Читать книгу: «Сага о Валькирии. Дочери Руси», страница 7

Глава 18 В Свароге

А в Свароге бес рассказывал тем временем Перуну о появлении Святослава в Полоцке. Громовержца не могло не заинтересовать такое важное событие.

– Вот как? – удивился он, – и Святослав спокойно отнесся к тому, что чужестранец на его землях распоряжается?

– Он не жадный, земель у него много, – самодовольно произнес бес, – а потом ему жалеть особенно нечего. Он даже доволен остался тем, что эта окраина преобразилась так, и воины варяжские к нему на помощь придут в случае надобности.

– Но соперничество, он сильно рискует, – Перуну не надо было объяснять, что это такое.

– Конечно, рискует, он всегда рисковал и любил это делать, потому и побеждал всегда. Но он пообещал Рогнеде, что выдаст ее за старшего сына своего, того, которого в великие князья метит.

– И что Рогволод?

– А что ему остается? Согласился, – усмехнулся бес, – он и предполагать не мог, что так быстро и просто можно Киев завоевать. Только человек не может знать и половины из того, что с ним на самом деле приключится, а потом все рухнет, и не поймет даже, как это случилось.

Перун не понял, о Рогволоде ли он говорил или просто размышлял, потому и спросил:

– Это еще отчего, уж не ты ли вмешаться собрался?

– Конечно, не я, только наш друг Локи никогда не согласится с тем, чтобы у них все складно и ладно было. Он непременно вмешается. Вот тогда все и полетит к чертям.

– Ты что, на камень – Алатырь заглядывал?

– Нет, конечно, да и не откроет он мне ничего, я во сны ее заглянул. Ей их колдунья давно посылает. Очень интересные, сказал бы я тебе, сны. И сразу ясно становится, что не видеть ей Ярополка, как и ему Киева не видать. Совсем другой объявится, и будет он хотя и незаконным, но несокрушимым.

Взглянул на него Перун подозрительно. Он знал, что неспроста распыляется перед ним бес. Еще что-то, кроме судьбы этих двоих, он должен поведать. Это ясно было по всему: по хитрой усмешке его, по облику загадочному. Потому и предположил он:

– Думаю, и тебе от этого типа беды ждать надо.

– Ну, это ты уж хватил, – произнес задумчиво Перун, что же там за чудовище такое поднимается?

– Чудовище в человеческом обличии. Злодеи бывают большими и маленькими, некоторые может, и рождены были большими. Только ничего у них не вышло. Но некоторые идут себе и идут, грехи их все копятся. И понимают, что не могут они тащить грехи свои, тогда решаются на самое отчаянное, на безумие полнейшее, уверовав, что только так и можно от непосильного груза избавиться.

Кто-то бросается с горы огромной и сам себя уничтожает, и это еще полбеды. Кто-то любит и жалеет себя, тогда весь мир он разрушать начинает, а это уже еще страшнее будет, такой злодей подрастает. А если еще Локи его использовать для своих пакостей начинает, тут вовсе держись. Все так совпало, что злодей и бог-мститель в одно время появились. Опоздай тот, или поединок Рогволода позднее совершился бы, может, ничего бы и не было вовсе. Но захочет он руками злодея всем нам отомстить, – усмехнулся бес, все это так ясно видя, словно все уже совершилось на его глазах. Он перевел немного дух и помолчал многозначительно.

Не знал он, что, правда из всего этого фантастического рассказа, а что ложь. Да и как вообще бесу верить можно, с фантазиями у него всегда все было в полном порядке. А если он еще заглядывать в разные миры научился – тем более. Но кто же может поручиться за то, что не перегнул он палку, не захотел лбами их стукнуть, чтобы потом полюбоваться на то, как они страдать и враждовать начнут, да не с кем-нибудь, а с самим Локи. Он хорошо помнил рассказы о конце света в Одиновом мире и вовсе не собирался у себя что-то подобное устраивать. А потому и молчал. И никак не мог примириться со всем происходящим.

Бес видел, что Перун не верит ему, и относится ко всему легкомысленно.

– Потом ты мне еще скажешь спасибо, но будет поздно, и никто не сможет тебе помочь.

