Читать книгу: «Детектив в белом халате. У каждой болезни есть причина, но не каждому под силу ее найти», страница 3

Мистер и миссис Пател входят в мой кабинет около 11 утра и предоставляют мне долгожданную возможность передохнуть от этого очаровательного хаоса. Они пришли в клинику впервые. Им немного за 60, они все еще полны жизни и обратились ко мне лишь потому, что у мистера Патела кончились лекарства от повышенного давления. Это довольно слабая причина для обращения к дежурному врачу, но мне все равно, потому что они мне уже нравятся. Как ни странно, во время моих консультаций часто прослеживается обратная корреляция: неприятные для меня пациенты мешают мне мыслить как врач, поскольку я слишком занят размышлениями о том, какие они противные. Однако, когда ко мне приходит симпатичный мне пациент, я, независимо от серьезности его проблемы, всегда стараюсь углубиться в нее как можно сильнее. Не поймите меня неправильно, я понимаю, что люди могут, так скажем, обращаться со мной плохо по многим причинам, главными из которых являются страх, беспокойство и разочарование. Я знаю это и потому всегда стараюсь понять причину их гадкого поведения (иногда, однако, они ведут себя так и по жизни).

У терапевтов болезненное любопытство развивается против их воли.

Я провожу обследование сердечно-сосудистой системы мистера Патела, которое включает прослушивание четырех камер его сердца стетоскопом, измерение артериального давления и подсчет частоты сердечных сокращений. Все идеально. Я выписываю новый рецепт на 10 миллиграммов «Амлодипина», его препарата от повышенного давления, и назначаю следующий прием. Мы заканчиваем консультацию пятиминутной беседой об их недавней поездке в Ирландию. Я рассказываю им об Элис и ее животе и напоследок говорю, что в случае, если у них возникнут какие-либо опасения, они могут обратиться ко мне в любое время.

Хотя мистер и миссис Пател впервые пришли в нашу клинику, они уже попали в топ пять моих любимых пациентов. Не переживай, Бенни, благодаря твоим вопросам о смысле жизни я очень сомневаюсь, что ты когда-либо покинешь первое место. Поскольку у меня больше нет причин их задерживать, я неохотно провожаю пару до двери. Они уходят смеясь. Какие чудесные люди!

Четверг, 28 июня

Думаю, что теперь я связан с бандой. Сегодня на прогулке с Элис и жителем ее живота мы увидели подозрительных молодых людей, толпившихся у дверей магазина, куда я собирался зайти. Элис хотела, чтобы я купил нам два леденца. Леденца… Проще сразу прилепить мне на лоб огромную мишень. Крутые парни не сосут леденцы, Элис! Я выпрямил спину, стараясь выглядеть как можно крупнее (я прекрасно понимал, что это не поможет, если меня пырнут ножом), и прошел мимо них в магазин. Я выбрал два самых брутальных леденца, оплатил их и пошел к выходу, готовясь к предстоящему конфликту. А затем произошло нечто странное. Парни расступились, и один из них повернулся ко мне, протянув кулак (вероятно, для того чтобы поздороваться со мной?), и сказал: «Привет, доктор Скит! Как день проходит, нормалек?» Доктор Скит. Да, мне это нравится. Я прикоснулся кулаком к его кулаку (надеюсь, я все сделал правильно) и своим самым «уличным» голосом, звучащим так, словно я накануне выпил бутылку скотча и выкурил пачку сигар, непринужденно ответил: «Привет, парни! У вас, вижу, тоже все нормас». А потом добавил: «Берегите себя, хорошо?»

Я никогда не пойму, откуда взялась эта дурацкая последняя реплика. Возможно, во мне заговорил будущий отец? Неужели я теперь чувствую отцовскую ответственность не только за обитателя живота Элис, но и за всех остальных детей? Я напряг мозги и вспомнил, что этот подросток из банды – один из моих пациентов, который приходил ко мне несколько месяцев назад, и я ему помог. Элис наблюдала за этой сценой с открытым ртом, а потом назвала меня занудой за то, что я вел себя как директор школы. А я было подумал, что мне удалось ее впечатлить. Вероятно, до мистера Тоски мне еще далеко.

