Читать книгу: «Многогранник», страница 12

Глава двенадцатая

Пурпурные полупрозрачные стены, казавшиеся в детстве более яркими, пропускали сквозь себя палящие лучи солнечного света, делая нахождение внутри бюрры невыносимым. Ни открытые окна, ни работающие на полную мощность кондиционеры не спасали от мучительной духоты на любом этаже; исключение составляли шестой, где проходил приём курсантов, и седьмой, где по обыкновению своему останавливались проезжающие мимо магистры и парламентеры. На первом из них – по неизвестной для многих причине – никто и никогда не жарился от жгучих потоков света, даже наоборот – некоторые, одетые по-привычному прохладно и зашедши впервые, крайне мерзли на шестом этаже (ежели говорить про седьмой, то единственное, что было известно точно, – он существовал), но недолго: после проведения череды осмотров и соотношений каких-то непонятных показателей со статистическими нормами дети по одному заходили в единственное затемненное место в этом громадном помещении – в комнату, как называли её работники, «под номером NA». Они заходили туда и более никогда не возвращались в земли Лэндсдрима.

– Великий Господин! – отрапортовал сопровождающий в красных туфлях, доставив Амоса Эбейсса в день после событий Майского бала в громадный кабинет здания бюрры на седьмом этаже, – Ваш сын прибыл, – сказал он и чеканным шагом направился к двери.

– Впусти, – послышался в ответ грубый голос Авраама Эбейсса, видимо, бывшего не в лучшем распоряжении духа сейчас.

– Так точно-с! – непривычно громко и твёрдо прозвенели слова сопровождающего и тут же сменились резким скрежетом массивной серой двери.

Медленным, спокойным шагом, высоко подняв голову, в кабинет царственно вошёл Амос Авраам Эбейсс.

– О, сын мой! – воскликнул высокий, голубоглазый мужчина с прямыми засаленными волосами, увидев, как единственный наследник его империи, будущий владыка, остановился в шести шагах от него.

– Отец, – едва кивнув головой, отдал ему приветствие Амос.

– Я рад, что ты невредим, – метнув оценивающий взгляд, безразлично продолжил Авраам. – Неплохо выглядишь: и походка, и манеры, даже взгляд – школа пошла тебе на пользу, – лукаво подметил он и указал Амосу на кресло близ своего импровизируемого трона из шаров и лент.

Они одновременно сели за чёрный мраморный стол с бело-золотой оправой.

– Благодарю, отец, – отозвался минутой позже юноша и принял из рук Авраама Эбейсса бокал с темно-красной жидкостью, попутно взглянув в его ледяные серые глаза, – мне приятно, что я не разочаровал вас.

Авраам коротко кивнул в сторону – и сопровождающий тут же удалился прочь.

– Для чего же вы меня отвлекли от процедуры идентификации? – наигранно улыбаясь, поспешно спросил Амос, чем перебил настрой отца.

Мужчина судорожно сжал кулак.

– Именно об этом я хотел сейчас сказать, но… – грубо протянул он и переметнул взгляд в сторону двери: толпа прокрастианцев в форме, сопровождаемая шумом, неожиданно ворвалась внутрь.

Авраам неспешно встал из-за стола.

– Стоять! – громко, уверенно, по-командирски прозвучал приказ от особы в красном латексном костюме, идущей во главе отряда.

Женщина в чёрных лаковых сапогах на высоком массивном каблуке мигом обогнула Амоса и вплотную приблизилась к трону Великого Господина.

– Мама?.. – сорвалось с губ юноши, удивленного неожиданным явлением.

– Мель.

– Дарагой! – начала чуть ли не судорожно она, но, почувствовав на себе пронзительный взгляд Авраама, уменьшила свой пыл. – Я все принимаю, что ты говоришь, и все делаю, но не всегда понимаю…

Она не хотела заглядывать в его грифельные глаза, но что-то подтолкнуло ее на это – и вот проявившаяся в них тьма опустила женщину на колено.

– Почему ты врываешься в мой кабинет? – удушающе спокойно произнес Авраам Эбейсс, не обратив и внимания на нее, устремив свой взор куда-то вдаль.

– Прошу прощения, Великий Господин. Я виновата, – женщина резким движение достала из своего ручного арсенала черный кожаный кнут и подняла над собой, – мне остаться здесь?

