Читать книгу: «Критическая метаморфоза», страница 27
– Подожди! – шёпотом, – Ты кого-то ждёшь?
– Нет! Да, ты о чём вообще? Какие жизни?! Думаешь он кого-то убивает?!
– Потом об этом поговорим!
– Хорошо. Я пойду посмотрю, – Джына.
– Стоп! Я пойду, ты оставайся. Жди здесь.
Джына хотела проигнорировать её слова. Но из-за того, что Вулана всё же пошла вперёд, Джына попятилась, как увидела, что у второй, около заднего кармана, висит кобура и она явно не пустая.
Картина, как Вулана медленно приближается к её дверям с пистолетом, заставила Джыну затаить дыхание. Вулана стала у закрытого проёма и всмотрелась в глазок. Рассматривала не долго, секунд пять и обернулась назад. Резко кивнула Джыне и преподнесла указательный палец к губам, указывая ей, чтобы не говорила лишнего, щёлкнув замком дверей.
Распахнула и осторожно улыбнулась Дэриэлу. Тот же, в свою очередь, опешил.
– Эээ – из-за гостей у Джыны, Дэриэла сбило с толку, никакого страха он не ощутил, просто неловкость, – Извиняюсь за столь позднее время, я не буду вам мешать. Просто проходил мимо, увидел свет, подумал зайти… – Дэриэл узнал Вулану и уже собирался разворачиваться.
– Стой, – Вулана решила не отпускать его.
Её сигнальная кнопка, с вызовом подкрепления на место её нахождения, была в машине, находящиеся в двадцати метрах от дома. И это, она поняла только сейчас, тихонько, левой рукой поводив по карману на штанах.
В деле Дэриэла, Вулане чётко подметили, после происшествия, где погибла Алёна, которое только вчера начали считать убийством, что после проведения допроса, на одежде Дэриэла не заметили следов борьбы.
А именно, что его бархатного покрытия ботинки, имели чистейший вид. А их, как мы знаем, тяжело быстро отчистить, особенно в такой спешке. Что стало сильно подозрительно, после невероятнейшего предположения одного из экспертов. Где он заявил, что смог при всех проблемах с целостностью лица трупа, найти следы удара на некоторых уцелевших частях щеки. Удар был лёгким, глухим, после которого даже синяка не случилось. А главное, почему на это вообще обратили внимание, это странные ворсинки, на её лице и конкретно на месте покраснения. Поэтому, большинство решило, что они, как минимум, имели отношение к убийству.
Да, тогда Дэриэл стёр следы. Все следы макияжа, отпечатавшегося на обуви, не были сразу определены, из-за некомпетентности полицейских прибывших на вызов первыми. Они не проследили за всеми уликами, которые могли находиться на теле и одежде Дэриэла, а просто отвели его к машине, где он сидел без присмотра, дожидаясь подкрепления.
А стереть Дэриэлу помог Вениамин Грамм, подумав, что тот где-то испачкался. Хотя он его об этом и не просил, не до этого Дэриэлу было. Грамм, даже не представлял, что на самом деле сделал.
Она смотрела на него и видела абсолютно чистую, бархатную обувь. Вулана отлично изучила дело, составленное Маргаритой Фарварой. Она узнала, что до последнего найденного трупа, вообще думали закрывать дело, по причине невозможности раскрытия. И только после нахождения тела Спавына, стало ясно.
– Ну стою, а зачем? – он посмотрел на Джыну, которая имела каменное лицо и просто смотрела в затылок Вулане.
– Поговорить нужно и задать пару вопросов.
– Вам со мной?
– Именно, – а вот после этих слов, Дэриэл начал уже беспокоиться.
Сомневаясь и с недоверием, но он всё же входит в дом и проходит к дивану, где ему Вулана предлагает сесть. Но сама же остаётся стоять, а на своё место садит Джыну.
– Ты сегодня был в университете? – она подошла к нему напротив и начала диалог.
– Нет, – без зазрения совести и отговорок.
– Хорошо, – продолжила, – А вчера?
– Тоже нет, у меня две недели выходных. По какой причине рассказывать?
– Не нужно. Вулана поняла, что слегка не продумала вопрос и решила сделать вид, что так было задумано.
