Читать книгу: «Монмартрская сирота», страница 18

Глава X

Не желая их стеснять, она подсела к г-же Порник и заговорила с ней о деле, которое ей поручил отец.

– Жанна как-то мне говорила, – начала она, – что она охотно оставила бы Париж и вернулась бы в Бретань. Не разделяете ли вы ее желания покинуть Париж?

– О да, моя милая барышня, я готова хоть сейчас. Меня тянет в Бретань. Но, увы! бедность выгнала нас оттуда после смерти мужа. Пришлось бежать в Париж. Искать работы… Я стала прачкой, научила Жанну шить… Наши дела стали поправляться… Чувствовали себя даже счастливыми, как вдруг это ужасное горе…

– Мама, – прервала ее страдальчески Жанна, – не говори об этом… умоляю тебя…

– Нет, нет, дитя мое, успокойся.

– Жанна, дорогая, расскажите мне про свое горе. Ведь я вас так люблю; это принесет вам облегчение, – обратилась к девушке Элиза, взяв ее ласково за руку.

– Нет… нет… не теперь!

– Хорошо, милая, после, когда вы меня лучше узнаете. Возвращаюсь к нашему разговору, госпожа Порник. Согласились ли бы вы уехать вместе с нами в Америку? Ведь вам безразлично, куда ехать? Разве лишь то, что в Америку далеко, но ведь вы жена моряка.

Г-жа Порник вздрогнула от неожиданности:

– В Америку?! Но как мы там проживем?

– При вашем усердии и добросовестности вы можете там зарабатывать вдесятеро больше, чем здесь. Мы поручим вам управление одной из наших ферм. Такого честного управляющего, каким будете вы, очень трудно найти. Да и для ваших детей это было бы очень хорошо; они научились бы труду и жили бы, не зная нужды и горя.

– Да… да… Это правда… – сказала вдова, соблазненная такой перспективой.

– Ах как это будет хорошо! – вмешался вдруг в разговор маленький Леоннек. – Как это будет хорошо! Я хочу ехать. Я буду там охотиться с Жако, ездить верхом, буду ковбоем…

– Хорошо сказано, мой мальчик, – похвалила его Колибри.

– Я хочу сейчас ехать, – настаивал Леоннек.

– Нужно подождать, пока будут окончены наши дела.

– Это будет не очень долго? – спросил мальчик.

– Нет, мой малютка. Месяца два, а… может быть, и меньше, – успокоила его Элиза. – Однако уже поздно. Пора идти, – продолжала она. – Итак, госпожа Порник, я считаю вопрос о вашей поездке в Америку почти решенным. До свидания, мадам. До свидания, дорогая Жанна, Ивонна. А ты, Леоннек, живее одевайся и идем к нам вместе с дядей Жако.

Колибри, в свою очередь, простилась, и все вчетвером вышли из домика на улице Лепик.

* * *

События быстро следовали друг за другом.

Агент Пенвен, установивший тщательный надзор за полковником Шамбержо, не терял времени даром. Собрать важные улики против полковника было тем легче, что вся его жизнь была соткана из грязных пороков и преступлений. При содействии Нюнюш, не подозревавшей, кто ее толстый и смешной клиент, Пенвен мог день за днем, шаг за шагом проследить все темные похождения Шамбержо и не упускал при этом случая пользоваться новейшими изобретениями, чтобы иметь неопровержимые, фактические доказательства его виновности. Миниатюрный фотографический аппарат и небольшой фонограф – последнее слово электротехники – оказались ему очень полезны.

С их помощью он получил несколько фотографических снимков и оттисков фонографа, точно воспроизводивших возмутительные сцены, из которых каждая в отдельности могла служить достаточной уликой для отправки на каторгу.

Дело близилось к концу – и Дэрош потирал руки, надеясь, что скоро пробьет час отмщения и кровожадный тигр получит возмездие за свои преступления, как вдруг произошло нечто совершенно непредвиденное.

Однажды ночью Пенвен возвращался после утомительного дня в свою квартиру.

Он благополучно добрался до дому и, убедившись, что за ним никто не следит, всунул уже ключ в замок двери, как вдруг получил сзади страшный удар по голове и упал замертво, не успев даже крикнуть.

– Готово? – спросил кто-то по-английски.

– Готово, он потерял сознание.

Первый поднес палец к губам и свистнул. Через две минуты к подъезду подъехала карета, запряженная рысаком.

Человек, который, соскользнув с выступа над дверью, нанес Пенвену удар, открыл дверцу кареты и с помощью двух грумов положил агента внутрь.

