Читать книгу: «Черные подковы», страница 14

Глава 24

Когда к Алдашеву с корпоративным запросом о помощи обратился Говорков, тот долго не размышлял. Определенные мысли в голове у него уже были, остальное они с Говорковым обсудили за пятнадцать минут. Самое главное для ОСБ-шника было в сути: рейс из Ганновера и, соответственно, задержание всех, имеющих отношение к контрабанде автозапчастей, будет осуществляться в смену Буянкина, а значит – вот он, шанс отомстить! В группу вошли четыре сотрудника ФСБ, подчиненных Говоркову, двое от таможни – Алдашев и младший Леньков, а также Торгун от ГУВД – первоначальные действия решили провести там. Определились со схемой задержания: встречающим дадут получить товар – на самолете или в таможенной зоне, погрузить его в машины, и как только они попытаются тронуться – жестко остановить, выбить показания на всех, кто помогал, после чего задержать таможенников, начиная с начальника смены Буянкина и заканчивая теми, кто попадется под руку. Возможный вариант, при котором товар вывозился бы диспетчером Манниковым напрямую с борта служебным транспортом, был заранее изолирован. Никто из руководителей Летной таможни о предстоящих действиях оповещен не был.

Проблемы начались с самого начала. Сначала задержался рейс. Алдашев не выдержал нервного напряжения и накатил пару рюмок в кафе на площади. Запах почуял Торгун, высказал недовольство. Говорков постарался притушить конфликт, тем более, что «подшефные» с товаром уже выходили. Подождали погрузки товара, но не рассчитали скорости «субару», поэтому Павлика пришлось немного догонять, благо тот тормознул у поворота. Димона особо не гнали, остановили сразу, но он начал сопротивляться. Пришлось Торгуну показать свою удаль и заехать тому рукояткой пистолета промеж глаз. Третьего, Манникова, никуда тыркать не пришлось, он сам поднял руки. После задержания началось то, что в умных книгах описывают термином «потрошение». Граждане Манников, Кудряев (в обиходе Павлик) и Нехорошков (он же Димон) рассказали все, что знали и не знали, признались во всех грехах, назвали всех известных им таможенников Летной таможни до господина Послова включительно. Но нужны-то были только те, кто работает сегодня, сейчас. И тут Алдашева ожидало самое большое разочарование в жизни. Когда они с Леньковым-младшим и Говорковым зашли на сектор, оказалось, что Буянкин… в отпуске, и на рабочем месте, само собой, его нет. Граф Елдашев был в полном коматозе. Он же перед началом смены видел Буянкина, входящего в аэропорт! Когда же он вышел???

– А кто начальник смены? – спросил он.

Ответил присутствующий на рейсе Большов:

– Вообще за Буянкина обычно Черных, но он сегодня отпросился с разрешения руководства. Так что руководит сменой Малафеев, – и Большой посмотрел Алдашеву прямо в глаза.

Час от часу не легче! Родной стукач руководит сменой, в которой контрабанда! Только не это!

Говорков меж тем торопливо смотрел на Алдашева.

– И где он? – продолжил ОСБ-шник.

– На третьем секторе, там рейс идет на вылет, – сказал Большов.

Фууууу!

– А здесь кто старший?

– Никого, у нас старших много не бывает, – ответил Большов и улыбнулся.

«Улыбаешься, дружок? Да он же ничего не знает! А его фамилию, кажется, те уроды называли…»

– Только что были задержаны товары, ввезенные контрабандой, а также лица, причастные к этому. Они назвали вашу фамилию как пособника в контрабанде. Поэтому предлагаю вам, инспектор Большов, пройти с нами для выяснения ряда вопросов.

У Большова, как и у остальных присутствующих, вытянулись лица. Алдашев в глубине души злорадно посмеялся.

– Хорошо, сейчас куртку накину, – выдавил Большой.

Алдашев кивнул Тарасу Ленькову:

– Сходи с ним, чтобы не убежал.

