гениях, вера в то, что на Марсе есть растительность и вода, оставалась. А если так, то жизнь на Красной планете зародилась и развивалась как и на Земле.

«Значит, мы можем ожидать, что на Марсе, как и на Земле, сначала жили рыбы. Затем они выбрались на сушу, и в результате эволюции превратились в рептилиеподобные существа, – говорилось в статье. – В конце концов на Марсе появились животные, похожие на земных грызунов: крыс, белок и бобров».

Далее автор высказывает предположение, что на бобрах эволюция и закончилась, потому что «нет причины верить в то, что жизнь на Марсе стала развиваться дальше». На нашей планете эволюции способствовали географические и климатические изменения, считает журналист. Марс же стагнировал, и в результате «венцом творения» остался бобер. Он может жить на суше и в воде, его мех позволяет сохранять тепло по ночам, когда температура опускается до 100 градусов ниже нуля (то есть до 73,33 по Цельсия). Несмотря на схожие эволюционные процессы на наших планетах, марсианские бобры отличаются от земных. У них более крупные глаза, которые помогают им лучше ориентироваться на местности при тусклом дневном свете. А меньшая сила тяжести и ничтожное содержание кислорода в воздухе могли привести к тому, что их тело крупнее, а грудная клетка – больше.

«Стаи бобров, – сообщала статья, – это по меньшей мере более разумная идея, чем знакомые всем фантазии о человекоподобных марсианах, копающих оросительные каналы с помощью огромных машин, или еще более смелые выдумки о марсианах, похожих на осьминогов, но достаточно разумных для того, чтобы задумывать завоевание Земли».

Как бы безумно ни звучала эта «разумная идея», она повторяла теорию, предложенную за четыре года до этого профессором Филиппом Фоксом, директором Дирборнской обсерватории при Северо-Западном университете. Фокс не сомневался: если на Марсе есть обильная растительность, значит, обязательно появится и животный мир. «Марсианское животное, скорее всего, покрыто мехом. Природа наградила его способностью жить в пустынях, расположенных вокруг ледяных полюсов, – говорил он. – Животное должно быть довольно маленьким, чтобы быстро мигрировать при смене времен года. Оно, вероятно, водоплавающее вроде наших тюленей и может плавать в потоках ледяной воды, вытекающей из тающих сугробов».

Бобры тоже подходят под это описание.

МАРСИАНСКИЙ ФАКЕЛ – В НАДЕЖНЫХ РУКАХ

Персиваль Лоуэлл покинул этот мир в 1916 г., но Эрл Слайфер не позволил непоколебимой вере астронома умереть вместе с ним. Как протеже Лоуэлла, Слайфер потратил несколько десятилетий на то, чтобы сделать более 1000 фотографий Марса, исследовать его каналы и доказать их существование растущему числу скептиков. Свыше 500 снимков он опубликовал в своей книге «История Марса в фотографиях» (The Photographic Story of Mars), вышедшей в 1962 г.

Слайфер принадлежал к числу последних ученых своего поколения, по-прежнему веривших в старые теории. Он был не одинок в своих убеждениях. Молодой доктор Карл Саган также считал, что существование жизни вообще и растительности в частности на Марсе возможно. Замерзшая вода в подпочве, говорил он, могла растаять в результате вулканической активности и образовать теплые водоемы, а в них, возможно, существуют живые организмы.

Саган вместе со своим единомышленником, профессором генетики медицинского факультета Стэнфордского университета, доктором Джошуа Ледербергом, был готов двигаться дальше. «На мнение общественности о Марсе, несомненно, повлияли фантазии о копающих каналы гуманоидах. Разумеется, это не имеет ничего общего с серьезным научным анализом, – говорил Ледерберг. – Теперь эти сюжеты, к счастью, перекочевали в художественную литературу, где им самое место. А наши исследования Солнечной системы могут сосредоточиться на строго фактических вопросах, которые по-прежнему вызывают глубочайший научный и философский интерес. Первостепенным из них является вопрос о том, эволюционировала ли жизнь на других планетах».

К счастью для Сагана и Ледерберга, вскоре они получили возможность рассмотреть Марс лучше, чем мог себе представить любой из последователей Лоуэлла. Об этом позаботилась команда амбициозных русских ученых.