Пятница, 29 июня

Мистер Пател умер. Вчера у него случился обширный инфаркт. Мне сообщили об этом, когда я пришел на работу сегодня утром. Я испытал жалость к ошеломленной миссис Пател и непреодолимое чувство вины (и страх, лгать не буду) за то, что я мог что-либо упустить. Виноват ли я в его смерти? Когда пациент умирает, любой терапевт будет снова и снова анализировать свое участие в его лечении, чтобы понять, не допустил ли он ошибку. Я не исключение.

Мне хочется забрать свои вещи, пойти домой и открыть бутылку виски, поскольку я понимаю, что день уже не станет лучше. Сейчас середина приема, и из-за тумана в голове я опять не успеваю. Я иду по коридору к регистратуре, чтобы отправить по факсу срочное письмо, и вдруг замечаю миссис Пател, стоящую у другого конца стойки. Это похоже на автомобильную аварию в фильме. Я замедляю шаг, останавливаюсь перед ней, протягиваю руку и как можно мягче пытаюсь выразить свои соболезнования. Естественно, она все это игнорирует. Перед всеми, кто находится в зале ожидания, она говорит мне, что я что-то упустил и что смерть ее мужа – моя вина. Она сообщает это таким голосом, который всегда будет ассоциироваться у меня со страшным горем. Мое лицо краснеет, а сердце начинает выскакивать из груди. Я открываю рот, чтобы что-то ответить, но продолжаю молчать. Никакие слова не смогут ее утешить. Ее сердце разбито.

Внутренне я цепляюсь за проблески позитива. Когда меня в последний раз обвиняли в убийстве (да, в убийстве) члена семьи, на меня пытались напасть с огнетушителем, стоявшим в больничном отделении, где я работал. Руки миссис Пател пусты. Однако вскоре я понимаю, что ее слова причиняют мне больше боли, чем удар огнетушителем. Я снова пытаюсь протянуть руку овдовевшей миссис Пател, но она ее отталкивает. Ошеломленный, я протягиваю документ (влажный от моей вспотевшей руки) старшему администратору Рите, которая стоит у меня за спиной, пытаясь понять, как смягчить ситуацию. В зале ожидания воцаряется зловещая тишина (ее нарушает только мистер Свифт, один из наших самых сложных пациентов, у которого большие проблемы с управлением гневом; он кричит, чтобы мы все заткнулись).

Я еще раз высказываю ненужные соболезнования миссис Пател, которая теперь рыдает в объятиях Риты. Уходя, я чувствую, как головы всех пациентов в зале ожидания одновременно поворачиваются, чтобы посмотреть, как я сбегаю. Злодей уходит в левую кулису… Какое шоу! Они, несомненно, до конца недели будут обсуждать, как я не смог предотвратить инфаркт у пациента. Снова сев за стол, смотрю в пустоту. Время идет. Я моргаю. Мой разум оцепенел, хочется плакать. Я должен выплакаться, чтобы выпустить тягостные эмоции. Я снова просматриваю карту мистера Патела, чтобы проверить, не упустил ли я что-нибудь и не допустил ли ошибку. Тот факт, что я, по моему мнению, все сделал правильно, не играет никакой роли. Я ненавижу себя за эту проверку и начинаю сомневаться в своих способностях. Возможно, мне стоит обратиться к своему терапевту, если не станет лучше? В конце концов, терапевты тоже должны помогать пациентам, которые находятся в сложных жизненных ситуациях. Сейчас это не имеет значения. Миссис Пател потеряла любимого мужа, и справедливо это или нет, но она всегда будет меня винить. Слезам придется подождать. Несмотря ни на что, меня ждут пациенты.

Пятница, 29 июня (02:18)

Я не могу перестать думать о мистере и миссис Пател.

Июль 2018 года

Понедельник, 2 июля

После прошлой недели мне нужно взбодриться. К счастью, мистер Девлин спас меня от сухого начала утреннего приема. Он сидит в моем кабинете на неудобном дешевом пластиковом стуле (они стоят там специально, чтобы никто не задерживался), широко расставив ноги. Очевидно, у него тоже синдром предположительно огромных яиц, как и у Кева, нашего легендарного инструктора по оказанию неотложной помощи. Его семилетний сын Сэм весело скачет сзади и выглядит абсолютно нормальным. Я снова бросаю взгляд на экран компьютера: да, консультация действительно по поводу Сэма. Я киваю, сигнализируя мистеру Девлину, чтобы он развеял тучи моих сомнений и изложил медицинскую проблему Сэма. Она оказалась настоящей бомбой.

