Читать книгу: «Что такое настоящая невезуха», страница 2
Что такое тапочки для любого, сколько-нибудь русского человека
Не могу не сказать о нашей, наверное, только нашей традиции, иметь домашние тапочки. Нет, не туфли, которые будут стучать по полу, и вскоре ваши соседи снизу, не купят вам ковер, а скорее, будут сживать вас со свету всеми доступными средствами, включая: периодические удары по батарее, в самый неподходящий, для вас, момент; одаривать Вас взглядом кобры, готовой к прыжку, от которого Вас будет колбасить; а их пёсик, пароды кана-корсо изберет именно Ваш коврик для первого и самого мощного утреннего выгула.
Тапочки, были изобретены задолго до того, как придумали теплые полы, казалось бы, теперь можно от них отказаться. Но, нет! Для сколько-нибудь русского человека, домашние тапочки – это не просто обувь, завещанная нам далекими предками, это необходимый атрибут, оберег для хозяина и всех обитателей его квартиры.
Мягкие, пушистые, и, конечно, бесшумные, они должны быть растоптанными и потому, огромными по размеру, чтобы вставая утром с постели, Вы не промахнулись мимо их мягких объятий, и не просыпались, прикоснувшись к ледяному полу, а погрузились в них, и в приятной дреме, тихо проплывали в ванную комнату.
Скажите, что может быть приятнее, такого утреннего шествия в ванну? А мы, порой, этого не замечаем, не наслаждаемся, а ведь это счастливейшие мгновения нашей, такой короткой жизни.
А вечером?
Ваши ноги гудят от усталости, а если Вы ходили на каблуках (это к дамам, в основном, пока еще, относиться), Ваша стопа, просто отказывается принимать прежнюю форму. Вам нужно приложить значительные усилия, сопровождающиеся нестерпимой болью, для того чтобы Ваша стопа приняла первоначальную форму стопы Евы.
Ваши ноги весь день мечтали о домашних тапках. Нет, не тапках, – тапочках – только так нежно, с любовью, нужно называть эту божественную обувь.
Никакие туфли, даже усеянные брильянтами, не могут сравниться, по комфорту с домашними тапочками, согласитесь.
Сегодня, люди, наконец, стали понимать предыдущий тезис, и все чаще, я встречаю домашние тапочки с множеством украшений, их стали делать похожими на древневосточные туфли, и это правильно.
А сколько душевного комфорта, они принося своим владельцам?
Попробуйте не снять туфли, и ходить в них дома! Даже если надеть домашние туфли, – вы не сможете отдохнуть.
Вам будет казаться, что Вы все еще в офисе, и нужно постоянно делать вид, что Вы заняты, или вас гложет какая-то гениальная мысль, которая превратит вашу фирму в непотопляемый корабль. Будет казаться, что нужно идти на дурацкую встречу и слушать, кретина, который говорит очевидное, а вам нужно делать вид, что он открыл для вас Америку. Будет казаться, что сейчас откроется дверь, и оттуда выйдет не любимая жена, а любовница, которая сразу начнет требовать вашего развода (хотя вас все устраивает). Из детской, выбежит не сын, с радостными криками «Папа! Папка пришел!», а молодой специалист Пупкин, которого давно надо было бы выгнать, к чертовой матери, но его папа профинансировал одну работу, нужную вам, и приходится терпеть этого кретина, и т. д. и т. п.
Домашние тапочки, это не только релакс для ваших ног, это релакс для вашей души, которой тоже необходим отдых.
Домашние тапочки сразу говорят Вам: «Вы дома, Вы, наконец, можете позволить себе делать то, что хотите, а не что хочет Ваш начальник или пресловутые объективные обстоятельства. Вы можете принимать самые разнообразные и даже невероятные позы (в кресле, на диване, на полу), а можете просто лежать и плевать в потолок. Вам не надо морщить лоб, делая умный вид».
В домашних тапочках Ваши фантазии, по поводу чего бы то ни было, становится, поистине безграничны, и никто не имеет права потревожить Вас, без вашего на то соизволения. А если кто-то потревожит, то это, наверняка, будет самый близкий Вам человек, который никогда не предаст, не обманет, не пошлет Вас ко всем чертям, это будет человек, которого Вы сами выбрали из семи с половиной миллиардов жителей нашей планеты (согласно статистики за 2017 год), или Ваш ребенок.
