Читать книгу: «Эксперименты: часть прошлого и настоящее. Микс-сторис 2.0. Дополненный сборник рассказов», страница 3

Мимо

Никто никогда не знал, о чём он мог думать. Лицо часто выражало множество эмоций одновременно и всячески менялось, иногда даже пугая. Взрослые его опасались, а детям он дарил незабываемую радость встречи. Его рейтинг среди детей в возрасте от четырёх с половиной до десяти лет был очень высоким. Он это знал наверняка, хотя конкретных цифр и не ведал, но вокруг него всегда собиралось большое количество маленьких людей.

– Интересно, а он по-настоящему?! – часто до его слуха доносился вопрос, который дети восторженно задавали своим мамам и папам, когда семьи приходили в парк, где он обычно стоял по восемь часов ежедневно.

– Конечно я по-настоящему! – думал он про себя. Но, всё равно, родители старались быстрее увести своих чад подальше от его места. Ведь, неизвестно, что у этого мима на уме в данный момент, правда? Вдруг он сейчас возьмёт да и подскочит к ребёнку, чем сильно его напугает…

***

– Единственное, ради чего мне имеет смысл делать всё это – так только маленькие человечки, – каждое утро говорил он своему отражению в зеркале. – Не забывай, мой друг, дети – новое поколение этой планеты. Всё только ради них.

Да, всё так. Именно им предстоит дальше заботиться о Земле, именно им открывается дорога в будущее. Они должны знать, что в жизни всегда есть место для радости, что бы ни случилось. А искренний смех и хорошее настроение помогут сделать планету ещё чище.

– Во благо нового поколения! – говорил он себе. – Жизнь! Но мимо меня самого…

На короткое мгновение накатывала грусть, но вскоре он собирал остатки воли в кулак и, одеваясь, допивал большую чашку остывшего чая, чтобы после этого сразу выйти из дома.

Конечно, на счёт проходящей мимо жизни можно поспорить. Хотел он этого или нет, отрицал или игнорировал, но он всё равно являлся её частью. Какой бы ущербной она ни казалась. Он смиренно принял все тяготы и принёс себя в жертву во благо нового поколения. Ну и что, что ему часто приходилось голодать из-за отсутствия денег? Он смог найти для себя занятие, точнее, благородную миссию, и ему чаще стало перепадать на хлеб. Всегда приходится чем-то жертвовать. Главное, чтобы дети улыбались.

К сожалению, не все родители одобряли его стремления и понимали своими умишками, что он делал. Несколько раз к нему возвращались напыщенные отцы некоторых детей и предлагали перестать морочить их чадам головы.

– Ты, на самом деле, пугаешь детей! – довольно громко, почти крича, как-то сказал ему в лицо один папаша. – Иди на завод, работать, не ломай моему сыну и другим психику. Если увижу тебя тут в следующий раз, пеняй на себя!

Но он никуда не уходил, и к нему после этого никто больше не возвращался. А он не пенял на себя…

***

Он улыбался, когда это было в его планах или, как будто, плакал. Корчил смешные гримасы, коротко пританцовывал и хлопал в ладоши, то внезапно застывая, как статуя, то внезапно хватаясь за обе коленки в полуприседе. Дети это обожали. Зачастую они громко и наперебой выкрикивали названия, гадая, что он им хочет «сказать». Но большую часть времени он всё же стоял, не шевелясь, имитируя что-то или кого-то. Это было довольно сложно. Даже сложнее, чем заниматься жертвоприношением. Они же не знают, каково ему, да им этого и не нужно знать.

Главное, чтобы дети улыбались.

Он не имел права нарушать волшебное мгновение и не мог допустить, чтобы они узнали, что он зачарованно наблюдает за ними, понимая, как им это нравится. Они не хотят, чтобы их праздник испортился, и он тоже не хочет этого. Более того, на его лице не должна отражаться душевная боль, ведь на празднике нет места грусти. Для чего им знать, что его суточная норма еды составляет одну тарелку борща и два куска хлеба, а сон – пять часов? Это не важно, он как-нибудь с этим разберётся, ведь разбирался целую последнюю жизнь, так? И для них также не важно, что каждый вечер, стоя дома перед кухонной плитой, его не покидали мысли о своём состоянии. Как он научился всё скрывать под маской?! Это восхитительно! И, в то же время, уныло и удручающе: так не может больше продолжаться. С другой стороны, в этом и есть смысл его жизни, поэтому он не может просто снять маску. Не может, потому что тогда некому будет делать то, что делает он – наполнять детские сердца радостью.