«У Сэма маленький перчик», – говорит он.

Я моргаю и жду, что он продолжит, но этого не происходит. Я усиленно размышляю, какой нейтральный, необидный и умный ответ я могут дать, чтобы справиться с генитальным кризисом, который разворачивается у меня на глазах. Я снова бросаю взгляд на экран и понимаю, что это еще одна семья, которая перешла к нам после закрытия клиники в соседнем городе. Кто-нибудь, пожалуйста, залатайте дыры в тонущем корабле Национальной службы здравоохранения, потому что мы идем на дно быстрее, чем Кейт и Лео. Все это означает, что нагрузка на клиники растет все быстрее. Последние полгода я определенно это ощущаю, что не может не огорчать.

Я снова сосредотачиваюсь и безжизненно говорю: «Ясно». Делаю паузу, давая мистеру Девлину время заметить намек, проглотить и переварить тот факт, что проблема должна быть более серьезной, если он хочет завладеть моим вниманием. Итак, он решил постараться: «Знаете ли, это нехарактерно для нашей семьи». Потрясающе! Я бы заплатил, чтобы пробыть рядом с этим парнем весь день и посмотреть, какие еще перлы он выдаст. Сэм, кстати, абсолютно не догадывается, что происходит. Он очень занят раскрашиванием принцессы Эльзы в альбоме, который лежит у меня в кабинете для детей. Раскраска с «Трансформерами» лежит на столе без дела, и я уверен, что этот факт не даст мистеру Девлину спокойно заснуть сегодня ночью.

Итак, меня просят взглянуть на аномальный микропенис, который не соответствует семейному древу с гигантскими членами. Я невольно стараюсь не говорить лишнего, так как мозг с трудом понимает болтовню этого мужчины. Я объясняю, что в осмотре нет необходимости, ведь, в конце концов, это семилетний мальчик без каких-либо симптомов. Не нужно искать проблему там, где ее нет. Я преподаю мистеру Девлину короткий урок о половом созревании и изменениях, которые произойдут с Сэмом. И убеждаю его, что со временем пенис его сына станет больше, как и все остальные части тела. Должен признаться, в медицинской школе меня не готовили говорить такие вещи.

«Разве вы ничего не можете сделать?» – спрашивает он.

Серьезно? Обеспокоенный отец выжидательно смотрит на меня. Я твердо отвечаю, что нет. После этого я встаю, что является интернациональным кодом для «мы закончили». Они уходят, не получив ответов на свои вопросы. Я улыбаюсь беззаботному Сэму, который даже не догадывается, что мне пришлось развеивать нелепые тревоги его отца. Он радостно размахивает листком с раскрашенной Эльзой.

Вторник, 3 июля

Мы на очередном собрании нашей клиники. Заберите меня отсюда и пристрелите! Хуже всего то, что Элис не спала всю ночь, поскольку житель живота безостановочно колошматил ее сдавленный мочевой пузырь. Из-за этого мне тоже страшно хочется спать. Пока я представляю метафорические пистолет и пулю, наш менеджер Джаспер страстно объясняет, что сегодня мы будем обсуждать самые важные события прошлого месяца. Это ситуации, в которых пациентам был причинен потенциальный или реальный вред со стороны персонала клиники (в основном со стороны врачей; эти встречи нужны, чтобы уничтожить последние остатки уверенности в своих силах). Такие собрания проходят ежемесячно.

Негатив – враг успеха. Несчастный персонал не может слаженно работать в команде.

