Читать книгу: «Гамаюн», страница 2

СЛЕД ДУШИ

Мороз колюч,

Он – лютый чародей.

Отдай мне ключ

От горницы твоей.

Я – сердце птиц.

Я – песня высоты.

Я – взмах ресниц.

Меня узнаешь ты.

Я – птица крыш.

Услышь меня, мой свет!

Но ты молчишь,

И в этом твой ответ.

Истаял час,

Истаял птичий миг.

В последний раз

Звучит последний крик.

Высок полёт,

И воля ждёт меня.

Сиянье нот —

Рассвет – моя родня.

Восхода свет

Прекрасен и летуч.

Прозрачен след

Души —

Скрипичный ключ.

ОТГАДАЮ

Отгадаю

волшебное слово —

нежить скользкая, провались!

И примерю

Наряды новые,

И придумаю новую жизнь.

Будет небо

и ветер вольный,

Васильковые облака,

Ни слезы,

Ни досадной боли —

Лишь дорога

Да лес, да поле,

Божья музыка издалека.

Будет город,

Весёлый город,

Будут солнечные дома.

Всех, кто мне бесконечно дорог,

Нарисую себе сама.

В новой жизни,

Святой и светлой,

Оставаясь всегда собой,

Буду знать из печалей этой

Только дождик слепой.

ПАМЯТИ СЫНА

Янтарным оком зимнего заката

Январь глядит в морозное окно.

Я знаю – жизнь

Ни в чём не виновата.

Я знаю —

Смерть ни в чём не виновата.

Нам просто быть святыми

Не дано.

Печаль моя,

Любовь моя и счастье,

Себя я не устану обвинять.

Люблю тебя

И помню ежечасно —

Улыбку, взгляд

И голос,

Свет мой ясный!

Но не могу судьбы твоей

Принять.

Смириться не могу,

И время вовсе

Не лекарь, не философ,

Но судья.

И вот опять

Меня по свету носит,

И вновь душа

Тебя о встрече просит.

Молчи, пророк —

Моё второе «я»!

Да, знаю. Да,

твои разумны речи,

Но, несмотря на это,

Вопреки —

Я снова верю —

Верю в нашу встречу

И чувствую касание руки.

НОВОГОДНИЙ БИНОМ

Ночь в миллиарды снежинок

Дробится

И на ресницы ложится твои.

Прячутся

Неперелётные птицы —

Верные, звонкие,

Крохи – синицы —

Зимние соловьи.

Падает ночи хрустальная сказка,

Под ноги падает

Праздничным сном.

Пахнут снежинки

Мускатным вином.

Нам не решить

Новогодний бином —

Нам не спасти наши Души

Под маской.

СТРУИТСЯ СНЕГ

Струится снег.

Не кажется ль тебе

Его поток безумною рекою,

Не знающей

Забвенья и покоя?

А, может, это

Знак в твоей судьбе.

Печальный Знак,

Хрустальное окно,

Холодный Путь

В безмолвие людское,

Где Ангелу

Придётся быть изгоем,

И где порой

Привидится такое,

Что в страшном сне

Увидеть не дано.

Скользящий мир —

струящийся магнит,

твоя душа купается в потоке.

И этот холод вечный

и жестокий

Живой Душе

отсчитывает сроки.

Но Божий свет

Спасает и манит.

ВОЛЧИЦА-РАЗЛУЧНИЦА

А на сугробах – жемчужины

Бисером.

Снежные свеи изваяны

Ветрами.

Наглухо окна морозом

Расписаны.

Росписи в солнечном свете

Серебряны.

И серебром в серебре

Предназначено

Нам в этот год не узнать

Расставания.

В узел завязаны все

Расстояния,

Души любовью и светом

Захвачены.

Наглухо окна морозом

Расписаны.

Прячутся волки, одетые

Лисами.

Только охота у них

Не получится —

Влёт промахнётся

волчица —

разлучница.

НАМ ДАНО

Вечерний луч,

Скользящий по ковру,

Зажёг цветы

Восточного узора,

Достал кота —

Охотника в миру.

И кот ответил

Изумрудным взором.

Ленивый кот, ковёр,

Закат, окно —

Все эти эфемерные картины,

Где жизнь и смерть, и время

Триедины —

Привычное

смертельное кино.

Вот васильки весёлые

Тоскуют,

В мехах бунтует

Новое вино.

А мы с тобой

Одной любви взыскуем.

И нам дано.

