Читать книгу: «История Русской Церкви. В двух томах», страница 9
Книга вторая
Глава I
Состояние Русской земли под игом монголов. Великий князь Ярослав Всеволодович. Состояние Церкви. Блаженный митрополит Кирилл. Победа святого Александра Невского над шведами и ливонскими рыцарями. Мученический подвиг святого князя Михаила Черниговского и боярина его Феодора. Святой Александр на великом княжении. Кончина его.
Страшное иго порабощения легло на Русскую землю. Более двухсот лет Церковь Русская, князья и народ наслаждались свободою; но князья – кровопролитными распрями, а народ – грубыми пороками и суевериями, сохраненными из язычества, навлекли на себя наказание Божие. Наступило время тяжких и продолжительных страданий.
Поработитель Руси, Батый, основал свое пребывание на берегах Волги, назвав столицу свою Сараем. Здесь кочевала Орда его, известная под именем Золотой, или Кипчакской. Но и сам Батый не был полновластным повелителем: он, в свою очередь, зависел от великого хана, наследника Чингиса, который кочевал с большою ордою в пустынях Средней Азии.
Особенно тяжело и безотрадно было положение князей. Покорностью диким завоевателям определялась не только участь самих князей, но и участь народа: по судьбам Вышнего, это было для князей уроком – дорожить счастьем народа. И когда для спокойствия христианской земли своей князья жертвовали своим самолюбием, имуществом, здоровьем и самою жизнию – это была жертва чистая, высокая, христианская1.
В 1243 году Батый назначил в города русские своих надзирателей – баскаков, а князьям приказал являться к нему с изъявлением покорности. Прежде всех подвергся этому унижению великий князь Ярослав Всеволодович: он должен был отправиться в Золотую Орду к Батыю, а одного из сыновей своих послал в Татарию, к великому хану монголов – Октаю. Батый принял Ярослава с уважением и назвал «главою всех князей русских», отдав ему Киев. Поступок великого князя служил примером для князей удельных: они также били челом надменному татарину, чтобы мирно господствовать в областях своих.
Мало-помалу князья начали устраиваться в своих уделах; мало-помалу начали оживать города и селения Русской земли, изнуренной, безлюдной, полной развалин и гробов. Ростовская область поступила в наследство малолетним сыновьям князя-мученика, Борису и Глебу Васильковичам, под опекою матери2; впоследствии младший из них получил в удел Белозерскую область и сделался родоначальником князей Белозерских3. Также и в Ярославле стали княжить сыновья князя Всеволода Константиновича, павшего на берегах Сити4, святые князья Василий и Константин5. На юге князь Михаил Всеволодович должен был, по воле хана, уступить Киев великому князю и возвратиться в Чернигов. Храбрый Даниил Галицкий, после опустошения земли своей монголами, должен был смириться и идти на поклон к Батыю, который в знак особенного благоволения впустил его в свой шатер без всяких суеверных обрядов, ненавистных православным князьям. «Ты долго не хотел меня видеть, – сказал Батый, – но теперь загладил вину повиновением»6. Впрочем, Даниил мечтал об освобождении, при помощи западных государей, входил даже в сношения с папою и хитрил пред ним, изъявляя расположение к покорности римским догматам. Папа Иннокентий IV, со своей стороны, нарек его королем русским, прислал ему корону и скипетр, разрешил совершать литургию на квасном хлебе и наблюдать обычаи, не принятые Римскою Церковью. Храбрый и умный король Галицкий ожидал помощи от западных соседей, которых папа побуждал к всеобщему ополчению против монголов; но так как это ополчение не состоялось, то Даниил снял с себя личину, отрекся от связи с Римом и смеялся над гневом папы7.
