Читать книгу: «Характер и судьба. Как научиться управлять своими эмоциями и построить счастливые отношения в зависимости от темперамента», страница 3

Болезненно заостренные черты ригидности и агрессивности могут быть основой маниакальной (садистической) склонности к жестоким акциям криминального уровня.

О криминальных наклонностях

Здесь может возникнуть вопрос: существует ли природой заложенная основа для преступного поведения? Рождается ли какой-то человек преступником? А если становится таким, то почему?

Есть ли такое понятие – личность преступника? Может ли быть генетически унаследована предрасположенность к антисоциальному, разрушительному, агрессивному поведению, и если может, то как ее своевременно распознать?

В основе весьма значимой группы преступлений лежит высокий уровень агрессивности.

Как психологический феномен агрессия – это всего лишь высвобожденная активность, направленная на самоутверждение и достижение эгоцентрической цели. Спровоцирована она окружающими или спонтанна, то есть возникла сама по себе, контролируется ли она рассудком, или рассудок отступает и даже оправдывает агрессию? Она может вспыхивать в ответ на задетое кем-то самолюбие или угрозу собственной жизни, но может и подпитываться надуманными обидами и подозрениями, может лежать в основе корыстных поступков, когда, скажем, присвоение чужой собственности совершается путем жестокой расправы над жертвой.

Герострат, желая самоутвердиться, разрушил храм Артемиды, воинствующий идеалист Дон-Кихот громил ветряные мельницы, некий «педагог» из гоголевского «Ревизора», войдя в преподавательский раж, всего лишь ломал стулья, а маркиз де Сад упивался тем наслаждением, которое ему доставляли муки женщин, выбранных в качестве сексуальных жертв. В каждом из приведенных примеров так или иначе проявлялась агрессия.

Особенно опасна агрессивность при психопатологии (шизофрении, алкоголизме, наркомании, органическом поражении центральной нервной системы, эпилепсии). У больных агрессия брутальна, то есть почти не корригируема социальными и психотерапевтическими методами, с трудом поддается смягчению лечебно-медицинскими средствами. Поэтому агрессивность в рамках болезненных расстройств, при психических заболеваниях – это совсем другая проблема, ею занимается судебная психиатрия, включающая в себя и психолого-психиатрическую экспертизу.

Среди пограничных состояний, занимающих промежуточное положение между нормой и патологией в качестве крайних форм проявления заостренных черт характера, повышенная агрессивность может быть причиной криминального поведения у психопатических личностей – возбудимых, эксплозивных (избыточно вспыльчивых), импульсивных, а также у паранойяльных (враждебно-подозрительных) и эпилептоидных («застревающих» на обидах, мстительных).

Для психопатических личностей характерно ослабление воли и рассудочного контроля над заглушающими разум эмоциями. В отличие от людей, психология которых созвучна общепринятым нормам и морали общества, личности такого склада не способны контролировать свои эмоциональные вспышки, их поведение плохо управляемо, особенно в состоянии эмоциональных всплесков.

В первую очередь они, как правило, ведомы сиюминутными желаниями, во всем преобладает стремление к достижению эгоистических потребностей, тенденция к доминированию и самоутверждению зиждется на болезненно заостренном самолюбии. В любых житейских перипетиях они находят виновных и враждебных по отношению к себе лиц, обрушивают на них свой гнев, но никогда не признают своей вины, даже если объективная реальность говорит об обратном. Общее для психопатических личностей, проявляющих агрессию в отношении других людей, в том числе нередко и против близких – членов семьи, например, – это преобладание импульсивных (спонтанных), агрессивных и неустойчивых черт. Но, что важно подчеркнуть, за таким «фасадом» почти всегда таится патологическая (болезненная) основа (алкоголизм, наркомания, перенесенные инфекции, черепно-мозговые травмы, родовая травма, связанная с неквалифицированным родовспоможением).