Большова, поменявшего китель на куртку, вывели через выход с шестого сектора и усадили в машину. Всех остальных таможенников, присутствовавших на прилете ганноверского рейса, начали опрашивать. Все отвечали одно и то же: Буянкина на рейсе не было; как экипаж привез товар на сектор – видели, но что было с ним после хискана – никто не знает; если товар попадает под правило «1000 долларов на человека», по товару нет признаков товарной партии, и он принадлежит экипажу – никаких претензий к товару быть не может. Назревала проблема.

Начинало светать. Алдашев, опросив всех таможенников, собрал с них объяснительные. Далее решили разделиться: часть эфэсбэшников с Торгуном и Леньковым-младшим повезла Большова в ГУВД, а вторая часть с Алдашевым отправилась искать Буянкина. Таможенникам предложили сообщить руководству о случившемся после отъезда обеих групп.

Виктор узнал о происшествии примерно через 10 минут после того, как Большова увели в машину. Что было любопытно – позвонил ему Степа Плаксин, которому в свою очередь набрала Галя Краснова, таможенница из Гришкиной смены.

– Я поехал в порт, – объяснял Степа, – выясню, чем Гере надо помочь. Забрали, так понял, только его. Если хочешь – отзвонюсь с места.

Виктор согласился. С такой новости было не до сна, он позвонил оперативному дежурному, который, впрочем, уже был в курсе и обзванивал руководителей. Степа набрал через полчаса:

– Большой тут на площади стоит. Я тихонько к нему подошел, пообщались. Сейчас его китель заберу и домой к нему, надо забрать лишнее, а то наверняка обыск светит.

– Все так серьезно? – заволновался Виктор.

– Да чушь какая-то. Запчасти с Германии, помнишь, через экипаж все таскали? И их сейчас Гере шьют как контрабанду, будто на него показали как на сообщника. И Гришку ищут, только он в отпуске. Ближе к утру к Каримову поеду. Смех – Гера китель скинул, когда переоделся, у него там триста баксов лежат, прикинь, если бы его ошманали?

«А Степа молодец. Ему помогали, вот и он начал помогать. Но что же мне-то делать?» – подумал Виктор. Если Анатолий позвонит, надо будет что-то рассказывать. Или… «А если это его рук дело? И Гера попал под молотки вместо Буянкина? Ты своего бывшего начальника подставил, Витек? Друга своего?»

На работу он приехал, когда до пересменки оставалось около часа. Поговорил со всеми ребятами из третьей смены, все выяснил. Галя Краснова его огорошила:

– Я в окошко смотрела, видела: там с машины двое вышли, и Гера тоже вышел, ну и они вроде как драться собирались. И тут еще один, вроде как старший, спереди с машины вышел и разнял их, те двое в машину сели, а Гера на улице с этим, старшим остался, потом этот старший сел обратно, а минут через десять Степа подошел, но ненадолго, они увидели его и прогнали.

Значит, на Большова попытались наехать силой, и поняли, что Гера им не по зубам? Дела. Куда дальше повезли Большова, было неясно, оставалось надеяться на Каримова.

Краснова рассказала еще кое-что. После того, как уехали все «кураторы», в смене начался мандраж. Все боялись того, что сейчас написали. И если начнут рассказывать Большов и Буянкин…

– Я их начала стыдить: мол, что вы мелете, с чего бы им начинать что-то говорить? На это мне столько гадости в ответ было сказано! Никто в мужиков не верит, никто. Бухаров на хискане сидел, так сейчас молится на Геру, лишь бы тот ничего именно про него не говорил. А Скачков с Герой рядом стоял, на соседней стойке, так вообще заявил – я типа тоже молчать не буду, если они запоют! Малафеев ржал над ними в голос. Не смена, а одни зассанцы. Я бы на грузовой ушла, ей-богу, так противно здесь оставаться…

Понятно. Мужиков в смене у Гриши не осталось. Что ж, нужная информация. Будет возможность – не надо долго думать, кого можно «слить».

Днем можно было ожидать на сектор кого-то из руководства, но никто не пришел. Наоборот, Благинина утоптала к Медведеву, и Виктор целый день проговорил с Мосиным и Седовым, обсуждая различные варианты развития событий. Ближе к обеду отзвонился Плаксин:

– Гера сейчас в ГУВД. Ситуация под контролем, – радостно доложился он.