Состояние Церкви было так же скорбно, как и состояние государства. На огромном пространстве, от Белого озера до южного Галича, Батый оставил за собою пепел и пустыню: храмы Божии были истреблены огнем или остались грудами камней; священная утварь, иконы, книги сделались добычею богохульных хищников; украшенные сединою служители алтарей умерщвлены, а молодые отведены в плен8. Нелегко было возобновить храмы и все нужное к богослужению; еще труднее – найти способных священнослужителей среди всеобщего опустошения и нищеты, тем более, что образование более или менее сохранилось только на юге – в Галиче и Волыни, странах, менее угнетенных дикими завоевателями. Митрополиты и прочие архипастыри должны были, подобно князьям, являться с поклоном в Орду для утверждения на своих кафедрах. Монголы не поднимали явного гонения на христианскую веру, как некогда римские императоры в первые века христианства. Чингис в «Ясе», принятой преемниками его за основной закон государства, признавал единого высочайшего Бога, но вместе с тем велел чтить всех богов, чьи бы они ни были; отсюда толпы жрецов идольских в Орде и уважение к жрецам всех религий. В ярлыках, выдаваемых ханами русским святителям, запрещалось хулить веру русскую под страхом смертной казни, но произвол дикого завоевателя был для него выше всякой религии; он говорил: «Бог владеет небом, а сын Божий, хан, – землею». Естественно, что ему не могли быть приятны те, которые не признавали мнимо-божественного его достоинства. Естественно, что тот же неукротимый произвол принуждал иногда христиан следовать суевериям языческим. Много страдала Русская Церковь и от ненасытной алчности татар: они нападали внезапно, без всякой причины, на города, покорные их власти, грабили церкви, монастыри, отнимали все, что попадалось в руки.
В премудром намерении Промысла иго монголов было мерою любви, врачевством для нравственных болезней народа русского. Какое же было действие ига на народ? Общее бедствие прежде всего пробудило в народе чувство покаяния: люди русские применили к себе покаяние ниневитян и каялись; вспоминали о рабстве Израиля в Египте и возносились мыслию от земли к Небу. Народ сознавал, что он – народ христианский, а лютые властители его – неверные, ненавистные Богу. Таким образом утвердилась вера в превосходство христианского учения. Эта вера ободряла народ в скорбях, в трудах самых тяжких; она заставляла дорожить тем, что внушало ему христианство. Благодаря вере Христовой народ русский удержал любовь к разоренной родине и не перенял дикой хищности от монголов.
К довершению бедствий Русской Церкви, она в первые, самые тяжкие, годы порабощения Руси оставалась без первосвятителя. Митрополит Иосиф Грек, прибыв из Царьграда пред самым нашествием Батыя, пропал без вести9. Управление митрополией с 1243 года принял на себя Кирилл, один из южных игуменов, по выбору князей. Но всеобщее расстройство дел не прежде дозволило ему принять посвящение от Патриарха, как в 1250 году. Возвратясь оттуда в Киев, он отправился обозревать северные епархии своей митрополии, посетил Чернигов, Рязань, Владимир и наконец Новгород, который не видал у себя Батыя и только один из престольных городов Руси оставался еще независимым и неразоренным.
Можно думать, что сам Господь хранил Новгород вместе с Псковом и другими его пригородами как оплот со стороны Запада, более опасного для Руси, нежели орды монгольские: татары разоряли государство и губили народ, а латинство грозило опасностью для самой чистоты веры православной. Папы старались воспользоваться для своих целей общими бедствиями Русской земли и поднимали на нее крестовые походы – то из Швеции, то из Ливонии. Но на западных пределах Руси, в великом Новгороде, княжил тогда юный князь Александр, сын великого князя Ярослава Всеволодовича, одаренный необыкновенным разумом, мужеством, величественною красотою и крепкими мышцами Самсона; голос князя, по выражению летописца, гремел, как труба на вече.
