Читать книгу: «Из-под стола», страница 3

Спать Лёку уложили рано.

Глава 8

Утром в понедельник Лёку разбудили затемно, они торопились на электричку, девочку отправляли в садик на неделю. Мороз утром заметно окреп, ребёнка одели тепло, поверх пальтишка повязали большой тёплый платок крест-накрест. Мать шла по дороге, тянула санки за собой, нагибаясь вперёд, борясь с порывами встречного ветра.

Лёка завалилась на спину, её маленькие ножки и тело до пояса укутали в байковое одеяльце, хотелось спать, сквозь неплотно прикрытые веки малышка разглядывала звёздочки, изредка появляющиеся в разрывах серой пелены тяжёлых туч. Вьюга усилилась. Снежинки облепили платок, неприятно холодили лицо маленькой сони. Девчушка, освободив одну ладошку в малиновой варежке из-под платка, попыталась поймать плывущие в свете дорожных фонарей искрящиеся кристаллики, хотелось рассмотреть их узоры поближе, не успела – чьи-то услужливые руки помогли матери втащить санки с дочкой в последние двери последнего вагона за минуту до отправления. Поезд тронулся.

Свободных мест в электричке на конечной станции всегда было много. Они устроились у окна, санки задвинули под лавку. В тёплых руках мамы Лёка мгновенно уснула, её разбудила поднявшаяся суматоха по прибытии в Москву; сплошная стена людских тел, качнувшаяся к выходу, казалась монолитной. После тёплого воздуха в вагоне, нагретого людским дыханием, на улице мороз показался злее.

– Дочь, давай договоримся! В детском садике не нужно говорить о ночной рвоте. Всё прошло, но в группу могут не взять. У меня аврал на работе. Если уйду на больничный, не смогу купить к следующим выходным твою любимую помадку да клюкву в сахаре. Поняла, дорогая? Будь умницей! А семечки больше не получишь, пока не подрастёшь.

Они зашли за тяжёлые ворота, отгораживающие детский двор от городской суеты. Сейчас створки на время распахнули, хотя их всегда держали на железном запоре под замком. Унылая территория, зажатая со всех сторон многоэтажными домами, встретила тишиной. Сюда водили на прогулку группы. У самой стены в углу рос огромный дуб, под ним расположилась песочница, еле угадываемая в снегу, зато летом заполненная по самую кромку песком. Рядом притулилась старая лавка, кем-то очищенная от снега, облупившаяся краска сползала с неё ошмётками. Через узкий проход дорожка выводила ко второму дворику, такому же скучному – место прогулки старших детей. Несмотря на кажущуюся серость окружающего пространства, дети любили прогулки, воспитателям всегда удавалось увлечь подопечных весёлыми играми. Зимой любимым развлечением становились игры в снежки, постройка крепости, ледяной горки да разных фигур из снега, заняться было чем, фантазии у любимой воспитательницы Ольги Сергеевны хватало. Летом же, пока не отбывали на дачу, детей занимали подвижными спортивными соревнованиями, догонялками.

Раздевалка находилась в полуподвальном помещении. Женщина быстро сняла с дочери верхнюю одежду, спрятала вещи в шкафчик с нарисованной белочкой, по деревянной скрипучей лестнице поднялись в приёмную. Передав девочку в руки Ирины Петровны, мать присела на стул. Лёке строгая медсестра разворошила волосы, проверяя отсутствие вшей; осмотрела ладошки, послушала грудь металлической головкой висящего не шее прибора; сунув холодный шпатель в рот, заглянула в горло; закончив осмотр, посадила мерить температуру. Лёка побаивалась суховатую Ирину Петровну, её мама тоже. Девочка заметила, как Зоя тихо подошла к медичке со спины, сунула в боковой карман белого халата шоколадку, лёд на лице строгой дамы тут же растаял, от смущённой улыбки на бледных щеках появились две симпатичные ямочки.

– Всё в порядке! – спешно объявила она. – Можете идти в группу.

По отполированной детскими ногами лестнице поднялись выше, где их дожидалась Ольга Сергеевна – пухленькая девушка со светлой толстой косой, уложенной в тяжёлую причёску на затылке. Лёка любила эту добрую, весёлую воспитательницу, щедро одаривающую своих подопечных нерастраченной сердечной теплотой.

Её сменщицу Людмилу Семёновну – высокую, худую, ворчливую старуху – девочка побаивалась и, когда та дежурила, старалась держаться от неё подальше.