Авраам едва кивнул страже пред собой и отправился к высокому панорамному окну; люди в форме удалились.

– Скорее всего, – начал он минуту спустя, – стресс и возмущения посетили тебя на операции, и потому некоторые датчики вышли из-под контроля, – он медлительно выпил из стакана, бывшего в его руках. – Я не виню тебя сегодня: исключительно программистов. Но тебе следует зайти в отдел, где тебя осмотрят, – он слегка, не оглядываясь назад, дернул рукой – и женщина мигом встала с колена.

– Благодарю, Господин. Все будет выполнено.

– Но что же тебя возмутило? – вяло, но уверенно продолжил мужчина, точно не слыша никого, кроме себя.

– Вашего подчиненного… не было на месте.

Мелисса опустила голову, а Амос по привычке зажмурил глаза.

– Что?! – гневно взревел Авраам Эбейсс, резко повернувшись от окна. – Что ты сказала?

Женщина ровным тоном повторила свои слова.

– По какой причине? – изменившись в лице, спокойно спросил он.

– Неизвестно.

– Он был убит?

– Неизвестно.

– Его тело, получается, – растянул последнее слово Авраам и отвернулся, – должны в скором времени найти, дорогая.

Мелисса осторожно подняла голову и посмотрела на Великого Господина с легким испугом.

– Да, мне кажется, вы правы, – согласилась она после секундного молчания. – Иначе он должен был быть там – другого вывода нет.

– Твой отряд цел? – спросил утомленно сероглазый мужчина и собрался отпустить женщину прочь.

– Да.

– Принесла, что требовалось?

– Да.

– Превосходно, можешь уйти, – он легким движением опустошил стакан, и женщина, отдав поклон, вышла.

Амос перевел тревожный взгляд с двери, где только что пропал навсегда ушедший образ его детской любви и преклонения, на личность грозного отца.

– Что? – обманчиво улыбаясь легко спросил он, видя взгляд Авраама Эбейсса.

– Тебе это ни к чему, – заверил его твердо мужчина, повернувшись назад к окну. – Мне казалось, из тебя все это вывели во время обучения. Мне лишь казалось?

Амос насторожено опустил голову.

– Нет, отец. Во мне нет ничего лишнего. Прошу продолжить наш разговор, если вы все еще намерены.

Авраам довольно улыбнулся.

– Подойди, – сказал он и достал из рукава небольшую сенсорную панель.

Мальчик покорно последовал приказанию.

– Что ты видишь? – спросил его вдруг Авраам, указывая на виды Лэндсдрима.

– Пейзаж, – без доли сомнения ответил мальчик.

– Возможно, – с ухмылкой согласился мужчина. – Но это не так.

– Картина, – не смотря на отца, продолжил юноша.

– Нисколько.

– Аквариум.

– Ещё.

– Голограмма.

– Мне нравится, – довольно пояснил Авраам, – но гадать ты можешь вечно, не угадав никогда.

– Отец?

– Большие тайны потому и тайны, что спрятаны мастерами.

Юноша стоял смирно, не подавая виду, но Авраам все понял – и сказал:

– Смотри, – аристократически улыбнувшись Амосу, он провел рукой по сенсорной панели вниз – тропические деревья и небольшие ручьи, обрамляющие вид из окна, вдруг исчезли – перед Эбейссами открылась панорама шестого этажа.

– И что это значит? – осторожно подбирая слова, слегка поинтересовался Амос, за спиной пальцами перебирая окаймление пиджака.

– Отсюда удивительный вид,– с удовольствием обратился к нему Авраам, выглядевший нынче особо загадочно, – не находишь?

– Все как на ладони – да, думаю, удивительный, – точно подметил юноша и увидел группу курсантов, по одному выходящих из лифта и следующих в отдельные, маленькие комнатки по распределению выпускников.

– Отсюда удивительный вид, – остро подметил Авраам, выглядевший нынче особо загадочно.

– Вы, отец, следите за ними? – уверенно продолжил он. – Довольно забавно.

– Мне нравится, – сказал в ответ мужчина, – наблюдать за тем, как начатая когда-то мной работа нынче совершается сама. Знаешь, как мед на душу.

– Думаю, я вас понимаю, – склонив набок голову, согласился юноша. – Но все же, что это? – он был необычайно самоуверен.