Развалившись на стуле, я вздыхаю. У меня под глазами черные круги. Судя по моему экспоненциально растущему уровню измождения, меня наверняка будут не раз обсуждать на следующем собрании. Я решаю прийти на собрание пораньше и подготовить оправдания в стиле «Нескольких хороших парней». К счастью, просматривая список важных событий для анализа и обсуждения (или тыканья пальцем, как у нас принято говорить), я не вижу своего имени. Это моя маленькая победа или же судьба проявила ко мне милосердие? Как бы то ни было, я радуюсь отсутствию нежелательного внимания и откидываюсь на спинку стула, чтобы посмотреть шоу. Сегодня на собрании присутствует Найджел, один из врачей-партнеров. Врач-партнер – это не только один из главных врачей клиники, но и владелец доли бизнеса (следовательно, он получает часть прибыли в конце каждого финансового года). Наряду с администрацией врачи-партнеры принимают решения, как клиника должна обслуживать клиентов и получать прибыль. А еще Найджел иногда ведет себя как придурок. У него есть способность что угодно сделать жалким и скучным. Он бы составил прекрасную пару миссис Талли!

Честно говоря, я и не подозревал, какими навыками он обладает, пока не стал мишенью на нескольких подобных собраниях за последние три года. Возьмем сегодняшнюю встречу: одна из моих коллег написала письмо физиотерапевту несколько позднее, чем следовало. Это сразу преподносится нам как «она забыла». Вместо того чтобы просто сказать: «Вам следует запомнить, что писать узким специалистам необходимо в течение сорока восьми часов после встречи с пациентом», Найджел превратился в дементора⁷ из «Гарри Поттера». Если вы не знаете, кто такие дементоры, то это страшные существа (я был уверен, что они вымышленные, пока не встретил Найджела), которые питаются счастьем и создают атмосферу горя и отчаяния. Они в буквальном смысле высасывают из вас жизнь. Таков Найджел. Я уверен, что в его профиле на LinkedIn⁸ об этом ничего не сказано. И очень плохо, поскольку вся прелесть работы в клинике состоит в том, что успех в лечении пациентов неразрывно связан с умением эффективно работать в команде: сначала администратор записывает вас на прием, после того как получит письмо из больницы и прикрепит его в вашу карту, затем терапевт обсуждает с вами это письмо и назначает анализы крови, а медсестра делает забор крови. Негатив – это враг успеха. Несчастный персонал не может слаженно работать в команде.

После этого собрания, которое, как и все остальные, ужасно затянулось, мы выходим из кабинета, словно заключенные, возвращающиеся в свои камеры. Моя бедная коллега, которая сегодня стала жертвой Найджела, старается скрыть всем понятное выражение лица, но мы все знаем, что вечер она проведет в слезах. Молодец, Найджел! Я встречаюсь с ней взглядом и в знак поддержки гипертрофированно закатываю глаза. Этот маленький жест показывает, что мы все в одной лодке. В конце концов, командная работа помогает мечтам осуществляться. Даже если среди ее членов такие придурки, как Найджел.

Среда, 4 июля

Странно. Никаких драм. Никаких придурков. Никаких потрясений. Весь день только милые, нормальные и благодарные пациенты. Выключая компьютер, я надеюсь, что завтрашний день будет интереснее.

Среда, 5 июля

Так и оказалось. Я стою перед Пэтси, 63-летней женщиной с самой широкой улыбкой в мире. А еще она страдает сильнейшим ожирением из всех, что я когда-либо видел. В последний раз ее взвешивали семь лет назад, и тогда весы показали 151,9 кг. Она мне сразу понравилась. Растянувшись на кровати (которая также служит ей домом, ванной, столовой и, что самое грустное, единственным местом обзора), Пэтси говорит мне, что сидит на диете. Ее глаза светятся заразительной радостью. «Это потрясающе», – говорю я, удивленно улыбаясь и тайно разглядывая ее в попытке понять, в каком именно месте она похудела. Пэтси, вероятно, умеет читать мысли. Видите, она просто потрясающая! Она вытягивает руки и объясняет: «У меня “крылья” стали меньше». «Крылья» – это жир, свисающий с внутренней поверхности рук.

Интересно, Элис станет возражать, если Пэтси будет жить с нами? Я непринужденно поздравляю ее с невероятным успехом. Улыбка на моем лице становится шире с каждым словом, слетающим с ее губ. Жаль только, что этому приходит конец. Сердце уходит в пятки, когда она объясняет причину, по которой она вызвала меня на дом: зуд во влагалище. У меня в голове всплывает так много вопросов, но первый из них (я сейчас серьезно) – как она понимает, что зудит именно там, если ее паховую область прикрывает несколько абдоминальных складок? Зуд может быть вовсе не во влагалище. Я предполагаю, что у нее интертриго, воспалительное заболевание кожи, вызванное потением (оно поражает большие кожные складки).