– А где ты был вчера и сегодня?
– Я… я… – он задумался.
– Что-то не так? Ты не можешь ответить на простой вопрос?
– Я могу. Но проблема в том, что там, где я был, больше не было никого и никто не сможет подтвердить мои слова. Поэтому я не вижу смысла сейчас об этом говорить.
Джыну смутил его ответ, но своё недовольство, она решила высказать лишь Вулане, из-за не понимания данного опроса.
– Вулан, что происходит?!
– Тихо, не мешай, – повернувшись к ней, нахмурила брови.
Дэриэл подметил, что Джына не в курсе происходящего или как минимум, делает вид. Вулана, из-за напряжения, уже тоже здорово начала нервничать. Сама ситуация, где она ведёт беседу, с серийным убийцей и где она даже позвать на подмогу не может, боясь сделать каких-то резких и сомнительных движений, уже не на шутку пугала. Хотя, сказать честно, позвонив она в участок и подав несколько безобидных сигналов, которые бы были понятны работающим там, Дэриэл даже не дёрнулся б. А так, ей приходилось вести этот диалог, который не понятно до чего мог её довести, где она, по правде, начинает задавать прямолинейные и провокационные вопросы.
– А я думаю, что тебе стоит мне это рассказать.
– Ммм… Подождите-подождите, – Дэриэл даже слегка привстал с места, из-за чего сердце Вуланы начало сильнее биться и пульс участился, – Я сейчас не понял… Вы советуете мне или у меня нет выбора? – Дэриэл пока спокоен.
– Я советую… ибо так будет лучше… – Вулана поняла уловку.
– Ну раз уж советуете… А не обязываете, то, наверное, я откажусь… – начал подниматься с места.
Вулана видя, как её будущее раскрытое дело и первый громкий успех в новой работе, уходит из рук, быстро выхватывает из спрятанной кобуры пистолет и резко направляет на него, крича при этом: – Сидеть!
Дэриэл сел, сразу поняв, что всё, что он хотел сделать после посещения Джыны, случиться сдесь. Он не собирался сопротивляться. Спокойно застыл на месте и молчал, опустив вгзляд.
Джына была в полном шоке, ужасе и отрицании. Таких острых ощущений и страха за не равнодушного для неё человека, она не ощущала ещё почти с пятилетней давности. Когда между её братом и отцом, разгорелась не шуточная перепалка. Ей тогда, впрочем, как и сейчас, захотелось спрятаться от всего этого конфликта и не видеть и не слышать ничего.
– И как это понимать? – Дэриэл задал спокойный вопрос, параллельно смотря на Джыну, которую всю трясло, плюс глаза на выкат.
– Быстро говори, ты убил Алёну?!
У Дэриэла затряслись руки: – Что?! Вы лучше скажите мне, что с Джыной?! У неё припадок?! Вы её чем-то накормили?!
– Я её ничем не кормила! До твоего прихода с ней было всё в порядке, – пару секунд она смотрела ей в лицо, не отводя пистолет и проговорила мысли в слух, – Блииин, неужели опять это… – прискорбно.
– Вы что-то об этом знаете?! Такое уже было?! Что вы смотрите?! Я никуда не ухожу, помогите ей!
– Не кричи, сейчас помогу!
Дуло пистолета опустилось и больше не целилось Дэриэлу в грудь, Вулана подняла со стула Джыну и велела Дэрилу подняться и отойти к стене.
Он, покорно согласился и она положила Джыну на мягкую поверхность. Джына тяжело дышала и вообще не говорила. В это время, у неё, просто перед глазами вертелось то самое воспоминание из семейного быта.
– Пусть полежит, отдохнёт, как закончим – вызову скорою, – Дэриэл недоверчиво смотрел ей в глаза.
– Ты так и не ответил. Ты убил девушку? – Джына слегка поднялась и оперевшись спиною, села.
Дэриэл не хотел больше уходить от ответа, ведь по-честному ради правды он сюда и пришёл. А там, как именно он донесёт эту правду, для него уже было не важно.
– Да… – Джына услышала и лишь слегка повернула на него голову.