Люди, переодетые грумами, сели рядом, дверцы закрылись, и карета покатила к Avenue de Koule.

Через полчаса карета остановилась на широком мосту, перекинутом через один из рукавов Сены.

Зловещая тишина. Кругом ни души.

Дверцы кареты снова открылись. Двое людей подхватили безжизненное тело, направились к парапету моста и, раскачав свою ношу, перебросили несчастного агента через перила в Сену.

Убийство полицейского агента наделало много шума в Париже.

Энергично проведенное следствие раскрыло множество уголовных дел, концы которых, казалось, давно были спрятаны в воду… Но об этом мы расскажем в нашем следующем романе. В нем же читатель познакомится и с дальнейшей судьбой наших действующих лиц.

Счастливые дни монмартрской фермы
(Эпилог к роману «Монмартрская сирота»)

Глава I

Обитателей фермы Монмартр мы оставили в Париже в трагическую минуту убийства полицейского сыщика Пенвена, который следил за полковником Шамбержо – злодеем и убийцей, остававшимся до сих пор безнаказанным.

Дэрош ничего не знал о преступлении и на другой день с десяти часов утра ждал сыщика с докладом. Однако уже пробило одиннадцать, а Пенвен все еще не появлялся. Хорошо зная аккуратность и точность агента, Дэрош пришел в беспокойство. Наступило время завтрака – агента все не было. Дэрош позавтракал, вышел из дома и решил непременно отыскать Пенвена. Однако он старательно скрывал от домашних свое беспокойство.

Когда он ушел, горничная доложила г-же Дэрош и Элизе, что какая-то женщина желает переговорить с кем-нибудь из членов семьи по крайне важному делу.

Незнакомку немедленно приняли. У нее было такое расстроенное лицо, что Элизу охватил страх за отца, не случилось ли с ним какого-нибудь несчастья.

Женщина, имевшая вид субретки из хорошего дома, подала ей письмо, которое Элиза торопливо распечатала и, страшно волнуясь, прочла следующие строки:

«Г-н Дэрош! Вчера в одиннадцать часов вечера у подъезда моего дома чья-то взбесившаяся лошадь споткнулась обо что-то и погибла. Кучера отбросило в сторону, а двоих седоков подняли в бесчувственном состоянии.

Как раз в это время я возвращалась к себе в Нейльи и сейчас же распорядилась, чтобы пострадавших перенесли в мой дом. Их было двое: молодой человек двадцати пяти лет и мальчик лет восьми или девяти. Немедленно пригласили врача.

Пострадавшие несколько часов не приходили в чувство. Когда они наконец опомнились, то оказалось, что мальчика зовут Леоннек Порник и что он живет на Монмартре, на улице Лепик. Молодого человека зовут Жак Лефранк, по прозвищу Жако. Он сообщил мне ваш адрес, а мальчик умолял как можно дольше скрывать от матери и сестры случившееся несчастье, чтобы не огорчать их.

Уведомляю вас об этом происшествии по просьбе Жака Лефранка. Посылаю свою горничную, которая и проводит вас ко мне.

Жду вас с большим нетерпением.

Глубокоуважающая вас

баронесса Берген».

Волнуясь, Элиза передала письмо г-же Дэрош и, позвонив, велела кучеру закладывать лошадей.

Субретка предложила Элизе ехать в купе баронессы.

– Вы сбережете этим четверть часа времени, – пояснила она, столько по меньшей мере уйдет на то, чтобы заложить экипаж.

– Действительно, вы правы, – согласилась Элиза, набросив на плечи легкую мантилью и прикалывая шляпу шпильками, к волосам.

Она поцеловала мать, сказала, что постарается скоро вернуться, и вышла из комнаты в сопровождении субретки.

Выйдя из дома, они сели рядом в купе.

Дверцы захлопнулись.

Карета умчалась.

Глава II

Жить в доме Дианы становилось все невыносимее для Стального Тела. Физическое влечение к этой женщине у него заметно угасло, в то время как началась тоска по утраченной свободе, по семье Дэрош, сделавшейся для него родной, но, главное, по Элизе, к которой он испытывал сильное чувство чистой любви.

В описываемое утро он вошел в кабинет Дианы и застал ее в тот момент, когда она поспешно прятала в письменный стол какие-то бумаги и фотографии.

– Это что за портреты? – спросил он.

Диана искусно скрыла свое замешательство и, не отвечая на вопрос, переменила разговор:

– Что такое с тобой делается, мой милый? Я с некоторых пор замечаю, что ты не в своей тарелке.