– Это как? Прямо там контролируете, что ли? – засомневался Виктор.

– Именно так. Короче: Геру там начали плющить – те три придурка подписали признание во всех грехах, выставив Большого соучастником. Естественно, Гера в отказе. Ничего не видел, никого не пропускал, ничего не знаю. Хотите – бейте смертным боем или в камеру ведите, под давлением подпишу любой документ, но когда выйду – откажусь сразу, со всеми вытекающими, потому как не виноват. Они его даже попрудить не выводили, помучать хотели, что ли. А известно все потому, что сидит Гера в кабинете у дяденьки, который в связях с Мишей Ицыковичем, помнишь такого?

Витя хорошо помнил толстого еврея, серьезного торгаша и хорошего знакомого Буянкина, часто приезжающего на израильские рейсы «проводить родственников».

– Так вот тот, – продолжал Степа, – из коридора ГУВД раз в полчаса звонит этому дяденьке и спрашивает: как дела? А тот говорит – нормально, отказ, все по-прежнему, но так, чтобы никто не понял. Потом Михаил Яковлевич звонит Каримову, их Буянкин сейчас свел, но они знакомы были, оказывается. Мир тесен. Кстати, господин Ицыкович один раз как бы невовремя в этот кабинет заглянул, так что Гера в курсе, что про него не забыли. А еще тот дяденька, когда все вышли, дал Гере позвонить домой, жене, с местного телефона, быстренько. Это мне Герина жена сказала.

– Ничего себе! Ты когда с ней успел пообщаться?

– Мы уже и по телефону пообщались, а потом я съездил и забрал у них все, что может вызвать подозрения, на случай обыска. Лучше перестраховаться, так думаю.

– Логично. А Гриша где?

– Вот тут оказия. Ему ночью позвонили, когда тут завертелось, он из дома свалил. Покатался, к Каримову заехал, потом к какому-то врачу знакомому направился, чтобы там по связям пошуровать. А у того комитетчик сидит, тоже знакомый, вот дурдом, – Степа засмеялся. – Они поговорили, тот позвонил к себе, а потом говорит Грише: поехали к нам, так будет лучше. Так что Буянкин теперь у комитетчиков, но вроде как там все должно быть нормально. Каримов готов сам вступать за Геру и Грише адвоката дать. А, забыл! – было слышно, как Степа стукнул себя по лбу.

– Чего там?

– Каримов недавно дал Гере адвокатшу по какому-то ДТП, толковая девушка такая, Полина зовут. И как только Ицыкович узнал, где сидит Большов, они Полину в ГУВД направили. Она подошла к кабинету, заглянула туда как бы случайно разок, а второй раз – не случайно, ведь там типа ее подзащитный по делу. Тут на нее Говорков накинулся – вон отсюда, а она ему в нос удостоверение и ордер: я его адвокат, что он тут делает? Тут и Гера подключился, все понял грамотно. Внутри там все, по ходу, обалдели, никто и не понял, что к чему, юристы хреновы, – Степа дико ржал в трубку, – хотел бы я это видеть! Начали объяснять, что его никто не задерживал, в общем – пурга вся эта, она там сейчас, возле кабинета. Что нового будет – наберу.

Виктор пересказал разговор Мосину и окружавшим ребятам. Все повеселились. Телефон опять зазвенел. Посмотрев на экран, Виктор поскучнел – это мог быть только комитетский «друг». Он отошел подальше в сторону и принял вызов.

– Ну и дела у вас там творятся, – поздоровавшись, начал Анатолий. – Сможешь на часок свалить?

Благинина трубку не взяла, потому Виктор сказал Славину, что отъедет на обед и рванул в город. Анатолий уже ждал, стол, в отличие от обычных случаев, накрыт не был.

– Давай по чаю и разбежимся, – емко объяснил ситуацию тот. – Некогда. Но поговорить надо.

– Давай, – ответил Гордеев, – у меня тоже со временем швах.