Группу Лёки посещал внук пожилой женщины Славик, с непоседливым, задорным мальчишкой она дружила, как и с двумя неразлучными подружками, их видели всюду вместе: с высокой худышкой Маришкой да пухленькой Наташкой. Первая считалась самой красивой в группе. Высокая, с длинной пепельной косой, задорными завитками волос вокруг миловидного личика и огромными голубыми глазами в обрамлении длинных загнутых ресниц, она притягивала заинтересованные взгляды всех взрослых, а коротко стриженная, сопровождающая её круглолицая блондиночка со смешным курносым носиком выгодно оттеняла эту маленькую кокетку. Дружили девчонки странно: постоянно ссорились, обижались, разбегались по углам, но друг без друга долго не выдерживали. Лёка являлась той силой, что мирила их, становилась им необходимой на время разрыва. Какой-то период все играли вместе, потом подруги мирились, отдалялись, переставали замечать миротворицу, шептались, убегая от неё, бросая через плечо:

– Не ходи за нами, мы не водимся с тобой!

Малышка привыкла, на такой случай существовала третья подруга – Алина. С этой долговязой, крупной, спокойной девочкой никто не хотел связаться, её побаивались – сильная да отважная, она ни перед кем не отступала. Однажды Лине пришлось защищаться от одного задиры из старшей группы, кончилось тем, что парнишку отвели в медицинский кабинет, вернулся он весь в зелёнке. Лина привязалась к Лёке, обращалась с ней чуть покровительственно, по-доброму, они хорошо ладили, только размеренность их отношений вызывала скуку. Как только Маришка с Наташкой переставали дуться, привередничать, Лёка присоединялась к ним, забывая о Алине, а та не обижалась, зная, что вскоре подружка вернётся.

Ольга Сергеевна широко распахнула объятия навстречу вошедшей девочке, та бросилась к ней.

– Погоди! – успела схватить за подол платья мама. – Кто поцелует меня на прощание? Если получится, проведаю тебя на недельке, в обеденный перерыв. Пока, любимочка моя! Пока!

Однако воспитательница задержала направляющуюся к выходу мать.

– Зоечка! На неделе заглянет фотограф, за снимок деньги требуется сдать. Ещё кукольный театр пригласили, про Колобка сказку во вторник малышам покажут. Не забудьте внести! У вас задолженности нет за содержание ребёнка в саду?

– Я сейчас всё проплачу. Основные выплаты внесены.

– Ну хорошо! Счастливо вам!

Ольга Сергеевна переключила внимание на группу вновь прибывших детишек, поднимающихся по лестнице. Лёка побежала в угол к игрушкам, перед лежащим на полу ковром сняла сандалии – в обуви ходить по нему не разрешалось.

В начале недели девочка не очень скучала по родным, тоска по дому накрывала ближе к четвергу.

Наконец все собрались, детей поставили парами, повели в столовую, где ждал завтрак. В тарелках подмигивала жёлтым масляным глазом манная каша, как всегда с комочками. В кружке с вишенкой морщилось пенкой молоко. Ни комочки, ни пенку Лёка не переносила, поэтому принялась старательно вытягивать их пальчиками на край.

Новая неделя началась.

Глава 9

Конец зимы. На улицах гололёд. Вчера стояли лужи, снег подтаял на солнце, но сегодня вновь подморозило. Прохожие передвигаются осторожно, скользят, иногда падают, смущённо вскакивают, отряхиваясь от снега. Лёку забрали раньше, но в ОРС они не пошли, поспешили прямиком на электричку.

– Я отпросилась! – радостно верещала мать. – Тебя ждёт сюрприз.

Вагоны шли полупустые, основной поток людей ожидался часа через два. Поезд мерно постукивал колёсами, звук убаюкивал, ресницы девочки слипались – её забрали сразу после обеда, когда дети готовились ко сну.

– Усни! – проворковала мама.

Но Лёка всегда боялась засыпать в дороге. Если она не сидела на коленях у матери, страх одолевал её, не давал расслабиться, малышке казалось, что её забудут спящей на скамье. С усилием тараща глаза, девочка заглянула в лицо женщине, по издавна заведённому порядку задала свой обычный вопрос:

– Ма! Ты меня любишь?

Мамуля частенько отмахивалась от этой надоевшей фразы, иногда в ответ говорила обидное:

– А за что тебя любить-то?