– Нет, я ничего. Как всегда.

– Ну что ты говоришь! Ведь я же вижу.

– Мне скучно.

– Скучно? Со мной, с любимой женщиной – скучно?

– Я измучился от этой жизни – жизни зверя в клетке. Это невыносимо!

– Потерпи еще неделю.

– Как! Еще целую неделю на привязи, взаперти! Нет, я не могу.

Он проговорил это очень резким тоном. Она обиделась и испугалась.

При мысли, что он может ее покинуть, сердце сильно забилось у нее в груди. На глазах выступили слезы.

Однако она пересилила минутную слабость и ответила ему не менее резко.

– Повторяю, я не могу так жить! – с раздражением воскликнул Стальное Тело. – Опротивели мне эти вечные тайны. Каждый день ты ведешь беседы с какими-то подозрительными личностями самого отвратительного вида…

– А тебе какое дело? – возразила она, в свою очередь повышая тон.

– Я желаю знать, что это за люди. Кто, например, этот старый франт, вышедший сейчас отсюда гордым петухом, задрав голову?

– Да не ревнуешь ли ты?

Она засмеялась деланным смехом.

– Вовсе нет. Но я все-таки хочу знать, как его зовут.

При других условиях Диана нашлась бы, что ответить, придумала бы какое-нибудь правдоподобное объяснение; но ввиду того, что он проявлял такую настойчивость, она решила дать ему резкий отпор:

– А если я не желаю говорить?

– Отлично. В таком случае и я заведу тайны от тебя.

– А, так! Понимаю, чего ты добиваешься. Тебя уже тянет опять к этой проклятой семейке Дэрош… К этой твоей противной кукле Элизе… Не играй со мной, миленький, в эту игру; она для тебя опасна.

– Ты что же это – вздумала меня пугать?.. Ха-ха-ха!.. Она мне угрожает!..

Разговор принимал все более и более бурный характер.

– Значит, ты еще не забыл этой Элизы! – в бешенстве кричала Диана. – Хорошо же. Она и ее родители обречены на смерть. Так и знай. Моя ненависть к ним еще сильнее моей любви к тебе. Я сейчас просила тебя подождать еще неделю. Это потому, что до приведения приговора в исполнение осталась ровно неделя. Этот приговор я вынесла безапелляционно. Понимаешь, безапелляционно!.. Можешь теперь разыскать их, предупредить. Все равно. Уже поздно!

Она размахивала руками, упиваясь собственными словами, и очень походила на фурию.

Первый раз в жизни ковбой узнал, что такое страх.

Он испугался.

Не за себя – он не способен был испытывать страх, – но за супругов Дэрош, за Элизу, за тех, к кому он был так нежно и глубоко привязан.

Он понял, что ему необходимо немедленно узнать адские намерения Дианы. Но он знал, что она не скажет ему больше ни единого слова.

Что делать?

Быстрее молнии в его голове пронеслась мысль, которую он решил осуществить во что бы то ни стало.

Сделав неимоверное усилие, он подавил кипевшее в нем бешенство. Пожимая плечами, он уставился на Диану своими серыми, стальными глазами и мягко проговорил:

– Это очень глупо, мой друг, если ты думаешь, что я все еще интересуюсь монмартрскими фермерами. Я с самого приезда в Европу не видел их, и у меня даже нет желания их увидеть. Правда, к Элизе во мне зарождалась симпатия, но эту симпатию заглушила моя любовь к тебе.

– Правда? – спросила Диана.

Она успокоилась так же быстро, как и вышла из себя.

– Правда.

– Поклянись мне своей любовью.

– Клянусь тебе своей любовью, – сказал ковбой, подумав, что честью он не решился бы поклясться.

Добрые отношения восстановились.

Они отобедали, как всегда, вдвоем, а вечером ездили кататься верхом.

Стальное Тело всячески старался, чтобы Диана забыла про утреннюю размолвку.

Внешне спокойный, он все время думал об опасности, грозившей семье Дэрош, и подготовил план своих будущих действий.

Стальное Тело был уверен, что в письменном столе Дианы скрыта разгадка ее намеков на близкую гибель семьи Дэрош. Поэтому он решил пробраться утром в спальню Дианы, смежную с его комнатой, вынуть потихоньку ключи из ящика, в который она их клала на ночь, и обыскать письменный стол.

Это он и исполнил. Словно опытный вор, прокрался он в девять часов утра в спальню Дианы, достал ключи, прошел в кабинет, отпер письменный стол и просмотрел там все бумаги.

Изумлению его не было границ, когда на фотографиях он узнал утреннего посетителя.