Главное, чтобы дети улыбались…

***

В воскресенье он бесцельно бродил среди павильонов, которые подготавливались для проведения выставки одежды. Таких больших металлических «домов» с огромными стеклянными витражами завезли целый микрорайон. Ему стало интересно, поэтому круг его прогулки сузился и завершился именно тут. Повсюду ходило много народа, что-то озадачено обсуждая и яро жестикулируя. Некоторые жесты он знал, но большинство забыл. Те люди говорили только руками. Он обошёл практически всю отведённую под павильоны площадь, но так и не встретил обычных людей – здесь все пользовались жестами. Ему хотелось узнать, что же именно будет на этом месте, и как долго. Спросить было не у кого. Лишь позже, на выходе, он заметил большую яркую вывеску: «НОВАЯ ЛЕТНЯЯ КОЛЛЕКЦИЯ 1999!» И под этими словами ещё одна строчка говорила о том, что это выставка работ людей с ограниченными физическими возможностями, и все модели исключительны. Видимо, это было правдой.

Он где-то или от кого-то слышал, что люди, имеющие некоторые физические отклонения или недостатки, хорошо воплощают себя в каких-либо творческих направлениях.

– Но, если уж я – хороший мим, – вдруг подумал он, – не могу же я быть таким же, как и они?

Поразмыслив минуту, он пожал плечами, махнул рукой и пошёл к выходу. Завтра его снова ждала работа, и раз ужина у него не предвиделось, он собрался хорошо отоспаться перед началом новой недели.

– Подождите! – за спиной раздался голос. – Вы же тот мим из парка, да?

Он обернулся, не понимая, откуда взялся этот женский голос, причём, довольно милый.

– Да, верно, – обернувшись, медленно ответил он. – А я думал, что здесь никто ну… как бы это сказать…

– Никто не разговаривает? – продолжила женщина за него. Она была невысокого роста и хрупкого телосложения с изящными чертами лица, в то время как он возвышался над ней на две головы и выглядел сухим древом. – В смысле, не могут физически, от природы, так?

– Ну, в принципе да, – он кивнул. Язык прилип к верхнему нёбу, от чего стало тяжело разговаривать.

– Не переживайте, они ничего не имеют против. Они давно научились жить такими… не похожими на других. К тому же, ничего нельзя не изменить.

Она подошла к нему поближе и протянула руку:

– Мара.

– Очень приятно, – он поднял свою и легонько пожал её. – Эдуард, мим. А Вы?

– Модельер в третьем поколении, – она мягко улыбнулась, чтобы снять напряжение, которое, как она заметила, создалось у него после слова «поколении». Каким бы профессионалом он ни был, лицо выдавало смущение безошибочно.

Мара склонила голову набок, продолжая изучать мима:

– Не бойтесь, на самом деле, я не такая старая, как Вы могли подумать. Просто все в моём роду были модельерами. Ну и я решила не отставать и также пошла той же дорожкой.

Он кивнул, говоря, что понимает её. На самом деле, понимает. А ей сейчас хотелось, чтобы именно он, мим, услышал её слова и понял их правильно. Так, в принципе, и случилось.

***

Он открыл для себя новый вид людей, неких добрых самаритян, чьи поступки также привносили в жизнь что-то полезное и нужное, позитивное. Это было похвально, вот так вот всё устроить на широкую ногу и быть полностью уверенным в успехе своего предприятия. Очень похвально!

Он не остался на открытие, но, уходя, пригласил Мару заглянуть к нему в парк, чтобы посмотреть, как он работает. Чтобы у неё была возможность посмотреть и оценить его усилия, чтобы сказать, что его работа действительно не напрасна. Она согласилась на пятницу, которая как раз была его любимым днём недели.