Если говорить о личностной предиспозиции (предрасположенности) к противоправному поведению вне патологии, обычно, несмотря на изначально выраженную агрессивность, привитые воспитанием нормы играют роль внешних атрибутов поведения, «фасада» личности. Когда же агрессивность является одной из главных, преобладающих черт характера, то она может послужить причиной антисоциальных форм поведения, которые могут привести к преступным действиям. Если и самому человеку, и его близким заблаговременно понять, когда следует ожидать «прорыва» агрессивных реакций, то можно предпринять продуманные меры корригирующего свойства, направленные на повышение самоконтроля, и тем самым избежать нежелательных эксцессов.

«Душа обязана трудиться!» – и речь идет не только о самосовершенствовании, но и о самовоспитании, в котором в центре внимания – стремление к развитию самоконтроля над собственными агрессивными вспышками.

Вовлеченными в противоправные действия могут оказаться разные по характерологическим особенностям лица. Вопрос в том, какая роль в этом случае им предопределяется судьбой. Об агрессивной почве для противоправного поведения человека можно говорить лишь с той точки зрения, что его способ поведения может привести в том числе к антисоциальным поступкам, да и то с оговоркой, что развитый интеллект и правильное воспитание способны помочь избежать криминальной судьбы. Как это ни парадоксально, но даже лица, не склонные к агрессии, в силу довлеющих социальных условий и при неблагоприятном стечении обстоятельств могут оказаться в преступной среде и на скамье подсудимых.

Данные научных исследований позволяют сделать вывод, что криминальные тенденции не являются заложенными природой. К антисоциальному поведению в определенных условиях приводят эмоциональная неустойчивость и низкий самоконтроль, которые способствуют податливости дурным влияниям. При этом мы видим признаки повышенной спонтанности поведения в сочетании с агрессивностью при незрелой структуре личности, на которую моральные устои окружения не оказывают должного влияния, поскольку воспринимаются как лицемерие и ложь, а внутриличностная нравственность еще не сформирована.

Уравновешенность и противоречивость

Набросав примерный портрет разных по характеру людей, хочу сразу предупредить, что у одного человека чаще встречается несколько разных черт как в сочетании, где одна черта дополняется другой, так и в противоречивом столкновении полярных характеристик.

Умеренная выраженность разных черт – это норма, содержащая в себе разнообразную палитру взаимовлияющих, порой противоположных свойств. А вот резкое преобладание той или иной черты в сочетании с близкими по сущности характеристиками значительно усиливает дисгармонию.

Еще более взрывоопасно наличие выраженных разнонаправленных, противоречивых свойств характера, что создает внутренний дискомфорт и «качели» в рисунке поведения человека, когда то одно, то другое качество ярко проявляется, но ни то, ни другое не приносит человеку удовлетворения самим собой. В быту говорят, – «ум с сердцем не в ладах».

В качестве примера можно сослаться на одну из значительнейших фигур в мировой литературе, каким является норвежский писатель Кнут Гамсун. И в творчестве, и в политических пристрастиях трудно найти личность, которая была бы столь неоднозначна и противоречива. О героях своих романов и повестей, в которых в значительной степени отражались его собственные проблемы, Гамсун писал: «Не думаю, что в моих произведениях есть хоть один цельный персонаж, которого не раздирают противоречия. Их всех мучают сомнения, они не плохие и не хорошие, они такие, какие есть, со всеми своими нюансами, своим меняющимся сознанием и часто непредсказуемыми поступками.

Вне всякого сомнения, и я таков. Вполне возможно, что я агрессивен, что во мне есть понемногу всех качеств… – ранимости, подозрительности, эгоизма, доброты, ревности, прямоты, логичности, чувствительности, холодности натуры. И я не могу решить, какое из них преобладает в моем характере. То, что я смог сделать, объясняется даром Божьим. Но его-то как раз я анализировать не могу»³. Г. Брандес назвал этот дар «божественным безумием». И действительно, можно ли гениальность считать нормой, если способности человека выходят за рамки общедоступного, для всех возможного?