Как же гениальны, были наши предки, придумавшие такую обувь, как домашние тапочки!
Если бы я была поэтом, то воспела бы тапочки в стихах.
Ограбление века по-русски
Детектив-пародия
Подготовка
– Сколько минут идет ближайшая полицейская машина до банка, в смысле, до гаража? – спросил молодой человек спортивного телосложения и приятной наружности. Его звали Карпов Сергей Николаевич, бывший спортсмен, бывший тренер по гимнастике. Ему было тридцать лет.
– Город маленький, максимум 1—2 минуты, не больше, – ответил пожилой человек в инвалидной коляске. – У них пункт охраны, я тебе показывал где, помнишь? Там всегда машины готовые стоят. Расстояние с километр. Камеры ты сам видел.
– Я точно считал: 890 метров, – сказал молодой человек, на вид лет двадцати пяти, по кличке Дантист.
– При таком раскладе мы не успеем уйти, в любом случае нужен отвлекающий маневр, – снова сказал Карпов.
– Какой, например? – спросил молодой человек с кличкой Пончик почти женским голосом.
– Теракт.
– Не-е, вы че, в натуре, я на теракт не подписывался. Под вышак не пойду, – возмутился парень по кличке Крюгер.
– Кретин, тебе же говорят «отвлекающий», значит, без жертв. Только для испуга, чтобы отвлечь полицию, понял?
– Ты за базаром следи, за кретина ответишь.
– Помолчи, Крюгер, это мелочи, – осадил его человек в инвалидной коляске.
– Молчу, понял, – с обидой ответил Крюгер.
– Еще раз проверяем. Машина стоит так, чтобы не попадать в видеокамеры. То есть, ко входу в банк машина подъедет меньше чем за минуту. Инкассаторы только успеют выйти из машины, у банка они расслабляются и уже не ожидают нападения, я даже видел, как они небрежно бросают автомат на сумку с деньгами. Даже если не бросят, у вас будет несколько секунд, чтобы их убрать, взять мешки и запрыгнуть в машину.
– Остается водила инкассатор.
– А кто его убирать должен? Может, Дед с оптикой? – спросил Пончик
– Карп, он меня подставить хочет, – возмутился Инвалид.
– Дед, успокойся, я не дам тебя в обиду. А ты, Крюгер, учись стрелять: когда будешь заезжать в ворота, окажешься нос к носу с водилой инкассаторской машины. Тебе и карты в руки, как говорится, – ответил Карп.
– Гопники начинающие, какую-то вы пургу гоните, – высказался опять Пончик.
– Пончик, ты брось свой уголовный сленг, мы здесь люди приличные и хотим стать еще приличнее с деньгами, – заметил ему Карп.
– Я помолчу, но если мне это не понравится, я, в натуре, вас пошлю к едрене фене, выражаясь прилично.
– Я понял, не дрейфь, все будет ОК. Я все просчитал, главное – отработать на практике, – успокоил Карп.
– — Ты подъезжаешь и останавливаешься напротив машины инкассации, двое – Пончик и Дантист – стреляют, каждый в своего охранника: Пончик в того, что подальше, Дантист – в того, кто ближе. Делать это нужно одновременно по команде Инвалида, он все будет видеть из своего окна. Дальше подбираете мешки, запрыгиваете в машину, которая уже должна проехать мимо инкассаторской машины, и на выезд из города. До кольца 1550 метров, по кольцу налево вдоль домов, а там буду ждать я на «ниве». Едем на дачу, откуда вы позже, на автобусе поедите по домам. Да не забудьте сжечь одежду, в которой работали. Можете аккуратно шашлык сделать, без водки: там, в холодильнике только две бутылки пива, этого достаточно. Я вывожу груз в надежное место. Расчет вечером, встречаемся в условленном месте.
– А не кинешь нас, Карп? – спросил Пончик.
– Ты думаешь, Пончик, я не знаю, с кем имею дело?
– Правильно, что знаешь, потому что я реально зарою тебя, если что, – сказал Пончик мягким, почти женским голосом.
– А почему ты деньги один будешь прятать? – спросил Крюгер.