Маленькие человечки вновь удивляли своим любопытством, радостным визгом и неудержимым желанием раскрыть тайну каждой фигуры, которую он изображал. На этот раз даже родители проявляли интерес и делились идеями вместе со своими детьми. Он видел, что все они стали намного добрее с прошлой недели, и ему понравилось своё наблюдение. Что-то изменилось. Изменилось совсем немного, но точно к лучшему, и для него это не осталось незамеченным.

Предоставив возможность разгадать большинство загадок, напоследок он решил усложнить задачу. Он застыл в позе человека, с ожиданием и надеждой смотрящего в подзорную трубу далеко за горизонт, за которым ЖИЗНЬ поражала своим великолепием. Он видел это отчётливо, и хотел, чтобы зрители увидели то же самое. Раскрыв объятия, она уверенно шагала навстречу с улыбкой на лице и теплотой в сердце. Она была полна смысла, ответственности, интересных открытий и приключений для маленьких человечков, которые глядели на мима, открыв рот и затаив дыхание. Сначала они считали секунды, а потом уже минуты, гадая, как долго он может стоять так и ничего не делать…

Никто-мэн

Он знал, что его заберут, поэтому постоянно носил чемодан с вещами с собой. Он ждал. Несмотря на то, что прошло уже много дней, уверенность не оставляла его. Тогда он много читал о людях, за которыми приходили сверху и увозили в небо на ярких шарах, как победителей свирепых гладиаторских боёв. Наверняка, это были какие-то избранные люди. Избранные, видимо, за свои выдающиеся поступки. Он тоже считал себя избранным. И одна лишь мысль о том, что он не такой, как все, уже приближала его к звёздам.

Ему часто давали денег. Просто так. Какие-то добрые люди. Он мог стоять на улице, прислонившись спиной к стене, а те могли подойти и дать денег. Странные люди. Но время пришло, и он будет скучать по ним, когда, наконец, взмоет ввысь, окутанный светом. С другой стороны, были и злые люди, которые причиняли одну лишь боль не только ему. Поэтому каждый день, который проходил более или менее спокойно, он расценивал как везение.

Ещё ему приходилось много ходить. В первую очередь потому, что он не знал, где именно и когда может появиться шар. Во вторую – боялся, что его не заметят. Это была уникальная возможность начать новую жизнь, и не хотелось её упускать. Как и человек искусства, он тоже был в поиске…

Когда он понял, что стоять на одном месте уже не имело смысла и больше никто не подкинет мелочи на еду, он поднял с земли чемодан и шляпу с деньгами, собираясь пройти дальше по улице. В этот момент к нему подошёл человек неопрятного вида и тихо спросил его:

– Ты уже купил билет? Говорят, что следующий рейс через два дня.

Он замер. Что это был за человек, который стоял перед ним сейчас? И про какой билет он говорил?

– Простите, – переспросил он, – что Вы имеете в виду?

– Я знаю, что у «них» есть расписание, определённые дни в году, четыре раза. Но три раза уже прошли, я не успел, – человек погрустнел и опустил глаза. – Боюсь, что и на этот раз не успею. Но тебе советую поторопиться, так как вижу, что ты уже собран. Я думаю, ты можешь успеть.

– Успеть куда? – спросил он. – Какой билет?

– Яркий шар! – человек заглянул ему в лицо, вскинув седые брови. – Ты же хочешь, чтобы тебя забрали, иначе не носил бы этот дурацкий чемодан с вещами, не так ли?

– Но… откуда Вы знаете?

– Не говори мне «Вы», пожалуйста, сделай одолжение, – человек повернулся полубоком и взглянул на небо. – Я знаю, потому что хотел того же, что и ты… и все остальные… Мы одинаковы, но везёт не всем. Билет необходим. Я слышал, что без него тебя не пропустят.

– Разве для этого нужен билет? – он был ошарашен.

– А как же?

– Но…

– Тебе надо попасть на перекрёсток у булочной «Смак», – человек поднял палец, обрывая его вопрос. – Там есть один газетный киоск, у которого сидит милая старушка и торгует семечками. Её зовут МА. Она всё тебе расскажет.