С чувством глубокого отвращения он положил их обратно в конверт.

– Нечего сказать, хорошие знакомые у Дианы! – подумал он.

Тут же он нашел чековую книжку и на последнем талоне прочел фамилию графа Шамбержо.

– Черт побери! Это он и есть – тот, кто изображен на карточке. Для чего Диана выдала ему чек на целый миллион? Не понимаю.

Бумаги были сложены пачками в отдельные папки с надписями: «Дело Шамбержо», «Дело сыщика Пенвена», «Дело Дэроша»…

Первые две пачки он только быстро перелистал, зато стал внимательно читать бумаги Дэроша.

С первых же строк он оцепенел от охватившей его злости и страшно побледнел.

– Каково бесстыдство!.. Какова гнусность!.. – шептал он. – Диана – олицетворение преступности. Дальше по этому пути идти некуда. И такую женщину я любил! Да меня повесить мало… Ах… ее следовало бы сейчас же задушить, как ядовитую гадину, чтобы избавить от нее мир.

Прочитав еще несколько страниц, он приложил руку к сердцу и воскликнул не своим голосом:

– Элиза!.. Замышляется покушение на Элизу!.. Ну нет, змея, ты шутишь. Этому не бывать.

Одиннадцать часов – нужно было спешить.

Стальное Тело торопливо завернул бумаги и карточки в газетный лист, запер стол, положил ключи в карман и, никем не замеченный, вышел из особняка Дианы.

А та, только что проснувшись, как раз в эту минуту звонила горничной – помогать одеваться.

Глава III

На улице Стальное Тело сел в первый встретившийся фиакр, дав извозчику адрес Дэроша.

С сильно бьющимся сердцем вошел он в дом, где жили близкие ему люди, которых он не видел с их отъезда во Францию.

Он велел доложить о себе г-ну Дэрошу. Ему ответили, что г-н Дэрош совсем недавно ушел из дому.

Тогда он попросил провести его к г-же Дэрош.

Мадам Дэрош его сейчас же узнала и очень обрадовалась:

– Эдуард Сильвер! Дитя мое, это вы!

Они поцеловались как мать и сын.

Она стала расспрашивать его о здоровье, о делах на Монмартрской ферме, но он сидел как на иголках и перебил ее, спросив:

– Элиза!.. Где Элиза? Она дома, надеюсь?

– Только что выехала.

– Какая жалость! – вскричал он, но тотчас сдержал себя, не желая расстраивать добрую женщину.

– Она, должно быть, скоро вернется. Произошло неприятное приключение. Ее позвали к нашему доброму Жако: он выпал из экипажа и расшибся. С ним был маленький Леоннек Порник…

– Порник! – воскликнул Стальное Тело, подскочив на стуле. – Это фамилия того старого капитана, который был моим благодетелем, заменил мне отца.

– Так вот это его сын.

Мадам Дэрош рассказала, как Элиза случайно познакомилась с вдовой капитана Порника и ее семейством.

Стальное Тело слушал рассказ г-жи Дэрош с большим вниманием, стараясь скрыть от нее свое беспокойство за Элизу.

Он рассчитывал, что с минуты на минуту вернется домой г-н Дэрош, которому можно будет рассказать все, ничего не скрывая.

Однако прошло больше часа, а Дэрош не возвращался.

Случай с Жако и Леоннеком был очень правдоподобен, но почему-то казался Стальному Телу подозрительным.

Его тревога за Элизу все усиливалась.

– Вам известен адрес, куда поехала Элиза? – спросил он.

– Нет. Я лишь знаю, что письмо было от госпожи Берген.

Стальное Тело смертельно побледнел и только громадным усилием воли ему удалось скрыть охвативший его ужас. Он вспомнил, что в прочитанных им утром бумагах упоминались Нюнюш и Берген – два имени, очевидно принадлежавшие одной и той же особе.

Он быстро развязал принесенный с собой пакет, отыскал адрес Нюнюш и вручил пакет г-же Дэрош, прося спрятать бумаги в безопасное место и передать их г-ну Дэрошу, как только он вернется.

Затем он простился с г-жой Дэрош и торопливо ушел, не выдав ей своего беспокойства.

Глава IV

Люди, бросившие в Сену бездыханное тело сыщика Пенвена, были бы чрезвычайно изумлены, если бы могли видеть, что происходит в ночной темноте.

Упавшее в реку тело сыщика сперва скрылось под водой, но через несколько секунд всплыло поверх воды и поплыло по течению, приняв вертикальное положение.