– Еще мне нравится, – повернувшись к сыну, продолжил Авраам, – что с тобою сделала школа, – он поднял бокал и радостно вскричал: – За тебя! – и только что налитая жидкость мигом исчезла в его устах.

– Благодарю, Великий Господин, – спокойно отозвался через секунду Амос и ответно сделал небольшой глоток.

К мужчинам – по приказу Авраама – подъехали два черно-кровавых трона.

– Присаживайтесь, Юный Господин, – неприятно улыбаясь, лукаво пролепетал старший Эбейсс. – Вам пора вступить в должность владельца моей корпорации.

Амос слегка повел бровью и решительно спокойно произнес:

– Господин, я рад в высшей степени, что достоин вашего одобрения, – он едва поклонился и сел вслед за отцом. – Я счастлив, что буду творить от вашего лица.

Авраам ухмыльнулся, посмотрел на наследника и изменился в лице.

– Теперь же о главном, – подытожил он и расставил все точки над i.

________________________________________________________

– Ты хочешь сказать, что мужчина действительно все ему рассказал? – надменно, будто не заинтересованно, уточнил молодой человек, выглядевший всегда на двадцать семь лет и не минутой позже.

– Конечно, все так и было… – здесь спутница нашего неизвестного ответчика на долю секунды помедлила и вновь продолжила, – бы, если бы в тот далекий, навсегда ушедший от них летний день Амос не пошел бы за бабочкой.

Молодой человек раздраженно всплеснул руками.

– Ах-х-х, – брызнул он, – снова твои уловки, – и отвернулся.

– Ха-ха-ха, – весело отозвалась спутница, – продолжим?

Неизвестный чуть повернул голову и незаметно кивнул.

________________________________________________________

Пурпурные, полупрозрачные стены, казавшиеся в детстве более яркими, давили теперь на Амоса всей своей мощью и вызывали отвращение в его груди; высокие потолки спускались на его плечи волнами и подталкивали упасть; длинный, широкие коридоры сковывали его тело и не пропускали вперед: силы, что были в мальчике, бесследно исчезли.

– Юный господин, – обратился сопровождающий к Амосу, увидев, как тот резко пал к стене, – вы в порядке? – спросил он, но не сдвинулся с места.

– Да, мистер Ён, – тяжело дыша, отвечал юноша, – со мной все хорошо, – он попытался встать – соскользнул, и вновь попытался.

На третий раз ему удалось.

– Пройдемте же в лифт, – ровным тоном указал ему сопровождающий, – вам пора, – и зашел после него.

Стоит сказать, что мистер Ён по обыкновению своему и правилам не обращал никакого внимания на тех редких курсантов, которых ему доводилось отправлять: его устав был строг, а личность крепка, потому диалоги между ним и выпускниками никогда не происходили, но сегодня случилось нечто странное:

– Великий Господин встретит вас на той стороне, – сказал он, еле заметно смотря на мальчика, – вы должны принять более достойный вид.

Бледное, истощенное бессонной ночью тело Амоса нежеланно выпрямилось и на минуту застыло не в силах поднять головы.

– Вам не стоит смотреть куда-либо, кроме как в пол, – спокойно заверил его мистер Ён, – иначе Господин будет расстроен вашим состоянием, – он резким движением достал платок из кармана своего пиджака.

Тут лицо юноши резко исказилось в сумасшедшей улыбке.

– Ха-ха-ха, – надменно, заглатывая звуки, рассмеялся он и поднял красные, наполненные слезами глаза на сопровождающего – и вновь замер: юноша хотел вскричать о том, как ему даром на отца и как он ненавидит его и его возможности, как он проклинает все, что их объединяет, но тут перед ним впервые открылся весь образ сопровождающего: мальчик наконец-то увидел, кто перед ним стоит.

– Ахрон? – сильно удивившись, Амос невольно пошатнулся.

И вправду, этот большой, сильный человек в абсолютно черном костюме, черной хомбург-шляпе, красных туфлях и ярких, красных перчатках никак не мог являться обладателем тех добрых, заботливых глаз, кои видел Амос, каждый раз выезжая на прогулку с родителями. Как тот благодушный ранее взгляд стал нынче пронзительно-холодным и полуживым?

– Да, Юный господин, это я, – подтвердил мистер Ён и указал на давно предложенный белый платок. – Вы должны привести себя в порядок, – порекомендовал он.