– Потому что, если знают двое – знает свинья. – Огрызнулся Карпов. – К тому же вы еще, чего доброго, перестреляете друг друга из-за денег. А кидать вас у меня нет резона – там денег всем хватит. И что вы меня достанете, если что, я не сомневаюсь.
– Правильно, не сомневайся, так, сколько каждому достанется? – спросил Крюгер.
– Точно пока сказать не могу, но до старости хватит на красивую жизнь, и половина, скорее всего, в валюте.
– Интересно, кто проектировал этот банк? Надо ему памятник поставить от нас всех, более подходящего расположения для ограбления я еще не встречал, – сказал Пончик. – Здесь и подкоп можно рыть с любой стороны (лучше от церкви), и до выезда из города минута, а там ищи ветра в поле.
– Да, – поддакнул Крюгер, глядя на карту города и схему.
– Когда дело выгорит, поставишь, если тебе так хочется. Надо сначала дело сделать, – ответил Карпов.
– А то как бы нам не поставили, – хихикнул Дантист.
– Правильно мыслишь, – сказал Инвалид. – Главное, чтобы они так же, как тогда, приехали, и денег было б достаточно.
– А теперь о главном. Заряд для взрыва я заложу сам, он будет взорван дистанционно в нужном месте, с этого момента начнется операция «Облегчение», – сказал Карпов, – облегчим родной банк.
Дантист, который вечно над чем-нибудь хихикал, засмеялся во все горло:
– Это ты так назвал? Облегчим карманы государства?
– Неважно, как называется, важно, чтобы получилось.
– Эт, да, – поддакнул Крюгер.
– Узнаю я о том, что деньги везут, не ранее чем за час, поэтому у нас все должно быть наготове за 15 минут.
– Давайте проверим поминутно наши действия с момента начала.
– Карп, а у тебя надежный источник насчет бабла? – спросил Крюгер.
– Надежнее не бывает.
Татьяна
Они встретились случайно. Но теперь ей казалось, что сама судьба бросила их в объятья друг другу. Был конец января. Холод, снег, погода скверная, а для нее все запахло весной: впервые перестала замечать погоду, притом, что ей недавно исполнилось 38 лет. Это было совершенно неожиданно, но ей не хотелось сопротивляться вдруг воскресшим эмоциям первой любви. Ее организм сам бросился в этот омут и не хотел прислушиваться к рациональной части мозга, которой она пользовалась большую часть своей жизни. Прагматизм тушил все страсти и безумства, приходившие ей в голову. Теперь она поняла, что у нее ничего нет, жизнь уже почти прожита. И ей остались в лучшем случае внуки, а в худшем – перспектива провести остаток дней, откармливая «кота» – мужа, удобно расположившегося на диване.
Работа кассирши за 13 лет ей уже давно осточертела. «Хуже работа только у медиков», – так она говорила, но работа позволяла ей иметь дополнительный доход на поддержку себя если не в сексуально-привлекательном, то хотя бы в более-менее приличном виде. «Неужели я проведу остаток жизни так же бездарно?», – думала она, и слезы наполняли ее глаза от невыносимо горькой жалости к себе. Поэтому встречу с Карпавым она восприняла как щедрый подарок судьбы на старость лет. Татьяна даже свечку поставила, хотя назвать ее верующей можно было с большой натяжкой.
Она увидела его в тренажерном зале фитнес-клуба, который посещала достаточно редко до появления «сушеного Геракла», как она его называла про себя. Когда-то в школьном учебнике или еще где-то она увидела статую древнегреческого бога-человека Геракла и влюбилась в нее так, как может влюбиться только пятнадцатилетняя девочка.
Муж ее был полной противоположностью и Гераклу, и Карпову: с уже давно отпущенным животиком, он редко думал о таких пустяках, как вес и вид, его в себе всегда все устраивало. Он только однажды изменил жене, но все обошлось, – вовремя образумился, больше его не тянуло на подвиги. Сыну было уже 18 лет, в армию не взяли по зрению, отец пристроил его на своем заводе и заставил заочно учиться в вузе.
«Сушеный Геракл» был молодым и с потрясающе красивой фигурой. Его тело действительно выглядело так, как если бы со статуи Геракла убрали подкожный жирок. Волосы вились большими кудрями, которых он в детстве стеснялся, и спорт не позволял отпускать лишнюю длину, зато теперь многие женщины отдали бы полжизни за такую прическу.