Прочитав признания писателя, понимаешь, почему он никогда не был доволен собой и почти постоянно ощущал себя несчастливым. Это как раз тот случай, когда значительная выраженность полярных свойств характера создает неспокойный, нервозный фон, когда человеческая натура в борьбе с самой собой устремляется из одной крайности в другую. Такие терзания характерны для натур ярких, страстных и впечатлительных.

Если они наделены талантом, то, несмотря на противоречивость, это люди творческой, тонкой душевной организации, которым присуща способность уловить «далекие сигналы из глубин воздушного пространства и морской стихии, мучительная и изумительная в своей остроте способность воспринимать звуки, позволяющая улавливать даже трепетание неведомых атомов, о существовании которых только догадываешься», как писал Кнут Гамсун.

Видимо, существование на грани безумия иногда лежит в основе необычных способностей человека, но это удел натур одаренных, незаурядных. Однако в любом случае резкие колебания и неуравновешенность – стиль поведения и переживаний людей такого типа.

Рассказывая об особом художественном даре Павла Филонова, знавшие его люди изображали художника человеком чрезвычайно своеобразным, почти безумным. Крайне смелым и недостаточно аргументированным представляется мнение о том, что гениальность и безумие – непременные спутники. Вопрос в том, всегда ли способен гениально одаренный человек доказать свою правоту и при жизни добиться признания. Кстати, именно Филонов – тихий, добрый, деликатный и замкнутый человек – только через много лет после своей преждевременной смерти был по-настоящему оценен как предтеча авангардистского направления в живописи. В то же время, лишь обладая сильным характером, идя навстречу любым невзгодам и препятствиям с бесстрашием безумцев, такие личности, как Джордано Бруно, Галилей и Коперник, восходя на костер, будучи отлученными от церкви, оказавшись изгоями в научном мире, упорно твердили: «А все-таки Земля круглая, а все-таки она вертится!». И как ярко выражена преданность своей идее, которая может оказаться дороже самой жизни, в стихотворении Р.-Л. Стивенсона:

 
А мне костер не страшен,
И пусть со мной умрет
Моя святая тайна —
Мой вересковый мед!
 

Однако кто может объективно судить о том, какая идея – переворот в умах и прогресс в понимании мироздания, а что – досужий домысел упорствующего в своем мнении, крайне субъективного упрямца? Самым справедливым судьей в этом вопросе, наверное, является время, которое все расставляет по своим местам. Но, к сожалению, иногда слишком поздно.

Национальные черты

У многих просвещенных людей издавна вызывает интерес вопрос: а существуют ли национальные особенности характера? То есть варьируются ли типологические особенности человека в зависимости от того, к какому он принадлежит этносу? И какие черты характера присущи рожденному в той или иной стране?

Прекрасный человек, известный ученый Лев Николаевич Гумилев (сын больших поэтов Анны Ахматовой и Николая Гумилева) рассматривал этнос как связующее звено между природой и человеком. А еще раньше – в XVIII веке – Артур Шопенгауэр (именно его Лев Толстой считал самым великим философом) писал о тесной связи природных закономерностей и конкретных условий проживания на Земле с индивидуальными особенностями человека. Психологические исследования разных этносов показали, что есть определенные особенности обобщенного национального характера. То есть в группе лиц, представляющих некое единство с точки зрения единого разговорного языка, географического места проживания и культурно-исторических традиций, может существовать множество людей с самыми разными характерами, но наряду с этим многообразием имеются некие психологические признаки, общие для подавляющего большинства и представляющие собой определенный обобщенный национальный характер. Это не что-то особенное, специальное, специфическое, а лишь усиление некоторых характерологических свойств из ранее перечисленного набора черт характера.