– Ну и дебилы у вас в ОСБ, – начал Анатолий. – Это же надо так обосраться с Буянкиным! Сейчас придется что-то додумывать. И по нему, и по Большову. Впрочем, ты в любом случае не при делах, и – как бы дело не закончилось – только в плюсе. А ребята ваши крепкие, надо отдать должное.

– Ты их видел, что ли? – у Виктора что-то захолодело внутри.

– Только Буянкина. Он у нас пока. Потрепали его немного, но ничего, выдержал. А вот Большова хотели жестко прессануть, придурки.

Витя вспомнил рассказ Красновой.

– А что там?

– Его в машину посадили, там был Торгун с ГУВД, идиот усатый, и наши двое. Женька-то нормальный, а Андрюша! Его с Дальнего Востока недавно перевели, он не все тут понимает. Вот они и попробовали колонуть Большова как зэка какого-то. Женя мне потом говорит – ваш им вежливо сказал: ребята, руки не распускайте, я пока еще при погонах. Слово за слово, Торгун предложил выйти и «поговорить» на улицу, они трое и вышли. А Женя вашего Большова помнит еще с тех времен, когда тот выступал за наше управление на соревнованиях по рукопашке. Женя едва успел, говорит, выбежать и гаркнуть, чтобы успокоились. Он прикинул: вот тот положил бы их здесь, и к чему бы это привело? Или они в него стрелять стали? У Торгуна бы на это ума хватило, но за что – за вот эту ерунду? В общем, не только у Вас дебилы, везде таких хватает.

Анатолий уставился в пустую чашку. Видимо, ему надо было выговориться, решил Виктор.

– Ваших сейчас повезут в оперативную таможню, там снова допросят, – продолжил эфэсбэшник после некоторого молчания. – Менты не стали брать дело, слишком тухлое, нам оно тоже ни к чему. Будут заниматься ваши же опера. Если получится – додавим с их помощью до транспортной прокуратуры, но при такой доказательной базе… А если еще эти горе-перевозчики откажутся от своих показаний – а так и будет, помяни мое слово, если они не полные идиоты, – тогда этому делу вообще кранты. А всего-то – надо было узнать, на работе Буянкин или нет. И уже тогда…

Виктор не совсем понял, что Анатолий имел в виду. Но тот не собирался ничего пояснять. И Виктора он тоже ни о чем не спрашивал, поэтому, попрощавшись, Витя откровенно выдохнул. Все-таки что-то рассказывать про близких людей – это так тяжело в любой раз.

В оперативной таможне, куда, как и сказал Анатолий, увезли Буянкина и Большова, их продержали до ночи. Степа рядом находился на улице и периодически отзванивался Виктору. Он сумел поговорить с ними через открытое окно кабинета на первом этаже, где их держали, когда там с ними осталась только дознаватель.

– Нормальная женщина, все понимает, – торопливо говорил Плаксин, – но там гнет такой со стороны ФСБ! Они требуют наших закрыть, опера против – нет оснований. Наши сейчас уже нормально себя ведут, а то были ведь под таким прессом, их никуда не пускали, воды дали только здесь попить. Главное – они ни в чем не сознались даже под напрягом, а то, что те придурки написали – это фуфло, это под давлением, мне Маратыч объяснил. От этого отказаться – и любой адвокат отмажет. Даже очные ставки, которые здесь проводили – фигня.

Большова и Буянкина освободили около полуночи. Несмотря на все усилия эфэсбэшников, таможенные оперативники отказались что-то предъявлять своим коллегам из Летной таможни и оставили их по этому делу в статусе свидетелей. Что, впрочем, не помешало через неделю совершить транспортной прокуратуре, забравшей дело себе, распорядиться и сделать у указанных свидетелей по делу обыски. К каждому в 6 утра приехала бригада в составе следака прокуратуры, сотрудника ФСБ и сотрудника ОСБ Летной таможни. Все, чего они своими действиями добились – разбудили и разозлили соседей, ставших понятыми, и довели до слез детей.