ПАМЯТЬ ЛЮБВИ

Несколько строк,

тетрадка в клеточку,

Фотография возле старого дома.

Знакомы приметы разлуки,

строг

Времени почерк, точен,

словно Закон Ома.

Преодолеть нельзя,

изменить невозможно.

Осторожно, тихо-тихо взглянуть

На фото – и дальше, в Путь.

Память Любви зовёт,

Из дальнего далека окликает,

Голосом вещих вод.

ЧУЙСКИЙ ТРАКТ

Солнечный луч сквозь тучи

Красной стрелой – в глаза,

метко, упруго, хлёстко.

Жёстким визгом крикнули тормоза,

Кручи горные охнули эхом.

Мрачным смехом зашлись закоулки ущелий —

Прибежищ Духов.

Они не смогли на этот раз

Сбросить в пропасть лязгающее чудовище —

КАМАЗ.

Но впереди – не один перевал,

Гудит на подъёмах и спусках тракт.

На груди его всегда кто-нибудь горевал,

Плакал с дождём и ветром

в такт.

НАВЕКИ

Оранжевым золотом залиты склоны —

Осень вёрстами жёлтыми ясными

Бежит из полона и убежать не может —

В землю корнями закопаны клёны,

Берёзы ветвями запутались в соснах,

Во снах и скалах, друг друга лаская —

Любовь ли, ненависть ли такая.

Всем в этом мире земля владеет.

Жадно, навеки, не отпуская.

Памяти сына

Мы видели с тобой один и тот же сон,

На плато, в горные отроги

Был ветром каждый вознесён,

Где долгий бег в пустыне без дороги

Нас должен был соединить.

Небрежно нить ручья в ущелье бросил Велес.

Хотелось пить,

Ты помнишь, пить хотелось.

Но я тебя любила, так любила,

Что ты взлетел к высоким облакам —

Откуда брал ручей своё начало.

А я, полёт боясь остановить,

Вдруг замолчала.

И вот одна. Карминовый закат

Пустынным скатом всплыл

над перевалом.

ТЫ МНЕ НЕ ПОЗВОНИШЬ

Ты мне не позвонишь, не позвонишь

Оттуда.

Я не забуду голос твой,

Не спутаю с чужою вязью нот.

Но не уходит ожиданье чуда.

Не виновата в этом – Бог даёт.

И к прошлому возврата нет, я знаю,

Но жду его,

Как мать ребёнка ждёт.

Горит костёр и память жжёт.

Так незаметно, тихо, странно

Разлука в омут смотрится.

Ноябрь.

День роковой.

Осеннее молчанье, словно рана,

И жёлто-горькое —

прощай.

ГДЕ ТЫ?

Первая буря гудит – вестница холода.

Сорваны, перемолоты листья последние.

Голые корни. Голые ветви.

Где ты? Где ты, где ты?

Ветер яростный, день распластанный,

Где ты, ясный мой, мой единственный?

Не поверю, что сердце выстыло,

Жаром-холодом бьёт неистово,

Словно током в пять тысяч вольт. Жаль —

немногое в мире истинно —

Кольт серебряной пулей выстрелит,

Да Любовь отведёт печаль.

ТЕЛЕ ВИДеНИЕ

Где-то высоко – над вселенной вечерней

Червлёным золотом огни упираются в небо.

Небыль, нежить – всего лишь телеантенна,

Одна на всех. Единым потоком,

Током высоковольтным гонит картинки,

Взбивая мозги. Как у тебя —

уже гоголь-моголь?

А у меня пока нет пены взбитой.

Ну, тогда попробуем – битой.

МОЙ ДЗЕН

Мир един,

значит, вот это создание – кто оно —

паучок или мошка – едино со мной,

То есть это немножко – я.

И даже не так —

это и есть я нынешнею весной.

Солнце играет хитином на моей спине.

Да, да, да – всё едино, всё – во мне,

и я – во всём.

Пронесём эту счастливую жизнь,

превознесём гармонию, словно молнию,

поразившую смерть.

Чтобы быть в этом мире,

нужно быть, нужно сметь

быть живым на любом вираже.

Присоединяйтесь! Хотя, что это я —

мы же и так… уже

БЕЗЫМЯННЫЕ ОРГАНИЗМЫ

Безымянные организмы,

формы безличные.

Формы сидячие, формы лежачие,

Объединённые и единичные.

Так одинаково их недержание —

Желание формы,

Что кажется —

Форма – это и есть содержание.