– Хм… – Вулана закивала, – Что и требовалось доказать…
– Но только не потому что я злой, у меня есть психическая пробл…
– Марка тоже ты? На том же самом месте. А труп выкинул в канаву.
– Эм… – у него участилось дыхание, – Я… – Вулана ожидаемо повела бровью, – Но это опять же он спровоцировал. Я бы никогда сам…
– Хорошо. Марк понятно. Его никто не любил. И если бы не ты, может кто-то другой, – она постепенно из удручённого тона переходила в обвинительный, – Но тех людей в канаве… Зачем? Их же там больше двадцати…
– Я… Когда Марк… шш… Что?! Каких двадцать человек?!
– Да говори уже всю правду. Нет смысла отпираться. У нас же все доказательства есть.
Ещё раз напомню, что Вулана прекрасно изучила дело, отданное ей Маргаритой, где она подробно описала, официальную версию происходящего, что на все сто процентов виноват Дэриэл и сколько людей ему могло помогать.
А в заключительной части, Маргарита пришла к мнению, что Дэриэл был одним из главных исполнителей загадочного заказного убийства полной семьи Спавына и его самого. Где жену Алексея удалось спасти, а вот его, сына, девушку сына и больше десяти охранников, которые были убиты под руководством Клынкова, нет.
Вулана была полностью верна своей информации и верить словам человеку, который уже признался в двух убийствах – не собиралась.
– Какие доказательства? Чему? Тому, что я якобы убил двадцать человек? Каким образом? Как вы себе это представляете? Я один, против двадцати?
– Нет, у тебя были подельники, – пистолет вновь медленно начал подниматься, – Об этом говорят показания свидетелей, которые видели тебя вместе с другими людьми в ту самую ночь, около завода. Так что не отвертишься, разве что можешь смягчить наказания, выдав соучастников.
– Да что вы несёте?!! Какие свидетели?! Когда это было?! У меня алиби! Его легко проверить.
– Перестань нести чужь. Если будешь отпираться, начнём копаться в твоих преступлениях дальше. Будет только хуже. Например, твоё убийство Спавына. Ты же знаешь, что его партнёры по бизнесу, тоже рассказали, как ты следил за их детьми? – Вулана говорила это совершенно серьёзно и даже с небольшим сочувствием к Дэриэлу.
Она искренни верила в инкриминируемое. Точнее то, чего не хватало для выполнения планов по этому участку Маргарите. Ведь по другим делам не получалось найти виновных, а здесь вроде, всё вышло объединить в одно и лаконично назвать: «Дэлиловский маньяк».
Дэриэл понимал, что всё будет в таком стиле. Но почему-то пытался верить в лучшее. Не понятно почему. Ведь имея «в себе» надежду, возникало сомнения в том, точно ли он прожил всю свою жизнь в этом городе.
Дэриэл сидел замученный и в совершенном бессилии. Он понимал, что не может добиться правды, но как же хотелось. Правда ему нужна была, не для того, чтобы меньше отсидеть и выйти. Нет, на это надежды не было. Правда ему нужна была, только чтобы его имя не было запятнано ложью. И если бы его и судили, то только за то, что он совершил. Чтобы все не думали о нём, исходя их того, что он не делал.
Состояние Джыны же, в это время, напоминало сон, сквозь который из реальной жизни доносятся звуки и из-за чего тяжело понять, что сейчас действительно происходит. Она старалась отдышаться. Но этого ей не давало сделать всё тоже воспоминание. Которое частично забыла. Всё, что она действительно помнила, это то как её отец, возмущённо крича на её брата, от злости подхватил со стола нож и направил на него. Джына стояла в коридоре. Её брат, как будто ожидая подобного от отца, просто улыбнулся. Джыне также поплохело в тот момент и в миг, когда отец попытался приблизиться к сыну, воспоминание переставало иметь точные очертание. Она ясно помнила, что что-то начала делать, и вот из-за этого, чтобы вспомнить случай, ей пришлось пытаться цепляться за любые варианты развития событий, витавшие у неё в голове.