– Они бы еще через месяц приехали! – усмехался Гера. – Я соседям сказал: глядите за ними в оба, могут что-то подкинуть, наркоту или бабло. Те за ними глядели так, что прокурорский следак, по ходу, десять раз покаялся, что их разбудил. Дочку в школу собрали, так они, козлы, заставили ранец снять и все из него выкинули, прямо при ней. Думали – я там что-то выносить собрался. Ублюдки, все ж вынесено было, следак на пустом компьютерном столе протокол писал и ни разу ни о чем не догадался…

– И у меня такая же история, – хохотал Гриша. – Пыльный след от компьютера сами стерли, е-мое…

Впрочем, хорошее настроение у ребят было не всегда. Буянкина по требованию транспортников отстранили от руководства сменой, а Большова перевели в «профилакторий» вахтером-охранником – фильтровать посетителей, приходящих в эту часть Летной таможни. Там он стал настоящей звездой, возле него постоянно толклись местные таможенники и различные приходящие клиенты, которым он по сотому разу рассказывал все ранее произошедшее:

– Вот ведут меня к оперативной таможне, впереди провожатый и по бокам двое. А там, у входа Гриша стоит, курит. На меня взглядом вперся – признался? Я головой мотаю – нет, и ему – а ты? И он мне мотает – нет. Оба вздохнули, вроде и не сомневались друг в друге, а все равно приятно.

И все собравшиеся в очередной раз шумно реагировали, вздыхали и охали, хлопали Геру по плечу, заверяли в дружбе и вечной помощи. Учитывая то, что в основном здании Летной таможни, так называемом «садике», проходил ремонт, и начальство временно переехало в уже отремонтированный «профилакторий», все это происходило на глазах Послова, Медведева, Ниткина и прочих. В какой-то момент всем им это просто надоело. Благинина получила указание забрать Большова обратно, но разделить с Буянкиным. Виктор как раз находился у нее в кабинете в этот момент. Благинина выслушала собеседника, положила трубку и уставилась на Гордеева.

– Значит, так, – начала он после паузы, – Большова во вторую смену, вместо кого-нибудь из «сосновских», хватит землячества разводить.

– А как же прокуратура? – не понял Виктор.

– Да что прокуратура? – взвилась Благинина. – Там вообще непонятно что, они сами не знают, за что зацепиться. Проблема-то в одном, даже мне понятно – в машине. Пусть продает ее скорее, а то уже начальник управления про нее знает.

– Да ладно!

– Прохладно! Между нами. К нему генерал один приходил, старый знакомый, по вопросу Большова потолковать. Представляешь связи Большова? Поговорили они про компромат на Большова, про то-се, а потом Гуськов задал ему вопрос – у тебя какая машина? Тот говорит – «Волга», служебная, и все. И у Гуськова служебный «Форд», и тоже все. А тут – «БМВ»! Генерал намек понял, должен передать Большову. И ты тоже передай – пусть машину продает. Иначе никакого ему движения.

– Какого движения? – Виктор вообще ничего не понимал.

– А ты что думал, он все время будет в инспекторах ходить? К твоему сведению, ему уже в Городской таможне отдел предлагали, в управление предлагали идти. Большов – и мужик толковый, и сотрудник опытный, это не только мы с тобой знаем. Только все это было до вот этого… происшествия. Его поддержать сейчас надо. Есть вариант отправить его на учебу, на пару недель. Понятно, что учить там его нечему, показуха, но надо успокоить ситуацию, понимаешь?

Виктор понял все более чем отчетливо. Он опять ошибся. Препятствием на карьерном пути будет не Буянкин, а Большов.

Глава 25

Большова отправили на учебу через две недели. В транспортной прокуратуре, куда они с Буянкиным и адвокатами периодически приходили на «беседы», отнеслись к этому спокойно – подписанная ранее подписка о невыезде была временно приостановлена. Еще две недели Большова учили тому, чему он мог учить всех, начиная со своих однокашников и заканчивая преподавателями и приехавшими из управления руководителями, которые должны были принимать экзамены. Один из прибывших, начальник одного из отделов экономического блока Мостовков, увидев Большова на экзамене, только и сумел, засмеявшись, произнести:

– О, нет, только не ты!