Если раньше Татьяна ходила в фитнес-клуб как на обязаловку, то теперь не могла дождаться того дня, когда увидит это чудо природы.
Он посещал клуб скорее по привычке. Бывший спортсмен, атлет после тяжелой травмы не мог заниматься спортом серьезно, работа тренера ему не нравилась, платили слишком мало (по сравнению с тем, что было), а знакомый давал ему бесплатный абонемент на посещение своего клуба. Там он мог нагружать только те мышцы, которые было можно, и поддерживал, таким образом, форму.
Жена от него ушла вскоре после того как стало понятно, что он больше не будет спортсменом, а главное, не будет зарабатывать приличные деньги.
«Сушеный Геракл» был моложе Татьяны, но ее это не останавливало, она всячески оказывала ему знаки внимания, просила помочь с выбором тренажера для развития той или иной мышцы как профессионала. Он, сначала, не обращал на это внимания, а однажды подвез ее до дома.
Не прошло и месяца, как у них получился головокружительный роман.
Она была служащей того самого банка, на который «положили глаз» Карпов, после чего, участь банка была предрешена.
– –
Почему женщина ее возраста так легкомысленно пустилась в эту авантюру, понять было несложно, – жизнь Татьяны протекала скучно и однообразно.
Дома, вечером ее, как всегда, ждали два голодных мужчины, которых, в первую очередь, нужно было накормить, а далее каждый из них занимался своими обычными делами: муж валялся на диване и засыпал раньше, чем Татьяна успевала домыть посуду, а сын уходил на свидание с очередной пассией.
Изредка, Татьяна встречалась с подругой детства, Ларисой, которая рассказывала о своих похождениях, потому что находилась в постоянном поиске «очередной жертвы», – как она сама говорила. Подруга уже три раза выходила замуж, но неудачно. Два первых мужа умерли сами, третий сбежал, – видимо, что-то почуял. При этом, подруга жаловалась на то, что она, делала для них все, что могла (правда, могла она немного – была патологически ленива), но они все равно умирали. «Может, порода не та попалась, – рассуждала она, – как у кошек? Знаешь, не всякая кошка у любого хозяина может прижиться», – так она объясняла свое невезение с мужьями. Говорила, что кормила их на убой, а они все равно не выживали.
Удивительно, но Татьяне не хотелось рассказывать о своем увлечении «сушеным Гераклом». Она так тщательно оберегала их отношения, что даже лучшей подруге не говорила о Карпове. Может, боялась, что отобьет, хотя подруга была не в его вкусе (на ней было как минимум 10—12 кг лишнего веса), может, потому что относилась к нему слишком серьезно, а может, еще почему-то.
Там, в маленькой комнате, доставшейся Карпову от родителей, где они проводили самые счастливые часы своей жизни по расписанию фитнес-клуба, и зародилась идея, как отжать у банка небольшую, но достаточную сумму для хорошей жизни у теплого моря.
Банк
Здание банка и место, где его возвели, были замечательными. Все в этом банке будто говорило: «Ограбь меня».
Располагался он на перекрестке двух улиц, кроме того, когда-то это место было пустырем, потом его небрежно засадили разного рода растениями (типа парк), а потом вырубили с двух сторон часть деревьев и построили храм Всех Святых в одном углу парка, а в другом, наш банк, который благополучно существовал и помогал гражданам маленького города N-ска, что под городом Самарой, сохранять их скромные накопления.
Но главная достопримечательность банка была в другом. От него до выезда из города было меньше двух километров, а чуть дальше, поворот в лесничество с множеством замечательных дачных домиков, перелесков и укромных мест.
Вышеперечисленные достоинства банка не могли ускользнуть, от страждущих пополнить свои запасы «жизненной энергией» – пачками банкнот, как можно большего достоинства.
Крюгер
Крюгер (на самом деле Григорий Мытько) был когда-то классным водителем-испытателем на тольяттинском автомобильном заводе. У него было все: приличная зарплата, жена-учительница, дочь, квартира, машина, – в общем, все как положено. Вот только характер был не очень: излишне заносчивый, он любил спорить по любому поводу, не выносил никакой критики, тем более не позволял над собой смеяться и всегда доказывал всем, что он – «лучший из водил», как сам себя называл.