Поэтому в пути малышка неосознанно караулила Зою, довериться ей полностью не могла: вдруг та за неделю разлуки пришла к окончательному выводу, что дочка не подходит ей, слишком непослушная, и лучше забыть о такой непоседе. Но сейчас вопрос ребёнка не вызвал раздражения, мамочка в ответ ласково улыбнулась, потрепав тёплой ладошкой по щёчке.

Знакомая пара оленей промелькнула в разрыве между деревьями, ещё минут десять, и конечная остановка.

Выйдя из вагона, Зоя повела дочку в другую сторону, в соседнее село. Девочка там изредка бывала, мать показывала начальную школу, в которой когда-то сама училась. Дорога до посёлка показалась бесконечной, Лёка заныла, жалуясь на усталость.

– Ты тяжёлая, на руках далеко не унесу, санки в этот раз не захватила, придётся потерпеть. Летом будем ходить коротким путём, через поле, но сейчас тропинка занесена снегом, не пройти. Гляди, вон за школой дом, нам туда надо, совсем немного осталось, – уговаривала мама.

Они свернули под арку одноэтажного приземистого кирпичного строения, отштукатуренного в жёлтый цвет, попали во внутренний дворик, через занесённый снегом маленький скверик прошли к дальнему подъезду, поднялись на крылечко. Мать нажала на кнопку звонка одной из квартир – открыла незнакомая тётя в халате, в тапочках на босу ногу. Огромные смешные бигуди на голове делали её похожей на космонавта в скафандре.

– Поздоровайся, Лёка! Это тётя Рита, наша соседка. Мы живём теперь здесь. Папе от работы комнату выделили, он скоро будет, – радостно сообщила мама. – Правда, здорово? Это мой сюрприз! Теперь печь топить не надо, дом обогревается батареями, готовим на газовой плите, очень быстро получается. И ванна есть, купаться и стирать бельё можно без проблем. Пойдём, я всё покажу.

– А бабуля где?

– На старом месте осталась. Мы навестим бабушку завтра. Это временно! Попытаюсь переселить её поближе к нам. А сейчас здесь нужно разобраться, уютно устроиться. С переездом хлопот много, так что постарайся не мешать мне. Ладно?

Комната оказалась просторной, с бывшей полутёмной каморкой не сравнить. Широкое окно выходило в небольшой палисадник. Её любимый стол стоял в углу, девочка сразу направилась туда, снимая на ходу пальтишко. Мать стремглав подскочила к ней, усадив на пол, стянула с ног валеночки.

– В обуви проходить нельзя – грязь нанесёшь с улицы. Переодеваться в прихожей будешь, там наша вешалка есть, тапочки тоже в ящике найдёшь. Поняла?

Лёка кивнула, перекатилась на колени, быстро заползла в любимое убежище. Игрушки дожидались хозяйку. Убедившись в целостности своих сокровищ, девочка высунула голову из-под стола, разглядывая обстановку.

Новый сервант красовался у стены, иконы отсутствовали. Родительскую кровать уместили напротив стола, тут же стояли четыре новых стула с деревянными лаковыми ножками, с мягкими сидениями, обитыми зелёной тканью. Её кроватку расположили за шкафом.

Малышка вздохнула, встала на ножки, оправив платье, поспешила на голос матери. Общая кухня оказалась небольшой, там едва умещались два кухонных столика, по одному на каждую семью, рядом находился проход в туалетную комнату и ванную. Мать с улыбкой обернулась на топот детских ножек, вся светясь от радости.

– Дочур, есть хочешь? Сейчас накормлю. Смотри, вот наш стол. Скоро воду нагрею, купаться будем, вещички твои перестираю. С батареями всё быстро высохнет, на колодец ходить не надо. Красота! Хорошо-то как! Всё не нарадуюсь. И магазин под боком, и школа, и почта близко!

Лёка, понурив голову, уселась на табурет у окна: на новом месте она скучала. Улица выглядела пустынно, ничего интересного не происходило.

– Кто теперь сказки про дедушку Федю рассказывать станет? – тоненький голосок звучал печально.

– Не грусти! Завтра увидишь бабушку. А сейчас пойдём в комнату, покажу интересную штуку.

Затворив за собой дверь, мама потянулась к небольшой коробочке, прикреплённой к стене, покрутила за ручку. Звуки музыки заполнили пространство вокруг.

– Видишь, радио. Вчера приобрела. Слушай пока его. Скоро телевизор куплю, чтоб сказки смотрела, мультики всякие, передачи про страны заморские. Тебе понравится. Посиди здесь, поиграйся, я позову, когда приготовлю кушать.