В 1240 г. шведский король, вследствие папской буллы, отправил многочисленное войско под начальством зятя своего Биргера на ладьях в Неву, к устью Ижоры; при войске были бискупы, чтобы крестить русских. Благоверный Александр вышел к ним навстречу с малою дружиной, но с твердой надеждой на Бога. На берегах Невы, где шведы стояли уже станом, встретил Александра начальник приморской его стражи, ижорянин Пелгуй, ревностный христианин, и поведал ему чудное видение, которого удостоился накануне. Ожидая князя, он провел ночь на берегу Финского залива в бдении и молитве. Мрак ночной исчез, и солнце озарило поверхность тихого моря. Вдруг Пелгуй услышал шум на море и увидел ладью с гребцами, овеянными мглою, и двумя лучезарными витязями в ризах червленых; витязи походили на святых страстотерпцев Бориса и Глеба, как изображались они на иконах. Один из витязей сказал другому: «Брат Глеб, вели грести скорее, да поможем сроднику нашему Александру». Битва началась 15 июля, в день памяти святого Владимира, просветителя Руси, в начале дня и продолжалась до ночи. Шведы бились упорно, но потерпели страшное поражение. Александр собственным копьем «возложил печать на лице» Биргера. Темная ночь спасла остатки шведов: они спешили бежать восвояси, наполнив три судна телами лучших своих мужей и оставив поле битвы, усеянное трупами своих собратий10. Эта славная победа доставила Александру прозвание Невского.
Кончив со шведами, Невский витязь должен был поспешить против ливонских рыцарей, которые завладели Изборском, разбили псковитян и при помощи изменника Твердислава ворвались в самый город Псков. Александр двинулся на защиту Пскова и разбил немцев на весеннем льду Чудского озера. Пятьсот рыцарей пало в битве, около пятидесяти попалось в плен. Когда Александр с торжеством входил в город святой Ольги, ведя за собою пленных рыцарей, весь Псков с восторгом встретил его. Он завещал псковичам любовь к своему потомству. «Если кто из позднейших моих потомков прибежит к вам в печали, – сказал он, – или просто придет пожить к вам, и вы не примете и не почтете его как князя, то назоветесь вторыми жидами».
Эта знаменитая победа защитника Православия над ливонскими рыцарями (современники прозвали ее Ледовым побоищем) заставила орден трепетать за собственное существование11; папа принужден был до времени отложить свои виды на присоединение Русской земли к латинству. Александр после того недолго оставался в Новгороде. Отец его, великий князь Ярослав, должен был ехать в Большую Орду, на берега Амура, где монголы, по смерти Октая, занимались избранием нового великого хана. Он в последний раз простился с Отечеством; сквозь степи и пустыни достигнув до ханского стана, в числе многих других данников, смирился пред троном нового хана Гаюка и скончался в Орде 30 сентября 1246 года, как уверяют, от яда, данного ему матерью хана12. Тело его было привезено и погребено во Владимире, в соборной церкви.
Почти в то же время, в Золотой Орде, Михаил Всеволодович, князь Черниговский, и боярин его Феодор явились исповедниками и мучениками святой веры. Потребованный к Батыю, Михаил просил благословения у отца духовного, епископа Иоанна. «Многие князья ездили в орду, – сказал ему епископ, – и, прельстясь славою мира сего, ходили сквозь огонь, кланялись идолам, вкушали оскверненную пищу; но ты, князь, не подражай им». Князь отвечал: «Я желаю пролить кровь мою за Христа и за веру чистую». То же сказал и боярин Феодор. Епископ дал им Святые Дары на путь и отпустил с молитвою. Когда Михаил прибыл в стан Батыя с юным внуком Борисом Ростовским и боярином Феодором, Батый приказал жрецам совершить над Михаилом все, что следует по языческим уставам, и потом уже представить его в ханскую ставку. Жрецы потребовали, чтобы князь и боярин прошли сквозь огонь13. Михаил отвечал: «Христианин поклоняется Творцу, а не твари». Узнав о непокорности русского князя, Батый озлобился и велел ему выбрать одно из двух: или поклониться богам, или умереть. «Я готов поклониться царю, – отвечал Михаил – ему вручил Бог судьбу царств земных: но я христианин и не могу поклониться тому, чему поклоняются жрецы». Напрасно юный Борис со слезами умолял деда поберечь жизнь свою, напрасно бояре Ростовские выказывались принять на себя и на весь народ епитимию за князя: Михаил, подкрепляемый благочестивым Феодором, не хотел слушать их. Он сбросил с плеч княжескую шубу и сказал: «Не погублю души моей; прочь слава мира сего тленного, не хочу ее».