Конечно, иногда в часы отдыха и он расслаблялся и мог принять пару «ершей», от чего его гонор становился невыносим для окружающих, но это случалось очень редко. Именно в такой редкий час отдыха поспорил он с друзьями, что сможет пройти один очень опасный поворот на большой скорости, чем его коллега. Дело происходило зимой, когда дороги у нас в это время известно какие – никакие. Но спор есть спор. На кону честь «лучшего из водил».
На следующий день он, с друзьями, выехал за город к этому повороту, но случилась беда. На пустынной дороге вдруг, откуда ни возьмись, (с закрытого поворота) вывернул автомобиль, и когда наш «гений колеса» уже заканчивал разворот на сто восемьдесят градусов, они повстречались бок о бок с «Шевроле». Шевроле улетела в кювет с таким сальто, что было удивительно, как ее водитель остался жив, однако, две женщины, находившиеся в слоне автомобиля, погибли.
В крови Крюгера нашли остатки алкоголя, что окончательно склонило суд к реальному сроку наказания. В тюрьме он сломался, стал злобным и жадным.
За время его отсидки, жена развелась с ним, и вышла замуж за учителя математики, а дочери не говорили о нем (маленькой была). По возвращении из тюрьмы знакомые с большим трудом и уговорами устроили его работать водителем до первого срыва, а дальше – даже не подходи к машине. Он, по большому счету, ничего не умел делать, только водить машину. Он досконально знал все марки автомобилей ВАЗ до винтика, а теперь появились новые модели легковых автомобилей, с импортными запчастями, другими характеристиками и т. д. В общем, выпал из современной жизни.
Стал он тихо попивать водочку, как у нас водится. Однажды вечером раздался стук в дверь.
– Кто? – недовольным тоном спросил он.
– Крюгер, открывай, Дантист в пальто. Хе-хе.
– Давно свободу нюхаешь? – спросил Крюгер, здороваясь.
– Недавно, за хорошее поведение.
– Повезло.
Они прошли на кухню. Там уже стояла на столе бутылка «Раменской» (это он еще мог себе позволить) и яичница.
– Ты по делу или так, перекантоваться? Выпить хочешь?
– Ты же знаешь, я не пью.
– Тогда я один.
– Стой, мое дело трезвой головы требует.
– Тогда быстрее свисти, а то я устал и мне принять надо.
– У тебя, кроме нас, никого нет?
– Нет. Говори, не тяни резину, а то сейчас пить начну, тогда дело до утра оставить придется.
– Давай телефоны выключим для начала. Бережёного Бог бережёт, ха-ха (это было его любимое выражение).
Они вытащили батарейки из мобильников, и Дантист продолжил:
– Понимаешь, нам водила нужен, как ты, чтобы супер. Для одного дельца: если все склеится, несколько миллионов получим. Можно жизнь начать. Хе-хе.
– Банк, что ли?
– Банк. Как догадался?
– Ну, не олигарха же вы додумались грабить? На это почему-то ума не хватает, а нищий банк обнести – это запросто.
– Крюгер, ты чё? Против?
– Новая жизнь, новая жизнь… это она у тебя, может быть, новая, а мне бы старую дожить, я бы, может, мастерскую открыл по ремонту автомобилей, да денег нет. У вас что, электронщик нарисовался гениальный или так, гоп-стоп?
– Нет, у нас подруга есть, которая в банке работает.
– Э нет, с бабами лучше не связываться.
– Крюгер, так ведь она все и придумала, ради Карпа, влюбилась по уши, и сбежать хочет с ним от мужа. Хе-хе.
– Ну бабье пошло… – выругался Крюгер.
– Ну что, согласен?
– Надо подумать.
– Сколько тебе времени надо?
– Завтра утром скажу, а сегодня я устал и хочу спать. У тебя все?
Дантист понял, что пора уходить. Они вышли в коридор.
Тут Крюгер спросил:
– А банк-то где?
– В Н-ске, на пересечении улиц Молодёжная и Дзержинского.
– Бывай здоров.
– А завтра когда зайти?
– В полдень.
– Ну, я пошел.
– Бывай.