Она решила попробовать осмотреться и вспомнить, что она тогда чувствовала. И вот похоже она нашла. Да. Что-то начало проясняться, но вместе с этим её начало охватывать апатия. Каждый микрометр воспоминаний, создавал ей чудовищное чувство удушья. Она подумала, что в тот момент, возможно, хотела убежать оттуда, не в свою комнату, а из с дому. Но попробовав припомнить, как она шла к дери – не получилось. И откинула этот вариант.
– Ты так и будешь молчать? – Вулана всё же хотела услышать от него признание, хотя не понятно для чего, свидетелей нет, запись она не ведёт, по идее, на суде он может вообще всё отрицать, сказывалась неопытность.
– Я не… не хотел, чтобы так всё закончилось… – он увидел, как Джына постаралась подняться с кровати и у неё это удалось.
Вулана тоже боковым зрением это заметила, но решила пока её не тормошить.
– Если бы ты не хотел всего этого, ты бы не убивал, – Дэриэл молчал, – Ладно, не хочешь рассказывать здесь – расскажешь в участке, но просто хотя бы поясни, убили вы тех двадцать человек и убили, но зачем расчленять?
Её слова, доставили ему, буквально, физическую боль: – Я их не убивал! – тяжело было понять намерения Вуланы, она одновременно хотела продолжать допрос и в то же время позвонить в участок.
И вот когда Дэриэл был ею спровоцирован, точнее она не этого хотела, но вышло, как вышло и Вулана вновь встревожилась и сильно вжавшись в орудие в руках, смотрела на него.
– И никого не расчленял! И я больше не дам тебе ответа ни на один вопрос. ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛА?! – а сдесь на гнев, ещё на ложилась, невозможность понять причины плохого состояния Джыны.
– Не провоцируй меня криком!! Или это может закончиться плачевно, а это нам обоим не нужно!
– ЧТО?! Не провоцировать тебя?! А чем сейчас занимаешься ты?! Отойди от меня и убери ствол от направления моего лица!
Джыне было не приятно это слышать и ей даже захотелось убежать оттуда, но всё таки она больше находилась ещё у себя в голове. Такие ощущения подкинули ей идею. Она поняла, что нужно попробывать не убегать от конфликта. А пойти вперёд. Она вспомнила, что как раз и не смогла убежать тогда из дому, ведь знала, что двери всегда заперты. Тогда ей и стало понятно, почему брат не ушёл.
– Я никуда не отойду. И если ты что-то совершил, то должен получить по заслугам! Ведь если есть преступление, значит будет и наказание! – Вулана.
Духота ставала всё сильнее, Джына всё ближе подходила к своему отцу сзади, шаг за шагом, метр за метром и резко… [ТУК].
Дэриэлу послышался глухой удар, после него на пол посыпались осколки стекла и полился чай вокруг ног Вуланы, а сама же она упала на пол, где приземляясь ударилась веском об угол стены. С её головы потихоньку началась сочиться кровь и было ясно, что сама или с чьей-то помощью, она уже не поднимется. Без испуга и должного удивления, Дэриэл поднял глаза повыше и увидел заворожённую Джыну, стоящую над телом, держа в руке оставшуюся часть чашки.
Похоже её психотерапевт в Дъеврессе был прав, у неё действительно развиты панические атаки. Пять лет назад, её родители не обратили на это внимания. Ведь, во-первых, больше такого не происходило, а во вторых возможные причины, на которые указал врач, не совпали. Но это был довольно интересный человек (психотерапевт), за свою жизнь он написал три книги, по его мнению, о самом важном и расспространённом, но всё же не доказанном, основании появлении подобной болезни. А именно политический устрой, важность человека над идеей и самое главное справедливость общества.
Джыне захотелось спрятаться, но, как и в тот день, пять лет назад, она не смогла уйти от конфликта. И сама того не контролируя, ударила инициатора вражды.
Дэриэл оглянулся по сторонам, весьма чётко понял, что произошло. Хотел подойти к Джыне, но не стал. Просто стоял и держал руки на виду, давай понять ей, что всё в порядке.
Через минуту, Джына всё же пришла в себя, она всмотрелась в лежавшее тело, потом в Дэриэла и в конце концов, бросив тот кусок посуды, вгляделась в свои руки. После этого началась тихая паника, это было видно по глазам и весьма громкий и разборчивый от неё вопрос: – Что произошло?!