В Летной таможне это стало известно еще до того, как Гера вернулся обратно. Гордееву об этом рассказала Благинина, чем еще больше разбередила рану. В глазах Виктора Большов определенно превращался в фигуру, которая может помешать всем карьерным планам. Но чем больше Виктор думал об этом, тем больше приходил к выводу, что он ничего не сможет сделать против Геры. Причины выдумывались разные: и связей у Большова больше, и опытнее он, и наверняка не глупее. Но основной довод Виктор всегда приберегал на конец подобных раздумий – Гера его друг, его бывший наставник, все, чему Виктор здесь научился – он научился благодаря Гере. И он не может, не имеет права… но как же тогда быть со своей мечтой? Своя рубашка ведь всегда ближе к телу! И все в голове крутилось заново.

Отсутствие Большова можно было попробовать использовать в своих целях. Тем более, что мысль о долях со смен и с представителей фирм Виктору не давала покоя. Обсуждал он это, но только в общих чертах, только с Насоновым, и Володя в целом поддержал проект. И он решил переговорить с Денисом Грязновым, представителем фирмы «Русский терем», которая отправляла челноков в Турцию. Сам Денис решал различные вопросы на прилете, помогая челнокам и таможенникам в сложных финансовых ситуациях прямо на месте, за это имел от таможни бонус, таская из Турции через своих доверенных лиц шмотки по чуть сниженным ставкам. Услышав предложение Гордеева, он почесал свою взъерошенную шевелюру:

– То есть ты предлагаешь, чтобы я на каждом рейсе собирал деньги с желающих протащить чувалы и отдавал их тебе? И начальники смен уже в курсе?

– Я с ними поговорю в ближайшее время. Но к этому все придет, сам знаешь – на грузовом складе уже все централизованно. Все решается через начальника отдела. Дело практически решенное…

– Хм, на грузовой я не суюсь. Моя вотчина тут. Ну, мое-то дело маленькое. Сами не переругайтесь. Не хочу крайним быть.

Но первый же рейс обернулся скандалом. Буянкин пришел к Гордееву вместе с Грязновым и спросил:

– Это что, правда? И с чего бы это я должен тебе свои деньги отдавать?

– Гриша, я как раз хотел переговорить…

– Да нехрен тут разговаривать. Во второй смене делай, что хочешь. А ко мне не лезь.

Гриша повернулся и ушел. Грязнов поглядел на Виктора, пожал плечами и тоже ушел. Ситуация не из приятных. Было понятно, что Буянкин всем об этом случае расскажет. Ладно, земля круглая…

Большов вернулся с учебы заметно повеселевшим. Было видно, что поездка пошла ему на пользу во всех отношениях. Поговорив с ним, Виктор понял – единственным минусом поездки было чуть пошатнувшееся здоровье:

– Практически каждый день пиво вечером пили, под конец меня уже просто не хватало! А учеба… Там таких двое было – я и местный мужик, Серега, он еще больше меня работает, так нас просто иногда выгоняли с занятий: нехер делать вам, хватит уже преподавателей поправлять!

Возможно, благодаря этой поездке, но Большов явно чувствовал себя более расслабленным. По машине и Виктор, и Благинина с ним поговорили, он даже выставил ее на продажу, но никто особо не кидался на предлагаемую цену. Однако жизнь все-таки заставила внести свои коррективы и в этом случае. После ночной смены Большой попал в ДТП, недалеко от аэропорта.

– Еду спокойно, – рассказывал он, – передо мной «восьмерка». Сейчас, думаю, обгоню ее. Пошел на обгон, а «восьмерка» раз – и встает передо мной! Я на тормоз, но куда там – въехал со всей дури ей в зад, дистанции-то не было никакой! Оказалось – дрищ на «нексии», мамин сынок, месяц за рулем, поехал в порт, и порта не увидел, слепошарый, встал к нему задом на обочине. У кого-то спросил, ему объяснили, дурню, вот он со всей дури и пошел на разворот. Естественно – «восьмерка», пытаясь уйти, полезла под меня, но толку-то! Она в него, я в нее. И самое смешное – я получаюсь виноват! Как бы дистанцию не держал…