Он смотрел на человека, а мир начал бешено вращаться вокруг него. Билет для того, чтобы его забрали! Как билет на автобус, только немного по-другому. Беспокойство разрасталось в нём – вдруг ему не хватит денег на билет? Их и так у него не было. Тогда он останется здесь и снова будет ждать! Может, он недостаточно ждал или он недостаточно особенный, чтобы быть избранным?

– Как тебя зовут? – спросил человек.

– У меня нет имени, – ответил он, – или я просто забыл его…

– Хм, – понимая, вздохнул человек, – у меня тоже нет имени или я просто забыл его… Странно, да?

– Да.

– Что ж, пусть тебе повезёт больше, чем мне, – сказал человек, похлопав его по плечу, и грустно двинулся в сторону подземки.

Он долго провожал его взглядом, пока силуэт не растворился в толпе людей, которые куда-то спешили и были заняты. Полезная информация могла оказаться для него губительной, но без неё он попал бы впросак. Но шанс на лучшее всё равно оставался. Теперь он знал, когда будет следующий рейс, и оставалось найти место, где находился киоск.

Булочную он нашёл быстро, но киоск, как сквозь землю провалился. Он в упор его не видел. Здесь располагалось много самодельных лотков, с которых продавалась различная ерунда. Кому она нужна вообще? Стоя точно на перекрестке и вертя головой по сторонам, он вдруг услышал хриплый голос у себя за спиной:

– Если ты ищешь МА, то вон она, сидит слева у стены, видишь?

Он оглянулся на стоящего позади него коротышку – мужчину, чем-то похожего на воробья. Тон его одежды был светло-коричневым с жёлто-белыми, чёрными и красноватыми полосками. Как оперение у птицы. А шляпа, что сидела на его маленькой голове, говорила о том, что этот человек представлял себя аристократом. Глазки сильно прищурены, плечи, приподнятые вверх, скрывали шею, отчего казалось, что её вообще нет. Но он понял, что здесь подвоха не было. Просто человек так выглядел. К тому же, он приветливо улыбался. Может, у него было отличное настроение не только в этот день, а всегда.

– Удивлён? – спросил воробей-коротышка.

– Немного, – признался он.

– Интересно, кто тебе напел про нас с МА? – коротышка подошёл к нему вплотную. – Не бойся, всё в порядке, просто мне хотелось бы уточнить – тебе тоже нужен билет?

– Вы знаете, похоже, что да.

– Ну что ж, пойдём, – воробей, будто, пожал плечами, – спросим у МА.

Они перешли на другую сторону улицы и направились к булочной. Только тогда он и увидел, что рядом находится маленький газетный киоск, а рядом с ним, совсем с краю, расположились небольшой столик со стульчиком, за которым сидела очень пожилая женщина и продавала семечки. Он глубоко вздохнул, покрепче сжав ручку чемодана в руках. Сейчас решиться его будущее.

– МА, вот ещё один ищущий, – пропел воробей-коротышка, как только они подошли к старухе.

– Предлагаешь помочь ему, как последнему пассажиру в этом году? – в ответ спросила она.

– Думаю, да. Он славный малый, мне понравился сразу, – коротышка, улыбаясь, присвистнул. Видимо, у него действительно всегда хорошее настроение.

– Проходите, юноша, присядьте здесь, – старуха выдвинула из-под столика ещё один маленький стульчик и указала на него рукой.

– Спасибо, – ответил он и присел рядом. Воробей махнул рукой, понимая, что разговор будет долгим, и пошёл обратно на другую сторону дороги.

Из разговора он понял, что этот билет даёт право на перелёт в одну сторону. И самое главное, такой билет был у старухи. Оставалось решить вопрос о деньгах. Он мысленно прикинул, сколько ему удалось «заработать» за сегодня и последние три дня. Выходило около двадцати трёх, может, немногим больше. Но он всё равно боялся, что вся его неповторимость и «избранность» сейчас не будут стоить и двух. Что может сказать старуха такого, чтобы обрадовать его?