– Знаешь что, – окликнул его Перун, когда он собирался незаметно смыться, – я думаю, ты должен хорошенько за всем смотреть. Изменить то, что можно, если все так, как ты говоришь.

– Думаешь, у меня на это хватит сил?

– Не прибедняйся, у тебя их больше, чем достаточно, и ты найдешь, как это сделать можно будет.

Нет, бес не набивал себе цену. Он знал, что наступают времена, когда все вокруг переменится. И он может запутаться и перестать соображать так быстро, как требуется. Тогда могут быть ошибки и промахи.

Но ни о чем таком говорить Перуну он не стал, хорошо понимая, что не стоит каркать и кликать беду. Тогда она может обойти этот мир стороной. Но если она появится, то все рухнет. Но почему он придется заранее панике. Как последний холоп трусливого князя. И это он, с которым Громовержец разговаривает почти на равных.

Перун молчал. Он не мог скрыть досады, и знал, что не всегда беседы с бесом могут быть приятны. Тот говорит порой самые нелестные и даже очень обидные вещи. И ясно, что сам ты одной ногой уже стоишь в пропасти. И он, мечом и колдовством отстоявший свое право на верховную власть, может обрушиться вниз, и не спастись.

№№№№№

Бес отправился на землю. В Сварге было в те мгновения уныло и скучно, да еще и опасно. Стоило ему помедлить и затеряться в небесных дебрях, там непременно что-то и стрясется, да такое, что и поправить ничего невозможно. И он во всем виноват окажется, хотя он откровенно их обо всем предупреждал.

Так он и приблизился к земле. Взглянул, как отправляется в свой очередной поход Святослав, и подивился тому, что девочка малютка могла влюбиться в старика. И самое главное – она сохранит эти чувства в своей душе, и никого так сильно больше любить не будет, как его.

Бес ничего не смыслил в любви, хотя постоянно с ней сталкивался. Вопросов у него было больше, чем ответов. Почему милого и доброго отвергают, без всяких объяснений, а грубиян и забияка оказывается самым желанным и любимым. Было в чувствах людских что-то таинственное и для него недоступное. И это его страшно обижало. Влюбленные теряли рассудок, с ними никогда ничего нельзя предугадать и решить разумно. Он точно знал, сколько невероятных глупостей они в жизни своей совершали.

Все сгорает в пожаре любви, – насвистывал он какую-то неведомую, невесть откуда взявшуюся песенку, им самим и сочиненную на ходу.

Глава 19 У Одина

Не только в Сварге было все известно, и боги собирались следить за всем происходящим. Локи и Один хотели все знать о том, что там в это время делается. Но особенно заинтересован во всем был бог коварства. Он развалился на троне своем и сам с собой разговаривал. Вряд ли кто-то согласился бы стать его собеседником в те минуты.

– Святослав побывал у Рогволода, – произнес он растерянно, и они остались довольны друг другом. Это было бы хорошо для него. Но он не такой дурак, чтобы на это особенно рассчитывать. Святослав хочет взять к себе его ненаглядную дочурку, и при помощи варягов усилить собственное воинство. Но они очень молоды, и есть какое-то время, для того, чтобы все обдумать и устроить так, как надо мне.

Локи был немного удивлен, ведь бес суетился вовсю, и хотя у типа этого было бог, что на уме, но если он и дальше станет вмешиваться, то ему труднее придется. Но бог коварства был реалистом и хорошо понимал, что убрать беса, да еще в его собственном мире не удастся. Легче отыскать иголку в стоге сена, чем этого типа там, где все его знают, любят или бояться и станут помогать во всем. В то самое время, как сам бог коварство такой любовью и сочувствие не мог похвастаться. Усилий приложить придется много, а толку от этого будет мало – в этом он не сомневался тогда. У него не было ни сил, ни желания устранить еще одну помеху со своего пути. Надо все хорошо обдумать и только после этого начинать действовать.

№№№№

Через несколько дней Локи снова обратился к своим размышлениям и сомнениям.

– Девица выйдет замуж за княжеского сына, – думал он, – только не за того, за которого хочет, достанется ей не этот бараноподобный красавец Ярополк, а злодей злодеев, который и сметет его с лица земли. Он превратит ее жизнь в настоящий ад, так, что сам Чернобог ей потом Дажьбога покажется.– Усмехнулся он и решением своим оставался доволен.