Инвалид
Он с детства был хилым ребенком. Матери сказали, что он не доживет и до 20 лет. Эта мысль терзала ее постоянно. Тяжелая работа аппаратчицы на заводе, где мать надрывалась ежедневно, чтобы ее единственный сын имел все, сделали свое дело. Мужа у нее никогда не было, а были за всю жизнь пару знакомых мужчин, один из которых, вероятнее всего, и стал его отцом. Некрасивой, ей не из кого было выбирать, родила для себя уже в позднем возрасте и панически боялась за здоровье сына.
Когда Инвалиду было 12 лет, мать умерла, он попал в интернат, вот там все и началось. Оказалось, что врачи ошиблись с диагнозом, мальчик продолжал жить даже после жестоких побоев одноклассников, которые уличили его в воровстве. Вывод для себя он сделал такой: воровать можно, но не там, где живешь.
Он старался воровать как можно изощреннее (так ему казалось). Сначала он делал это, чтобы испытать себя на устойчивость к стрессу. Позже это возбуждало его: он шел на дело как матерый ворюга, который может открыть любой замок подобно знаменитому медвежатнику. Но замки открывать отмычками он так и не научился, на это у него уходило слишком много времени.
Состояние в момент ограбления было сродни сексу – он ощущал себя почти повелителем мира, которому все дозволено, он все может и его никто не может остановить.
Не в меру романтичный и внешне изможденный молодой человек на зоне получил кличку Хилый. В отличие от прочих зеков, хилый обожал детективы. Это единственное, что он читал, начиная с восьмого и последнего для него класса общеобразовательной школы. Детективы он читал, с каким-то остервенением, старался запомнить все приемы сыска, технику похищения знаменитых воров и постоянно тренировался. Но в жизни ему не везло, как он считал, и поэтому большую ее половину провел в тюрьме. Там ему указали его место, которое ему не понравилось, но с возрастом ко всему привыкаешь.
Все говорили, что он плохой вор, раз постоянно попадается, а он продолжал воровать, потому что принципиально не мог работать: он считал для себя это слишком унизительным занятием.
В каждом «деле» его обязательно кто-нибудь успевал рассмотреть и запомнить. Однажды он спрыгнул с крыши на балкон к предполагаемой жертве и сломал позвоночник, тут его и застал хозяин. Позже, в суде, он уверял, что хотел покончить жизнь самоубийством, но неудачно прыгнул с крыши и попал на балкон. Врачи сказали, что после такого полета он уже никогда не сможет не то что воровать, а даже ходить, – только коляска.
На этом закончился его воровской путь. Знакомые щипачи скинулись ему на инвалидную коляску, помня его двукратную ходку за их кореша, коронованного в 90-х, но вскоре убитого при очередном переделе, и он стал полноценным инвалидом-колясочником. Возраст его к этому времени был уже предпенсионным, пенсию ему дали по инвалидности, жить на которую, конечно, было невозможно. Хорошо, что у него осталась однокомнатная квартира от матери, где он и поселился после всех мытарств.
Одно спасало его – соседка Мария Ивановна, сердобольная старушка, подкармливала его и носила детективные книжки из библиотеки, расположенной напротив его дома. Мария Ивановна была также одинока, как он, только старше лет на пятнадцать. У нее, как ни странно, осталась желание быть нужной хоть кому-нибудь, и в лице инвалида, она нашла идеальный объект для удовлетворения своей, непонятной инвалиду, потребности.
Наблюдая за соседкой, Инвалид удивлялся, почему эта древняя старушка так самоотверженно помогает ему во всем. Он не понимал ее рвения быть нужной в мире, где все используют друг друга исключительно в корыстных целях.
Его квартира была угловой, окна выходили на две стороны пересекающихся улиц, а на противоположном углу год назад построили трехэтажное здание банка. Когда он увидел достроенное здание, то пришел в неописуемый восторг – это было идеальное место для ограбления. Из его комнаты можно было постоянно наблюдать за всем происходящим у банка и вокруг него. «Неужели счастье на старости лет улыбнулось мне?» – думал он.
У него остался бинокль, который он редко использовал (только когда осматривал окна перед очередным ограблением). Теперь он регулярно наблюдал за всем, что происходит у банка. Расстояние до банка было не более двухсот метров. Он изучал время приезда инкассаторов и нашел закономерность их появления, несмотря на то, что машина никогда не приходила в одно и то же время, и в один и тот же день.
Теперь он был счастлив – у него опять появился «смысл» в жизни.