– Но как ты здесь?.. – изумленно спрашивал Амос, попутно смахивая слезы предложенным подарком.

– Я давно здесь: я всегда здесь, просто вы много не знали, не знаете и… не узнаете, – мужчина устремил свой взгляд вперед и не хотел продолжать.

– Ты работаешь на него? Кем? – настаивал на своем юноша.

– Я делаю много неприятной работы, мистер Эбейсс, крайне много, – сопровождающий осторожно поправил перчатки.

– Почему? Я знаю, кто мой отец, и вряд ли он предложил тебе нечто хорошее. Почему? – встревоженно вопрошал Амос, перекидывая взгляд из стороны в сторону.

– Это моя работа, – твердо заверил Ахрон, – я должен следовать приказаниям.

Глаза Амоса неожиданно замерли на месте, и он с опасением произнес:

– Откуда?.. Ты был там?

Мистер Ён в ответ сурово посмотрел на юношу и хотел что-то сказать, однако тут отворилась дверь лифта, и он замолк. Перед ними образовалось две фигуры безликих направляющих роботов.

– Вам пора, – уведомил Амоса сопровождающий, и передал мальчика им, – мне жаль… что вы опоздали.

Юноша хотел еще раз обратиться к нему, да не успел: широкоплечий мужчина навсегда исчез за титановым полотном. Исчез там, но появился минуту спустя на седьмом этаже, закрытом и полностью отданном в распоряжение семьи Эбейссов. Он, размеренным шагом, ровно держа голову, спокойно подошел к массивной серой двери и, выждав мгновение, постучал в нее.

– Зайди, Ахрон, – послышался бас оттуда.

Мистер Ён тотчас оказался внутри.

– Великий Господин, – отрапортовал он, – мальчик доставлен по вашему приказанию, – и увидел, что Авраам Эбейсс, сидя у панорамного окна, уже наблюдает за сыном.

– Да, Ахрон, я заметил, – пусто отозвался мужчина с грифильно-серыми глазами. – Подойди.

Сопровождающий отточенным шагом направился к нему.

– Знаешь, Ахрон, – начал спокойным, вялым голосом мистер Эбейсс, – я ужасно не люблю тратиться на то, что не приносит плодов, ужасно не люблю выходить из игры побежденным и крайне ужасно не люблю, когда мои надежды и ожидания, мои расчеты, подводят меня, – он нервно сделал глоток из своего большого бокала. – А эта выскочка, это отродие, это ничто… – его глаза налились кровью, – этот чертов Амос до нуля обесценил все мои вложения, наплевал на меня и все господство Эбейссов!.. Щенок, – он дьявольским взглядом окинул сопровождающего и спокойно задал вопрос: – Как скоро его отведут в инициирующую комнату?

– Он уже там, Великий Господин, – послушно ответил сопровождающий.

– Что? – недовольным тоном произнес Авраам и неслышно добавил: – Как я мог не заметить… Да и черт с ним! – выругался он уже в полную силу. – Ты посмотри, – левая рука Великого Господина едва приподнялась и палец, увенчанный черным перстнем с огромным кровавым камнем во главе, указал на маленькое тело, вновь припадшее к стене и не желающее вставать, – понял же все, этот мальчишка, но и не понял ничего, – мужчина сделал еще один глоток. – Пять языков знал к семи годам – это я ему обеспечил, в Высшую школу поступил, в лучшую, – это я его устроил, а он, смотри, сидит и рыдает, как последний неудачник, имея-то за спиной все мое могущество и власть! Почему?! На кой черт ему сдалась эта девчонка? Умерла и умерла – ныть по этому поводу не стоит: невелика потеря, а он рыдает и портит моих роботов, наскакивает на них… дурак какой! Ну ничего, отправь к нему наряд – пусть забросят его в NA, да начинайте инициацию: медлить бессмысленно; только смотрите, чтоб не изуродовал себя, – мужчина с отвращением покачал головой.

– Да, Великий Господин, все будет исполнено, – заверил его Ахрон и собирался уже выйти, как вдруг Авраам остановил его.

– Подождите, мистер Ён, – произнес твердо Господин. – У меня еще к вам есть вопрос.

Ахрон остановился на месте и тяжело вздохнул.

– О чем вы говорили с ним в лифте, мистер Ён? – удушающе спокойно прозвучал низкий голос Великого Господина. – Мне очень интересно – отвечайте.