Жаль, что Рогволод не узнает, что с ней стало, но может ему с небес виднее будет потом. Принимая такое решение, он понял, что самое главное сделано. Он нашел выход, осуществить задуманное будет делом нехитрым. Он призвал черта Егора – предателя рода славянского, давно и верно ему служившего, после того как он в пух и прах рассорился с Перуном, рассказал ему о Мефи и обо всем, что от него требуется. А после этого он торжественно произнес:

– Я тебя туда отправляю, глаз с Рогволода и девицы его не спускай, у меня будешь появляться только в случае крайней необходимости. Девчонка должна выйти замуж за Владимира, а не за Ярополка, как они хотят, а если что проворонишь или перепутаешь, то я тебя живым в стену замурую, и ни в какой свой ад не попадешь, и не просись.

Говорил он так сердито, и выглядел таким грозным, что черт скукожился весь и знал,, что новый повелитель не только в стену замурует, но еще и что-нибудь пострашнее придумает запросто. Но Мефи он знал еще лучше, чем Локи, и понимал, что возможно замурованным быть – не самое худшее из всех зол, а оказаться на славянских землях, где он немало врагов приобрел, да под неусыпным Перуновым и бесовым оком страшнее будет. Потому и не знал он куда бежать и кому что сказать. Но, в конце концов, после долгих и трудных размышлений, он решил служить не за страх, а за совесть Локи, и подслушал разговоры о близком Перуновом конце, и радовался, что сможет внести свою лепту в это благородное дело. Он знал, что вернется к Одину и с ним останется, когда со славянскими богами покончено будет. Он радовался, что исчезнет весь мир, который посмел его обидеть.

Оглядев беса, Локи решил, что испугал его достаточно, и почувствовал облегчение. Конечно, этот бес был негодяй, который не так много мог, но другого у него все равно не было. И он немного расслабился, после трудов великих.

– Он будет следить за всем происходящим, – решил про себя Локи, и появится, когда время придет. У него хватит хитрости и сноровки, чтобы не завалить все окончательно. И почти совсем успокоившись, он задремал.

– Великая княгиня, – иронично твердил он, – засыпая, – она думает, что самая прекрасная и великолепная, но жуткий ужас, вот что он подарит Рогнеде.

Локи храпел и ощущал себя верховным богом. Он мог повелевать, определять и менять судьбы если не всех людей, то некоторых из них точно, и никто ему в этом не указ. Но Рогнеда была только маленьким штрихом, наброском в той великолепной картине, которую он так старательно рисовал пока в собственном воображении, но она воплотится в реальность. Во сне он видел себя на вершине горы. Но в какой-то миг гора под ногами его рассыпала и стала ползти вниз, И на земле уже валялись камни различной величины. А он все равно оставался в воздухе и как-то там держался. Он парил над грудой обломков и чувствовал себя победителем.

Вот такие невероятные сны иногда грезятся богам. И он вызвал восторг в его мятежной душе.

Глава 20 В Полоцком замке

В то время, пока на небесах вершились судьбы, в замке полоцкого Властелина царила тишина и покой. Солнце, мелькнувшее на миг, снова исчезло, оно оставалось только в душах тех, кому оно недавно так смело светило. Унылыми казались дни, текущими однообразно. И хотя Рогнеда жила в те дни, как настоящая королева, но сны о Киеве, и о человеке, который был обещан ей в мужья, не давали покоя, волновали все сильнее.

Любовь Рогволода к дочери не знала границ, но когда он увидел, что с первыми ладьями викингов жена его не вернулась, Ирина поверила то, что он, наконец, объявит ее своей женой. Но и этого тоже не случилось. Только дочь его играла самую важную роль в жизни князя. Только она напоминала ему о той единственной женщине, которой он мог отдать свою любовь. Все, что она не пожелала, тут же появлялось у нее. Но Рогнеда не была особенно требовательной. Иногда заходя в храм Лады, чтобы принести жертвы богине, она боялась, что та станет ревновать ее. Она слышала много рассказов о том, что боги не любят, когда кого-то из людей близкие любят больше, чем их самих.