И в этом, поверьте,

что-то глубокое спрятано —

страх воина и героя,

смелость и безрассудство труса,

то, отчего воскресла Троя,

и обо что Прометей

споткнулся.

ПОТЕРЯВШИЕ СТРАХ

Мы – материал экспериментальный,

Прошедший фильтр пренатальный.

А вот постнатальный фильтр,

По имени Жизнь,

Изуродовал нас немного —

Потерявшие страх микробы

Мы, как розы, шипами грубы.

Мы нежны ароматом пробы —

Тонким вкусом искусных вин,

Согревающих сердце Бога.

Мы – родившие хэллоуин,

Потерявшие страх микробы.

ЖИЗНЬ

Присваивать чужие страхи и сны,

До весны дожить, до утра дотянуть.

Обмануть себя какой-то там корреляцией.

Смысл, исчезающий ЗА симуляцией —

Что это или кто?

Цивилизация, глобализация,

Красавица в норковом манто?

Это призрак традиции по имени Путь,

Призрак традиции по имени Будь,

Не знакомый с частицей «не»,

О весне мечтающий день и ночь: «Позови!»

Это Жизнь – Дочь Любви.

ИГРА

Слепые хищные зверушки,

Прикинувшиеся людьми —

Возьми игрушку за полушку

Или задаром подними

автоматической хваталкой —

игра для мальчика с весталкой.

Она советами одарит,

И воспитомца подтолкнёт.

А мальчик – он уже в ударе,

В азарте игрищных тенёт.

Играй, дитя буржуазии,

Ты – не крестьянское дитя!

Азарт подобен амнезии,

И ты забудешься, шутя.

Возьми, возьми, играй, играй

Прикинувшимися людьми.

Играй, не поднимая глаз.

Возьми, возьми —

таков приказ.

ВО ГЛУБИНЕ СИБИРСКИХ РУД

Тебя перевернули на спину,

А ты, стараясь распрямиться,

Как спицами, цепляя пальцами,

Осенних трав сухие нити,

Всё крутишь мир вокруг себя.

И как-то слепо, по наитию,

Не чувствуя и не любя,

А просто хваткой механической

Ты истерически живёшь.

Но сознаёшь – ты лишь кусок

Какой-то жизни бывшей, бывшей,

Пробитой пулею в висок.

ГРЯДУЩЕЕ

За горизонты смысла скатилось бытие моё.

Трёхцветной радугой повисло,

Соединяя прошлое с неведомым грядущим —

Бесформенным, ползущим,

В хитиновой броне распластанном по кущам

растений хищных, жирных, незнакомых.

И что оно за гранью смысла —

Лишь облако шуршащих насекомых.

УЖЕ ПОРА

Сегодня день нефритовый, тяжёлый —

Метёт из мрачной бездны высоты.

Темнеют долы, идолы домов

бесстыдно голы, выстужены вскользь

гулящим ветром северного ига.

Нет, не дождаться мига всепрощенья

Или Суда, качающего ось —

Земную ось Рождения и Смерти.

Сверчок в углу сверчит своё с утра:

«Не верьте да не верьте, да не верьте»,

Как будто верить – это значит быть.

Уже пора – давно, давно пора

Разбить крылом нефритовую сферу,

Пробить насквозь седьмые небеса

И превзойти любую веру.

Зачем она, когда даны глаза.

НЕТ

Дверь в Запредельность, в Пропасть,

Где упасть – значит ещё пожить немного.

Всё так строго и безнадёжно,

Словно полёт на звезду Сон —

Нет, не верю, что упаду.

Звон в ушах, трещина под ногами,

Шаг, полшага – гони желание движения.

В этой холодной гамме

Всё ещё слышно жжение —

Любовь к маме, любовь к сыну,

Которых нет, но они есть,

Потому что умеют ходить по цветам.

Я не покину их здесь.

Я не покину их там.

АТТРАКЦИОН

Жизнь – дырявый аттракцион.

Всё живое исчезнет со свистом,

Не оставив следа,

Не найдя хоть каких-нибудь Истин.

Всё на свете знает только ВЦИОМ.

Овцы кудрявые, шествуем чинно,

Ведь под конвоем шагать легко.

Что-то нам благочинный

сегодня скажет,

Наверное, о том, как полезно

Пить молоко.

В КРУГЕ ВТОРОМ

Сегодня смех по поводу и без повода.

Сегодня, подобно оводу,

злость жалит,

Жалости не имея.

У того самого библейского Змея

Сильнее было сочувствие к Еве,

Чем у праведников, несущих идею

Всемирного совершенства.