– Ни о чем особом, Великий Господин: я заверил его в том, что вы встретите его на стороне Краптитлэнда; не более, – ответил спокойно сопровождающий.

– Жаль, – быстро вылетело из искажённой улыбки Авраама, – крайне жаль: мне казалось, что вы нарушили кодекс, но раз так, то идите, мистер Ён, – сообщил он сопровождающему, отчего тот решил наконец выйти, но тут Великий Господин неожиданно, надменно добавил: – не забудьте только зайти в обслуживающий центр: похоже, что вам это необходимо, – и мистер Ён, опустив голову, мгновенно исчез за большой серой дверью.

– Глупцы, – заключил про себя Авраам Эбейсс, оставшись наедине со своим бокалом и бесконечно наполненной бутылкой вина, – постоянно надеются, что смогут обыграть мои технологии и мою гениальность – смешно, но… возможно, у них бы и получилось это, если бы не датчики, что я лично разработал и ввел каждому в их головы – чудесная процедура инициации, а главное – ни один член Верховного Совета Высших магистров, ни тем более Президиум – никто не смог подобраться к моим планам и узнать, что в официальной дезинфицирующей комнатке на самом деле я умело подчиняю волю и сознание других людей, что именно в ней мое влияние, моя власть неимоверно растут… Как чудесен мир, где ты – Высший магистр Прокрастианских прав и страт обитания, и у тебя есть привилегия в виде недопущения к личному имуществу и деятельности, в виде безграничного потребления бюджета и всестороннего распространения своего желания. Как чудесен мир, когда ты всецело воплощаешь свои задумки, покоряя ничтожных людишек, не добившихся своим благородством ничего – чудесно? Да… Все было бы отлично, если бы корпорацию имени Эбейссов можно было бы передать в руки талантливого наследника… но нет же! Этот мальчишка выбрал ее, а не меня… – мужчина сделал продолжительный глоток. – На кой черт она ему! Ну красивая – и все. Но я ему сотни таких бы привел. Все бы сделал, чтобы они были с ним, а не бежали, как эта. Какую бы захотел, такую бы и создал. Вот Мель тоже была своенравна, но красива – я же ее изменил, изменил бы даже и эту, но нет: она была слишком опасна. Я ей выбор дал – дал, думал, может, изменится, оставит все, пойдет с Амосом под мое покровительство… столько лет ей дал для раздумий! А она все Президиуму хотела передать; обществу хотела рассказать, что никакого Лэндсдрима не существует, что это лишь красивая графика и плоды моей работы с голограммами, хотела открыть Амосу, что мы с ним на самом деле раз пять всего виделись – дурная девчонка жила мечтой всеобщего бессмысленного равенства и чести – ничего не понимала в политике и выживании. Да, здесь я оплошал: надо было сразу перекрыть ей доступ к Амосу: она слишком сильно изменила его… Но, по крайней мере, я пытался: столько наказаний за все года никто не получал, как они, ни к кому и розги не применяли, как к ним, так что винить я себя не буду. К чему мне это? Жаль только, что мои гениальные черты в нем настолько исказились, что он вместо руководства и подчинения решил стать благочестивым рыцарем на белом коне – чертова девчонка! Как жаль, что придется в нем весь потенциал, всю уникальность его просто разрушить и сделать его одним из миллионов просто неглупых прокрастианцев. Как жаль! Будь эти двое поумнее, я бы с радостью им отдал свое дело, а теперь: одна мертва, а второй отправится на чистку – как жаль: ему грозила слава! Таланты и впрямь погибают молодыми… – мужчина лениво закончил разговор с собой, сделал последний глоток и спокойно заснул в своем дорогом импровизируемом троне из шаров и лент, в мгновение забыв все то, что секунду назад его потревожило.