Принося жертвы, она просила богиню:

– Не сердись на него. Ему просто очень одиноко без матери. Я не понимаю, как может быть таким каменным сердце ее, что ее там так держит, если она еще жива, – тут же торопливо прибавила девочка. Она надеялась, что богиня может заглянуть в чужой мир и сообщить ей о том, что там происходит. Неизвестность оставляет надежду на лучшее. Она думала о том, что не помнить ее лица, и не сможет узнать, если та захочет появиться тут.

№№№№№№№

Ирина за эти годы постарела и подурнела так, что бояться стала, что Рогволод приведет в свои палаты другую жену. А она останется одной из служанок, и матерью его сыновей, но как жена его потеряет даже то немногое, что у нее было до сих пор. Она с надеждой смотрела на сыновей своих. Но безразличие к ней отца их невольно передавалось и им.

Они благосклонно принимали те заботы, которыми она их щедро одаривала, но сами о ней не особенно думали и пеклись. Иногда ей казалось, что они стыдились ее и завидовали Рогнеде, мать, которой была далеко. Но она была прекрасной и знатной, в этом все и заключалась. И сколько бы ни прошло времени, отец ее никак не мог забыть о ней.

«Она настоящая княгиня, а я только по милости и доброте его рядом остаюсь, – вздыхала она тяжело, но никакому не могла рассказать о горестях своих, потому что это должно было стать известно и самому князю.

– Что будет через несколько лет? – спрашивала она, – да что завтра может случиться?

Ей кто-то по-прежнему завидовал, особенно те, кто ютились в домишках своих с мужьями и кучей детей. Но и это казалось слабым утешением. Им и терять было нечего, а она, привыкшая себя считать значительно выше их, не могла смириться с тем, что ничто не спасет ее от скорого краха.

Ничто не принадлежит ей в мире, который она упорно продолжала считать своим. Обида и тоска – вот все, что осталось ей в дар от прошлого, и некого было винить в том, что все так сложилось, она получила почти все, что хотела, только оказалось радостей значительно меньше, но кто же в том повинен?

Как-то увидев, что все у нее валится из рук, Рогнеда не удержалась и спросила:

– Тебя тревожит что-то? Ты больна?

– Нет, ничего не болит у меня, – уклончиво отвечала мачеха, – только отец твой совсем меня замечать перестал. Иногда мне и самой кажется, что меня нет больше.

– Тебе грех жаловаться. Ты всем владеешь и живешь в лучшем из домов, – говорила она, хотя вовсе не была убеждена в том, что во всем права.

– Да, конечно, – усмехнулась Ирина, – но я остаюсь давно отвергнутой наложницей, вот в чем беда. Мне позволено оставаться в княжеском дворце только из милости.

– Но женой горемычной в хижине быть еще хуже, но живут же они, – не унималась Рогнеда, она понимала, о чем говорит Ирина, но никак не могла смириться со всем ее нытьем, перед ней была слабая безвольная женщина. Она, глядя на мачеху, дала себе слово никогда не стать такой несчастной и жалкой, как она.

Рогнеда поспешила уйти, ей нечего было больше сказать. Она не могла ее утешить. Конечно, если бы она попросила отца, он по-другому бы относился к ней, но она ни о чем не хотела его просить. Если он не сделал это до сих пор, то больше нет смысла в этом. Все должно происходить в свое время. Она надеялась, что появится какая-то девица, которая еще сделает его счастливым. От жалости до любви – огромное расстояние. Она это хорошо понимала в тот миг. О судьбе Ирины она думать в те минуты не хотела – это было делом прошлым. Это у нее все впереди, ей обещана прекрасная жизнь, и она не повторит таких ошибок. Юность во все времена беспечна и эгоистична, она не способна задумываться о важных вещах. Ее старость была так далека в те дни, что она не могла и не должна была думать о ней. Но и Ирина утешилась немного, вспомнив, что Рогнеда должна отправиться в Киев, тогда и для нее все может внезапно перемениться, когда его обожаемой дочери больше ну будет рядом.