Отказано в женском,

в мужском отказано.

Люди теперь – просто тела биологические,

Покрытые эластичным материалом,

Персонажи сериала

с коротким именем «Ад».

В Круге Первом не быть никому,

Потому что Первый Круг Ада – над

Тем, что зовётся «Жизнь».

КОРОЛЬ ТЕНЕЙ – ВОИН СВЕТА

(рождение поэтов)

В хрустальном лабиринте прошлых дней

В разгаре танцевальной процедуры

любитель тэквандо, Король Теней,

рисует вскользь воздушные фигуры.

Он убивает молнию вины,

Старается сразиться за кого-то.

В реликтовом засилье тишины

Ему нет равных в точности полёта.

Но вот уже закончен страшный бой.

Рассвет тому вернейшая примета.

В который раз, пожертвовав собой,

Остался невредимым Воин Света.

Он поддержал вселенское Добро,

Наказано и выдворено Злое.

Жива осталась Мэрилин Монро,

И розы распустились на алоэ.

И все младенцы, вызнавшие Путь

В Миры Иные вновь вернулись к Свету.

Теперь им жить, и жить не как-нибудь,

Но в образе Пророков и Поэтов.

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ

Сегодня солнце желтолице —

В седле монгольском без удил,

Княжной Огня

Над миром мчится,

Червлёной медью

В степь ложится.

И пятый Ангел вострубил.

Ещё два Ангела,

Два года —

Земле гореть.

Пустынный смерч —

Теперь привычная порода.

Гуляет смерть,

Смеётся смерть.

И океаны

Запах йода

Кидают в эту круговерть.

И жизнь теперь

На смерть похожа.

Как там Тебе

на небеси?

В году одиннадцатом,

Боже,

спаси!

В КРУГЕ СУДЬБЫ

Мы друг другу клялись на листочке кленовом

Не забыть глубины наших солнечных глаз.

Высоко в небесах наша жизнь пронеслась

И вернулась на землю заблудшую снова.

Плыли мимо людей невозвратные орды,

Суета равнодушью ломала рога.

И на круге судьбы методичные хорды

Нарезали мясные куски пирога.

Шашлыки на углях, протестуя, шипели,

Улыбались узбеки, платя за постой.

Их чумазые дети играли толпой

На углу под струей ледянистой капели.

Мы стояли с тобой на цветном тротуаре,

Словно встретились только минуту назад.

И казалось, вокзал – ботанический сад,

И цветенье сирени сегодня в разгаре.

Но уже постучало предчувствие скуки,

Но уже потемнел и запутался взгляд.

Этот день на мгновение нам не продлят,

Не сомкнутся в объятье горячечном руки.

Не вернуть, не позвать, не достать, не увидеть —

Расстаёмся сейчас. Расстаёмся навек.

Ты, надеюсь, мой друг, на меня не в обиде,

Мой бессмертный, любимый, родной человек.

БОЖИЙ ЩИТ
И. С.

Мы ждём любви,

божественных чудес,

Надеемся на милость века.

Придёт из подворотни бес,

Мизинцем ткнёт —

и нету человека.

И крепок сон —

и днём и ночью спать,

Забыть о человечьем вече.

Но бесу мало

в землю закопать —

Ещё и память

надо изувечить.

И он глаголет —

Кладбище молчит.

Он даже крест

потрогает перстами.

Но есть на свете

Божий Щит,

И Сила Божия

Восстанет!

СЕБЕ

Люби людей,

Их странные миры.

Издалека,

Из дальнего далёка

Они добры,

Прекрасны и мудры,

Они чисты, как небо —

Божье Око.

Не приближайся

И не приближай.

Не расставляй зеркал,

Глядящих в души.

Твой путь вперёд,

Где зреет Урожай —

Сумей отдать,

Но нежность

не разрушить.

В ПОЛЯНАХ, В ОДУВАНЧИКАХ

В полянах, в одуванчиках,

в их солнечных мирах

Зелёные разгуливают тени.

Там облака полощутся в ветрах,

Цветут сады сиреневой сирени.

Брожу в глубинах ветреного дня,

Мне хорошо в его руках весёлых.

Ты полюби, мой солнечный, меня,

и уведи в заброшенный просёлок.

В цветное царство с именем Аид,

Где верный путь к родным всего дороже,

Туда, где дом родительский стоит,

Где жжёт крапива злых

и осторожных.

ДВОИЧНЫЙ ПОТОК

Там, где-то вдали,

в невозвратном Ничто,

Рождается огненный вечер.