– Билет стоит двадцать два! – коротко бросила она.

Он подумал о звёздах. Они такие величественные и манящие! А там, в вышине, они ещё более прекрасны. Похоже, здесь, на Земле, его дорога заканчивается. Значит, ему надо просто покупать билет. Он ждал, когда его заберут, но сейчас ему предлагают билет. Это почти одно и то же. Его поиски подошли к концу, пора отправляться в путь.

– Хорошо, – спокойно ответил он, понимая, что теперь у него не оставалось денег.

– Тогда по рукам, – улыбнулась старуха и полезла куда-то под стол. Присмотревшись, он увидел, что там находился маленький сундучок. «У неё всё маленькое!» – заметил он про себя. Старуха ловко открыла его и принялась шарить в нём рукой, а он полез в карман за деньгами. Вскоре, она уже смотрела на него, положив на стол тетрадный листок в клетку с начёрканными на нём какими-то словами. Насколько он помнил, этот клочок бумаги не был похож ни на один вид билетов. Любых билетов, даже в кино. Старуха уже считала его деньги, а он вопросительно смотрел на неё.

– Что-то не так? – спросила она, заметив его изумление.

– Да, – ответил он. – Это точно билет?

– Точнее не бывает, юноша, – утвердительно кивнула старуха и убрала деньги в сундук.

– Но почему он… такой?

– Какой «такой»? – Старуха непонимающе глядела на него. – Что ты хочешь сказать?

– Ну… я думал, билеты выглядят иначе…

– Нет, неправильно ты думал, – старуха подсела к нему поближе и ткнула пальцем в небо. – Подумай сам, откуда «там» бумага? И как ты думаешь, могут ли «они» писать по-нашему? Мы же давно всё это видим и всё знаем. Скольким людям, таким как ты, мы уже помогли – не счесть! «Они» сами обращаются к нам за помощью. Чтобы мы под диктовку писали такие билеты и распространяли их. Мы на работе, понимаешь?

– Но, почему Вы тогда ещё здесь? Неужели не хотите, чтоб и Вас забрали?

– Мне-то зачем? – старуха пожала плечами. – Знаешь, сколько мне лет? Ты даже сосчитать не сможешь. А я и подавно сбилась со счёта. – Она захихикала как-то хрипло и немного по-мужски.

– Вероятно, Вы правы, – он почти шептал. Потом взял билет, чтобы прочитать, что там было написано.

Это был мятый, самый обычный тетрадный листок. Слова написаны ручкой, паста слегка размазана на краях. Он обнаружил много ошибок и сделал вывод, что писал человек, который ни дня не учился в школе. Но, всё же, это был билет. И по словам МА, самый настоящий. Он поднял взгляд на старуху, та достала термос и налила себе чая.

– Будешь? – поинтересовалась она.

– Нет, спасибо, – он покачал головой. – Тут не написано место отбытия.

– Да, странно, – заглянув в листок, она слегка удивилась. – Это старый ипподром. Десять часов утра, послезавтра.

– Хорошо.

– Удачного полёта, юноша, – старушка, мягко улыбнувшись, пожала ему руку.

– Спасибо, – он встал, собираясь уходить, как увидел воробья, который шёл к ним с женщиной и ребёнком лет четырёх-пяти.

– МА, у нас ещё остались билеты? – запыхавшись, спросил воробей-коротышка, как только они подошли к ним.

– К сожалению, нет, – она развела руками.

Печальные лица женщины и её ребёнка застыли в мольбе. Он вгляделся в эти лица, и ему стало их жаль. Этот ребёнок не должен страдать в таком жестоком мире, он заслуживал большего.

– Возьмите этот, – неожиданно для себя сказал он, обращаясь к женщине.

– Я денег не возвращаю, юноша, – тут же предупредила старуха.

– Это не важно, – ответил он, – главное, чтобы наши дети были счастливы.

Женщина долго его благодарила. Он кивал. Потом они ушли. Он смотрел им вслед какое-то время, затем повернулся к старухе и коротышке.

– Всего хорошего, – пожелал он и, подхватив свой чемодан, направился к подземному переходу.