Странный вид имел этот человек по пояс в воде, медленно уносимый течением среди ночного мрака! Неизвестно, куда бы занесло тело по воле волн, если бы при свете занимавшейся зари его не увидели два рыбака, ловившие рыбу там, где русло реки сужалось. Ловили они ее, разумеется, не имея разрешения.

– Можно нас поздравить! – крикнул один из них, увидев плывущее тело. – Течение принесло утопленника, получим премию.

– Держи карман! Проехала живая премия. Утопленник воскрес, иначе разве он плыл бы стоймя? – вглядываясь вдаль, возразил другой рыбак.

– Его можно сделать утопленником.

– Нет, уж лучше вытащим его из воды. Надеюсь, он вознаградит нас за то, что мы лишаемся премии. Правда, старина? Слышишь, что ли? – крикнул он утопающему.

Утопающий не отвечал. Тем не менее рыбаки вытащили его багром и стали приводить в сознание.

После нескольких минут их усиленных стараний утопленник чихнул, сделал несколько судорожных движений и попытался поднять голову. Рыбаки помогли ему.

Постепенно придя в чувство, сыщик стал вспоминать, каким образом он тут очутился.

Он ничего не помнил с той минуты, как собирался войти в свою квартиру.

Поглядев на реку и ощупав свое мокрое платье, он понял, что его пытались убить, а затем бросили в реку, чтобы скрыть преступление.

Пенвен машинально сунул руки в карманы: кошелек, часы, бумаги – все исчезло.

«Как хорошо, что я принял известные предосторожности», – подумал сыщик.

Взглянув на рыбаков, на их открытые, честные лица, он решил, что этим людям можно вполне довериться.

– Послушайте, снимите с меня сюртук, – обратился он к одному из них.

Тот не замедлил исполнить просьбу.

– Теперь освободите меня от жилета!

Другой рыбак начал снимать с него жилет, но сыщик остановил его и с большим трудом сам отстегнул закоченевшими пальцами воротничок сорочки и манишку.

После этого он указал одному из рыбаков на небольшую каучуковую трубку и попросил отвинтить от нее металлическую пробку.

Тот отвинтил. Сейчас же послышался странный свист, и к изумлению обоих рыбаков их обширный, тучный клиент в один миг превратился в самого обыкновенного человека.

– Достаточно! – со смехом кричал первый рыбак. – Будет! От вас, пожалуй, ничего не останется, вы превратитесь в нуль!

Второй рыбак покатывался со смеху.

– От этого жилета я кажусь вдвое толще, – заметил Пенвен.

– Понимаю! Вы в нем проносите спирт под самым носом у таможенников!

Сыщик не возражал. Он считал это объяснение очень удобным, так как оно позволяло ему не посвящать рыбаков во все подробности своего приключения.

– Он вам очень пригодился, – прибавил другой рыбак. – Без этого жилета вы пошли бы ко дну как камешек.

– Что правда, то правда! – согласился сыщик.

Он снял с себя каучуковый прибор и вынул из кармана фланелевого жилета, оставшегося совершенно сухим, шесть сложенных вчетверо стофранковых билетов.

Деньги он отдал рыбакам, объясняя, что этим он благодарит их за услуги. Кроме того, он попросил достать чего-нибудь поесть и выпить согревающего. Пенвен попросил их еще перевязать ему рану на затылке, которая очень болела, и перевезти его на городскую квартиру.

Огромная сумма ошеломила рыбаков. Они отказались брать деньги, не желая извлекать выгоду из чужой беды.

Пенвен, скептик от природы и по профессии, не верил своим ушам.

Он думал: «Скажите, пожалуйста, куда проникла деликатность?»

Видя, что рыбаков не переубедишь, и не желая тратить время на спор, он отдал одному из них сто франков и попросил купить всего, что нужно для хорошей закуски. Поблагодарить и наградить их он решил позже.

Рыбак сбегал в соседнюю деревню и вернулся через час, притащив корзину провизии. Он со смехом рассказал, как удивил лавочника, потребовав сдачи со ста франков. В деревне рыбак успел нанять крестьянина, который вез на парижский рынок свеклу и согласился подвезти больного за двадцать пять су.

Рыбаки обрадовались случаю и угостились на славу. Сыщик выпил коньяку и подкрепился. Потом Пенвена усадили в повозку и по его просьбе проводили домой, в Нейльи.

Там рыбаки уложили сыщика в постель: он чувствовал себя разбитым, не мог ни стоять, ни сидеть. Они согласились остаться, чтобы ухаживать за ним, пока он не поправится и не встанет на ноги.