Пока вельможи ханские относили к Батыю ответ князя-христианина, блаженный Михаил и достойный боярин его начали петь псалмы и, окончив пение, приобщились Святых Тайн. Татарские чиновники еще раз сказали им: «Идут от хана убить вас; покоритесь и останетесь живы». Михаил и Феодор отвечали в один голос: «Не слушаем вас, не хотим славы мира сего». Скоро явились убийцы. Соскочив с коней, татарские палачи схватили Михаила, растянули за руки и за ноги и начали бить кулаками и палками по груди, потом повернули лицом к земле и били ногами. Долго длилось это зверство. Наконец, какой-то отступник Домант, уроженец Путивля, отрезал ножом голову святому мученику. Последнее слово его было: «Я христианин!»14.
Тогда стали уговаривать боярина Феодора и обещали ему почести. Он отвечал: «Не хочу кланяться твари, хочу страдать за Христа моего, как и государь мой, князь». Его мучили так же, как и князя, и наконец отрезали ему голову. Это было 20 сентября 1246 года. Тела исповедников Христовых брошены были в пищу псам, но остались целы и невредимы. Господь, за Которого пострадали мученики, явил Свое знамение в подкрепление веры слабых и унижение язычества. Над святыми мощами стоял столп светлый, горели огоньки и слышалось небесное пение. Богобоязненные христиане тайно взяли их и принесли в Чернигов15.
Вскоре по страдальческой кончине, святой князь Михаил, вместе с боярином Феодором, явился в сиянии Небесного Света дочери своей, блаженной Евфросинии16, и возвестил ей, что они оба мученическим подвигом стяжали вечное блаженство. За великий подвиг свой князь-мученик и на земле был награжден благословением небесным: в потомках его постоянно сохранялось живое благочестие17. Между тем как роды многих других потомков равноапостольного Владимира давно уже угасли, ветви святого князя поныне зеленеют на земле Русской18.
Почти в то же время, как святой Михаил Черниговский был замучен в Орде Кипчакской, в Большой Орде преставился, как мы уже видели выше, великий князь Ярослав Всеволодович. После непродолжительного правления брата его Святослава, престол великого княжения достался по праву престолонаследия Александру Невскому.
Теперь победителю шведов и рыцарей предстояла другая, более трудная победа – победа над самим собой. Доселе он не преклонял выи своей в Орде, и русские люди с гордостью называли его своим независимым князем. Но теперь он должен был пожертвовать своей воинской славой и идти на поклон к Батыю, который давно слышал о нем и желал его видеть. Александр любил Отечество более княжеской чести своей, более самой жизни, не хотел подвергнуть Русскую землю новым бедствиям и смиренно поехал в стан монгольский, где Батый принял его с ласкою и освободил от исполнения обрядов языческих (в уверенности, что герой-христианин отвергнет их и предпочтет смерть за веру Христову). Узнав Александра, Батый сказал, что молва не преувеличила достоинств доблестного князя, что он действительно человек необыкновенный. Оттуда Александр должен был предпринять путешествие в глубину Татарии к великому хану. И там он нашел такой же прием, как у Батыя: великий хан утвердил Александра на престоле Владимирском, поручив ему всю южную Россию и Киев.