Уже вечером, сидя в парке на скамейке, он жевал бутерброд, купленный на оставшиеся деньги. Смотрел на небо и ждал, когда, наконец, стемнеет настолько, чтобы можно было увидеть звёзды… Прекрасные звёзды.

Послезавтра он пришёл на ипподром, чтобы взглядом проводить тех, кому на этот раз повезло быть избранными, и мысленно пожелать им доброго пути. Единственное, погода выдалась ужасной – шёл сильный дождь, и он основательно промок. Но стена воды не помешала ему увидеть, как в небе сверкнул большой яркий шар, проносясь по всему небосводу и прячась в тучах. Он скрылся быстро, с оглушительным грохотом, похожим на раскаты грома. Обычное дело в грозу – молния, яркая и быстрая. Но он был уверен, что это не так. Во второй половине дня погода наладилась, и остаток дня он провёл, размышляя о жизни, тут же, сидя на ипподроме, а вечером покинул его, снова возвращаясь в ожидание. И вновь добрые люди окружили его. Они снова давали ему денег, и он снова жалел их.

В проезжающем мимо автобусе маленькая девочка, прильнув к стеклу, улыбнулась ему и приветливо помахала рукой. Он улыбнулся в ответ, поняв, что у него всё ещё есть шанс. Только надо немного подождать…

Я – Весна
(О вольном панке замолвите слово…)

Впервые её заметили в конце мая, в городском парке, где обычно гуляло много народа, и особенно молодёжи. К всеобщему удивлению, последняя вела себя довольно прилично: никто не бросал мусор в озеро, а нецензурные слова не слетали ни с чьих губ. Её назвали ВЕСНОЙ, хотя на самом деле у неё было другое имя, которым она почему-то не пользовалась.

Её компанией была группа «добрых панков» из десяти человек, в число которых входила и она сама. ВЕСНА была самой молодой из всех, и в эту компанию её привела подруга. Отсутствие конкретных планов на жизнь и вольные просторы безграничного мира сыграли в её судьбе решающую роль. Она выбрала свой путь и нисколько об этом не жалела. Учёба в престижных университетах и высшая степень образования не привлекали её так, как это делала свобода. Даже родители, готовые пойти на всё, что угодно, не смогли уговорить ВЕСНУ принять другое решение – её невозможно было переубедить. Первое время они как-то старались направить её, но вскоре оставили безнадёжные попытки. Что делать?

– Всё, чтобы ты была счастлива! – сказала её мать, а отец добавил:

– Ты, детка, только не заходи слишком далеко. И помни, что мы тебя любим!

ВЕСНА не зашла. Максимум, что она себе позволяла, так это немного пирсинга и поцелуи при луне. Ещё ей удалось сохранить лёгкий румянец на щёках, который держался в любое время года. Она, как будто, «вырастила» его самостоятельно, а он, в свою очередь, придавал ей большей красоты и детской невинности. А носить широкие мешковатые брюки и кеды, пёстрые футболки и воздушную шаль поверх плеч, экспериментировать с причёсками – было её любимым занятием. Конечно, когда становилось холодно осенью и, особенно, зимой, она надевала пальто и не снимала его, пока не наступала весна. А её настоящее имя было София.

* * *

Когда её семья в очередной раз перебралась в другой город, ВЕСНА поняла, что больше уже не выдержит мотаний с места на места, которые родители называли «переездами». Серьёзно поговорив с отцом на эту тему, ей удалось убедить его решить этот вопрос с начальством на работе, которое постоянно посылало его в командировки, заставляя при этом перевозить с собой всю семью. Растущий и, казалось бы, неокрепший молодой организм, у которого началась завершающая стадия формирования, не мог приспособиться к такому. Ей давно хотелось завести постоянных друзей, к которым не пришлось бы идти в гости за тысячи километров. Так и случилось. Наконец-то они остановились и начали новую жизнь в небольшом городке, который стал для них последним в бесконечной череде переездов. ВЕСНА была счастлива.

Именно в этот период времени её стремление к размеренной жизни, и поиск самой себя пребывали на пике. И так получилось, что ей позвонила подруга – по случайному стечению обстоятельств она со своими родителями переехала в тот же город – и позвала на встречу к своим друзьям.