Через десять минут девочку пригласили к столу. Соседский годовалый ребёнок безмятежно спал в коляске в коридоре рядом с кухней. Жаль, с ним не поиграешь. Отужинав, Лёка занялась устройством кукольного уголка на новом месте.

Мать с тётей Ритой решили пить чай в тёплой комнате, дверь оставили приоткрытой, чтоб услышать зов проснувшегося малыша, расположились за столом.

– Как твоя старушка одна справляться там будет? – спросила соседка.

– Придётся потерпеть. Без матери будто без рук. Хоть хворая, а помогала как могла. Сейчас столько дел навалилось, надо всё разобрать, установить, приспособить! Мой, как всегда, с утра до ночи на работе, не допросишься помощи. Вот и Лёку необходимо выкупать, вещи успеть перестирать, просушить, чтоб в садик с собой чистую смену белья дать. Бабушка всегда разговорами занимала внучку, а теперь маемся поврозь. Завтра побегу помогу ей с печкой, дров наколю, покушать приготовлю, продуктов подкуплю по пути. Хорошо, что жилплощадь выделили, только разрываться теперь приходится между двумя домами, ни секунды свободного времени. С ребёнком гулять ещё требуется. Без шестидневки бы не справилась, выручает. Повезло, устроилось всё так отлично.

– Не говори, подруга, без поддержки трудно. Я рыбой об лёд бьюсь – никого нету в помощь. Сына себе родила, безотцовщину горькую, лишь бы не одной век коротать. Мне-то уж больше тридцати, перестарок, никто не позарится.

– Да ладно уж! Моя мать в тридцать три замуж вышла, пожила, правда, в супружестве мало, папаня умер.

– Слышала я историю, чай в деревне живём! Старухи говорили, мать твоя красавицей слыла. Да и случилось это до войны. В лихую годину мужиков непомерно сгинуло, для восстановления их племени пока маловато времени прошло. У более успешных баб молодцев приходится заимствовать для продления рода. Иное боле мне не светит. Тебе нечего бояться – молодая, красивая, замужем за таким пригожим парнем. Мужчина в доме нужен, хоть какой. А коли ещё любит он, не пьёт, не гоняет, это значит, девонька, что ты под счастливой звездой родилась!

– Разве в том счастье? Я замотанная до предела спать ложусь! Света белого не вижу!

– Сама выбирала. Скажи, отчего дочь твоя по неделям в саду живёт, как сирота горькая? Не жалко? Не скучаешь? В наличии полный набор родителей, а дитё в приёмнике.

– Что толку от этого набора? Ещё больше хлопот! Помощи никакой, взять неоткуда, деньги зарабатывать нужно, на жизнь не хватает. Сколько купить необходимо!

– У многих вообще никого из родных не осталось, детей сами растят. Я одна бьюсь. Не спорю, трудно, но своего сынулю никогда в приют не сдам, без него затоскую, сгину.

– Мне хочется для дочки всё самое хорошее, чтоб не хуже остальных была, вот и рву жилы. Это естественно! Садик попался отличный, её любят, с ней занимаются, ей там лучше. Что я могу здесь ребёнку дать, когда сама вся издёрганная?

– Свою любовь! Запуталась ты, Зоя! Родную кровиночку на казённые харчи определила. Неправильно это. Видишь её один день в неделю. Летом того меньше, встречаетесь раз в месяц на два-три часа в родительский день. За то короткое время, что отпущено вам, ты совсем не занимаешься с малышкой. Обстирываешь, по дому вертишься, свои дела справляешь, а дитё одно под столом играет.

– Мы по воскресеньям гуляем с ней, завтра вместе к бабушке пойдём.

– Баба Лена с внучкой чаще возится. Когда ты гуляешь с Лёкой, всё время со своими подругами треплешься, я часто вас вижу на прогулке. Девчонка твоя или с соседской Ленкой возится, или уныло за тобой бредёт. Тебе не кажется, что она скоро воспитательницу из садика полюбит сильнее, чем вас? Как на это смотрит Шурик-то?

– Сначала ругался, требовал, чтоб ушла с работы, с ребёнком дома сидела. Жаловался, мол, скучает о дочери, редко видит, растёт без него, они отвыкают друг от друга. Теперь привык, его дома не застанешь никогда. Он понял, что такое решение наилучшее для Лёки, принял как неизбежное. Не права ты, Марго, обстоятельства у всех разные. Малышка моя всегда будет любить меня больше всех, я чувствую, говорить тут не о чем. Сейчас она мала, ничего не понимает. Подрастёт – будет каждый день домой возвращаться, тогда наверстаем упущенное.