На седьмом этаже заснул один господин, но на шестом проснулся тут же другой: Амос Эбейсс, пробудившись от снотворного, что вколол наряд, отправленный мистером Ёном, оказался в едва освещаемой комнатке с необычным названием Nothing All. По началу юноша подумал, что все еще находится в Высшей школе Первого этапа и что все ужасы, которые произошли в последнее время с ним, ему лишь приснились и что он просто упал с кровати, но как бы ему не хотелось в это верить, его тело и душа болели далеко не от падения. Поняв это, мальчик вскочил, стал кидаться на стены и искать выход из этого замурованного уголка планеты. Он кричал, ругался так, что его лицо покраснело за пару душераздирающих криков, что его глаза налились горькими слезами, а ноги в конец обессилили – и тело судорожно пало на холодный пол. Наблюдающие за этим специалисты по другую сторону стены с опасением смотрели на него, и им было страшно представить, что происходит внутри этого бедного мальчика, что он так не бережет себя. В его же голове открылся личный ад: то неимоверно ужасное, что понял он, душило его, разрывало и съедало целиком все его существо – он был не в силах справиться с осознанием всех действий отца, с осознанием всего того, что действительно сотворил Великий Господин, с тем, что этот некогда уважаемый им и все же любимый образ, исключительно он, убил Мишель.

Мальчик, сжавшись, лежал на полу и навзрыд плакал, но вдруг через те небольшие щелки в стенах, откуда исходил свет, начал просачиваться серебристый дым. Юноша привстал, поначалу не поняв, что это такое, однако сразу же догадался, что это пришло за ним. Он попытался забиться в угол, увернуться, но комната наполнялась дымом слишком быстро. Мальчик до последних минут пытался не дышать тем воздухом, что образовался там, и оттого, потеряв связь с сознанием, резко обрушился на пол – легкий серебристый дым проник в его легкие. Подобно табачной зависимости, у тела Амоса мгновенно выработалось привыкание к странному веществу и, даже будучи в неконтролируемом состоянии, оно стало поглощать предлагаемый нектар с неумолимой скоростью.

Что же было в этом дыме, что ни один курсант, попавший внутрь комнатки NA, не мог отказаться от него? Все просто: серебристый туман, обрушивающийся на них, содержал тысячи микророботов, которые через дыхательные пути, всей своей массой расширяя сосуды, распространялись по всему телу, а в особенности – колонизировались в мозге, сцеплялись там, преобразуясь в датчики отслеживания, и безвозвратно подчиняли волю бедных курсантов, оставляя часть сознания, неспособного вырваться, внутри образовавшейся нейромоторной клетки…

________________________________________________________

– И сколько, ты говоришь, прошло с тех пор? – задумчиво переспросил молодой человек.

– Почти четверть века – мальчик уже возмужал… – расстроено отвечала спутница.

– И сегодня мы встретимся с ним?

– Да… – коротко пронеслось по пустынной улице, окутанной лужами после сорокадневного моросящего дождя.

И тогда двое, мужчина и женщина, одетые в белые костюмы, звучным, не медленным шагом направились к зданию местной забегаловки с наименованием «Venue». В этот же момент к нему уже приближался высокий, привлекательный, но отчасти нетрезвый мужчина в дорогом, но растрепанном костюме из знаменитой коллекции Элсэу Вердолча.

Его вялое тело неспешно подошло к промокшей вывеске, посмотрело на нее уставшим, пустым взглядом и, перебирая едва ногами, ввалилось внутрь. Двое-трое посетителей оглянулись на него, однако большая часть, ежедневно посещавшая забегаловку, давно знали этого вечно пьяного гражданина, заползавшего по вечерам: крупный предприниматель и Высший магистр Амос Эбейсс славился здесь прозвищем Винного короля.

– О, Ренни! – уповающе закричал он на весь зал, с полу увидев, как к нему навстречу идет его давний друг, сопровождающий курсантов и личный агент его отца, Ренат Нидмистейк. – А я тут тебя ищу, – сказал мужчина, неспешно поднимаясь с колен.

– Вставай же, мистер Эбейсс, – недовольно произнес в ответ Ренат, поднимая друга. – Если Господин узнает, что ты опять тут в таком-то виде, то сошлет тебя на другой континент работать в почтовой службе, а не передаст управление всей корпорацией.

– Ох, точно, – быстро опомнившись, пробурчал мужчина и резко встал, исказив от боли лицо.

– Что? Опять режет? – осуждающе спросил друг с темно-красными волосами, указывая на грудь Амоса.

– Да, но все нормально. Еще стаканчик – и все пройдет, – пояснил Эбейсс, садясь за пустой стол и кивая бармену, знавшему, что от него требуется.

– Тебе нужно провериться и перестать пить, – заключил твердо Ренат, отправляя официанта с бокалом назад.