– Они много путешествуют и сейчас тоже остановились здесь, – сказала ей Эвелина. – Это для них самое прекрасное место для весны. Они здесь бывают каждый год, весь сезон, и даже немного дольше.

– А что за друзья? – спросила она.

– «Добрые панки», – ответила та. – Ты их полюбишь, они все очень милые, я знакома с ними уже больше, чем живу на этом свете, – на той стороне провода послышался не менее добрый смех, чем могли бы быть эти «панки».

– Хорошо! – согласилась ВЕСНА.

И тем же вечером они с Эвелиной уже сидели у костра в компании молодых парней и девушек, и вместе с ними пели мелодичные песни под гитару. Вдвоём они стали парой, дополнившей эту десятку «добрых панков».

* * *

Она что-то напевала себе под нос. Было видно, что её губы слегка шевелились, а голова покачивалась в стороны. Её походка была легка и наполнена любовью. Казалось, что ВЕСНА плывёт над землёй, как если бы она была облаком. Брюки покрывали её кеды до самой земли, поднимая едва уловимую весеннюю пыль. Две футболки, одетые одна на другую, были ярких красок, как раз таких, какие сейчас окружали её. А открытый плоский живот украшали блёстки солнца в двух маленьких золотых колечках с крошечными рубинами, которые мягко прокалывали её пупок. Лёгкая плетёная сумка весело покачивалась у неё на левом боку, говоря о том, что она не наполнена камнями, которыми она могла бы бросаться в голубей или уток на озере. Все могли бы сказать, что она пуста, или в ней лежит только косметичка. Но там была не она. В какой-то момент ВЕСНА запустила туда руку и вынула флейту. Продолжая что-то напевать, она облизнула губы и приложила её к ним. Звонкий мелодичный тон разнёсся над поляной, все прислушались, повернув головы в её сторону. Не обращая ни на кого внимания, она плыла в завораживающем танце и выпускала в воздух ноту за нотой.

У первого клёна она остановилась и опустила флейту. Две девушки смотрели на неё снизу вверх.

– Привет, вам, сёстры, – проворковала она, как бы боясь потревожить воздух над ними. – Как ваше настроение?

– Привет, – ответили те, вытянув шеи и продолжая смотреть на неё с изумлением. – Настроение отличное.

– Не хотите загадать желание? – спросила ВЕСНА и, опустив руку в сумку, вынула оттуда две ярко-зелёные фенечки с красными переплетениями.

– Да, очень, – одна из девушек улыбнулась. «Интересно, что это такое?» – подумала вторая.

– Загадайте каждая по желанию и протяните мне свои руки, – ВЕСНА присела рядом с ними на траву. От земли приятно пахло цветами, а солнце ласково смотрело на них с неба.

ВЕСНА очень аккуратно и любя затянула на их запястьях феньки: обе из ниток. Потом посмотрела девушкам прямо глаза:

– Скоро всё сбудется, лишь только не срезайте их.

– То есть, совсем? – спросила вторая девушка.

– Да, в этом их суть, – кивнула ВЕСНА и встала.

– А что мы тебе должны взамен? – спросила первая девушка.

– Послушать несколько коротких нот, – ВЕСНА улыбнулась. Улыбкой, которая заставила девушек слегка ахнуть от удивления, негромко, почти про себя, но она заметила это.

Первые нотки вспорхнули над поляной, как бабочки. Они закружились в воздухе и почти сразу же растаяли в нём, уступая место коротким трелям. Краем глаза, она заметила, как отдыхающие вокруг люди привстали со своих мест, чтобы лучше услышать, как мелодия будет звучать целиком. Она вновь улыбнулась и, не разжимая губ, доиграла мелодию до конца. Минута первой мелодии закончилась быстро, а ВЕСНА сказала:

– А теперь для тебя, – и мягким кивком головы указала на вторую девушку.