На ДТП приехало человек десять с таможни – с «садика», с охраны, с дежурной смены. Все замерили, нарисовали схему, посочувствовали Гере – вся передняя часть «бэхи» была разбита напрочь, снизу все текло, и машина не могла двигаться самостоятельно. Таможенники же помогали вылазить старичку из «восьмерки» – его машина от столкновения превратилась в гармошку, и водитель «выходил» через окно, так как двери не открывались, однако, что удивляло – машина была на ходу, хотя и двигалась немного боком. Мальчик в «нексии» сидел, убитый горем, слава Богу, что ни с ним, ни с пассажирами, мамой и сестрой, особо ничего не случилось – удар «восьмерки» пришелся чуть сзади водительской двери. Мама повезла на попутке спешившую на рейс дочку, а сын остался ждать ГИБДД. Гаишники все оформили, «бэху» утащили на эвакуаторе, остальные разъехались самостоятельно, а потом…

– …а потом начались чудеса, – позже рассказывал Большов. – В ГИБДД мальчик сказал, что ему угрожали, заставляли взять вину на себя, мама это начала подтверждать. При этом они успели подписать мировую с этим дедом на «восьмерке», сунули ему десять тысяч и сказали: или так, или вообще ничего, дескать, иди и взыскивай все с таможенника. Он и пришел ко мне – за деньгами. Я ему начал объяснять: ты чего повелся, дурак старый, они же тебя надули! Но толку никакого. Денег я ему не дал, сказал – или пошли со мной на пару в суд, будем наказывать этих уродов, или подавай в суд на меня. Так его больше и не видел.

Через крюки в ГИБДД начали давить на адмпрактику. Но противная сторона имела те же козыри, и дело быстро ушло в суд. На суде все стало ясно сразу, как только судья зачитала первые строки.

– Бороться было бессмысленно, – объяснил Большой, – там больше не ДТП обсуждалось, а то, по каким причинам я под следствием нахожусь. Мы с адвокатом что-то пытались объяснить насчет причинно-следственной связи, но было понятно – с судьей те ребята уже все порешали. В итоге копейки выбил по мировому соглашению, и отдавать их будут полгода…

ДТП серьезно сказалось на материальном состоянии Большова. После ремонта машину надо было срочно продавать по любой цене, и тут уже вариантов не было.

Транспортная прокуратура Большова с Буянкиным сильно не напрягала, тем более, что оба адвоката хорошо знали свое дело и грамотно отслеживали всю ситуацию. Любопытно, что Степа Плаксин предлагал Буянкину в качестве адвоката (Каримов как защитник для Большова был определен сразу) бывшего начальника транспортной прокуратуры Поморцева, которого относительно недавно нагнали со своей должности за какие-то темные дела с цыганами, вследствие чего тот заделался независимым юристом. Степа где-то сумел с ним пересечься, и Поморцев был даже рад помочь кому-либо в суровой борьбе со своей бывшей структурой. Но Каримов отговорил Буянкина от этого шага, да и сам Гриша с помощью друзей-товарищей уже нашел подходящего специалиста.

Гордеева беспокоило, что Большов реально может пойти вверх. Мучавшийся сомнениями, он решил посоветоваться с Анатолием – а с кем еще можно было поговорить на столь щекотливую тему? Анатолий, как обычно не отказал, только встреча была перенесена на день, что прибавило Вите лишние сутки терзаний.

– Понятно, – выслушав Виктора, произнес Анатолий. – Не туда ты меня, значит, направил.

Виктор вскинул на собеседника недовольный взгляд.

– Ну-ну, я же пошутил, – засмеялся тот. – Новость тебе за это. Ты в курсе, что Гуськова убирают?

Витя забыл все обиды:

– Нет! Когда?

– Да все уже, он манатки собирает. Куда-то на запад его отправят.

– И…

– И вместо него ставят Птичникова, бывшего начальника ваших оперов. Надо у вас порядок наводить, а он из прокурорских, кому, как не ему? Тем более, у него в столице рука волосатая, может, слышал фамилию такую – Стеклов?