Если читатель познакомится с книгой польского психотерапевта А. Якубика, то он узнает, что в целом «средний поляк» представляет собой эмоционально лабильный типологический вариант с заметными чертами болезненного самолюбия, избыточного тщеславия и демонстративности, то есть выраженный эмотивный тип личности. Так изобразил «гордых шляхтичей» их соотечественник, знаток польской ментальности.

По литературным данным, ведущие тенденции в усредненном характерологическом профиле японцев свидетельствуют о том, что они в большинстве своем отличаются высоким уровнем самосознания, выраженным чувством коллективизма и ответственности, конформностью установок при достаточно высоком уровне иррациональности, оригинальности мышления, нестандартности подхода к решению проблем. В целом они рассудочны и пессимистичны. Сложный баланс между эгоцентрическими побуждениями и социальными требованиями у них реализуется в пользу социума, с проявлением выраженной готовности к отказу от самореализации, что, естественно, повышает уровень тревожности и социальной ответственности. По нашей типологии у них преобладают черты сензитивности, интроверсии и педантизма.

Напротив, живой и веселый нрав итальянцев (очень разных, если рассматривать их поврозь) при усреднении дал профиль, близкий к тому, что в нашей популяции оказалось типичным для группы артистов, исполняющих в основном роли характерных и комедийных персонажей. Думается, такое сходство обусловлено тем, что в характере итальянцев много эмоциональной яркости, артистичности, чувства юмора, беззаботности, общительности и ироничности. В целом же они сверхэмоциональны, оптимистичны, но при этом рациональны. Из приведенных выше черт у них ведущими являются экстраверсия, эмотивность, спонтанность.

Обобщенные психологические профили афганцев и пакистанцев в 70-е годы прошлого века выявили преобладание аффективно окрашенного отношения к другим, инакомыслящим людям, что является почвой для формирования фанатичной одержимости, устойчивой приверженности своим идеалам и враждебной нетерпимости к иным воззрениям и верованиям. В нашей типологии это свойство характера обозначено как аффективно насыщенная ригидность, а выявленные особенности можно отнести к выраженному педантизму, в сочетании со спонтанностью и агрессивностью. Если бы к мнению психологов в те уже далекие годы прислушался кто-либо из высоких политиков, от которых зависело, развертывать афганскую войну или нет, возможно, мы жили бы в другом, более спокойном и устойчивом мире, без терроризма и так называемых локальных войн. Но что могли сделать гонимые в то время психологи, отстаивающие неповторимую индивидуальность каждого человека, если мудрые предостережения такой авторитетной личности, как Андрей Дмитриевич Сахаров, не были приняты во внимание?

Шведы и норвежцы оказались весьма близкими к этносам, проживающим в прибалтийских странах. При этом, в частности, у эстонцев выявлены интровертные черты в сочетании с дистантностью, серьезностью, некоторой эмоциональной холодностью, индивидуализмом, обособленностью, вдумчивостью, немногоречивостью. Из черт, приведенных в нашей типологии, у них преобладающими являются интроверсия и педантизм. Правда, это касается в основном мужской популяции. Женщины практичны, скромны, рассудительны, более гибки в контактах, рациональны, с более выраженным чувством юмора, чем мужчины, а также более адаптивны. Если вернуться к вышеупомянутому глобальному подходу, то в целом прибалтийские и нордические национальности отличаются более скупым проявлением эмоций в сочетании с рассудочностью и дистантностью.

Сравнительный анализ психодиагностики показателей при тестировании американской популяции с усредненным профилем личности русских свидетельствует, что американцы более рациональны и менее эмоциональны, более устойчивы, практичны, не склонны к идеализации, трезвомыслящи, в меру общительны, формальны в контактах, не страдают излишней сентиментальностью, не отличаются ни рефлексией, ни выраженным стремлением к сопереживанию. Заметного преобладания какой-либо черты не отмечено.