Я сразу вспоминаю шоу «Лучший пекарь Британии», в котором вновь и вновь раскатывают тесто. Это наша с Элис любимая передача после «Побега в деревню» и «Все о деревне». Поставив чемоданчик на ковер, я ощупываю рукой карманы куртки в поисках медицинских перчаток. Ничего. Похоже, они остались лежать над раковиной в кабинете. Я внутренне вскрикиваю. Сделав глубокий вдох и пообещав себе не рассказывать об этом Элис, когда вернусь домой, я начинаю поднимать жировые складки. Они расходятся, и между ними я замечаю похожие на патоку выделения.

Я смотрю на Пэтси, которая наблюдает за мной с энтузиазмом и любопытством. Осмотрев три складки, я обнаруживаю интертриго. Какое счастье! Еще одна складка – и мы окажемся в области вульвы. Это неизведанный мир, который мне не хотелось бы изучать без перчаток. Честно говоря, и в перчатках тоже. Согласно протоколу и рекомендациям я разговариваю с Пэтси еще 25 минут. Она очаровательна, и мне грустно думать, что она в таком положении. Никто не знает, как обернется жизнь. Меня поражает, что ее одиночество отражается в откровенной радости, когда у нее появляется возможность с кем-нибудь пообщаться. Она говорит, что ее сиделки не очень разговорчивы. Я даю себе обещание узнать, можно ли сделать жизнь Пэтси хоть немного лучше. Вернувшись в клинику, я отправляю несколько писем физиотерапевтам и социальным работникам (уже не в первый раз) и узнаю контактные данные организаций, помогающих одиноким людям. Надеюсь, они помогут этой потрясающей женщине улыбаться чаще.

Воскресенье, 8 июля

Осознать пальцы на ногах? Я щурюсь, отключаюсь от отвлекающего шума (вероятно, это Элис в ванной напевает песню Элтона Джона «Rocket Man») и снова думаю, как же, черт возьми, это сделать. Приложение по развитию осознанности, запущенное на моем телефоне, заставляет меня прокачивать свои способности. А теперь посмотрите на свои колени и осознайте их. По-моему, я еще не поздоровался с пальцами на ногах. Я думал, что сканирование тела должно расслаблять, снимать стресс и освежать. Лежа на диване в трусах и ожидая, когда Элис освободит ванную, я совсем запутался. К счастью, судьба вовремя вмешивается. Аккумулятор садится, и мой первый опыт осознанности прерывается.

Если я хочу снять стресс, который постоянно испытываю на работе последние полгода, мне нужно найти более простой способ. Я отвлекаюсь от расслабления и пытаюсь рационализировать свой стресс. На меня навалилось слишком много работы? Проблемы моих пациентов слишком сложны, чтобы я успевал их решить в отведенное время? Я злюсь на Национальную службу здравоохранения, потому что она работает неэффективно? Я нервничаю, потому что у меня погибают горшечные растения Элис? Я трясу головой, стараясь выкинуть подобные мысли. В конце концов сегодня воскресенье! Я решаю пока не принимать ванну и отправляюсь на пробежку вдоль каналов. Похоже, это и есть простой способ расслабиться. И мне не нужно приложение, заставляющее разговаривать с пальцами на ногах. До конца дня я не думаю ни о чем, кроме своей маленькой семьи. Работа от меня в миллионе километров, и не страшно, если это блаженное чувство немного продлится.

Вторник, 10 июля

Вчерашний день открыл мне глаза на то, что в клинике все серьезно меняется. Я принял пять новых пациентов и не понял, что с ними делали в их предыдущей клинике (к счастью, закрытой). Во время утреннего приема они входили ко мне один за другим, не имея никакого представления в какой страшной клинической катастрофе они оказались. Среди них был пациент с хронической сердечной недостаточностью, которому не назначили необходимую дозировку фуросемида, препарата, препятствующего скоплению жидкости в легких (этот человек буквально захлебывался). Или пациент с хронической болью, которому разрешили глотать смесь опиатов в неограниченном количестве. Результат? Вчерашний день был тяжелым. Я пришел домой в таком плохом настроении, что вечер был полностью испорчен.