Прямо из Орды Александр с торжеством прибыл во Владимир, где радостно встретили его митрополит Кирилл с духовенством, бояре и народ. Вскоре прибыло к новому великому князю посольство от папы: отчаявшись водворить латинство в России оружием крестоносцев, папа надеялся еще на успех от хитрых обольщений. Он уверял Александра, что Ярослав, отец его, находясь в Татарии у великого хана, дал слово монаху Карпини принять веру латинскую и, без сомнения, исполнил бы свое обещание, если бы не скончался внезапно, уже присоединенный к истинному стаду Христову; что сын обязан следовать благому примеру отца, если хочет душевного спасения и мирского счастия, что в противном случае он доказал бы свою безрассудность, не повинуясь Богу и Его наместнику (папе), что князь и народ русский найдут тишину и славу под сенью Римской Церкви. Александр, посоветовавшись с мудрыми людьми, написал папе ответ, в котором изложил подробно всю историю Ветхозаветной и Новозаветной Церкви и догматы семи Вселенских Соборов, заключив свое послание так: «Все это мы ведаем, а от вас учения не приемлем». Этот ответ обличает высокую умеренность благоверного князя и истинно христианское желание правды и мира в делах веры: Александр не думал укорять римлян, но только доказал, что вера русских чиста и православна.
Южная Россия давно уже была обложена данью; новый хан Золотой Орды, Сартак, сын недавно умершего Батыя, захотел распространить эту меру в северной России и в Новгороде. Александр снова ездил в Орду и старался яснее определить отношения Руси к хану: ему удалось придать делу такую форму, что только исчисление народа и раскладка дани были поручены татарским чиновникам, а все прочие дела по управлению государством остались в заведовании природных русских князей: они сохраняли свое право суда по родным законам, право войны и мира без ведома хана и, наконец, – что всего важнее – неприкосновенность не только веры, но и церковного устройства. Таким образом Александр достиг того, что Русь, совершенно покоренная монголами и не имевшая возможности бороться с ними, получила от своих сильных и диких властителей права державы почти самостоятельной.
Зимой 1257 года прибыли чиновники татарские, сочли народ в областях северной Руси и поставили сборщиков дани поголовной, от которой было избавлено одно только духовенство. Дань поголовная требовалась и от Новгорода: герой Невский, некогда ревностный поборник новгородской чести и вольности, должен был с горестию взять на себя дело тяжкое и неприятное – склонить к рабству народ гордый, пылкий, который все еще славился своею исключительною вольностию. Александр отправился в Новгород, где едва успел усмирить народ и подчинить его общему закону. Баскаки сочли жителей Новгорода, распределили налоги и удалились, потому что новгородцы обязались доставлять определенное количество серебра прямо в Орду или через великих князей, но не хотели иметь дела с татарскими сборщиками.
Св. Александр Невский. Поклонение Св. Софии Новгородской (из Лицевого летописного свода XVI в. – житие)
Ненадолго мог успокоиться во Владимире защитник земли Русской: он снова должен был отправиться в Орду, чтоб избавиться от обязанности присылать татарам вспомогательное войско и оправдать изгнание из городов Суздальской области «бесерменских купцов» – хивинцев-мусульман, которые откупили тогда у монголов дань русских княжеств и мучили христиан бесчеловечным сбором податей. Хан принял оправдание, согласился не требовать войска, но продержал великого князя в Орде всю зиму и лето. Осенью Александр возвращался в Россию успокоить народ и обрадовать его новою милостию хана. Близок был конец путешествия: Александр уже миновал монгольские пустыни и достиг Нижнего Новгорода, но жестокий недуг сокрушал тело, изнуренное трудами. Отдохнув здесь несколько времени, он доехал до Городца, но там, чувствуя приближение кончины, поспешил принять схиму с именем Алексия и преставился в ночь на 14 ноября 1263 года, на 45 году от рождения. В продолжение немноголетней своей жизни Александр участвовал более нежели в двадцати битвах, четыре раза ездил в Орду, где многие из современных князей сложили свои головы под ножами убийц; но он, хранимый самим Богом, везде был цел и невредим, мечи врагов и ножи убийц щадили его, только он сам не щадил себя. Истощив силы в ревностном служении отечеству, он не давал себе покоя и, отягченный трудами непомерными, скончался в цвете лет19.