Глава 21 Воспоминания о Святославе

Рогнеда и сама все чаще и чаще думала о Киеве. И она гнала от себя мысли о разлуке с отцом. И она вспоминала о вторжении в их мир Святослава. Теперь воспоминания эти были окутаны странной дымкой, что-то она помнила очень ясно, чего-то не могла припомнить совсем. Но все дорисовывало ее живое воображение. И сам князь казался почти ровесником ее. Она и не думала о том, что за эти годы она может постареть. Она грустила только, вспоминая о том, что он больше не появлялся тут, и все время оставался далеко.

Он мог за это время и забыть о ней совсем. И глупо было надеяться на то, что взрослый мужчина мог помнить о маленькой девочке. И все-таки она верила это, потому что ни в каких даже в самых невероятных фантазиях не могла себе отказать. Она придумала для себя великого князя, с его одиночеством и печалями. Она понимала, что с ним рядом есть женщины, но он их вовсе не любил. Они все время менялись, возникали и исчезали неизменно. Она сожалела о том, что лучший из мужчин был ее отцом, а не мужем. Он покинет ее, возможно до замужества и что тогда? Глядя, как рыдали бабы, хороня своих мужей, она понимала, как все скверно могло в один миг обернуться.

А Ярополк, каков он, сможет ли он еще защитить? Он сын Святослава, единственного, кто равен в этом мире ее отцу, потому она и не допускал того, что юноша может быть слабым.

– Он превзойдет отца своего, он будет сильнее и лучше, – уговаривала себя Рогнеда, но вовсе не была в том уверена.

№№№№№№

Бес заглянул к ней в один из таких дней и был крайне удивлен, когда узнал, что девица с таким восторгом думает о Святославе.

– Что-то в головке ее нарушилось и перепуталось, – говорил он себе. Конечно, она давно не видела великого князя, но и тогда он вовсе не был так хорош, как ей кажется. Но ее ждет еще большее разочарование, когда она столкнется с Ярополком. Вот уж кто меньше всего на отца своего похож, так этот парень. С ним хорошо только за смертью идти да в полон сдаваться. Жаль девицу, она должна будет жестоко поплатиться за глупые свои фантазии. НО со многим в этом мире следует примириться. Жизнь бывает не такой как хочется. В этом иногда и есть ее особая прелесть – не приходится скучать больше. Бес растрогался. Он понятия не имел, почему так сокрушается о Рогнеде, когда еще даже ничего не случилось. Но иногда и у черта бывает лирическое настроение. И он в такие минуты страшно глупеет, и похож на людей, с которыми сталкивается чаще всего.

№№№№№

Тревоги ее усиливались, когда отец разговорился с кем-то из воинов о коварном боге Локи. Он ничего такого не рассказывал, просто, когда сказали, что Ний и Чернобог – властелины подземного мира жестоки и коварны, он рассмеялся и заметил:

– Но разве их можно сравнить с моим богом, они должны быть просто ангелами рядом с этим чудовищем. И я еще не слышал, чтобы он в судьбы людские вмешивался, пока они живы. Уже за одно это вы должны быть им благодарны.

– Но они встретят нас после смерти, – говорил воин

– Какая разница, что будет после смерти, – вот если бы в жизни они выкидывали вас неведомо куда, и обещали исковеркать всею жизнь, вот тогда другое дело.

Он оборвал свой рассказ, но Рогнеда вдруг вспомнила очень старую историю, из-за которой много дней и ночей они были в бескрайнем море. И должны были погибнуть. Тогда Локи отступил, но разве он отступил навсегда? Он вернется. И снова надо будет бороться, чтобы выжить. Она знала, что отец думает о том же самом, потому он и оборвал неожиданно свой разговор. И страшный камень лежал на ее душе. В безмятежный мир врывались тревоги. От них было трудно избавиться.

Глава 22 Столкновение

Они ждали возвращения князя, отправившегося в поход вместе с дружиной своей. Говорят, что дошли они уже до земель кривичей. Ирина все больше печалилась. Она предчувствовала какую-то беду, но никак не могла понять, какой ветер и откуда принесет ее. Но сжималось ее сердце все чаще и воздуху ей не хватало.