Виктор начал лихорадочно вспоминать, где он слышал эту фамилию. И р-раз! – он вспомнил того уверенного в себе усатого мужчину, и его суетливого родственника, как же его… Мятников, точно!

– Да, что-то слышал.

– Плохо руководящие документы читаете, молодой человек! Он у вас в ГТК большая шишка, да и вообще связи имеет, сейчас своих везде расставляет, вот и по Птичникову все решил. Здесь в регионе никто не против, конечно. Этот тоже наверняка будет везде своих людей толкать, или таможенных – кого проверил, или прокурорских воткнет, если получится, в тот же ОСБ. Ты не волнуйся, тебя это никак не коснется, порешаем, – и Анатолий засмеялся.

– Спасибо на новость, – Виктор думал о том, кто уже в курсе этих изменений. «Гуськовские» по-любому знают, а кто еще? Послов? Все-таки приятно быть о чем-то осведомленным. Интересно, знает ли об этом Гера?

– Кстати, – продолжил Анатолий, – когда ты последний раз видел армянского представителя?

Витя не был готов к этому вопросу. Он посмотрел на эфэсбэшника и увидел в его глазах торжество.

– Ты думал, я забыл? Нет. Витя, я не имею права ничего забывать. Так вот, большое тебе спасибо, нужная была информация, с данным субъектом поработали, все, что необходимо – от него получили, сейчас он на своей родине и счастлив, что хорошо отделался. Там кого-то вместо него поставили, но это пока ведь неважно, да?

Эти минуты Виктор ненавидел. Ему в очередной раз напоминали, кто он и что здесь делает. И чем, главное – кому обязан своей дальнейшей работой, а возможно – и жизнью. Жаль, что они просто сидели, без выпивки и закуски, а то Гордеев точно бы намахнул рюмку-другую.

– Да не хмурься ты, все на контроле, – Анатолий, похоже, понял, что передавил. – Ладно, давай о деле. Ваш охранник на примете есть, наркотой банчит, нам его наш с тобой армянский друг сдал. В ближайшее время его возьмут, там и поймешь, о ком речь. Твоя задача – выяснить, один он у вас там этим промышляет или нет. Выгода нам обоюдная.

Долго ждать не пришлось, события посыпались одно за другим. Леню Тропинкина, охранника из четвертой смены, взяли уже через два дня, с «карманом». Парень он был общительный, но, сколько Виктор не проверял, выяснить по сбыту ничего не удалось – либо в таможне Леня этим не занимался, либо оперативник из Гордеева был посредственный.

Через неделю он побывал в «садике» и решил заглянуть в кадры, поговорить с Раей. Иногда у нее можно было получить интересную информацию, и в этот раз она его опять не разочаровала:

– Витя, ты не по поводу увольнения зашел?

– Моего? Нет. Мне рано, – он засмеялся, девчонки в комнате подхватили. – А что случилось?

– Говорят, ОСБ-шники «левый» диплом нашли. Леньков что-то брякнул по дурости, вот я почему-то и подумала, что у кого-то из твоих. Это ж статья, минимум увольнение!

– Не, не мои…

У Гордеева в голове что-то щелкнуло. Буянкин… да! Гриша как-то пьяным упомянул, что у него с дипломом не все нормально… Вот и случай подвернулся! Незачем было свой гонор показывать!

Придя на третий сектор, он увидел Большова. «А какой у него диплом?» Нет, так нельзя…

– Гера, слушай, – как бы невзначай начал он, – у тебя образование профильное?

– Я что, вспотел, профильное заканчивать? – усмехнулся Гера. – Когда я начал в комитете работать, мне срочно нужно было просто высшее об-ра-зо-ва-ние! Мне даже направление дали, я когда его в приемную комиссию принес, там чуть все в обморок не попадали от одного бланка. Шесть заочных лет, два года еще учился, а четыре – пил да деньги собирал на оценки.

«Значит у него диплом настоящий!»

– А что такое? – посмотрел на него Большой. Виктор замялся: «Эх, зря сказал…»

– Да там Леньков с ОСБ собирается проверять дипломы – у кого настоящий, у кого липовый…