Если меня что-то и раздражает в терапии, так это лень терапевтов. Мы находимся в привилегированном положении, обладая доступом к информации, авторитетом и знаниями, необходимыми для того, чтобы делать других людей счастливее и здоровее. Если вы игнорируете серьезные проблемы, с которыми обращается к вам пациент, или работаете только вполсилы, это значит, что вы мерзавец. Именно поэтому передо мной сейчас сидит 22-летний Дэниел, приземистый житель Ньюкасла. Он думает, что влюблен в своего двоюродного брата Стива.

«Что вам нравится в Стиве?» – сразу спрашиваю я.

Оказывается, Стив не только похож на Адониса, но также умен и остроумен. Тройная угроза. Я все понимаю. Разумеется, Дэниел не говорил об этом со своими родителями и, к моему большому облегчению, с тетей и дядей. Прелесть работы терапевтом заключается в том, что вы направляете пациента, захлебывающегося жидкостью в легких, в отделение неотложной помощи (как это было вчера), и тут же даете советы об отношениях (хотя и довольно пугающих). В данном случае я предпочитаю воздержаться от своего обычного вопроса: «Как вы считаете, чем я могу вам помочь?» Вместо этого я перехожу к импровизированным советам.

Если врач игнорирует серьезные проблемы, с которыми обращается пациент, то он самый настоящий мерзавец.

Шаг первый: убеждаем его, что совершенно нормально (на самом деле нет) испытывать чувства, которые сложно объяснить и понять. Благодаря этому Дэниел не выйдет из моего кабинета, думая, что он слишком странный (а он действительно немного странный). Шаг второй: помогаем ему поразмышлять, какой ситуация является на самом деле. Они со Стивом никогда не станут парой, и их отношения принесут семье больше плохого, чем хорошего (ничего хорошего из этого не может получиться). Шаг третий: выясняем, есть ли похожие на Стива парни, которые не являются кровными родственниками Дэниела. На меня накатывает волна облегчения. Они, похоже, есть. Кроме того, он пользуется приложениями для знакомств, чтобы найти кандидатов для свидания по геолокации (опять же, это довольно пугающе, но, может быть, я просто старомоден). После долгого обсуждения мы решаем – чтобы побороть чувства к Стиву, Дэниелу нужно сосредоточиться на свиданиях. Этому нас тоже не учили в медицинской школе. Как бы то ни было, рабочий день завершен, и сейчас мы с Элис и жителем ее живота пойдем на ужин в мой любимый итальянский ресторан.

Среда, 11 июля

Видел как один из наших терапевтов ждал лифт на первом этаже, чтобы попасть на собрание, проводившееся в обеденное время на втором этаже. Если учесть, что в нашем обществе ожирение и пассивный образ жизни считаются нормой, то что тут можно сказать? Ролевая модель!

Четверг, 12 июля

Сегодня по телефону я узнал неприятные новости: мистеру Клайну, моему пациенту с раком простаты, доставили инфузионные помпы. С их помощью под кожу вводят один или несколько препаратов для борьбы с такими проблемами, как боль, тошнота, стресс и тревожность. Их назначают специалисты по паллиативной помощи из хосписа, и это значит, что мистер Клайн не просто приближается к концу своей жизни, а стоит на пороге двери с надписью «Выход». Это кивок в сторону смерти, поскольку мистер Клайн уже настолько слаб, что не может даже принимать таблетки.

Разговаривая с медсестрой паллиативной помощи Мод, я пытаюсь переварить тяжелые новости и чувствую, как поникает моя голова. Настроение тоже ухудшается. Я выдыхаю. Ничто не может подготовить человека к смерти. Иногда я думаю о ней, лежа в постели. Возможно, это пугающее признание. Тяжело не размышлять подобным образом, если постоянно заглядываешь в окна таких пациентов (простите, людей), как мистер Клайн и его близкие. Каково им? Они отчаянно хотят продлить ему жизнь, но одновременно желают положить конец его страданиям. Никто не хочет отпускать своего любимого. Я думаю о своей семье, о том, кто первым покинет этот мир: Элис или я? При мысли о любом из этих вариантов у меня ком подкатывает к горлу. Я знаю, какую боль это причинит каждому из нас. Если, конечно, Элис не устанет от меня и не захочет прожить несколько лет в одиночестве (я спрошу ее, когда вернусь домой).