Рогнеда была спокойна, она и думать не хотела о том, что с отцом может что-то случиться. И она оказалась права. Он вернулся с большой добычей, довольный тем, что там происходило. И как только увидел дочь свою, соскочил с коня и закружи ее в объятиях. Воины суровые ждали приказа княжеского, чтобы к своим родным устремиться. Но они видели, как улыбается их князь, как он счастлив встречи с дочерью своей. Он говорил о тех дорогих подарках, которые для нее привез и о приданном, равного которому нет ни у кого иного.

– Я сам выбирал для тебя все самое лучшее.

И только потом он подошел к Ирине, и что-то похожее на приветствие произнес тихо и неразборчиво. Она могла заметить ту разницу, с которой все это происходило. И по щекам ее покатились слезы – подтверждались ее самые худшие опасения. Она никогда не была и не будет его женой, нечего было ждать и надеяться.

– О чем рыдаешь ты? – недовольно спросил он и с досадой отвернулся. И Рогнеда разозлилась на нее за то, что она расстроила отца. Они поспешили уйти от нее. Он рассказывал о чем-то по дороге.

Она поплелась на кухню, где кухарки сбивались с ног и готовили угощения для князя и его дружины. Но она понимала, что Рогнеда сердится на нее за то, что та при всех проявляет свои чувства. Наверное, никому не нужна рыдавшая от обиды и боли женщина.

– Мне останутся только крохи малые с княжеского стола, – почти равнодушно размышляла она, – и не в моей власти улыбаться и делать вид, что такое мне может нравиться.

– Но он не привез наложницы, он не прогнал ее, – думала она немного позднее, чтобы хоть немного успокоиться. Но утешения как-то не особенно действовали – обида оказалась сильнее.

Ирина могла передохнуть, убедившись, что все готово, князю не за что упрекнуть ее, в хозяйстве все исправно. Она понимала, что должна оставаться на пиру, хотя этого ей совсем не хотелось.

– Мне не поможет то, что она уедет, он останется прежним, – подумала вдруг наложница, – только она радует его и сдерживает его дурные настроения. Он без нее станет еще хуже. Он и наложниц сюда не привез, чтобы дочь свою не волновать – он же должен быть в ее глазах лучшим из отцов, это Святослав может позволить себе вольности.

Она не знала, чтобы кто-то из русичей так любил своих дочерей. Ее собственный отец едва замечал ее в свое время. Она завидовала Рогнеде, и понимала, что если бы была такая возможность, она погубила бы девчонку, и может, это как-то хоть немного бы ее успокоило. Но у нее не было ни сил, ни ловкости для такого крутого шага.

№№№№№№

Когда Ирина появилась в гридне, князь восседал на своем столе рядом с дочерью и приближенными, среди которых были и ее сыновья, но в тот миг и они казались чужими. Но ей там не оставалось места. Вряд ли они сделали так специально, просто кто-то случайно хотел быть ближе к князю. Но она поняла, что не хватит сил дойти до княжеского стола. Она попятилась и незаметно покинула гридню. Она дошла до своих покоев и рухнула на лежанку. Она не рыдала даже, а только глухо стонала. И убеждалась в том, что там никто ничего не заметил, за ней не послали слуг, не было приказа ей появиться. Она не могла и не хотела больше о чем-то думать. Она и хотела только, чтобы ее оставили в покое. Говорят, у каждого своя судьба, у нее такая, что же из кожи лезть вон? Она незаметно погружалась в страшный и тревожный сон.

№№№№№

Рогнеда обрадовалась тому, что Ирины не было среди них. Она с гордостью восседала рядом с отцом, и взирала ласково на воинов, одержавших еще одну победу. И показалось ей, что это Киев, и она уже великая княгиня. И очи ее странно заблестели. Ирина взвалила на себя непосильную ношу. Княгиней надо быть, а не казаться, она никогда не смогла бы нести эту ношу.

Она видела, как киевляне взирают на нее с радостью и восторгом. Ей хотелось, чтобы минута торжества никогда не кончилась. И ее князь будет так же великолепен, как ее отец, в том не было никаких сомнений.

Немного позднее княжна послала служанку к Ирине, та быстро вернулась назад и сообщила о том, что она спит в своих покоях.

– Ну что же, пусть отдыхает, – великодушно усмехнулась Рогнеда.