Стрелой над асфальтом в летучем авто

Лечу – только ветер навстречу.

Сиреневый мир в затемнённом окне

И ярко-зелёный – в прозрачном,

Потоком двоичным несутся во мне,

Сияют, смеются и плачут.

Двоичный поток – продолжение дня —

Рождающий пламень единый,

Уносит в закатное небо меня.

Сегодня – мои именины.

Зови меня, друг мой, Весёлой Стрелой,

Мелькнувшей на фоне заката.

А хочешь – сосновой летучей золой.

Я в том и другом – виновата.

ОБЕРЕГ

Оранжевая майка на ветру

Полощется мечтой о новом лете,

О знойном слове, метком пистолете

И вечном сне, и песне в вечеру.

Но выстрелит ли меткий пистолет?

И вечный сон прольётся ль тихой песней?

Оранжевый поток грядущих лет,

Горячий ветер городских предместий.

Оранжевая майка – чья-то тень

И силуэт летящего пространства.

Гори, гори и не кончайся, день!

Твой синий взгляд —

сиянье дальних странствий.

Клубком дорога катится у ног

И приведёт к любви и поцелую.

Прими меня, оранжевый денёк,

И отведи чужую волю злую.

Я ЖИВУ

Я живу не спеша,

не спеша.

У меня отдыхает Душа.

Потому что лохматый паук,

Подмастерье

смертельных наук,

Вёл охоту при помощи лассо.

Но колючки

палаческих рук —

Инструмент

непригодного класса.

Ускользнула,

ушла за черту,

Где себя возвращу, обрету.

За стеклянной

защитою тонкой,

Снова стану весёлой и звонкой,

Наберу одуванчиков рой.

Вон их сколько сияет в сторонке.

Я вчера и сегодня,

и завтра – герой!

СЕГОДНЯ

Сегодня пред Рождественским постом

Всё в том же общежитии пустом

Иду одна в облезлом коридоре.

И жизнь моя мне кажется листом,

С какой-то странной «Повестью о вздоре».

И штукатурка рыжая шуршит,

И я на выход выбраться готова.

Но дверь дымит ошмётками души,

И слышится шипящее жи-ши —

Змеиный посвист Царства Золотого.

Преодолеть парсеки тесных дней

Горящей вольной силою коней,

Сорваться в степь, в цветущие просторы.

Душа моя – не позабыть о ней,

Хотя она смирилась с приговором.

НЕ СДАВАЙСЯ!

Нет, не будет тебе тоски —

Зимородок с утра кричал.

В зное падают мотыльки

В реку падают – под причал.

Золотою пыльцой средь вод

Уплывает защита крыл.

Тонет бабочка и умрёт.

Омут вечный глаза открыл.

Не сдавайся, же, мотылёк —

От последней волны взлетай.

Мир безбрежен, дьявол жесток,

Не сдавайся же,

мотылёк!

МАТЬ МАРИЯ

Будешь ты ещё молода.

Завтра кончится сонный дождь.

Вся до капли уйдёт вода.

Ты не видишь Его, но ждёшь.

И не веришь в Его уход.

И хранишь на крылечке след.

Будешь жить до трёхсот лет,

Чтобы просто сказать: «Тот!»

Будешь тысячу лет ждать,

Будешь верить в Его Свет.

Даже если придёт тать,

Ты не скажешь Ему – нет.

Поцелуешь его след!

ДУША И ЗВЕРЬ

Улетела Птичка, улетела —

Ни следа-следочка за пределом.

Съеденною быть – ещё полдела.

Надо память вычернить о ней.

Слишком много песен прозвенело,

Значит, краску сделаем

черней.

ЖДИТЕ!

Травы в пыльце и над ними колдует июнь.

Облако-Феникс – высокий, но точный магнит.

Жёлтая лавочка, дедушка, белый как лунь.

Солнце закатное цвета девичьих ланит.

Вызреет небо, и травы достанут его,

И прорастут в облака, чтобы Ангелам было тепло.

Муку претерпит двойное моё естество.

Дух мой летает, прозрачен и чист, как стекло.

Я полюбила страдающий мир в этот час —

Безоглядно и нежно его полюбила как боль.

Ждите, надейтесь, родные, хранящие нас —

Через земные пласты восходящая соль.

ВЫ ВСЕ МОИ

Вы все мои, не отрекусь от вас,

От ваших взглядов не упрячу глаз —

По Духу и по крови мы едины.