Закивав и практически не потратив ни мгновения на раздумывания, только лишь опять взглянув на труп, ответил: – Ничего, просто я опять убил человека.
Тяжело было назвать этот день сумбурным. Точнее тот день, сейчас уже утро. Шесть часов, на улице светло и холодно. Настолько грязно и мерзко, Дэриэл не чувствовал себя ещё никогда. «Грязь», заключалась в том, что после всего сделанного, ему было трудно представить себя в дальнейшем, в том же самом жизненном потоке. Между людей, которым нельзя будет это рассказать. Нужно будет как-то по-другому контактировать, чтобы добиться от них той же искренности, уважения или сострадания.
А второе это Джына. Вовлёкши её в невероятные проблемы и свой личный водоворот криминала, он не хотел себе это прощать. Особенно то, как они убегали с её дома. Тело убитой не трогали, бежали не оглядываясь. Дэриэл рассуждал об этом, пока ожидал её на остановке. Джына отошла в туалет, параллельно предупредив свою семью, что едет домой.
Они стояли у границы с Дъеврессом, ожидая своей очереди на автобус для выезда. Бежать на родину к Джыне – это был единственный вариант. Уповая на натянутые и фактически враждующие отношения между столицами, операясь на игнорирование просьб о выдаче разыскивающихся из Вдалога, Дъеврессом.
Джына вернулась и робко подошла к нему: – Что думаешь? – тишина.
– Почему молчишь? Скажи что-нибудь…
Дэриэл засмотрелся в асфальт, ему было тяжело смотреть ей в глаза. Погладив себя по щеке и обнаружив трёхдневную щетину, он «выдавил»: – Меня будут искать. Возможно поймают, где бы мы не находились.
– А что-то позитивное можешь сказать? – Джына Комаренко поджала губы.
Дэриэл думал-думал, поднял на неё глаза: – Могу. Я буду рад, даже такие тяжелые и плохие моменты жизни, разделись вместе с тобой, – и обнял её.
– Интерлюдия 4 -
«Никогда не писал подобное, но теперь стану. Чтобы хоть как-то…
Сводки по столице за неделю: смертей в автокатастрофе – 15; смертей домашнего насилия – детской/взрослой, 32/12; смертей по неосторожности – 21; уличных смертей – 55; смертей политиков – 29; смертей журналистов –23; самоубийств – 30; смертей предпринимателей: 10. смертей на мосту «Ливатор» (самоубийств) – 35;
Уголовных дел, заведённых после этих происшествий: 23.
Уголовных дел, заведённых на людей, не согласных с властью, которые участвуют или брали участь в митингах, массовых/одиночных пикетах: дохуя.
Не знаю зачем, но сначала я решил сохранить шаблон и даже начал подгонять статистику, но потом понял, что это всё тупая трата времени.
Насчет «дохуя», решил использовать слово, после того, как мне стало дурно, от подсчёта реальных цифр. После третий сотни, у меня уже не было сил копаться дальше. В голове, в самом осадке лежали лишь несколько слов, ну, а я выбрал из них самое подходящее.
За прошлый день мне прислали на почту, больше трёх ста случаев и историй, которые можно было бы здесь рассказать. Я их все прочитал, но ни одного не впишу. Надоело.
Дело в том, что не обязательно знать подноготную республики, чтобы понять в чём наша проблема. Не обязательно читать эти статьи и давать, чтобы их читали другие, в надежде, что всё изменятся к лучшему, из-за того, что они не захотят быть, как эти герои в трагических жизненных ситуациях. Потому как проблема не только в идиотах, которые всё это делают. А ещё и в ублюдках, которые дают указы и контролируют тех исполнительных мразей. И вот те гниды, которые выше, не будут ничего менять. Ведь зачем? Они же к этом и привели.
Я, наверное, должен написать конечную мораль»
Элай Лугорськый откинул лист бумаги, на котором писал. Время от времени, он использовал и бумагу. В ту же сторону, он отложил ещё два листа. На нижнем, с под другого была видна последняя фраза: «…просто хочу написать, что если власть позволяет твориться всему тому, о чём я здесь пишу, то пусть не удивляются, как ей на это отвечают её граждане…».