Ноты вновь поплыли над поляной, но на этот раз принадлежавшие уже другой мелодии. Для двух девушек ВЕСНА сыграла разные и, когда закончила, наклонилась ближе к ним, чтобы прошептать еле слышным шёпотом:

– Тысяча девятьсот восемьдесят семь, тысяча девятьсот восемьдесят восемь…

Девушки раскрыли рты. Что это было, они так и не поняли, а спросить не решились. Не только потому, чтобы не прерывать волшебный момент, но и потому, что им ВЕСНА всё равно бы не сказала. Это была её тайна, они поняли это без слов. Девушки улыбнулись в ответ:

– Волшебно, спасибо!

– На здоровье! – ответила им ВЕСНА и, кивнув головой в знак прощания, пошла дальше по поляне.

* * *

Угли в костре начали потихоньку таять, и им пришлось подкинуть ещё немного веток. Время близилось к пяти часам утра, и у костра остались только София и Денниц. Он был родоначальником их компании, можно сказать, вождём, кто некогда собрал всех вместе для высшей цели.

Чтобы согреться, Денниц вытащил из палатки два тёплых пледа, один из которых отдал ей. Она кивнула, в то же время, подумав, почему бы не пойти спать. Но ей хотелось, чтобы это знакомство и первая встреча не закончились так банально – Денниц ей понравился, таких интересных парней она не встречала никогда. К тому же, ей было очень интересно, почему и что заставило компанию «добрых панков» избрать именно такой удел – путь, который также выбрала и она. ВЕСНА видела в них родственные души и чувствовала, что все они были одного поля ягоды.

– Почему ты такой? – спросила она.

– Какой? – он отодвинул гитару и уложил её голову к себе на плечо.

– Пилигрим.

– Я думаю, для меня этот путь был предопределён. И, когда пришло время, я смог присесть здесь около костра с тобой, – он улыбнулся. Свет от медленно тлеющих головёшек пробежал по его лицу, отгоняя причудливые тени в пустоту.

– Я понимаю, я такая же.

– Хорошо, – кивнул он. – Мне нравится, что наша компания растёт, я думаю, мы можем помочь людям любить и себя, и окружающих, и природу.

– Я надеюсь, что у нас получится, – прошептала она.

– Единственное, что вам с Эвелиной нужно сделать, чтобы мы вместе окончательно стали одним целым – это пройти экзамен, – от его мягкого голоса у неё по спине побежали мурашки. Экзамен, так экзамен. ВЕСНА была абсолютно уверена, что им не составит труда пройти его. А мурашки ей понравились, она даже захотела, чтобы те пробежали ещё раз.

– Расскажи мне, – попросила она.

– Чтобы не погибнуть во зле, людям нужна помощь. И один из возможных путей сделать это – вернуть или заново взрастить их веру в добро, – начал Денниц. – Ведь добро бывает разным: кто-то что-то дарит кому-то, а кто-то старается помочь кому-то путём обещаний, которые, в принципе, потом выполняет. Кто-то поддерживает словом или делом. А мы хотим, чтобы люди стали ещё добрее, поэтому мягко и с любовью от чистого сердца мы предлагаем людям загадывать самим себе желания, завязывая на их руках феньки. Тем самым, мы предлагаем им выбор того хорошего для самих себя, что может быть абсолютным. Чем потом они смогли бы поделиться со своими друзьями или другими людьми. Добро умножается, растёт и его становится больше. Не важно, что они потом выкинут эти феньки, дело в их сути. Они работают. Ну и, когда нам бывают нужны деньги на различные вещи, мы устраиваем небольшие платные концерты. Ты, кстати, играешь на каком-нибудь музыкальном инструменте?

– Да, – ответила она. – На флейте.

– Отлично! Нам как раз был нужен флейтист, – он улыбнулся и, хихикнув, посмотрел на неё. – Флейтистка, если хочешь.

Она хихикнула тоже, по-весеннему. Потом повернула голову к нему, собираясь сказать что-то, но он остановил её, мягко опустив пальцы руки на губы.

– Я назову тебя ВЕСНА! – он зачарованно смотрел на неё. В этот момент на небе начали медленно таять звёзды, а горизонт на востоке окрашивался в светло-голубой цвет. – Если ты не против?!