– Наоборот, упустите самое важное, время не повернуть вспять. Ладно, оставим это. Каждый живёт, как считает нужным. Скажи, ты насчёт матери обращалась к кому, чтоб ей тоже комнату дали? Тяжело же хворой старухе одной.

– На неделе ходила в управу, с работы отпрашивалась. Оказывается, там за главного дядя Паша, друг моего отца. Увидел меня, расчувствовался, говорил, что красавицей стала, на Фёдора больно похожа. Рассказал: мол, нашли истинного виновника, из-за которого отцу разнос устроили на партсобрании. Того человека наказали: то ли уволили, то ли посадили. Мне вникать не хотелось, батю не вернуть. Поделилась с дядей Пашей жилищной проблемой, описала ситуацию: мол, прямо в одном доме с нами есть свободная комната, хорошо бы мать туда перевезти. Когда моим родителям каморку отдельную дали, все обзавидовались. По тем временам такое считалось невероятной удачей. Впоследствии людей начали расселять в новые дома, про нас же забыли, заступиться некому. Я пожаловалась начальнику на больные ноги матери, что старуха кашляет, обслужить сама себя не может, что я замуж вышла, дочь у меня маленькая, верчусь волчком, передохнуть некогда, к мужу перебралась и в соседнюю деревню ездить мамке помогать времени не хватает. Ей же каждый день нужно воду носить с колодца, печь топить, еду готовить, про туалет холодный расписала, короче, про всё выложила. Дядя Паша хороший человек, обещал помочь в память о друге. К матери он всегда трепетно относился. Надеюсь, дело сладится. Позже отблагодарю его по-дружески. Как думаешь, бутылка водки сойдёт в знак признательности?

– Возможно. Хорошо, когда есть кому помочь, – задумчиво произнесла соседка.

Дверь хлопнула, разбудив младенца. Маргарита поспешила к сыну. Вошёл отец. Лёка выползла из-под стола, расставила ножки, упёрла руки в боки, задрала голову. Заметив боевую позу дочери, мужчина усмехнулся, показав белые ровные зубы. Девчушка всегда считала своего светловолосого, широкоплечего папочку самым красивым, самым большим и сильным дядей в мире, зачарованно наблюдала, как пляшут озорные огоньки в его добрых серых глазах, когда тот задорно смеялся над выходками девчушки. Отец раскинул руки. Ребёнок, взвизгнув от восторга, кинулся в любимые объятия, вмиг забыв о намерении отругать папулю за сокрытие секрета о новой квартире – считалось, что тайн меж ними не существует.

Молодой человек задорно расхохотался, подхватив малышку, подбросил вверх, к самому потолку, та взлетела птицей, широко раскинув руки, ноги, вторя папиному смеху.

Подскочила мать, отобрала девочку.

– Ты совсем рехнулся, Саш! Головой о потолок стукнется, не удержишь, не дай бог. Да потом не уснёт она после такого, намаешься с ней ночью!

– Ладно тебе! Соскучились же мы! Чтоб своё дитя уронить, не бывать такому!

– Тебя ночью к ней не поднять, мне самой придётся расхлёбывать. Пойдём накормлю! Есть поди хочешь? Лёка, ты пока картинки в книжках посмотри. Я несколько новых купила.

Взрослые вышли. Девчушка вновь заползла под стол, отыскала в стопке детских книжечек три новых, принялась листать странички. Захотелось спать: днём отдохнуть не удалось, реснички слипались; сжавшись в комочек среди разбросанных игрушек, девочка уснула. Через какое-то время её, полусонную, вытащили за ноги, на руках отнесли в ванную комнату, где ждала знакомая ванночка с нагретой водой. Ласково намыливая спинку дочери мягкой тряпочкой, мать приговаривала:

– Малышка моя! Ведь ты всегда мамочку будешь больше всех любить? Правда ведь?

В ответ Лёка вяло кивнула головой. Женщина ополоснула дочь из ковша, завернула в полотенце, продолжая допытываться:

– Любишь меня сильнее своей воспитательницы? Сильнее Ольги Сергеевны? Да?

– Сильнее, – невнятные слова едва слетали с сонных губ.

– Ты кого крепче любишь? Маму или папу? Ведь меня же! Да?

Но девочка молчала, ибо уже спала, положив головку на плечо матери.