Мы все идём, не выбирая троп,

Печалью поцелованные в лоб.

Спасенье наше – Вера и крестины.

Бояться ли дотронуться Пути?

Мне Божье повеление – идти,

В движенье мы,

как в радости, невинны.

Вы все мои, вас любит этот лес,

В рассветном дыме огненных небес.

И я люблю, как любит мать – дотла!

Живые души, хрупкие тела,

Желание любви и всепрощенья —

Я вас зову, как в путь зовёт

стрела.

Памяти брата Александра

Встречай меня, мой друг, в полях на полдороге —

Мне заблудиться здесь теперь уже легко.

За грань моей судьбы, за горные отроги

Уносит дух полей пространства молоко.

Здесь всё течёт сквозь день потоком невозвратным,

И страшно быть душе одной среди земли.

Ей хочется любви и встречи с милым братом,

ей хочется увидеть хотя бы след в пыли.

Рука в руке, вдвоём, разыщем мы просёлок,

Вокруг такие травы – нескошенный салют.

Встречай меня, мой брат, любимый брат весёлый,

Вон там, за тем пригорком, родители нас ждут.

Рука в руке, вдвоём,

разыщем мы просёлок

И МНЕ ДАНО

Я снова программирую себя

на жизнь и силу в Духе и свободе.

Но плоть, животной несытью любя,

Заботами мещанскими изводит.

Стучат часы, разбрызгивая звон,

И полутьма высвечивает вещи.

И кажется, вся жизнь – бредовый сон,

Бессмысленный, короткий и зловещий.

Но за окном на лавочке ночной

Сидят, обнявшись в детском поцелуе.

Нахлынет жалость древнею волной,

Как рыбу, бросит в благодать былую.

И закричат, бесчинствуя во мне,

Какие-то уродливые звери.

Но я плыву в подлунной глубине.

Просила я, и мне дано – по вере.

ОДНА

Я на этой планете давно обитаю одна.

Жизнь звенит иногда, умещаясь в моём телефоне.

Оглянусь – пустота, как поток, не имеющий дна,

Обтекает меня, и откуда-то хладом сифонит.

Оглянусь, и опять, словно только очнулась от сна —

Я сиротство своё сознавать научилась недавно.

Плавит снег и вгоняет в размякшую землю весна.

И на кладбище сельском сегодня так тихо и славно.

С невозвратной горы, где кресты и обветренный свет,

Посмотрю на село и родительский дом издалёка.

Только здесь сохранилась кристальная нежность тех лет,

Что летят с фотографий несущимся в детство потоком.

Снова в сердце заглянет шальная бродяжка-весна.

На секунду забудусь на этом обманчивом фоне.

Я на этой планете давно обитаю одна.

Жизнь цыплёнком пищит,

умещаясь в моём телефоне.

ГДЕ-ТО ДАЛЕКО РОДИТЕЛЬСКИЙ ДОМ

В. Шукшину

Мой домик деревянный зарос полынь-травой,

Но в огороде сонном не встретишь ни травинки.

Здесь мать давно привыкла читать печальник свой

И каждый день справлять по сорнякам поминки.

Мой домик деревянный во облацех летит,

Он пухом тополиным прикинулся в июне.

Смотрите и любуйтесь – какой волшебный вид:

Тем выше дом летит, чем ярче ветер дунет.

А ветер зноем дышит – заоблачен и сух.

Всё выше дом, всё дальше – пушинкою в зените.

Меня к земле притянет калины горький дух,

И сердце с домом свяжут невидимые нити.

______________

Во облацех – в облаках (др.русск.)

СЛУЧАЙНО

Качнуть случайно, походя, весы,

И в запах утра, вызревшей росы

Уйти на пламень тлеющий рассветный.

Взлететь легко, планируя крылом,

Сквозь время и пространство напролом

Зовёт душа синицей безответной.

Не знать о том, что гибнут племена,

Не видеть смерти! В небе я одна

Навек застыла точкой неприметной.

Не слышать, как в последний день тоски

Заплачут травяные колоски,

Как люди, отлучённые от света.

СИЛА

Собаки, кошки проявляют прыть,

В её дому они, реально – сила.

Как должно было бы людей любить,

Она животных полюбила.

Она приводит в дом их вновь и вновь.

И чем сильней они необходимы,

Тем больше к людям – нелюбовь

В её жилище нелюдимом.

Она считает – человек привык

Лелеять разум в одеяле ватном.

Собачий выразительный язык

Ей говорит о многом и понятном.