Это были его заготовки для новой статьи. Написать, которую он должен был сегодня. Но последнее сообщение от Дэриэла, получившее буквально пол часа назад, не дало ему это сделать.
В сообщении шла речь о том, что он натворил много противозаконных действий, которые для себя он не оправдывает. Пишет, что не может больше это терпеть, что хотел бы попрощаться лично, но не хочет кого-либо подставлять. Поблагодарил и пожелал удачи. В конце добавив лишь: «На счёт Элиса… надеюсь я всё решил…».
Изначально подготавливая материал, Элай даже подумать не мог, что история его друга вполне может совпасть с ситуациями, которые он хотел использовать в написании.
Так эти листы и не были нигде напечатаны. Хоть он и писал подобные статьи в мессенджер канале, а потом дублировал, анонимно, в колонке, чтобы его никто не заподозрил, но это не помогло. Даже при написании данного текста. Элай понимал и знал, что за ним ведётся слежка. И уже сегодня в обед, он нашёл в своём почтовом ящике записку, в которой ему дают последний шанс на исправление, угрожая его окружению. Но писать то хочется.
Элай посидел ещё с минуту на своём стуле, бессильно смотря в листы бумаги, переглядываясь на экран ноутбука. Потом глубоко вздохнул, слегка повернул кресло, чтобы лучше увидеть спящую Владиславу Бджолэвич, на его кровати. Вид её голого тела, спрятанного под одеяло, успокаивал Элая. Он засмотрелся на неё, понимая, что начиная с сегодняшнего дня, ему нельзя больше писать в своём родном городе. Расстроенный и растерянный взгляд вскоре сменился на сонный и облокотившись о спинку, он так и уснул сидя, аж до самого утра в своей любимой чёрной футболке с красной надписью: «Хуже садизма, лишь аполитичность».
Самое ужасное, по моему мнению, не по мнению Элая, что Андрей сам того не догадываясь, своими советами, подставил Элая. Не то чтобы последний был камикадзе, просто безразличие к происходящему и бездействие, Элай бы точно себе не простил. Но теперь ему было, что терять. Он боялся за Владу.
Под конец, можно взглянуть на результаты конечного поступка Дэриэла, на сколько он был эффективен. Да, после пропажи Анабель, дело по Элиасу приостановили до выяснения обстоятельств и её поисков. Они фабриковали дело всё равно на него же, только добавив к этому ещё и убийство. Алиби у него конечно же было, но Ломинова, это не остановило. Потом, через пару недель, труп всё же нашли и по останкам поняли, что вина лежит, уже на разыскивающимся Клынкове, осуждённым заочно, проходящего ещё по двадцати, инкриминируемых ему убийствах.
Это было очень резонансная находка и гнуть свою линию семьи Ломиновых было уже трудно. После этого с Элиаса начали потихоньку «слезать». В этом ему очень сильно помог их новый адвокат. Внезапно согласившийся один из лучших профессионалов, работавшего на фирму «Захыст». Точнее им его предоставил отец Андрея Пикал, Николай Владимирович. Ему уже было нечего терять, он помог и финансами, а в суете чиновников, уехал навсегда из Вдалога.
Со стороны Владлэна Ломинова, конечно, появлялись «внезапные свидетели», по типу Елизаветты Лекоры, которая вопила о том, как ещё на первых курасах замечала за Элиасом садистские наклонности, но защита, в ответку, нашла своего свидетеля, который дал более «громкие» показания о психическом отклонении у Анабель. Это был университетский психолог Екатерина Валериевна Клочак.
И после этого Ломинов полностью сдался, в попытках сохранить последнюю авторитетность и уважение. Но кардинально ему это не помогло, Главе республики, вернувшись после реабилитации, его «токсичность» в прессе, в край надоела и место губерантора, он не получил. Чего не скажешь, про Сэвастинского.
Для Элиаса добились более-менее приемлемого приговора и ему присудили условный срок. В глазах Элая эта ситуация выглядела прозаичнее. Он считал, что потерял одного друга в обмен на другого. Только и всего. И не считал это победой.