– Нет, постойте, – перебил его сероглазый мужчина, принимая заказанный напиток. – Мне это необходимо.

– Ладно, как знаешь… – друг тяжело вздохнул, посмотрел на него исподлобья и, отчаявшись, достал толстую папку с документацией из своего дипломата. – Нам сегодня важнее пересмотреть законопроект о смещении бюрры и уменьшении Лэндсдрима для расширения площади добычи алмазов на нашем участке… – монотонно стал он повествовать Амосу о новом, крайне важном проекте их корпорации.

Младший Эбейсс слушал его внимательно, пил терпкий напиток, указывал на неточности перестройки, вновь пил, рассматривал голограммы новых месторождений, пил, равнодушно стирал с макета водоемы, леса и дома низших прокрастианцев, кои не были способны себя обеспечить в силу своего происхождения, снова пил, заскучав, закатывал глаза, опять-таки пил, надменно смотрел на странно переговаривающихся посетителей, пил, временами дергал головой от приходящих и уходящих тут же болей, пусто смотрел в окно и ловил себя на мысли, что он что-то все же забыл – пересматривал готовые варианты проекта и вновь пил. В это время в забегаловку вошли двое, и вокруг всё замерло.

– Тебе настолько неприятны их разговоры? – не удивившись ни капли, нежно обратилась девушка в белом к своему спутнику, остановившемуся у дверей.

– Сколько лет подыгрывая им,– начал ответно он, – слушая их пустые пересуды о «тяжелой жизни», я ни разу не поймал себя на мысли, что они говорят о чем-то новом: все как прежде. Да, обличия меняются, рамки расширяются, люди выдумывают вычурные названия древним проблемам, но суть-то остается той же. Они за тысячи лет не смогли разобрать вопрос всего лишь одного столетия. Разве я при этом должен уважать их? За что? Они ничего не делают, ничего не хотят: только плавают на поверхности – и все. Конечно, у них вся жизнь будет как испытание: если идти на дело без головы, чего еще можно ожидать? Эти существа ничем не лучше других: хоть мозг и посложнее, но думать им не научились!.. – молодой человек, поправив с физиономией павлина свои шикарные волнистые волосы, нежеланно сделал шаг и – вокруг снова началось движение. – Мне никак не уловить причины, почему ты так привязана к ним… – надменно бросил он, направляясь к барной стойке.

Девушка, одарив зал ослепительной улыбкой, уверенным шагом догнала его.

– Неужели ты скрываешься за масками даже при мне, милый спутник? – весело пролепетала она.

Мужчина усмехнулся в ответ.

– Во-первых, о чем Вы, мисс Таната? А во-вторых, разве Вы делаете не тоже самое, величайшая Покровительница судеб? – сказал он, сделав акцент на обращении, и заказал себе стакан яблочного сока.

Девушка метнула расстроенный взгляд в пол, однако, чуть улыбаясь, тут же продолжила:

– Не всем, как вам, мой друг, повезло от природы быть красивым… Я ношу маски из косметических средств и дорогого белья, чтобы людям было проще со мной; ваши же маски – ваши надуманные личностные образы. Пытаетесь скрыть себя – отлично, я вас судить не стану. Но мне невдомек, отчего вам это. Нас лишь двое на бесконечность лет, а вы продолжаете пестрить – не спорю: вам к лицу, но научитесь говорить о том, что вас тревожит… Я же вижу, что мой рассказ вновь расстроил тебя, – Таната осторожно сжала руку неприкосновенного спутника. – Дай же мне разделить с тобой эти переживания, как разделяем вечный космос на двоих.

Мужчина неторопливо повернул к ней свое лицо.

– В основном мне безразлично, – начал недовольно он, – как тратят дар жизни эти существа без целей и смысла… – но тут же изобразил насмешливое, забавное непонимание всей своей мимикой, заставив Танату невольно улыбнуться. – Однако сейчас я взволнован, ибо почему герой нынешней истории, Великий магистр, наследник грабительнейшей корпорации мира, сидит в углу мелкой забегаловки и говорит сам с собой? – мужчина залпом выпил содержимое стакана и с громом поставил опустошенный сосуд на барную стойку, – мне не понятно!