Нет ничего такого, что может подготовить человека к смерти.

Поблагодарив Мод за информацию, я понимаю, что мне остается только ждать. Я кладу трубку. Мне тяжело, но я должен это принять. Телефон сразу начинает звонить – такова жизнь терапевта. На этот раз звонит администратор Асиф: он говорит, что мне срочно нужно выписать рецепт на омепразол, лекарство от изжоги. Я объясняю ему, что такой рецепт никогда не является срочным.

Кроме того, мне нужна минута отдыха…

Пятница, 13 июля

Я устал. Это такая усталость, от которой все болит. Вы испытываете ментальную, физическую и эмоциональную боль. А теперь мне нужно позвонить миссис Талли. И сегодня пятница 13-е. К сожалению, этот несчастливый день ничего хорошего не сулит.

Воскресенье, 15 июля

Спокойно. Дружелюбно. Чисто. Мы возвращаемся с идиллических выходных в Лейк-Дистрикт. Пока мы с Элис и жителем ее живота стоим в пробке по пути в город, я не могу не завидовать людям, которые живут в сельской местности. Мои легкие еще никогда не наполнялись таким объемом свежего воздуха. Мне кажется, что это эликсир долголетия. Это последняя поездка перед рождением ребенка, и скоро наша жизнь навсегда изменится. Возможно, мы слишком осторожны, но на следующие несколько недель мы собираемся переключиться на домашний режим. Я тихо вздыхаю (Элис спит рядом со мной), когда автомобильные стоп-сигналы вокруг нас агрессивно нарушают умиротворенность, дружелюбие и чистоту, которые еще недавно нас окружали. Я стараюсь сосредоточиться на плюсах городской жизни: культурная жизнь, постоянная занятость. После этого я сдаюсь. Думаю, я просто устал, подумаю об этом утром.

Понедельник, 16 июля

Мистер Клайн умер в выходные. Я рад за него. Это была хорошая смерть: вся семья (включая собаку) была у его постели, и мне сказали, что он скончался, держа жену за руку. В действительности он, возможно, умер раньше, но это не имеет значения. События, происходящие за долю секунды, являются вечными снимками, которые мы хотим сохранить в памяти. Разве можно просить о большем? Я мечтаю умереть именно так, когда придет время. Важно умереть не только в окружении близких, но и у себя дома, где жизнь содержится в обрамленных фотографиях, безделушках и потертых креслах. Свой дом наполнен воспоминаниями о вечеринках, знакомыми запахами, добрыми словами и признаниями в любви. Что ж, это идеально.

Уже не в первый раз за последние недели после разговора с медсестрой Мод мне хочется поговорить с Элис и узнать, как у них с жителем живота дела. Разумеется, мне нравится думать о них обоих, однако где-то на подкорке мозга меня снова беспокоит моя эмоциональность. Набирая номер следующего пациента, я начинаю волноваться, что эта работа лишает меня эмоциональной устойчивости быстрее, чем я надеялся.

Среда, 18 июля

Черт возьми, Бенни вернулся! Он сидит передо мной в футболке с джедаями из «Звездных войн» на пухлом животе. Не в силах ничего с собой поделать, я просто откидываюсь на спинку кресла и смотрю на него округлившимися от волнения глазами. Что он приготовил для меня на этот раз? Я правда надеюсь, вдруг он придумал что-то вроде вопроса о смысле жизни, который он задал мне в прошлом месяце. Я предаюсь воспоминаниям. Та странная консультация закрепила за ним первое место в списке моих любимых пациентов. За. Все. Время. Я подаюсь вперед, заметно огорчившись. Вросший ноготь? Внутри я плачу.

Правда, Бенни? Правда? Ноготь?