Горестная весть о кончине Александра достигла Владимира в то самое время, когда народ молился в соборном храме о благополучном возвращении его на родину. Блаженный митрополит Кирилл со слезами воскликнул к народу: «Чада мои милые, закатилось солнце земли Русской!» Слезы и рыдания народа прервали речь первосвятителя; все поняли горький смысл слов его и в один голос завопили: «Погибаем, погибаем!» Митрополит с духовенством, князья, бояре и народ в глубоком унынии встретили останки любимого князя у Боголюбова; по словам летописца, земля стонала от вопля и рыданий. Наконец, тело великого труженика за Русскую землю было привезено во Владимир и 23 ноября погребено в соборной церкви Рождественского монастыря. Современники повествуют, что усопший великий князь, когда при отпевании хотели разнять руку его для вложения разрешительной грамоты, сам, как бы живой, распростер руку и принял грамоту из руки митрополита20. Все присутствующие поражены были ужасом при этом чудесном событии и уверились, что Бог желает прославить Своего ученика.
С того времени благоверного князя Александра Ярославича называли святым и чтили в лике ангелов-хранителей Русской земли21. Святая Церковь, восхваляя память благоверного князя Александра, взывает так: «Драгоценная отрасль священного корня, блаженный Александр, тебя явил Христос Русской земле, как некое божественное сокровище, как нового чудотворца, преславного и Богоприятного. Ты невидимо посещаешь людей Христовых и щедро подаешь исцеления всем, усердно приходящим к тебе и единодушно вопиющим: Радуйся, столп пресветлый, просвещающий нас светлостию чудес! Радуйся, победивший помощию Божией гордого короля! Радуйся, освободивший город Псков от неверных! Радуйся, презревший догматы латинян и вменивший в ничто все их обольщения! Радуйся, облако росы, орошающее мысли верных! Радуйся, прогонитель темных страстей! Радуйся, заступник Русской земли! Моли Господа, даровавшего тебе благодать, соделать державу сродников твоих Богоугодною и сынам России даровать спасение»22.
Примечания
1 Преосвященный Филарет. «История Русской Церкви», II, с. 11.
2 Супруга князя-мученика Василька, Мария, была дочерью князя Михаила Черниговского. Оставшись вдовою в молодости, она посвятила себя воспитанию сыновей, не приняв пострижения над гробом супруга, по обычаю княгинь того времени. Она скончалась в 1271 году и была погребена в Ростове, в построенной ею церкви Спасского Княгинина монастыря. Это замечательное здание XIII века вполне уцелело до нашего времени и принадлежит теперь Спасо-Иаковлевскому монастырю.
3 Глеб Васильевич, будучи князем Белозерским, около 1260 года путешествовал водою с Белоозера к Устюгу и был застигнут бурею на Кубенском озере. Принесенный к Каменному острову, он нашел там 23 пустынников, давно уже живших на острове и проходивших апостольское служение среди окрестных язычников. Князь Глеб воздвиг для них на острове храм и монастырь во имя Преображения Господня, названный по месту Спасо-Каменным. Тот же князь Глеб в 1251 году основал на устье реки Шексны, в 17 верстах от Белозерска, Троицкий Усть-Шехонский монастырь, с великолепною (по тому времени) деревянною церковью. История Российской Иерархии, VI, с. 585.
4 Князь Всеволод Ярославский, второй сын великого князя Константина, убит на Ситском побоище, и тело его там не найдено.
5 Старший из сыновей Всеволода, святой князь Василий, собрал народ, рассеянный варварским нашествием, и милостиво заботился о вдовах и сиротах ратников, павших с отцом его на берегах Сити. Он был женат и оставил после себя одну дочь Марию, окончив жизнь, испытанную скорбями, в 1249 году. Брат и наследник его, святой князь Константин, убит в 1257 году в битве с шайками татарских грабителей на горе, близ Ярославля, которая поныне зовется «Туговою», как место туги (горести) и слез, пролитых осиротевшими ярославцами. Оба святых князя были погребены в соборной церкви, при перестройке которой, в 1501 году, обретены нетленные их мощи.