Как оказалось, никакой Ренат Нидмистейк не поднимал с пола «мистера Эбейсса»: упав на пороге Venue, Амос сам поднялся, поспорил с официантом, назвал его именем друга, сел за дальний столик, попросил бокал, отдал его назад – тут же попросил обратно и сам с собой на протяжении часа обсуждал план перестройки Лэндсдрима. Как оказалось, Ренат Нидмистейк уже давно не существовал.

– Спустя пару лет, – пояснила Таната, – после событий Майского бала у здания Верховного совета появился прокрастианец в сером костюме и красных туфлях. Он пришел найти Амоса. Он много спрашивал и пытался узнать не меньше. Однако никто не давал информацию о Юном Господине – таков был порядок. Тогда мистер Нидмистейк разозлился, вспылил, начал кричать, требовать Эбейсса, и тут он появился. Перед ним возник образ Авраама Эбейсса. Ренат хотел бежать, ведь прекрасно понимал, что он, прокрастианец, чудом уцелевший от инициации благодаря помощи мисс Хидден, тотчас же будет либо убит, либо еще хуже – окажется под влиянием микророботов в своей голове, но не успел: его поймали. Как он и предполагал, его инициировали. Теперь он стал личным агентом Великого Авраама Эбейсса. Господин сразу же выспросил, почему такой талантливый «подпольный деятель искусства» (Ренат был на службе у мисс Хидден) так просто попался. Ренат объяснил, что прошел тяжелый кровавый путь, чтобы стать одним из тех, кто охотиться за Эбейссами, но ему запрещали приближаться к Амосу и пытаться его найти, ведь у него, Рената, было диагностировано острое психическое заболевание, связанное с неконтролируемым гневом. Ренат воспринимал это как шутку, но эта шутка как раз и подвела его… Так он оказался марионеткой Великого Господина. Долгие годы он выполнял его поручения, был шпионом, следил за другими членами правительства и оберегал Амоса ото всего, что не являлось частью наращивания так называемого «мастерства Эбейссов». Все шло по плану, но лишь одно Господин не учел: та часть сознания, что была вне контроля микророботов, изнывала от чувства вины перед некогда павшей Мишель.

– Что? – не до конца понимая, к чему ведет рассказчица, удивленно произнес молодой человек.

– Оказывается, – продолжила размеренно Таната, – когда началась перестрелка и Ренат с Мишель были на сцене, то Ренат заметил странный луч, направленный на девушку, и мгновенно попытался спасти ее – у него получилось, но ему прострелили ногу. Мишель знала, что ждет ее, поэтому попросила, чтобы Ренат спрятался, а потом во что бы то ни стало уберег Амоса от влияния отца. Он не хотел ее слушать, но простреленная нога не давала ему возможности спорить с девушкой. Мишель ушла. Он спрятался. Через час ему стало известно, что она мертва… как мертвы и десятки, как мертв и Раф. Он возненавидел себя за то, что ничего не предпринял. В нем пылал огонь ярости. И этот огонь рос из года в год. Даже после инициации чувство неизвестно откуда появляющегося гнева не оставляло его. Время шло, и он женился. На той девушке, с которой познакомила его Мишель. Они любили друг друга, но его ярость была сильнее прочих чувств. И так однажды на него вновь нахлынуло обыденное помутнение – он поссорился с той девушкой, вспылил, опрокинул шкаф и заперся в другой комнате, изрядно выпив и заснув. Она тоже уснула… На том шкафу, что уронил Ренат, стояли небольшие свечи. Он не заметил их, и когда все вещи повалились вниз, они тоже упали, и подожгли сначала какие-то бумажки, потом подол платья, занавески, а дальше и весь дом. Ренат и Викки не успели выбраться: потеряли сознание от дыма, как только спустились на первый этаж. Так и сгорели – вместе… – Таната грустно оглянулась на младшего Эбейсса. – До своей смерти Ренат и Амос вновь сдружились, хоть и не помнили многое. В друг друге они отыскали то, что заглушало их неизвестные переживания и боли. Им было спокойно вместе. Они действительно стали близки. И когда Рената не стало, у Амоса произошел сбой в системе: он забыл, что друг умер и стал видеть его везде, где бы тот мог быть, если был бы жив… Отец Амоса на это мало прореагировал: изменять настройки было опасно, так как могли либо стереться все полученные ранее знания, либо вернуться прежние, потому было решено оставить все как есть и ничего не менять, – Таната опустошено выпила из предложенного спутником стакана.