В противоположность им русские отличаются повышенной эмоциональностью. Они иррациональны, то есть больше мотивированы эмоциями и интуицией, чем рассудком, значительно в своей массе фрустрированы, то есть почти постоянно находятся в ситуации, близкой к стрессовой, склонны к идеализации, сентиментальны, расточительны, восторженны, в общении проявляют полярные тенденции от любви до ненависти, то есть чрезвычайно пристрастны.

Полученные в процессе научно-практического исследования данные красноречиво свидетельствуют, что «средний русский» самобытен, интуитивен, богат творческой выдумкой, отличается некоторой безалаберностью, вспыльчив, но незлоблив, испытывает склонность к обсуждению разных проблем без серьезных попыток реализовать на практике свои фантазии, недоволен жизнью, но как истинный фаталист ничего менять не намерен; он готов бунтовать на уровне застолья или кухонных разговоров, но всерьез что-либо предпринять или переделать ленится или опасается.

Вспоминаются всем со школьных лет знакомые строки Некрасова, который о русском человеке с грустью писал:

 
…Эх, сердечный!
Что же значит твой стон бесконечный?
Ты проснешься ль, исполненный сил,
Иль, судеб повинуясь закону,
Все, что мог, ты уже совершил, —
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил?..
 

Нет, он не «почил», но в ином направлении использует свою энергию, растрачивая себя больше эмоциями, чем поступками, больше переживаниями, песнями, танцами, пьянками. У него редко встречается склонность к хорошо спланированному предпринимательству, хозяйствованию, к устойчивости политических воззрений. Он такой, русский человек: то расхристанный буян, то страстотерпец, нерасчетливый, доверчивый идеалист, неприкаянный мечтатель, раб своих душевных терзаний, заложник собственной избыточной эмотивности и нерастраченной творческой силы. Душа его тяготеет к трансцендентности, «перешагивая» через то, что под ногами. Рассудком он принимает лишь то, во что сперва поверит на чисто эмоциональном, иррациональном уровне. Поэтому, наверное, «умом Россию не понять»!

Русские вовсе не отличаются эпилептоидностью, как считает глубокоуважаемый автор книги «О русском национальном характере» К. Касьянова, отмечая при этом, что в психологическом исследовании шкала ригидности в усредненном характерологическом профиле ее выборки не была повышенной. Подробное изучение русской популяции показало, что эпилептоидной последовательности и аккуратности, трезвости и практичности ей очень даже не хватает. По нашей типологии в противоречивом сочетании выявляются такие ведущие тенденции, как сензитивность и спонтанность, компенсированная интроверсия и повышенная тревожность, эмотивность с элементами педантизма, который проявляется в упрямстве и вспыльчивости, – опять-таки по Некрасову:

 
Мужик что бык: втемяшится
В башку какая блажь —
Колом ее оттудова
Не выбьешь: упираются,
Всяк на своем стоит!
 

(Из поэмы «Кому на Руси жить хорошо»)

В характере русских преобладают некоторая безалаберность наряду с богатой фантазией и надежда на русское «авось». Это богатырь со связанными руками, бунтарь, который одновременно и фаталист, – вот характерные национальные черты, которые выявлены психодиагностическими тестами, подтверждающими правильность трактовки русского характера, подмеченной и описанной также многими литераторами.

Эти данные позволяют предположить, что мятущаяся душа россиянина, в которой соседствуют «лед и пламя» (активность противоречиво сочетается с пассивностью, бунтарство – с фатализмом, независимость духа – с конформностью установок), представляет собой сложное образование, базирующееся на евразийской почве. Цивилизованная, прагматичная Европа, руководствующаяся в основном контролем самосознания, опирающаяся на «рацио», радикально отличается от иррационального, с сильной опорой на коллективное бессознательное, пренебрегающего проблемами отдельной личности Востока. А между ними – мы, россияне, русские, раздираемые противоречиями, со своей неприкаянной, не приставшей ни к одному берегу никем не понятой душой. Скифы? Скорее, евроскифы – с особой ментальностью и особой судьбой.