6 Представляясь Батыю, Даниил пил кумыс, стоя на коленях и славя величие хана. Батый похвалил его за соблюдение татарских обычаев, однако велел подать ему кубок вина, говоря: «Ты не привык к молоку наших кобыл».
7 Даниил Галицкий скончался около 1240 года. Не восставая открыто против хана и держась союза государей западных, он умел крепко утвердиться в своем княжестве: преемники его около ста лет владели его наследием и рабствовали менее других князей русских, уважаемые и ханами, и соседними христианскими державами Запада, которые считали княжество Галицкое оплотом против монголов.
8 При нашествии Батыя сгорел блаженный епископ Владимирский Митрофан, в соборном своем храме (см. гл. VII в первой книжке «Рассказов»); умерщвлен святой Симеон, епископ Переяславский; при взятии Чернигова пленен, истомлен скорбями и вскоре скончался епископ Порфирий; в Киеве замучены пресвитеры Печерские: преподобный Лукиан и Памва и многие другие подвижники.
9 Может быть, он погиб в развалинах Киева или удалился в другое место и там скончался.
10 При Александре, по словам летописца, «бе множество храбрых якоже древле у Давида царя: баху бо сердца их, аки сердца львов». Один из них, Гаврило Олексич, вскочил в шведскую шнеку (судно), бился там с воеводою, убил его и бискупа латинского. Другой новгородец, Сбыслав Якунович, въезжал в густые ряды неприятелей с одним топором, рубил направо и налево, ужасая всех своей силою и храбростию. Яша Полочанин, ловчий князя, ударил с мечом на целый полк неприятельский. Миша Новгородец бросился пеший в море с товарищами и потопил три шнеки со шведскими воинами. Подобные подвиги нам кажутся невероятными; им дивились современники и даже очевидцы. По словам летописца, новгородцы не смели приписывать себе победы, но говорили, что за них и вместе с ними сражались Ангелы Божии. Указывая на другой берег Ижоры, покрытый неприятельскими трупами, они утверждали, что полки Александровы там не были и не могли пройти туда, но Силы Небесные избивали там шведов. (Лаврентьевская Летопись, с. 206).
11 По свидетельству ливонских хроник, магистр меченосного ордена, разбитый на Чудском озере, опасался даже за Ригу и просил помощи у датского короля.
12 «Ярослава великого князя зелием умориша» (Волынская Летопись, с. 182). О том, что яд был дан Ярославу матерью хана, свидетельствует латинский монах Плано-Карпини, бывший в то время в Великой Орде посланником от папы. В «Степенной книге» сказано о Ярославе: «Причте его Бог ко избранному своему стаду». В Рукописных Святцах (Книга глаголемая о Российских святых) он включен в число святых.
13 Что должно разуметь под названием прохода через огонь? Полевой, Арцыбашев и другие полагают, что это была одна только маловажная формальность, суеверная предосторожность татар против злого умысла являющихся к хану. Но современный западный миссионер (Плано-Карпини), который сам в Орде проходил через огонь, пишет, что от Михаила требовали поклонения на юг – могиле Чингисхановой, поклонения огню и войлочным идолам.
14 Сказание о мученическом подвиге Михаила и Феодора написано духовником их, епископом Иоанном; нет сомнения, что с того же времени стали чтить память их в Чернигове.