Так и не приняв более нейтральную и профессиональную позу, я продолжаю склоняться над столом, выражая свое разочарование, как грустный павлин. Заверив Бенни, что я запишу его на прием к подологу с этой скучной проблемой, я пытаюсь направить беседу в более интересное русло: «Ну что, как ЖИЗНЬ?» Слабая попытка. Я вдыхаю, но выдохнуть не решаюсь.

Давай, Бенни, ты можешь.

События, происходящие за долю секунды, являются вечными снимками, которые мы хотим сохранить в памяти.

Он несколько раз моргает. Я – нет. Меня переполняет нетерпение.

«Хорошо, спасибо».

Выдыхая, я выхожу из транса и перевожу взгляд с пациента на экран компьютера. Пустая страница с описанием консультации мечтает о том, чтобы ее снова заполнили вопросом о смысле жизни. Вместо этого я пишу о дурацком ногте.

Да ты подвел меня, Бенни!

Четверг, 19 июля

Сегодня Элис со мной не разговаривает. Ей не было смешно, когда я назвал ее надвигающийся декрет годовыми каникулами.

Пятница, 20 июля

Я вижу пот со своего места. Он блестит под электрическим светом, когда она ритмично водит руками по джинсам. Сэди всего 23, но тревожность высасывает из нее всю жизнь. Как хамелеон, эта злая и лишенная сочувствия тревожность приспосабливается к любой ситуации, в которой оказывается Сэди: к поездке на автобусе, деловой встрече или походу в бар с друзьями. К сожалению, это вполне типично для людей с диагнозом «Генерализованное тревожное расстройство». Теперь на ее джинсах разводы от пота.

Чувствуя, что на этой консультации мне нужно действовать осторожно, я слегка наклоняю голову и улыбаюсь пациентке. Однако уже слишком поздно: она поняла, что я заметил разводы. Физические признаки скрытого заболевания. Тревожность жестока. Во многом это связано с тем, что люди, не страдающие ею, ничего не замечают. Когда вы чего-то не видите, вам тяжело не только это понять, но и проявить сочувствие. Поэтому пациент страдает еще больше. Он изолирован. Не понят. Самокритичен.

Сэди выглядит так, словно сейчас заплачет. Поскольку мой предыдущий пациент, оплакивая свою умершую кошку, использовал последнюю салфетку из коробки, я очень надеюсь, что Сэди сдержит слезы. У нее не получается, и она смахивает слезы рукавом. Не имея альтернативы, я поддерживаю ее своим бездействием. Сквозь слезы Сэди говорит мне, что ее жизнь рушится. Она ушла с работы из-за тревожности. Бойфренд ее не понимает. Сейчас тревожность усилилась настолько, что даже выход из дома кажется восхождением на Эверест без кислородного баллона.

Я поздравляю ее с тем, что сегодня она все же совершила восхождение (при этом я указываю рукой на окружающие нас предметы). Учитывая постыдный и возмутительный факт того, что среднее время ожидания психологической разговорной терапии составляет шесть месяцев, я лучший вариант, на который Сэди приходится рассчитывать. Я шучу, что обойдусь дешевле частного психотерапевта, и мы оба смеемся над ситуацией, вырвавшись из тупика слез. Мы оба знаем, что я не психотерапевт. К вашему сведению, у меня нет блестящей перьевой ручки, кончик которой я могу закусывать, изображая мыслительный процесс, или живого горшечного растения (прости, дорогая Элис, это снова случилось). Однако я могу выслушать ее и стать резонатором для мыслей, роящихся у нее в голове. Я могу быть беспристрастным и, надеюсь, понимающим. Это можно добавить к уже известной ей информации о пользе физических нагрузок, дыхательных техник и, конечно, препаратов против тревожности, которые она начала принимать в прошлом месяце. Я говорю, что со временем ее способность бороться с тревожностью только окрепнет. Гора обязательно будет с каждым днем становиться все ниже, и с каждым вдохом в ее легкие будет попадать больше кислорода. Я поддержу ее всеми силами. Когда мои руки связаны, а специалисты по психическому здоровью перегружены, остается лишь говорить пациентам правду. Разумеется, я боюсь, что люди вроде Сэди, страдающие психическими расстройствами, однажды решат, что их единственный выход – суицид. Мне остается только надеяться, что этого никогда не случится, как бы тяжело им ни было.