15 Святые мощи Михаила и Феодора в 1572 году по воле царя Иоанна были перенесены в Москву, из опасения, чтобы они не подверглись поруганию со стороны папистов по переходе Чернигова под власть польскую. Они были положены под спудом в соборной церкви Черниговских чудотворцев, находившейся в Кремле, близ Тайницких ворот. Когда же упразднен был этот собор для закладки Кремлевского дворца, по плану Баженова, тогда они, повелением императрицы Екатерины II, торжественно перенесены в 1770 году, августа 25, в Сретенский собор на сенях, откуда в 1774 г. перемещены в Архангельский собор, где почивали сначала в великолепной серебряной раке, устроенной в память мира с Турцией, а после 1812 года (когда эта рака похищена была неприятелями) доныне покоятся в медной посеребренной (Памятники Московской Древности, с. 67).
16 Старшая дочь святого князя Михаила, княжна Феодулия, отличалась искренним благочестием. Родители желали выдать ее замуж за князя Мину Ивановича, потомка благочестивого варяжского князя Шимона, жившего в Суздале. Покорная дочь не противилась воле родителей, но тайно молила Господа сохранить ее в девстве. Молитва чистой души была услышана: жених ее скончался, когда она была на пути к Суздалю. Не возвращаясь к родителям, княжна решилась вступить в Суздальский Ризоположенский монастырь и приняла пострижение с именем Евфросинии. Там провела она целую жизнь в подвигах, посте и молитве, была настоятельницею обители и сохранила ее своими молитвами от разорения при нашествии Батыя на Суздаль. Она преставилась 25 сентября 1250 г. Мощи ее обретены нетленными в 1698 году и положены в соборном храме ее обители.
17 У святого Михаила было пять сыновей: Роман княжил в Брянске, Симеон – в Глухове, Мстислав – в Карачеве, Юрий – вТарусе; старший из них, Ростислав, зять короля Белы, остался в Венгрии. От сыновей его, Белы и Михаила, произошли герцоги Маховские и Боснийские. Особенно подражал в благочестии великому родителю князь Роман Брянский, а еще более внук – князь Олег-Леонтий Романович. Он уступил княжество Черниговское брату, а сам решился, в одежде инока, с именем Василия, служить Господу, построил Петропавловский монастырь близ Брянска и там скончался строгим подвижником в конце XIII века. В древнем синодике Елецком поминаются имена потомков святого Михаила: князя Димитрия Мстиславича Черниговского и князя Иоанна Романовича Путивльского, «страстотерпца и чудотворца – убиенных от татар за православную веру, князя Романа Новосильского и князя Иоанна Титовича Козельского, приимших ангельский образ» (Русские Святые. Сентябрь, с. 121).
18 От святого Михаила Черниговского произошли князья Барятинские, Волконские, Горчаковы, Долгорукие, Елецкие, Звенигородские, Кольцовы-Мосальские, Оболенские, Одоевские и Щербатовы.
19 Александр Невский был женат два раза: первая супруга Александра – дочь Полоцкого князя Брячислава, и вторая – княгиня Васса погребены подле прежней могилы его, в Рождественском монастыре. Там же погребена и дочь его, княжна Евдокия.
20 Софийский Временник, т. 1, с. 273.
21 Благоговейное уважение к памяти святого Александра Невского особенно оправдалось при великом князе Димитрии Донском. Пред началом битвы с Мамаем, ночью в храме, где была могила Александра, загорелись свечи, и два старца, вышед из алтаря, подошли к гробу и сказали: «Александре! Восстань и спаси правнука твоего Димитрия, одолеваемого иноплеменными». Александр встал и удалился. Благочестивый инок-причетник, видевший и слышавший все это, сказал о чуде начальникам обители; они нашли нетленные мощи витязя Невского и поставили их открыто в раке. Вслед затем последовали исцеления больных (Степенная книга, I, с. 374, 375). В 1724 году император Петр I перевез из Владимира мощи святого Александра на берега Невы, в сооруженный им Александро-Невский монастырь и установил праздновать память его, кроме древнего праздника 23 ноября, еще 30 августа, в день заключения мира со Швецией. Святые мощи почивают в раке, сооруженной императрицею Елисаветою в 1753 году из первого серебра, добытого в ее царствование.
